CC BY
201
Скитович В.В., Седельник В.В.
к вопросу об имплементации судебного прецедента в правовую систему республики Беларусь
Цель: Анализ теоретических и правоприменительных аспектов использования судебного прецедента как источника права в правовой системе Республики Беларусь.
методология: Авторами применялись системный и формально-юридический методы, а также метод сравнительного правоведения.
результаты: На основе анализа исторических, структурно-содержательных сторон и принципов применения судебного прецедента авторами обосновывается вывод о необходимости взвешенного, осторожного подхода к заимствованию институтов иностранного права. Авторы полагают, что все существующие в настоящее время проблемы судебного правоприменения могут быть успешно решены путем реализации тех возможностей, которые имеются в действующем белорусском законодательстве. В статье обосновывается возрастание роли судебного толкования для правоприменительной практики, а также перспективность создания специализированных юрисдикций.
новизна/оригинальность/ценность: статья обладает определенной степенью научной новизны и практической значимости, так как позволяет уточнить доктринальные и прикладные аспекты имплементации судебного прецедента в современную правовую систему Республики Беларусь.
Ключевые слова: правовая система, нормативный правовой акт, судебный прецедент, источник права.
Skitovich V.V., Sedelnik V.V. the question of implementation by a judicial precedent in the legal system of THE republic of Belarus
Purpose: Analysis of the theoretical and enforcement aspects of the use of judicial precedent as a source of law in the Republic of Belarus.
Methodology: Authors applied a systematic and formal-legal methods, as well as the method of comparative law.
Results: Based on the analysis of historical, structural and substantial aspects and principles on the use of judicial precedent, the authors ground conclusion about the necessity of thoughtful approach to borrowing institutions of foreign law. The authors believe that all the existing problems of judicial enforcement can be successfully resolved through the realization of those opportunities that the current Belarusian legislation. The article substantiates the increase of the role of judicial interpretation given to the law enforcement practice and prospects of creation of specialized jurisdictions.
Novelty/originality/value: The article has a certain scientific novelty and practical significance as it allows to specify the doctrinal and practical aspects of the implementation of judicial precedent in modern Belarusian law.
Keywords: legal system, a normative legal act, judicial precedent, the source of law.
В современной белорусской юридической науке преобладает подход, в соответствии с которым правовая система белорусского государства как генетически, так и структурно-функционально относится к романо-германской правовой семье. В рамках этой семьи приоритетную роль в качестве источника действующего права играет прежде всего закон. При этом уместно заметить, что сам этот термин понимался и понимается на доктринальном и законотворческом уровнях не только буквально, то есть как акт, исходящий от представительного органа и обладающий высшей юридической силой, но и в более широком контексте, а именно как собирательный термин, которым обозначаются все нормативные правовые акты, издаваемые органами власти и управления.
Именно в таком широком контексте используется термин «законодательные акты» в белорусском законодательстве. В соответствии со ст. 1 «Закона о нормативных правовых актах» к актам подобного рода отнесены Конституция, законы, а также декреты и указы главы белорусского государства. Как и большинство стран романо-германской правовой семьи, Республика Беларусь характеризуется наличием довольно сложной системы нормативных актов, требующей постоянного совершенствования, преодоления и устранения коллизий и противоречий. Тенденция к расширению и углублению сферы правового регулирования, связанная с распространением действия права как на новые, недавно возникшие области социальной жизни, так и на те из них, которые
ранее не находились в поле зрения законодателя, делает весьма актуальным вопрос об использовании регулятивного потенциала и иных, кроме закона, источников права. Примечательным моментом для белорусской доктрины следует считать, по нашему мнению, отказ от имевших место в прошлом догматичных оценок различных источников права, в особенности судебного прецедента. В настоящее время вопрос о прецеденте и его возможной интеграции в правовую систему Беларуси привлекает пристальное внимание белорусских правоведов [2, 4].
Одной из причин, обусловивших появление этой идеи, стало конституционное положение о разделении власти в государстве и принципах организации и деятельности одной из её ветвей -судебной власти. Становление и развитие именно этой ветви власти, упрочение её независимости, учреждение Конституционного Суда, призванного осуществлять контроль за соответствием Основному закону различного рода нормативных правовых актов, обусловили серьезный научный интерес к природе решений высших судебных органов и судебной практики как таковой [8].
