CC BY
14
М.А. Магомедов
К ВОПРОСУ ОБ ИЗУЧЕНИИ МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В РОССИИ
Магомедов Махач Ахмедович - доктор ис профессор Дагестанского государственно педагогического университета.
В понятие истории мы вкладываем, как правило, два смысла. Во-первых, под историей мы понимаем сам процесс жизни во всех ее проявлениях - как позитивных, так и негативных. Во-вторых, речь идет о науке, изучающей последовательность этой жизни, всего, что в ней происходило на всех ее этапах (в обыденном употреблении это означает «описание истории»). Исходя из этого, историю часто определяют как царицу всех наук, имея в виду, что она имеет отношение ко всему сущему. Достаточно отметить то, что нет ни одной науки или другого явления без своей собственной истории. Таким образом, история царит над всем, фиксируя все этапы и одновременно прямо или неявно оценивая их.
В то же время историческое знание представляет собой элемент общественного сознания человека. История как наука представляет собой отражение и познание самого исторического развития и в этом плане является адекватным отражением самой исторической жизни. Сложна и богата сама человеческая жизнь и, конечно же, это непосредственно отражается на исторической науке. Социально-политические процессы, происходящие в человеческом обществе, определяют в конечном счете основные тенденции развития исторической науки, но одновременно и обратное воздействие ее на жизнь этого общества. Как отмечает Арнольд Тойнби, «в каждую эпоху и в любом обществе развитие и познание истории, как и всякая социальная деятельность, подчинена господствующим тенденциям данного времени и места» (3, с. 14).
Историческая наука России очень богата и в целом верно отражает картину становления и развития этого могучего, занимающего видное место в исторической жизни человечества, государства. Но на протяжении XX столе-
тия историческая жизнь России дважды пережила глубокие драматические кризисы, затронувшие все ее стороны, стоившие ей громадных жертв и наложившие глубокий отпечаток на саму историческую науку.
Первый кризис связан с Октябрьской революцией, положившей начало крутому повороту жизни не только самой России, но, смело можно сказать, всего человечества, имея в виду изменения во взаимоотношениях народов и государств. Историческая наука, которая никогда не была нейтральной, вне идеологии и политики, стала не только орудием познания, но и средством борьбы за одни ценности против других.
Хорошо известно, что содержание исторических работ определяется как самими фактами, так и методологией оценки и изложения этих фактов. Конечно, ценность исторического труда прежде всего определяется объективностью отражения в нем реальных фактов. Но тут-то как раз и возникает вопрос о степени этой объективности и ее зависимости от ценностной позиции историка. После 1917 г. история стала ареной ожесточенных идеологических битв, не менее острых, чем сами социальные конфликты.
Социалистическая революция, связанная с глубокой патологической ненавистью к эксплуататорскому прошлому, поставила вопрос о разрушении существовавших представлений о нем, т.е. о переписывании его истории в свете нового видения. В основе этого процесса лежали марксизм и исторический материализм, утвердившие принципиально новый подход к осмыслению истории. По убеждению В.И. Ленина, «хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, - из крепостничества, например, вырастает капитализм, таким образом возникла цельная и законченная марксистская концепция истории человечества» (1, т. 23, с. 44). Многим в России и за рубежом казалось, что был найден единственный ключ к «подлинно научному» пониманию этой истории.
В Советском Союзе не подлежало сомнению, что марксистско-ленинская методология истории, ставшая определяющей для советской исторической науки, предусматривает ее партийность, которая, как подчеркивал Ленин, «обязывала ученого при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» (1, т. 26, с. 57), т.е. пролетариата. Считалось, что партийность советской исторической науки означает высшую объективность в анализе исторического процесса. Простое стремление к объективности, которое, казалось бы, должно мотивировать исследователя, оказывалось недостаточным, если оно не было прямо подчинено леворадикальной революционной политической цели. Объективизм, сопро-
вождаемый добавкой «буржуазный», стал ругательным словом, которого советские историки боялись как огня.
Нельзя не выразить сомнения в правильности определения истины, руководствуясь интересами лишь одной части многогранного человеческого общества, коей является пролетариат. Класс, надо признать, не самый образованный, не самый культурный, но зато озлобленный, что само по себе не располагало к объективности.
История, особенно история России, в СССР изучалась тщательно, по периодам. Историография давала оценку вкладу историков прошлого в изучение этой истории. Но разделительной вехой в ее изучении стала Октябрьская революция. Советская историография была насквозь пронизана духом партийности. Эксплуататорское прошлое подвергалось беспощадному осуждению.
В то же время, по мере строительства социализма, достижения успехов во всех сферах жизни (а этого отрицать нельзя), постепенно начало меняться и отношение к достижениям прошлого, особенно русского народа. Определенной вехой в этом стала Великая Отечественная война. Мобилизация всех ресурсов, включая такой мощный духовный ресурс как героическое прошлое, стала диктовать необходимость переоценки роли русского народа в истории как изначального носителя прогресса. Этот импульс усилился после победы СССР и появившейся возможности распространить социализм дальше в Европу. Многое в исторических трудах стало пересматриваться именно в этом духе.
