CC BY
28
УДК 808.2
А.В. Уланов
Сибирский институт бизнеса и информационных технологий, Омск
К ВОПРОСУ ОБ ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКОМ ФОНЕ РУССКОГО ВОЕННОГО ДИСКУРСА
Экстралингвистический фон является важной составляющей лингвистического исследования русского военного дискурса. Экстралингвистические факторы включают, по мнению исследователей, этнокультурные, психологические и ментальные особенности коммуникантов и организуют процесс дискурсивной коммуникации. В статье затрагивается и проблема диахронической коммуникации, т.к. проблема фона дискурса освещена в рамках определенного периода времени. Ключевые слова: экстралингвистический фон, военный дискурс, этнокультурные особенности, диахроническая коммуникация, ментолингвогенез.
Одним из вопросов современной дискурсологии является вопрос о критериях институ-циональности дискурса. Дискурсивное направление в современном социально-гуманитарном знании чрезвычайно популярно, однако в данной - новой - отрасли языкознания много нерешенных и неясных моментов. Согласимся с М.И. Степановой в том, что «ни один из подходов к дискурсу не стал пока господствующим и не выработано еще единого синтетического междисциплинарного подхода» [1, с. 230].
Дискурс непосредственно связан с понятием «языковая личность». Человек как языковая личность обладает рядом дискурсивных способностей. По мнению В.С. Григорьевой [2], «дискурсивные способности первого уровня включают в себя основные действия и операции семиотической деятельности; дискурсивные способности второго уровня отвечают за адекватное отображение в дискурсе фрагментов реального или мыслимого / воображаемого мира; дискурсивные способности третьего уровня ориентированы на уместность использования вербализованных актов в социальном взаимодействии людей» [2].
«Дискурсивное поведение» личности связано с определенным коммуникативным стилем, а также с рядом факторов нелингвистического порядка: этнокультурными, психологическими, ментальными, которые образуют экстралингвистический фон дискурса, в то же время организуют процесс дискурсивной коммуникации. Тем самым понятие дискурсивной коммуникации связано с рядом актуальных понятий дискурсологии: дискурсивный акт, языковая личность, дискурсивное поведение и, наконец, дискурсивная коммуникация.
В зависимости от характера языковой личности С.А. Сухих предложил экспонентный, субстанциональный и интенциональный уровни ее измерения. Он выделил «жалостно-зависимый, помогающий, беззаветный, агрессивно-обесценивающий, определяюще-контролирующий, дистанцирующий, самодоказывающий, драматизирующий коммуникативные стили» [2].
В нашей работе мы используем так называемый лингвокогнитивный подход к дискурсу. «Лингвокогнитивный подход в определении концепта представлен в работах А.П. Бабушкина, Н.Н. Болдырева, Е.С. Кубряковой, З.Д. Поповой, А.И. Стернина. Концепт (по мнению А.П. Бабушкина) понимается как «дискретная, содержательная единица коллективного сознания, отражающая предмет реального или идеального мира и хранимая в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде» [7].
Рассмотрим отдельные группы нелингвистических особенностей дискурса.
1. Этнокультурные особенности дискурса. Дискурс имеет, как правило, национальную окрашенность, ведь «социальное взаимодействие коммуникантов и их речевое поведение регулируется очень часто специфичными для данной культуры этикетными нормами» [2]. Взаимоотношение этносов проявляется и в рамках межкультурной коммуникации. При
взаимодействии культур происходит информационное взаимодействие людей разных национальностей, они отражают «национальное коммуникативное поведение народа» (термин В.С. Григорьевой). Информационный обмен осуществляется на прагматическом, синтаксическом и семантическом уровне.
Информационный обмен создает и обмен элементами национальных картин мира. «Картина мира, складывающаяся в мышлении носителя языка, требует адекватного выражения языковыми средствами» [2].
Однако в разных типах дискурса этнокультурный дискурсивный обмен осуществляется по-разному. В военном дискурсе, в частности, этнокультурное взаимодействие проявляется на лингвистическом уровне - в этимологии и семантике, а от этого - прагматике языковых единиц. Формирование военного подъязыка - результат языкового развития, в том числе и национального языкового развития.