Отдельные белорусские теоретики и практические работники высказывают идею о том, что прецеденты должны получить признание в качестве источников действующего права. Так, например, Г.А. Василевич утверждает, что существование прецедентного права в белорусской правовой системе - очевидный факт. Он убежден, что прецедентом можно называть такое решение суда, которое ранее не встречалось в судебной практике, правда, делая при этом оговорку о необходимости оставления решения суда в силе вышестоящей судебной инстанцией. Правильной, по его мнению, считается позиция, в соответствии с которой судебный прецедент, во-первых, создает правоположения, отсутствующие в нормативном правовом акте, тем самым восполняя пробелы в законодательстве, и, во-вторых, даёт разъяснение (толкование) нормативного правового акта [3].
Справедливости ради следует подчеркнуть, что вопрос о месте судебной практики в системе источников права, и в связи с этим о судебном прецеденте, возник не на пустом месте. Еще в литературе советского периода проблеме источников права уделялось значительное внимание. В шестидесятые годы двадцатого столетия в защиту нормативной природы судебной практики, во всяком случае, применительно к актам Верховного Суда СССР, выступили В.И. Каминская, М.Д. Шаргородский, В.П. Волжанин, В.А. Кикоть и другие. Попытка всестороннего рассмотрения
этой важнейшей проблемы была предпринята также в середине семидесятых годов в коллективном труде «Судебная практика в советской правовой системе» (С.Н. Братусь, А.Б. Венгеров, Л.Ф. Лесницкая, М.С. Студеникина и другие) [5, 7,
10, 12].
Чтобы правильно оценить перспективы интеграции прецедента в правовую систему Республики Беларусь, обратимся, что называется, к первоисточнику. В англосаксонской доктрине наиболее распространенным является подход, согласно которому прецедентное право представляет собой право, состоящее из норм и принципов, созданных и применяемых судьями в процессе вынесения ими решения. Вот характерное определение: «Рассмотренное дело или вынесенное решение суда создает образец или авторитет для такого же или сходного дела в последующем или в случае возникновения сходного вопроса права. Предыдущие дела, сходные по фактам или правовым принципам с рассматриваемым делом, называются прецедентами. Норма права, впервые установленная судом для определенной категории дел и с этого времени применимая к решению сходных дел» [13]. Для оценки места и роли судебного прецедента как источника права необходимо иметь представление об истории его возникновения, его структурно-содержательной стороне и принципах применения, то есть о тех вопросах, которым отечественные авторы уделяют не так уж много внимания.
Прецедент возник в Англии не просто как источник права как такового, а, что принципиально важно, как один из первых таких источников. Поэтому его смысл может быть правильно понят только с учетом той роли, которую суды играли в период формирования английской государственности, то есть в средние века. Монархическая власть приобрела здесь необходимую легитимность преимущественно через юрисдикционную деятельность королевских судов, выносивших свои решения при отсутствии кодифицированного материального законодательства. В настоящее время источником английского прецедентного права выступают акты высших органов судебной власти в этой стране: палаты лордов, Апелляционного суда и Высокого суда. Решения, вынесенные палатой лордов, обязательны для всех других судов; решения Апелляционного суда - для всех судов, кроме палаты лордов; решения Высокого суда - для всех судов, кроме палаты лордов и Апелляционного суда.
Напротив, на континенте мы видим совсем иную традицию. Укоренение юридических начал
пошло здесь по иному пути - через основанное на римском праве нормативное (статутное) регулирование. Роль судов свелась в странах романо-германской правовой семьи не к правотворческой, а к правоприменительной функции. Здесь главенствует юридический принцип «non exemplis sed legibus judicandum est», то есть не конкретные казусы, а законы имеют юридическую силу.
Применительно к структуре прецедента в странах англосаксонской правовой семьи существует два подхода. Согласно первому подходу прецедент складывается, по крайней мере, из трех основных частей:
1) изучение фактов, относящихся к рассматриваемому делу, и выделение наиболее значимых из них;
2) выработка доводов в пользу принимаемого по делу заключения, включая решение спорных вопросов, касающихся используемых при этом прецедентов;
3) вынесение собственно решения, затрагивающего интересы участвующих в деле сторон.