Особенно примечательным в этом плане является история Кавказской войны и движения Шамиля. После революции Шамиль всячески восхвалялся как национальный герой, как самоотверженный борец против российского колониализма. После войны стало как-то неприличным излагать историю так, чтобы Россия выглядела в прошлом так же, как и европейские колониальные державы - Британия, Франция, Германия и т.д. И Шамиль из национального героя превратился в «агента» британского империализма и ставленника Турции. Восторжествовала новая концепция истории, явно противоречащая объективной истине. Даже такой патриот и яркий поэт как Расул Гамзатов оказался вынужденным превратить Шамиля в «чеченского волка и ингушского змия». Конечно, обвинить великого поэта в беспринципности означало бы взять на себя великий грех. Это может сделать лишь тот, кто не варился в том советском котле. Но в конце концов все вернулось на круги своя. Хрущёв, критикуя сталинское прошлое, из конъюнктурных соображений спровоцировал оттепель, и многие историки из тех же конъюнктурных соображения вернулись к прежним позициям.
В конце 80-х годов Россия пережила уже второй кризис. Восторжествовал закон всякой революции - возвращение на круги своя. Во Франции в свое
время бытовала мораль «рано или поздно тенденция к порядку восторжествует» - и опять в исторической науке возобладала тенденция отрицания или, в лучшем случае, критики ранее истошно восхваляемого прошлого. Опять этика ученых-историков подверглась испытанию.
Одновременно ушла в прошлое возникшая в советское время наиболее почитаемая властями отрасль исторической науки - история партии. Больше не надо было писать пустые диссертации по темам «борьба партии» за что-то или против чего-то «деятельность партии по организации того-то и того-то» и т.д. Со временем целиком уйдет в прошлое и поколение далеких от науки ученых-пустоцветов. Можно надеяться, что этика, честь, достоинство, не подвергаемые давлению со стороны властей, будут определять содержание важнейшей среди гуманитарных наук - истории.
Однако сейчас следует признать, что после снятия идеологических оков Россия на страницах исторических работ превратилась в страну с непредсказуемым прошлым. А оно, как известно, может быть и было только одно.
Снова остановимся на судьбах той сферы исторической науки, которая занимается изучением национальных отношений.
Как известно, одной из характерных черт функционирования человеческого общества во все времена была его этническая пестрота. Именно эта пестрота на протяжении всей истории человечества определяла ее ход и становилась ключевым фактором многих критических этапов ее развития. Именно эта пестрота определила и наличие в мире многочисленных государств, их взаимоотношения, военные или мирные, во всех их проявлениях, причем не будет преувеличением сказать, что она была наиболее характерна для России. Именно поэтому национальные отношения изучаются не только историками, но также этнографами, философами, социологами, социальными психологами, культурологами, да, собственно, представителями всех общественных наук.
В истории этнических и национальных отношений прежде всего обращают на себя внимание многочисленные межэтнические и межнациональные войны. На самых разных этапах истории возникали империи, где более сильный этнос давил слабых, какое-то время господствовал, а затем все разрушалось и возвращалось на круги своя. У всех империй - и Александра Македонского, и Древнеримской, и у Арабского халифата, и Золотой Орды, и всех последующих империй судьба оказалась в итоге одинаковой - все кончилось крахом и развалом.
То же самое можно сказать об истории более близкой нам Российской империи. Многое в ее становлении и судьбе оказалось предопределенным самой спецификой рождения русской нации.
Как известно, на базе восточнославянского этноса возникли три нации, а именно, великорусская, украинская и белорусская. В возникновении русской 220
нации сыграли определенную роль некоторые специфические территориальные, этнические и исторические факторы, которые наложили определенный отпечаток на ее развитие.
Во-первых, поскольку территориально она с самого начала оказалась в окружении более малочисленных, а следовательно, и более слабых инокров-ных этносов, поглощение их стало само собой разумеющимся.
Во-вторых, этот инонациональный элемент принял участие в формировании самой русской нации. С северо-запада к ней примыкали угрофинские народности; южнее, на границе русской лесостепи кочевали огузы-печенеги, кипчаки-половцы, тюрки-мусульмане-булгары, хазары-иудеи. Все приняли участие в становлении русской нации. Роль скандинавов-варягов в возникновении русского государства общеизвестна. Двести пятьдесят лет Русь находилась в составе Золотой Орды, значение чего тоже трудно недооценить. Все это породило определенный интернационализм и, грубо говоря, будущую всеобщность русского народа.