Русско-тюркоязычное взаимодействие: есаулъ - тюрк. разсыльный [3, т. 1, с. 218]; шеренга - (?) перс. войско в четыре ряда [3, т. 3, с. 94].
Русско-кавказское взаимодействие: шашка - черк. длинный нож [3, т. 3, с. 92].
Русско-романское взаимодействие: эполеты - фр. наплечник [3, т. 3, с. 126].
Межкультурное взаимодействие в военном дискурсе различно по времени, в нем можно выделить определенные этапы, например начало XVIII в. (эпоха Петра I), когда были заложены основы военной терминологии - появились лексемы штабъ, штатъ, штиблеты и др.
Этнокультурное взаимодействие на уровне отношений, коммукативном уровне наблюдается при ведении боевых действий с представителями других национальных армий, при общем хозяйствовании и быте, что было распространено в среде русской армии дореволюционной поры.
В концептосфере военного дискурса отражены этнокультурно окрашенные, «национальные» значения отдельных слов и выражений, «этимологические особенности слов, национальные особенности комбинаций значений и языковых единиц, складывающихся в конечном итоге в единую семантическую картину мира» [2]. Согласимся с В.С. Григорьевой, что «анализ отображательных качеств языка в целях характеристики национальной картины мира целесообразнее осуществлять не на сопоставлении отдельных его единиц, а на большом языковом фрагменте, тексте или дискурсе, содержащем оптимальное количество признаков, позволяющих отобразить и описать то или иное явление в его реальном существовании» [2].
2. Ментальные особенности дискурса. «Язык - это тот феномен, в котором отображено бесконечное разнообразие условий, в которых добывались человеком знания о мире, природные условия существования народа, его общественный уклад, исторические судьбы, жизненная практика и пр. Результатом активного освоения человеком окружающего мира является когнитивное наполнение мыслительных категорий в процессе номинации объектов и явлений материальных условий существования индивидуумов» [2]. По мнению В.С. Григорьевой, «для изучения ментальных мыслительных процессов наиболее важным представляется анализ коммуникативных языковых структур, фиксирующих особенности объективно существующих форм человеческого общения, таких прагматических действий, как просьба, приказ, запрет, утверждение, формы общения, речевой этикет и пр.» [2]. Однако ментальные особенности в рамках исследования военного дискурса XIX в. представляются и как особенности мировоззрения и мироощущения военнослужащих, особенностей их взгляда на военный быт и театр военных действий, которые их окружают.
«Поскольку ментальные процессы и языковая структура отдельной лингвокультурной общности тесно взаимосвязаны и взаимозависимы, представляется возможным вести исследования в двух направлениях: 1) от изучения менталитета нации к фактам его отображения в языке - ментолингвогенез; 2) от языковых структур к опосредованным ими ментальным процессам - лингвоментогенез» [2]. При исследовании ментальных особенностей военных
по материалам источников военного дискурса мы руководствовались методологией лингво-ментогенеза.
3. Психологические особенности дискурса. Психология военных, их психоэмоциональные особенности, прослеживаемые через тексты, свидетельствует об особом складе характера и взгляде на предметы и моменты «военного» существования. Психологический фактор обнаруживается при оценке эмоциональной сферы военнослужащего, при его коммуникативном поведении (рассказах о военных событиях, сопровождающихся эмоциональной оценкой).
Для анализа экстралингвистического фона дискурса нами использовался блок текстовых материалов неофициальных (недокументальных) источников военного дискурса, в их числе:
- 1осифъ Дебу. О кавказской лиши. СПб., 1828.
- Донской казачш 1-й полкъ. Истор1я для нижнихъ чиновъ. Москва, 1891.
- Историко-статистическш очеркъ Оренбургскаго казачьяго войска съ приложешемъ статьи о домашнемъ бытЬ оренбургскихъ казаковъ, рисунковъ со знаменъ и карты. Орен-бургъ. Типо-литограф1я Б. Брослина, 1891.