Согласно второму подходу прецедент состоит лишь из двух основных структурных частей. Это, во-первых, суть правовой позиции судьи, высказанной в связи с рассмотрением конкретного дела и положенной в основу решения (ratio decidendi), и, во-вторых, доводы, обосновывающие необходимость принятия того или иного решения и тем самым указывающие на его важность и убедительность (obiter dictum). Решая конкретные дела, необходимо проводить различия между ratio decidendi, которая является обязательной, и obiter dictum, а также отличать собственно прецедент от фактической основы дела (casus).
Как бы то ни было, каждый судья, действующий в рамках общего права, должен различать, с одной стороны, то, что является необходимой основой решения, и, с другой, то, что ему сопутствует. Английским юристам удалось сформулировать ряд правил или принципов применения прецедента, важнейшими из которых можно считать следующие:
а) все судебные решения должны толковаться не иначе, как «с учетом обстоятельств, в связи с которыми эти решения были приняты»;
б) каждое судебное решение «должно быть прочитано в свете решений по другим делам»;
в) при отправлении правосудия следует исходить из того, что сходные дела должны решаться сходным образом [9].
Неодинаковая природа судебных прецедентов, очевидно, стала одним из оснований для выделения нескольких их разновидностей. Так на-
зываемые деклараторные прецеденты повторяют уже существующие нормы права или дают их толкование; креативные прецеденты восполняют пробелы в праве и создают, таким образом, новые нормы. Выделяют также обязательные (связывающие) и убедительные прецеденты.
Прецедент, таким образом, - это отнюдь не институт, а, скорее, принцип, на котором построена организация всей судебной власти, такой принцип, который, будучи продуктом английской национальной юридической традиции, оказался впоследствии перенесенным в страны, бывшие когда-то колониальными владениями метрополии. Поэтому безболезненно «имплантировать» его в правовую систему других государств не представляется возможным. Источники права, механизм правового регулирования, правоприменительная практика являются результатом длительной исторической эволюции соответствующих юридических институтов. Всякое же поспешное и непродуманное заимствование чужого опыта вряд ли будет способствовать решению назревших проблем современной белорусской судебной практики.
По этим причинам с приведенным выше мнением о наличии в правовой системе Республики Беларусь прецедента мы согласиться не можем. Все существующие в настоящее время проблемы судебного правоприменения могут быть успешно решены на путях реализации тех возможностей, которые имеются в действующем законодательстве о судебной власти. Применительно к правовой системе нашей республики можно говорить не об имплементации судебного прецедента, а о возрастании роли судебного толкования, так как наличие множества субъектов правотворчества (парламент, президент, правительство и т. д.) приводит к увеличению массива нормативных правовых актов, к возникновению коллизий между ними, а это, в свою очередь, требует постоянной высококвалифицированной правотолковательной деятельности.
Именно авторитет высших судебных органов, состоящих, как правило, из представителей юридической элиты общества, придает толкованию, осуществляемому ими, такую силу, которая заставляет суды низшего уровня прислушиваться к высказанным ими правовым суждениям.
Но возможно ли считать само по себе усиление роли судебного толкования внедрением в отечественную правовую систему элементов прецедентного права? Вот что пишет Г.А. Василевич: «На наш взгляд, судебный прецедент представляет собой казуальное толкование, постановление
Пленума, разъясняющее применение норм законодательства, представляет собой нормативное (делегированное) толкование. И первое, и второе являются источниками права» [3].
Действительно, Пленум Верховного Суда Республики Беларусь осуществляет именно правотолковательную деятельность, когда в пределах своих полномочий рассматривает материалы обобщения судебной практики и судебной статистики и дает судам разъяснения по вопросам применения законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел. Следует согласиться с тем, что указанные постановления в современных условиях можно отнести к источникам действующего права. Однако акты такого рода нельзя называть прецедентами в точном смысле данного понятия. Примечательный факт: если ранее, в законодательстве советского периода, данная функция определялась как «руководящие указания», то современный законодатель понятие «руководящие» убрал и тем самым подчеркнул не директивный, а интерпретационный характер данного вида судебных актов.
Что касается решений высших судебных органов страны, принятых ими по конкретным делам, то такие решения не имеют обязательного значения для других звеньев судебной системы и, стало быть, прецедентами быть не могут. Никакой нормативности как для нижестоящих судов, так и для них самих они в себе не несут.
