CC BY
194
УДК 343.131.2
DOI 10.24411/2078-5356-2019-10136
Зайцев Алексей Андреевич Alexey A. Zaitseff
адъюнкт адъюнктуры
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) postgraduate student
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of the internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoe shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: alexej.zaitseff2011@yandex.ru
К вопросу о возможности использования ненормативной лексики в обвинительном заключении
On the issue of the possibility of using profanity in the indictment
В статье рассматриваются проблемы использования ненормативной лексики в обвинительном заключении, анализируются способы фиксации ненормативной лексики в процессуальных документах.
Ключевые слова: следователь, обвинительное заключение, ненормативная лексика, процессуальные акты, преступление, допустимость, дословность, искажение.
The article deals with the problems of using profanity in an indictment, analyzes ways of fixing profanity in procedural documents.
Keywords: investigator, indictment, profanity, procedural acts, crime, admissibility, verbatim, distortion.
«Русский язык! Тысячелетия создавал народ это гибкое, пышное, неисчерпаемо богатое, умное, поэтическое и трудовое орудие своей социальной жизни, своей мысли, своих чувств, своих надежд, своего гнева, своего великого будущего», - писал А.Н. Толстой [1] о русском языке, являющемся инструментом выражения наших мыслей и эмоций.
Мысли, эмоции, чувства и переживания отдельные категории граждан просто не способны сформулировать литературным языком и прибегают к использованию ненормативной лексики, что в ряде случаев является преступлением, то есть при этом имеют место так называемые речевые преступления. Последние совершаются посредством вербального поведения, путем использования продуктов речевой деятельности, в том числе текстов, распространяемых в средствах массовой информации, по мнению Е.С. Кара-Мурзы, в нематериальной области
смыслов [2, с. 48]. И.А. Стернин определял ненормативную лексику как функциональный пласт лексики в языковом сознании общества и в общественном мнении, рассматриваемый как содержащий единицы, подлежащие исключению из публичного употребления [3, с. 388]. Структурно И.А. Стернин подразделял ненормативную лексику на три разряда: сниженную, бранную и нецензурную. К первой относится лексика, употребление которой является неуместным, характеризует низкий уровень развития культуры говорящего. К данному разряду прежде всего относится употребления сленга, жаргонизмов и вульгаризмов. Бранная лексика содержит резкую, обобщенную оценку объекта, употребляется с целью оскорбления, либо в результате безадресного выброса эмоций [3, с. 388-398]. Нецензурная лексика, по мнению И.А. Стернина и Е.Н. Латыниной, представляет собой лексику, включающую яркие,
© Зайцев А.А., 2019
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 1 (45)
2П1
обращающие на себя внимание слова, сразу выделяющиеся из потока речи и выражающие сильную эмоцию говорящего, признающуюся на данном этапе развития языкового и общественного сознания народа абсолютно недопустимой в публичном общественном употреблении в любой форме устной или письменной речи и в любой коммуникативной ситуации [4, с. 534].
Относительно допустимости применения ненормативной лексики в рамках составления как процессуальных документов в целом, так и обвинительного заключения как итогового процессуального документа досудебного производства по уголовному делу в частности, часто встает вопрос, поскольку иногда в этом возникает необходимость. Еще в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 7 февраля 1967 года № 35 «Об улучшении организации судебных процессов и повышении культуры их проведения» [5] вопрос составления процессуальных документов частично затрагивался, однако прямого указания на допустимость ненормативной лексики не содержалось. Однако в настоящее время в пункте 41 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре» [6] указано, что использование в приговоре слов, неприемлемых в официальных документах, недопустимо. Кроме того, в пункте 6 статьи 1 Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации» [7] содержится прямой запрет использования слов и выражений, в том числе нецензурной брани, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации. Таким образом, вопрос о нецензурной брани в процессуальных документах законодателем решен абсолютно не в пользу последней, однако по делам о речевых преступлениях (например, по ст. 319 УК РФ) в данной области возникают вопросы, связанные с необходимостью дословного занесения в протокол высказываний виновного, являющихся неприличной формой унижения чести и достоинства. Дословность в данном случае является необходимостью для подтверждения неприличия. Впоследствии отсутствие дословного изложения оскорбления, пусть даже в форме нецензурной брани, в приговоре суда первой инстанции препятствует проверке законности и обоснованности такого решения вышестоящими судами.
А.А. Трефилов считает, что общие правила культуры составления документов к процессу-
альным не применимы и употребление шокирующих выражений в официальных документах свойственно для уголовного процесса по указанным категориям уголовных дел; если запретить использование ненормативной лексики, то неизбежно встанет вопрос о том, какую же форму считать неприличной [8, с. 90-91].