Неофициальные источники были выбраны ввиду преобладания в них субъективного фактора, позволяющего оценить военных дискурс по критериям его «экстралингвистично-сти». Несмотря на то, что в текстовом материале нами были обнаружены черты нелингвистического порядка, остается нерешенным ряд задач, в том числе динамика изменения экстралингвистического фона, его наполняемость и целостность, классификация ментальных, этнокультурных и психологических признаков дискурса и иные.
Проследим содержательные особенности факторов экстралингвистического фона русского военного дискурса XIX в.
Этнокультурные особенности военного дискурса. Офицеры-авторы военно-повествовательных произведений осознавали себя частью полиэтнического общества: Число жителей простирается до 122 500 душъ; они, кромЬ (кириллический «ять» обозначем знаком «Ь» - А. У.) РосЫянъ, сущь: Армяне, Грузинцы, Кабардинцы, Осетинцы, Кистенцы, Кумыки, Нагайцы, Трухменцы и Абазинцы [4, с. 22-23].
Фактом этнокультурного взаимодействия является социальное взаимодействие «соседей» по территориям - казаков как социального класса и татар - как этноса, что стало «этнокультурным» следствием номинации слова «казак» (козакъ):
Издревле, еще въ южныхъ странахъ Росс/и, обитаемыхъ понынЬ Козаками, отъ рЬки ДнЬпра къ востоку до горъ Уральскихъ и до верхней части рЬки Урала, небыло городовъ: но молодые люди сосЬдственныхъ народовъ, удаляясь отъ жилищъ своихъ по разнымъ причи-намъ, составляли нЬкоторый родъ общества... По образу жизни своей, они получили отъ сосЬдственныхъ Татаръ назван/е Козаковъ, или бездомовныхъ, а по всегдашнему ихъ упражнению ихъ упражненгямъ въ военномъ ремеслЬ, содЬлались они нужными своимъ сосЬдамъ, какъ въ мирное, такъ и военное время [4, с. 41].
Межнациональное общение осуществлялось и на уровне военной службы в полках, об этом говорят описания военного быта военных определенной национальности:
ВмЬсте съ забвенгемъ Христианской вЬры, удалились Калмыки сги отъ военнаго состояния, и хотя даютъ 50 человЬкъ въ Моздокскгй полкъ на службу, но въ нынЬшнемъ сво-емъ состоянги болЬе похожи на бродягъ, нежели на людей, входящихъ въ составъ воинской команды [4, с. 41].
Уважая еще силы сосЬдственныхъ съ Лингею народовъ, не предпринималъ он ничего важнаго для основангя взаимнаго между поселенными по Линги и Горцами спокойствгя, но употреблялъ послЬднихъ къ умножен/ю блеска главной своей квартиры, гдЬ съ Азгятскою пышност/ю принималъ торжественныя посольства отдаленныхъ народовъ [4, с. 162].
Ментальные особенности военного дискурса связаны с особенностями менталитета военнослужащих, с их миросозерцанием, с особыми - интеллектуальными - характеристиками их личности. Мы выделили доминанты в ментальных признаках военных XIX в., среди которых:
1) осознание важности своего труда:
Я почелъ бы величайшею себЬ наградою, если бы начертанныя здЬсь замЬчангя, какъ плодъ собственнаго моего опыта на службЬ, удостоены были внимашя и принесли желаемую пользу не только военнослужащимх на Кавказской лиши, но, как смЬю надЬяться, хотя и Гражданскимъ Чиновникамъ, неимЬющимъ мЬстных свЬдЬнт о сей странЬ, еще мало из-вЬстной и въ Ученомъ свЬте [4, с. ХУ-ХУ1];
2) патриотизм:
Народъ, столь и много и напрасно угнЬтенный, оживотворился подъ покровительст-вомъ Россшской Державы [4, с. 102].