Тем более нельзя говорить о каком-либо прецеденте применительно к решениям нижестоящих судов. Суд обязан разрешать дела не на основании прецедента, а на основании действующего белорусского законодательства - Конституции РБ и принятых в соответствии с ней нормативных правовых актов. В случае отсутствия нормы права, регулирующей спорные отношения, суд применяет норму права, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы права суд, разрешая спор, исходит из общих начал (принципов) и смысла законодательства Республики Беларусь (ст. 21 ГПК РБ). Требования, предъявляемые процессуальным законодательством к судебному решению по конкретному делу, сводятся к его законности и обоснованности. Первое понятие предполагает точное соблюдение и применение норм материального и процессуального права, второе - правильное определение главным образом фактической стороны дела. Никаких иных требований, например, учитывать при принятии решения правовые позиции других судов по аналогичным делам, действующее процессуальное законодательство
не выдвигает. К тому же, как известно, решения судов данного уровня не подлежат официальному опубликованию, то есть доведению до всеобщего сведения. В этой связи уместно спросить: каким образом решение судьи по конкретному делу может стать образцом для его коллег? В. Подгру-ша вполне резонно подчеркивает: «В таком случае зададимся вопросом, а содействует ли судебный прецедент справедливому и целесообразному разрешению конкретных споров? Ведь на доводы одной стороны, ссылающейся на найденный ею судебный прецедент, другая сторона вправе противопоставить в обоснование своей позиции другой прецедент с прямо противоположным решением спорного вопроса. Какой прецедент предпочтет суд - это право судейского усмотрения. Но будет ли выбор справедливым? Ответ, скорее всего, далеко не столь однозначен, как хотелось бы» [11].
Действительно, достаточно часто бывает так, что в ходе различных научных дискуссий авторы, увлекаясь разработкой тех или иных теоретических конструкций, не в полной мере представляют последствия возможного воплощения в жизнь своих научных идей. Подумать о подобного рода последствиях особенно важно применительно к прецеденту, поскольку в данном случае речь идет о таком важнейшем вопросе, как судебная защита прав, свобод и законных интересов граждан и организаций. Не осложнит ли введение прецедента такую защиту, не скажется ли оно отрицательным образом на единстве судебной практики? Так, прецедент в его английском варианте включает, помимо собственно акта судебной власти, такие аспекты, как правила применения судами данного источника, темпоральный аспект его использования, отношения между законом и прецедентом, а также технику разграничения прецедентов, созданных судами различных звеньев судебной системы, и т. д. Все эти особенности использования прецедента разрабатывались в английском праве в течение столетий, и потому данный источник права эффективно функционирует только в рамках соответствующей правовой семьи, то есть в той культурно-исторической среде, где он возник и развивался. Примером того, какие сложности возникают на практике в связи с правовой оценкой тех или иных актов высших судебных органов, является дискуссия по поводу природы актов Конституционного Суда Республики Беларусь.
В Законе о Конституционном Суде и его Регламенте содержится перечень принимаемых им актов. Бесспорно, центральное место среди них
занимают заключения. Они являются окончательными, обжалованию и опротестованию не подлежат. Считается, что, признавая тот или иной нормативный акт или его часть не имеющим юридической силы, Конституционный Суд выступает в роли «негативного законодателя», он выводит из сферы правоприменения неконституционные правовые нормы. Такой подход был обоснован в свое время известным австрийским юристом, теоретиком европейской модели конституционной юстиции Г. Кельзеном. Однако роль Конституционного Суда как «негативного» законодателя не сводится только к этому. Правовая оценка соответствующей нормы невозможна без интерпретации весьма широко круга принципов, раскрывающих смысл конституционных положений, поскольку акты этого суда служат прежде всего контролю за соответствием Конституции действующего законодательства, охране и защите Основного закона, а не правовому регулированию как таковому. Несомненно, элементы правотворчества в подобного рода деятельности можно найти. Однако более точной, на наш взгляд, будет её оценка как правокорректирующей. Кстати сказать, и в российской правовой литературе такой подход находит все большее признание. С учетом всего это квалификация актов Конституционного Суда как прецедентов в точном смысле этого понятия вызывает серьёзные сомнения.