Кроме того, А.А. Трефилов утверждает, что неуказание в протоколах следственных действий дословного содержания вышеназванных выражений может привести к тому, что к уголовной ответственности привлекут невиновного, а виновный избежит наказания, поэтому использование ненормативной лексики в исключительных случаях оправдано [8, с. 90]. Данная точка зрения логически обоснована, подтверждается указанием, содержащимся в статье 190 УПК РФ, согласно которому в протоколе допроса показания записываются от первого лица и по возможности дословно, однако она идет вразрез с позицией законодателя и поэтому в перечне оснований возвращений судом уголовных дел прокурору в порядке статьи 237 УПК РФ прямо указано использование в обвинительном заключении ненормативной лексики при изложении фабулы обвинения. Верховным Судом РФ также указано, что применение нецензурной лексики не отражает показаний допрашиваемых, искажает смысл этих показаний, препятствует их толкованию другими лицами, участниками судопроизводства [9]. Так, постановлением Павловского городского суда Нижегородской области от 6 ноября 2014 года прокурору было возвращено уголовное дело в отношении Б., обвиняемого по пунктам «а», «г» части 2 статьи 242.1, пункту «б» части 3 статьи 242 УК РФ, для устранения препятствий его рассмотрения судом, так как в обвинительном заключении следователем допущено использование ненормативных оборотов при изложении фабулы обвинения, что не позволяет суду использовать его в ходе судебного разбирательства и исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе такого заключения [10].
Так или иначе, но существует объективная потребность отражения ненормативной лексики в уголовно-процессуальных документах, в связи с чем необходимо закрепить на законодательном уровне способ ее фиксации. В настоящее время на практике сложилось несколько таких способов:
1) замена слов ненормативной лексики на официальное определение данного слова с уточ-
нением, что высказывание имело место в грубой нецензурной форме. Например: «И., имея умысел на публичное оскорбление представителей власти в лице полицейских Б.А.А. и Ч.РА. в связи с исполнением ими своих непосредственных должностных обязанностей, публично, в присутствии посторонних лиц - К.П.В. и С.Ю.В. высказал в адрес полицейских Б.А.А. и Ч.Р.А. словесные оскорбления, назвав их лицами нетрадиционной сексуальной ориентации (в нецензурной грубой форме)...»;
2) замена слов ненормативной лексики на номер слова в словаре ненормативной лексики либо на ссылку электронного ресурса. Например: «И., имея умысел на публичное оскорбление сотрудника полиции, публично назвал последнего (https://gufo.me/dict/synonyms)...»;
3) пропуск слов ненормативной лексики и их замена на близкие по смыслу слова из литературного языка. Например: «И., имея умысел на публичное оскорбление сотрудника полиции, публично назвал последнего гомосексуалистом.»;
4) замена отдельных букв в слове ненормативной лексики на троеточие. Например: «И., имея умысел на публичное оскорбление сотрудника полиции, публично назвал последнего п...ом...»;
5) фиксация в уголовно-процессуальных документах всех слов ненормативной лексики дословно, с указанием того, что документ содержит ненормативную лексику. Например: «Содержится ненормативная лексика. И, имея умысел на публичное оскорбление, назвал сотрудника полиции Ф. ... (вместо точек указывается слово так, как оно было высказано).»;
6) фиксация в уголовно-процессуальных документах всех слов ненормативной лексики дословно, с указанием того, что документ содержит ненормативную лексику, с заменой некоторых букв в конце или середине слова, с указанием ссылки на номер слова в словаре ненормативной лексики или на электронный ресурс. Например: «И., имея умысел на публичное оскорбление сотрудника полиции, публично назвал последнего «гнипой» (https://gufo.me/ dict/synonyms)...».
Также существует много возможностей совмещения вышеуказанных способов.
Анализируя каждый из вышеуказанных способов, необходимо отметить, что дословная фиксация ненормативной лексики по принципу «что сказал, то и записали» невозможна по определению на основании вышеуказанных причин, поскольку это приведет в первую
очередь к внедрению «эмоциональных» слов в язык уголовного судопроизводства. В своих работах О.Я. Баев указывал, что ненормативную лексику необходимо «перевести» на нормальный язык, а ход следственного действия фиксировать под видео- и аудиозапись, которую при необходимости можно исследовать в закрытом судебном заседании [11, с. 279-281]. При этом указание, что данный документ содержит ненормативную лексику, какого-либо значения не имеет.
Замена слов ненормативной лексики на номер слова в словаре ненормативной лексики либо на ссылку электронного ресурса, будь то с указанием на наличие в документе ненормативной лексики или без такого указания, также является довольно трудоемким способом фиксации ненормативной лексики в уголовно-процессуальных документах, кроме того, довольно осложнено последующее исследование таких документов. Как и при замене букв на другие, так и на троеточие, при использовании данных способов возникает многозначность толкования ненормативных слов и выражений, ввиду чего их понимание также становится крайне сложным. Тем не менее дословная фиксация ненормативной лексики с заменой буквы посередине слова на многоточие в протоколах осмотров и освидетельствования, по мнению Р.Б. Хаметова и Н.А. Финогенова, все-таки целесообразна [12].