Князь Потемкинъ, обращая особенное внимание на улучшение состояния Горскихъ наро-довъ, вызывалъ изъ знатнЬйшихъ родовъ нЬсколько человЬкъ подъ назватемъ Депутатовъ, коихъ, содержа великолЬпно при себЬ, приготовляъ ихъ къ лучшему образованю. С1и часто смЬняемые Депутаты, разглашали между своими единоземцами о могуществЬ Россш, о милостяхъ, Предводителемъ многочисленныхъ Россгйскихъ войскъ имъ оказываемыхъ [4, с. 161].
Да, отцы наши заслужили намъ вЬчную славу, показали всему свЬту, что за люди Донсте казаки! Намъ, ихъ дЬтямъ остается только одно: гордиться ихъ подвигами и стараться поддерживать казачью доблесть! Недостоинъ называться казакомъ тотъ изъ насъ, кто не любить заслугъ своихъ предковъ, кто не хочешь быть похожимъ на нихъ, кто не гордится ихъ громкими дЬлами! [8, с. 5];
3) уважение к старшим по званию - «графический» акцент на слово начальство:
Состояте ихъ, исключая некоторыхъ, самое бЬдное; но при хорошемъ распоряжети
мЬстнаго Начальства, и при употребленш способовъ, о коихъ ниже сего сказано будетъ, кажется, можно и ихъ сдЬлать полезными гражданами [4, с. 64];
4) стремление быть объективным, дать объективную оценку событий: [уничтожение дороги до Грузии] - Ыя необдуманная и нималой пользы необЬщавшая мЬра мЬстнаго Начальства [4, с. 36-37].
Отъ бывшихъ нЬсколько сряду лЬтъ неурожаевъ, хлЬбопашество производится въ весьма маломъ количестве. Курдюковская станица занимаетъ изо всЬхъ лучшую и удобнейшую землю [4, с. 56];
5) стремление выразить оценку выгоды / невыгоды для войска какого-либо нововведения:
Расположете станицъ по почтовой дорогЬ для Козаковъ очень невыгодно, по обремененю ихъ чрезмернымъ постоемъ при слЬдовати изъ Россш рекрутскихъ партт и разныхъ воинскихъ командъ [4, с. 67].
Менталитет военных в XIX в. организуется и с помощью определенного рода констант, которые также формируют мировоззрение военнослужащего:
1. Стремление получить доход, пропитание выгодным образом.
ГлавнЬйшт доходъ Гребенскаго Войска состоитъ въ сборЬ вышеупомянутаго корня марёны, котораго сухимъ собираютъ 1000 пудовъ, а пудъ продается отъ 6-7рублей.
ХлЬбопашество скудно, и, какъ кажется, Козаки неприлежаютъ къ оному, по при-чинЬ продолжавшагося въ течете послЬднихъ годовъ неурожая, или отъ недостатка въ людяхъ, наравнЬ съ прочими употребляемыми на службу [4, с 58].
2. Стремление проживать в выгодных погодных условиях.
Земля Моздокскаго Казачьяго полка хотя смежная, но гораздо выгоднЬе занимаемой Гребенскимъ Войскомъ, и простирается на 70 верстъ по Тереку [4, с. 60] или:
МЬстоположенге вообще ровное; почва земли ближе къ Тереку и вверхъ, начиная отъ станицы Ищорской до Стодеревской, для хлЬбопашества и для сЬнокосу хороша; но далЬе въ степь, или, такъ называемыя, буруны, больше песчана [4, с. 60].
3. Стремление вырастить урожай.
Козаки Кавказскаго поселеннаго полка, во избЬжате разныхъ неудобностей, и для лучшаго хозяйственнаго распоряжетя, пользуются, по повелЬнт Начальства, съ самаго ихъ водворетя, отведеннымъ для нихъ пространствомъ земли, занимающей отъ 20 до 40 верстъ отъ рЬки Кубани, гдЬ по удобности разныхъ запольныхъ, хотя и болотистыхъ рЬчекъ, имЬютъ они свои хутора и мельницы [4, с. 76].