Можно, стало быть, утверждать, что в белорусском законодательстве судебная практика получила официальное признание со стороны государства применительно к одному из видов актов высших судебных органов страны. По существу, белорусский законодатель исходит из того, что наличие норм права, то есть общеобязательных правил поведения, рассчитанных на неопределенный круг лиц и неоднократное применение, -качеств, имманентных нормативному правовому акту как источнику права, характерно и для актов высших судебных органов. По нашему мнению, обоснованным будет отнесение их к самостоятельному виду правовых актов - интерпретационным актам, поскольку они лишь объясняют и уточняют объем действия и содержание действующих норм права. Эти акты обращены в первую очередь к органам судебной власти и являются обязательными для них. Однако такое признание, на наш взгляд, не дает оснований для отнесения их к судебным прецедентам.
При всем том мы наблюдаем очевидную тенденцию взаимовлияния двух основных правовых систем. Современные авторы отмечают в государствах общего права возрастание значимости
именно закона как источника действующего права. В сферу законодательного воздействия входят такие отношения, которые ранее в значительной мере регулировались на основе судебного прецедента или вообще не были предметом юридического нормирования: жилищные, трудовые отношения, социальное страхование, борьба с монопольным положением на рынке и многие другие. В области современного социального права, как пишут немецкие компаративисты К. Цвай-герт и Х. Кетц, на английского юриста обрушился поток законов, как, впрочем, и на его германских и французских коллег. Поэтому, как считают названные авторы, совершенно очевидно, что в сфере социального регулирования правотворческая функция английских судов сошла на нет и в значительной мере осуществляется парламентом или органами исполнительной власти. Тем самым утрачивает свою ключевую роль проблема первичности источника права - закона или судебного решения. По их мнению, гораздо более важным является вопрос о наличии принципиальных отличий между английским и континентальным правом с точки зрения методов применения права и отправления правосудия, при помощи которых судьи решают конкретные дела [14].
Хотя на европейском континенте принцип связанности судов собственными решениями отсутствует, как не существует и норм, которые предписывали бы судье следовать решению вышестоящего суда, актам высших судебных органов в странах романо-германской правовой семьи присуща особая роль. На практике любое решение Кассационного суда Франции или Федерального Суда Германии может в той же мере рассчитывать на признание судами низших инстанций, что и решения английских и американских апелляционных судов.
Своеобразное «интеллектуальное тяготение» к судебному прецеденту, которое наметилось в последние годы в отечественной доктрине, попытки его интеграции в правовую систему Республики Беларусь могут быть объяснены, если можно так выразиться, скудностью отечественного процессуального права. Ограниченное число судебных производств, в рамках которых происходит рассмотрение конкретных дел, вынуждает исследователей искать новые источники действующего права за пределами континентальной правовой семьи. Между тем, на наш взгляд, более перспективным является иной путь - создание относительно самостоятельных юрисдикций - судебных производств по административным, семейным, жилищным, трудовым и иным делам.
Необходимые правовые основания к этому в текущем законодательстве имеются. Так, в Законе о хозяйственных судах в Республике Беларусь предусматривается возможность создания наряду с уже действующими судами специализированных хозяйственных судов: по банкротству, земельных, налоговых и иных (ст. 2). Однако указанная норма остается, по сути, правовой декларацией, поскольку конкретной реализации она не получила. Более того, развитие судебной системы республики в соответствии с Декретом Президента Республики Беларусь от 29 ноября 2013 г. № 6 «О совершенствовании судебной системы Республики Беларусь» осуществляется не в русле специализации судов, а скорее, их централизации. Декретом предусмотрено объединить Верховный Суд и Высший Хозяйственный Суд, образовав единый высший судебный орган по гражданским, уголовным, административным и экономическим делам - Верховный Суд, возглавляющий систему судов общей юрисдикции Республики Беларусь. Хозяйственные суды областей (города Минска) переименованы в экономические суды областей (города Минска).