Вот этим наследием в XV в., с завоеваний Ивана Грозного начинается процесс становления Российской империи. Национальная политика российских властей во всех ее вариантах, включая и многолетнюю Кавказскую войну, и последующие этапы территориального роста и могущества империи, хорошо известна.
Судьба империи круто изменилась с наступлением эпохи буржуазно-демократических и пролетарских революций. В предельно усложненной и противоречивой политической жизни России начала ХХ в. появилась радикальная партия, по-своему осмыслившая роль национальных отношений во внутриимперской социально-классовой борьбе. Это были большевики, полагавшие, что национальные ценности вторичны по отношению к интернациональной миссии пролетариата и являются преходящими остатками прошлого. Они полагали, что в перспективе произойдут стирание национальных различий и слияние наций. Правда Ленин, говоря, что мир без наций - «это великолепная вещь, и это будет», с сожалением отмечал: «Это будет нескоро» (1, т. 38, с. 18).
Пока же мир без наций не наступил, большевики, борясь против царизма, исходили из реального - из факта существования в России национального гнета, великорусского шовинизма и местного национализма. Они признавали право каждой нации на самоопределение вплоть до отделения и создания самостоятельного государства. В то же время в интересах классовой борьбы они выступали за крупные демократические государства, где каждая нация будет иметь все права.
Имея в виду право наций на самоопределение, Ленин отмечал: «Отстаивание этого права не только не поощряет образование мелких государств, а напротив, ведет к более свободному безбоязненному и потому к более широ-
кому повсеместному образованию более выгодных для массы и более соответствующих экономическому развитию крупнейших государств и союзов между государствами» (6).
Превалирование классовых интересов было характерно и для ленинской теории нации и национальных отношений. Говоря о признаках наций, наряду с такими наглядными и вполне естественными признаками как общность языка, территории, культуры, психического склада, большевики выделяли главный - общность экономической жизни.
Сыграв на имевшихся в России классовых и национальных противоречиях, обостренных еще тремя годами мировой войны, большевики сумели осуществить революцию и победить в Гражданской войне. Причем в признании прав народов они были искренни, что и привело к разгулу сепаратизма и распаду России. Многие народы, такие как поляки, финны, прибалтийцы, постоянно рвавшиеся из России, сумели отделиться от нее и получить независимость. Большую роль здесь сыграли более высокий, чем в самой России, уровень экономического развития и более однородный, чем в других регионах, состав населения. Надо иметь в виду и устоявшиеся в прошлом традиции государственности.
А в других районах страны к концу Гражданской войны, не без помощи Красной Армии и благодаря наличию всероссийской организации коммунистической партии, была обеспечена победа советской власти. Как известно, в 1922 г. были утверждены Декларация и Договор об образовании СССР, и коммунистам, по выражению Сталина, удалось «вписать тем самым новую главу в историю человечества» (2, с. 159). Нельзя не признать, что общество обрело стабильность на основе новой вдохновляющей идеи и всеобщего энтузиазма.
На первых порах торжествовала ленинская мысль об утверждении в стране такого равноправия и равенства, которые бы компенсировали нерусским народам ущерб, причиненный дискриминационной политикой царизма. Коммунистическая партия искренне, с верой и энтузиазмом заботилась о развитии экономики и культуры нерусских народов. Прогресс здесь был довольно большим и реальным. Национализм во всех формах повсюду отступил далеко на задний план.
Сегодня многие обществоведы спорят о характере общества, созданного в СССР, оспаривая или отстаивая его социалистический характер, но нельзя забывать, что действительно существовал охвативший все народы энтузиазм, созидательный порыв, охвативший все народы Советского Союза. Жестко централизованный тоталитарный режим создал общество, в котором у всех народов появилось много общего в культуре, психологии и образе жизни.
Перемены в жизнь страны внесла Великая Отечественная война, которая еще больше сблизила народы страны и одновременно положила начало
подъему русского национализма. Начался пересмотр истории в сторону преувеличения в ней роли русского народа. Постепенно возникла идея «новой исторической общности народов СССР на базе русского языка», где русскому народу отводилась роль старшего брата. Попытка ускорения естественного процесса привела к обратному эффекту. Судьба всех империй в конечном итоге одинакова - развал.
России не суждено было выпасть из этого естественного исторического процесса. Никакое братство не спасло от того развала, который произошел в 1991 г. Идея исторической общности рухнула, и на месте бывшего СССР образовались 15 новых государств, причем отношения у иных из них с Россией далеко не братские.
Связь между национальными и классовыми отношениями не оказалось такой, какой она виделась авторам многих работ. Стало необходимым изменить многие взгляды на структуру общества и отношения внутри него, равным образом и многие страницы истории подлежат переписыванию заново с помощью новых методологических принципов.
Литература
1. Ленин В.И. Полное собрание сочинений.
2. Сталин И.В. Сочинения. - Т. 5.
3. Тойнби А. Постижение истории. - М., 1991. - 731 с.