4. Стремление к равноправию.
Споры поселенныхъ Казаковъ съ Нагайцами за землю, ими близъ 20 лЬтъ занимаемую, весьма затрудняютъ Начальство [4, с. 62].
Психологические особенности военного дискурса ярко проявляются при обнаружении таких качеств, как эмоциональность, сострадание, сочувствие.
1) эмоциональная оценка негативных событий истории: подали поводъ сему неистовому народу къ распространен1ю столь для нихъ выгаднаго промысла, даже внутри Кавказской лиши, гдЬ они отваживались явно нападать на войска, оную охраняющгя, и это, к большому нашему несчастю и къ поощретю ихъ, удавалось часто съ значительною выгодой [4, с. 36-37].
Корыстолюбге Кабардинскихъ Князей было и есть поводомъ къ самымъ величайшимъ злоупотребленгямъ: ибо владельца грабители, не только обыкновенныхъ своихъ подданныхъ, но и уваэаемыхъ народомъ старшинъ; и тЬмъ навлекли на себя народное негодовате [4, с. 102].
Для содЬств1я на сЬверной сторонЬ онаго, испросилъ онъ себЬ въ помощь извЬстнаго отличною храбростю и неустрашимостю Генерала отъ Инфантерш Булгакова, который и принятъ былъ изъ отставки въ службу [6, с. 174];
2) сочувствие.
Рыболовство по Тереку входитъ равнымъ образомъ въ число доходовъ; но отяготительная служба Козакоъ отъ неустановлетя должнаго порядка, не позволяетъ имъ пользоваться тЬми выгодами, коихъ можно было бы ожидать [4, с. 61].
Станица ВоровсколЬская, пользующаяся большимъ пространствомъ земли и всЬми возможными выгодами, претерпЬла двукратное хищническое нападете, по отдаленности ея отъ прочихъ станицъ [4, с. 70].
По возвращенш ж сихъ несчастныхъ, мщете владЬльцевъ возросло надъ ними до крайняго мучительства, и народъ, впавъ въ отчаяеме, потерялъ всякую къ нимъ довЬрен-ность [4, с. 103].
Къ общему сожаленю, Князь Цищановъ убитъ подъ Бакою, 1806 года, злодЬйскимх умысломъ командовавшаго оною крЬпостю Начальника [6, с. 173].
В ряде случаев ментальная оценка сопровождается оценкой этнокультурного взаимодействия: другое же для Войска въ распространены хлЬбопашества неудобство происходиъ отъ притЬснент Нагайцевъ [4, с. 57].
Психологические, ментальные и этнокультурные факторы дискурса обнаруживаются в контексте произведений как правило неофициального, неформального характера.
Лингвистические признаки нелингвистических факторов, по нашему мнению, следующие:
Признаки ментальным факторов дискурса
Черта 'патриотизм' обнаруживается в лексике военно-патриотического дискурса: (отечество, престолъ, родина и др.):
Несмотря на малочисленность Оренбургскихъ казаковъ и на ихъ усиленную службу въ краЬ, они въ то же время, когда вся РосЫя переживала тяжелые минуты нашеств1я Напо-
леона, съ береговъ Урала протянули посильную руку помощи для защиты престола и отечества [9, с. 94].
Въ одномъ изъ приказовъ относительно № 6 и 7 полковъ сказано: «они показали себя достойными представителями своего войска: честно исполнили долгъ свой предъ Госуда-ремъ и Отечествомъ» [9, с. 122].
Черта 'военная гордость':
Начиная съ 1864 года, въ Туркестанскомъ краЬ не было ни одного военнаго дЬйств1я, гдЬ бы не участвовали Оренбургсте казаки [9, с. 119].
Черта 'уважение к предкам-воинам':
Умирая, престарЬлые бойцы завЬщали въ наслЬд1е своимъ сыновьямъ и внукамъ, как испытанное въ бою оруж1е, такъ и свою сноровку и свой боевой опытъ, выработанные въ частыхъ стычкахъ и лихихъ схваткахъ съ противникомъ [9, с. 123].