Примером адекватного, на наш взгляд, решения данного вопроса выступает немецкое законодательство. В Германии каждому крупному массиву материального права соответствует своя юрисдикция. Помимо Конституционного Суда, в этой стране имеются пять основных самостоятельных юрисдикций: гражданская (споры в области частного права); трудовая (споры между работодателями и работниками); административная (споры в области публичного права); социальная (дела социального страхования и социального обеспечения); финансовая (проверка законности налоговых правоотношений). Каждой из названных юрисдикций соответствует кодифицированный отраслевой нормативный акт: Закон о судоустройстве, Гражданский процессуальный кодекс, Закон о судах по трудовым делам, Закон об административных судах, Закон о судах по социальным делам, Закон о финансовых судах и т. д. Это обстоятельство обеспечивает тщательную разработанность процессуальных норм, на основе которых суды рассматривают подведомственные им дела. Высокий уровень процессуальных гарантий является одним из показателей цивилизованности правовой системы государства в целом.
При всем том, что судебный прецедент в его классическом виде не может быть, с нашей точки зрения, внедрен в отечественную правовую систему, тем не менее, мы полагаем, что в теоретическом плане обращение к прецедентному праву,
непредвзятый научный анализ его положительных сторон дают возможность по-новому взглянуть на механизм правового регулирования в нашей стране.
Несомненно, что судебный прецедент как источник права более чутко учитывает особенности конкретных общественных отношений. В этом заключается его очевидное преимущество перед статутным регулированием. Регулирование данного типа зачастую страдает одним существенным недостатком. Норма права в рамках романо-германской правовой семьи имеет общий характер и распространяется на типичные, часто встречающиеся фактические ситуации. По этой причине она нередко превращается в абстрактную правовую декларацию. Соответственно, любой законодательный акт «обрастает» множеством подзаконных актов. Французский юрист Ж-Л. Бержель пишет в этой связи следующее: «Социальная и юридическая эволюция и распыление основных текстов на мелкие части путем издания специальных, различных по сути регламентарных (подзаконных) актов привели к тому, что в системах письменного права сформировалась поистине диктаторская правовая система» [1].
Многие отечественные критики судебного прецедента указывают на его казуистический характер как на недостаток данного источника права, подчеркивая огромное и все возрастающее количество прецедентов, с которыми приходится иметь дело английским судьям (в частности, в Англии в начале ХХ века собрание судебных прецедентов насчитывало 1800 томов и ежегодно увеличивалось на 10 томов), а также на то, что само существование прецедентных норм объясняется недостатками юридического мышления.
По нашему мнению, такая оценка достаточно стереотипна. Не случайно в некоторых научных исследованиях наметился отход от такого рода понимания. В частности, О.Э. Лейст в этой связи указывает на то обстоятельство, что изучение истории права и законодательства не подтверждает нередко провозглашаемые закономерности развития правовых понятий и норм от конкретных к абстрактным, от казуистических к общим. Напротив, полагает указанный исследователь, зачастую происходит противоположный процесс [6].
Таким образом, авторы далеки от ригористичного взгляда на перспективы данного источника применительно к правовой системе Республики Беларусь. С момента обретения республикой реальной государственной самостоятельности прошло всего двадцать с небольшим лет. Этого слишком мало, чтобы судебная власть обрела
подлинную независимость и собственные юридические традиции. Требуется определенное время, чтобы сформировались стабильное национальное право, устойчивая правоприменительная практика, и соответственно изменился правовой менталитет законодателя, государственных служащих и рядовых граждан в отношении судебной власти. С нашей точки зрения, любая юридическая новелла должна соответствовать политическим, экономическим, историческим, культурным и психологическим традициям, которые складывались в обществе на протяжении многих столетий. Как нам представляется, в оценке зарубежного опыта следует придерживаться взвешенного подхода, избегать непродуманных заимствований и не следовать своего рода «юридической моде».
Следует считаться с объективным противоречием между динамикой социальных отношений и статикой правовых предписаний. Скорость изменения существующих и появления новых общественных связей несопоставима со скоростью эволюции правил поведения, в каких бы источниках они не содержались. Кроме того, на трансформацию источников права в современных правовых системах оказывают серьезное влияние противоречия между общим характером нормы и неизбежными индивидуальными особенностями, присущими взаимоотношениям различных субъектов общественной жизни. В этих условиях использование регулятивных возможностей судебного правотворчества в странах романо-германской правовой семьи представляется вполне естественным. Другое дело, что с учетом исторических традиций того или иного государства процесс такой «интеграции» не может протекать одинаково, и его формы, разумеется, никогда не будут полностью совпадать со сложившимися в странах общего права вариантами судебного правотворчества.
Пристатейный библиографический список
1. Бержель Ж-Л. Общая теория права. - М.: Nota bene, 2000.
2. Бибило В.Н. Формы судебной практики как источника права // Весшк Гродзенскага дзяржаунага ушвератэта iмя Яны Купалы. - 2008. - № 2. - (Серыя 4. Правазнауства).
3. Василевич Г.А. Судебный прецедент как источник права // Юстиция Беларуси. - 2004. - № 7.
4. Иванова Т.В. Понятия «судебный прецедент» и «судебная практика»: их трактовка и определения // Весшк Беларус. дзярж. ун-та. - 2010. - № 1. - (Серыя 3).
5. Исаева Т.В. Значение судебной практики в системе источников гражданского права Российской Федерации // Евразийская адвокатура. - 2013. - № 2 (3). -С. 85-86.
6. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. - М.: Зерцало, 2002.
7. Красина Е.Н. Международный судебный прецедент как элемент модернизации правовой системы России // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. - 2011. - № 1. - С. 25-27.
8. Мазуренко А.П. Законодательная политика: общетеоретический аспект // Евразийская адвокатура. -2013. - № 2 (3). - С. 121--123.
9. Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. - М.: Зерцало-М, 2001.
10. Оспанов Е.А. Роль судебной практики в оценке правовой системы общества // Евразийская адвокатура. - 2013. - № 2 (3). - С. 83-84.
11. Подгруша В. Contra legem: pro et contra // Юстиция Беларуси. - 2003. - № 4.
12. Судебная практика в советской правовой системе. - М.: Юрид. лит., 1975.
13. Фридмэн Л. Введение в американское право. -М.: Прогресс, 1993.
14. Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. - Т. 1. - М.: Меж-дунар. отношения, 1998.
References (transliterated)
1. Berzhel' Zh-L. Obshhaja teorija prava. - M.: Nota bene, 2000.
2. Bibilo V.N. Formy sudebnoj praktiki kak istochnika prava // Vesnik Grodzenskaga dzjarzhaunaga universitjeta imja Janki Kupaly. - 2008. - № 2. - (Seryja 4. Pravaznaustva).
3. Vasilevich G.A. Sudebnyj precedent kak istochnik prava // Justicija Belarusi. - 2004. - № 7.
4. Ivanova T.V. Ponjatija «sudebnyj precedent» i «sudebnaja praktika»: ih traktovka i opredelenija // Vesnik Belarus. dzjarzh. un-ta. - 2010. - № 1. - (Seryja 3).
5. Isaeva T.V. Znachenie sudebnoj praktiki v sisteme istochnikov grazhdanskogo prava Rossijskoj Federacii // Evrazijskaja advokatura. - 2013. - № 2 (3). - S. 85-86.
6. Lejst O.Je. Sushhnost' prava. Problemy teorii i filosofii prava. - M.: Zercalo, 2002.
7. Krasina E.N. Mezhdunarodnyj sudebnyj precedent kak jelement modernizacii pravovoj sistemy Rossii // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notari-ata. - 2011. - № 1. - S. 25-27.
8. Mazurenko A.P. Zakonodatel'naja politika: obshheteoreticheskij aspekt // Evrazijskaja advokatura. -2013. - № 2 (3). - S. 121--123.
9. Marchenko M.N. Pravovye sistemy sovremennogo mira. - M.: Zercalo-M, 2001.
10. Ospanov E.A. Rol' sudebnoj praktiki v ocenke pravovoj sistemy obshhestva // Evrazijskaja advokatura. -2013. - № 2 (3). - S. 83-84.
11. Podgrusha V. Contra legem: pro et contra // Justicija Belarusi. - 2003. - № 4.
12. Sudebnaja praktika v sovetskoj pravovoj sisteme. -M.: Jurid. lit., 1975.
13. Fridmjen L. Vvedenie v amerikanskoe pravo. - M.: Progress, 1993.
14. Cvajgert K., Ketc H. Vvedenie v sravnitel'noe pra-vovedenie v sfere chastnogo prava. - T. 1. - M.: Mezhdu-nar. otnoshenija, 1998.