Предположения и размышления:
Для отвращетя вреда, могущаго произойти отъ непр1ятельскихъ вторжент, я нахожу полезнымъ... [4, с. 267] Для отвращетя споровъ Нагайцевъ о землЬ, съ давнихъ временъ Начальство обременяющихъ, и наиболЬе возникающихъ въ Гребенскомъ и Моздокском вой-скахъ, нахожу весьма нужнымъ отмежевать Нагайцамъ достаточный участокъ земди по Сю сторону Терека [4, с. 269].
Признаки психологических факторов дискурса
Психологические особенности субъектов дискурсивной коммуникации обнаруживаются в эмоционально-окрашенной лексике:
Жаль было Донцам разставаться со своею заслугою, которою они такъ гордились; не хотелось им переучиваться, что теперь-де ихъ полкъ имЬетъ уже не Георг1евское знамя, а простое [8].
... вся РосЫя переживала тяжелые минуты нашеств1я Наполеона... [9, с. 94].
Негативно-окрашенная лексика сопровождает описание негативных последствий распоряжений начальства: [в результате вытеснения с исконных земель киргизов, занятия Ново -Илецкаго раюна и проведешя Новой лиши] вскорЬ повлекли за собою рядъ довольно значи-тельныхъ беспорядковъ въ степи. Шайки киргизъ съ большею противъ прежняго дерзостью стали прорываться черезъ лингю и, нападая на новыя казачьи поселения, угоняли скотъ и уводили людей. Первыя волнетя въ степи начались по проискамъ киргизскаго султана Кене-сары Касымова и отца его Касыма Аблаева [9, с. 106]. ...Султаъ Кенесара, 14 августа 1844 года, съ многочисленнымъ скопищемъ напал на Екатерининскую станицу (нынЬ поселокъ), выжегъ въ предмЬстьи (форштадтъ) 36 домовъ, истребилъ и похитилъ разнаго имущества на 40 тысячь рублей сер. [9, с. 110]. Кочевники=хищники. Съ этого времени, съ открытгемъ весны, почти ежегодно командировались вглубь степей летуч1е казачьи отряды, иногда въ довольно значительномъ составЬ (отъ 500 до 2000 человЬкъ), для наказатя хищниковъ [9, с. 110-111]. Въ слЬдующемъ (1861) году крЬпостной валъ былъ уничтоженъ. И тамъ, гдЬ теперь тихо и мирно развивается сельская жизнь Оренбургскихъ казаковъ, не болЬе полустолЬтгя тому назадъ пылали и пустЬли селетя отъ киргизскихъ погромовъ, вслЬдств1е кровавой борьбы не на жизнь, а на смерть [9, с. 114].
Позитивно-окрашенная лексика фиксируется в описании личностей отдельных военачальников, офицеров.
Генералъ-адъютантъ Перовскт къ устройству войска отнесся съ полною любовью и свойственной ему энерг1ей. Время съ 1840 по 1865 годъ, въ отношент устройства и полна-го экономическаго благосостоятя Оренбургскаго войска, состаялвяетъ самый лучшШ и свЬтлый перюдъ его существоватя [9, с. 107].
Эмоционально-окрашенная лексика выразительно передает восхищение генералов подвигами простых казаков:
Бывшгй командующгй войсками Туркестанскаго военнаго округа, генералъ-адъютантъ фонъ-Кауфманъ, въ оффищальныхъ своихъ донесетяхъ отзывается объ Оренбургскихъ ка-закахъ такъ: въ послЬдней Коканской экспедищи Оренбургсше казаки являлись во всЬхъ отношенгяхъ настоящими воинами. Не было дЬла, въ которомъ бы не участвовали части Оренбургскаго казачьяго войска. Какъ служащ1е въ сотняхъ и батареяхъ, такъ и все остальные съ отличгемъ исполняли свои воинскгя обязанности. Во многихъ дЬлаъ\ казаки смЬло врубались въ шашки и доказали, что умЬютъ хорошо владЬть холоднымъ оружгемъ. Многге казаки ходили на штурмъ смЬшенными. Словомъ, верхомъ казакъ являлся лихимъ ка-валеристомъ, пЬшкомъ неуступалъ отборной пЬхотЬ [9, с. 121].
Служба казаков оценивается как «примерная» и «усердная» [9, с. 121], а сами они -«достойные представители своего войска», подвиги - богатырские:
Каждый курганъ, каждый камень и кустъ имъ былъ извЬстенъ, нерЬдко даже былъ свидЬтелемъ ихъ богатырскихъ подвиговъ, разсказы о коихъ переходятъ изъ одного поколЬтя въ другое и сохранились въ памяти народной до позднЬйшихъ временъ [9, с. 124].
Признаки этнокультурных факторов дискурса
Лексемы созначением 'этнос':
Съ занятгемъ Ново-Илецкаго раюна и съ проведенгемъ Новой линги, казачье населенге должно было войти въ неизбежное столкновете съ интересами киргизскихъ ордъ, издавна кочевавшиъх въ этихъ мЬстностяхъ [9, с. 105].
Взаимодействие народностей занимает мысли авторов военно-исторических трудов:
Правительство, занимая мЬстности по лЬвую сторону Урала и по Илеку, оттЬснило киргизъ отъ привольныхъ луговъ и пастбищъ, въ которыхъ они, какъ кочевники, имЬли существенную потребность. Подобные обстоятельства не могли не повлгять на спокойств1е киргизской степи вообще [9, с. 105].
Таким образом, экстралингвистический фон военного дискурса XIX в. формируется за счет ментальных, психологических и этнокультурных факторов; их сочетание играет важную роль в структуре дискурсивной коммуникации.
Библиографический список
1. Степанова, М.И. Когезия и когерентность как основополагающие характеристики публицистического дискурса / М.И. Степанова // Вестник СамГУ. - 2009. - № 7 (73). - С. 230-234.
2. Григорьева, В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса: прагмалингвистический и когнитивный аспекты : монография [Электронный ресурс] / В.С. Григорьева. - Тамбов : ТГТУ, 2007. - Режим доступа: window.edu.ru, свободный.
3. Преображенский, А. Этимологическш словарь русскаго языка : В 2 т. / А. Преображенский. - Т. 1. -М., 1910-1914. - 674 с.
4. 1осифъ Дебу. О кавказской линш. - СПб., 1828. - 463 с.
5. Кашкин, В.Б. Сопоставительные исследования дискурса. «Концептуальное пространство языка» [Электронный ресурс] / В.Б. Кашкин. - Тамбов : ТГУ, 2005. С.337-353. Режим доступа: http://kachkine.narod.ru/Articles2006/ KashkinVB2005ContrDiscTambov.htm.
6. Кашкин, В.Б. Введение в теорию дискурса [Электронный ресурс] / В.Б. Кашкин. - Режим доступа: kachkine.narod.ru.
7. Юсупова, Т.С. Функционально-стилистические и прагматические характеристики англоязычного военного дискурса : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т.С. Юсупова. - Самара, 2010. - 19 с.
8. Донской казачш 1-й полкъ. Истор1я для нижнихъ чиновъ / составилъ хорунжш Бородинъ. - М., 1891. -
74 с.
9. Историко-статистическгй очеркъ Оренбургскаго казачьяго войска съ приложешемъ статьи о домаш-немъ бытЬ оренбургскихъ казаковъ, рисунковъ со знаменъ и карты / составилъ Войсковой старшина Ф. Стари-ковъ. - Оренбургъ : Типо-литограф1я Б. Брослина, 1891. - 278 с.
© Уланов А.В., 2012
Автор статьи - Андрей Владимирович Уланов, кандидат филологических наук, доцент, Сибирский институт бизнеса и информационных технологий, e-mail: [email protected].
Рецензент - Н.Н. Щербакова, доктор филологических наук, доцент, Омский государственный педагогический университет.