Наиболее целесообразными способами усматриваются: замена слов ненормативной лексики на официальное определение данного слова с уточнением, что высказывание имело место в грубой нецензурной форме, игнорирование ненормативной лексики и замена «сильных» слов на близкие по смыслу слова из литературного языка. Однако во избежание двусмысленного восприятия, по нашему мнению, необходимо фиксировать ход следственного действия, где необходимо отразить «сильное» слово посредством видео- и аудиозаписи.
Так или иначе, мы неизбежно приходим к выводу, что использование при составлении уголовно-процессуальных документов, в том числе в обвинительном заключении, ненормативной лексики в ее дословном изложении категорически невозможно. Однако необходима фиксация дословного содержания следственного действия посредством видео- и аудиозаписи во избежание двойственного толкования, что должно быть закреплено на законодательном уровне.
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 1 (45)
243
Примечания
References
1. Высказывания выдающихся писателей о русском языке. URL: https://www.stihi.ru/2014/05/13/8066 (дата обращения: 26.11.2018).
2. Кара-Мурза Е.С. Лингвистическая экспертиза как процедура политической лингвистики // Политическая лингвистика. 2009. № 1 (27). С. 47-71.
3. Стернин И.А. Неприличная форма высказывания в лингвокриминалистическом анализе текста // Юрислингвистика. 2011. № 1 (11). С. 387-398.
4. Стернин И.А., Латынина Е.Н. Уроды... Сделайте музыку потише. // Юрислингвистика. 2011. № 1 (11). С. 528-555.
5. Об улучшении организации судебных процессов и повышении культуры их проведения: постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 7 февраля 1967 г. № 35 (с изм., внесенными постановлением Пленума от 20 декабря 1983 г. № 10 в ред. постановлений Пленума от 21 декабря 1993 г. № 11 и от 25 октября 1996 г. № 10, с изм. и доп., внесенными постановлением Пленума от 6 февраля 2007 г. № 5). URL: http://ппвс.рф/1967/postanovlenie-plenuma-vs-rf/ N35-ot-07.02.1967.html (дата обращения: 15.11.2018).
6. О судебном приговоре: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71451272/ (дата обращения: 15.11.2018).
7. О государственном языке Российской Федерации: федеральный закон от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ (ред. от 5 мая 2014 г.). Доступ из СПС «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.11.2018).
8. Трефилов А.А. К вопросу о допустимости использования ненормативной лексики в протоколах допроса и некоторых других следственных действий // Всероссийский журнал научных публикаций. 2011. № 8. С. 89-91.
9. Определение Верховного Суда РФ от 18 июля 2012 г. № 49-О12-38СП. Доступ из СПС «Консуль-тантПлюс» (дата обращения: 30.11.2018).
10. Обзор судебной практики Нижегородской области по применению в 2014 году положений статьи 237 УПК РФ при разрешении вопроса о возвращении уголовного дела прокурору для устранения препятствий к рассмотрению дела судом. URL: http:// oblsudnn.ru/index.php/obzory-sudebnoj-praktiki/1291-obzor-sudebnoj-praktiki-nizhegorodskogo-oblastnogo-suda-za-pervoe-polugodie-2010g-po-grazhdanskim-delam-9 (дата обращения: 15.11.2018).
11. Баев О.Я. Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник). М., 2011. 613 с.
12. Хаметов Р.Б., Финогенов Н.А. Криминалистические и этические проблемы фиксации в протоколах ненормативной лексики // Законность. 2011. № 10. С. 24-26.
1. Quotes from prominent writers about the Russian language. URL: https://www.stihi.ru/2014/05/13/8066 (accessed 26.11.2018). (In Russ.)
2. Kara-Murza E.S. Linguistic expertise, as a procedure for political linguistics. Political linguistics, 2009, no. 1 (27), pp. 47-71. (In Russ.)
3. Sternin I.A. Indecent form of utterance in lin-guocriminalistic analysis of the text. Legal linguistics, 2011, no. 1 (11), pp. 387-398. (In Russ.)
4. Sternin I.A., Latynina E.N. Freaks... Make the music quieter... Legal linguistics, 2011, no. 1 (11), pp. 528-555. (In Russ.)
5. On improving the organization of judicial processes and improving the culture of their conduct: decision of the Plenum of the Supreme Court of the RSFSR of February 7, 1967 no. 35 (as amended by the decision of the Plenum of December 20, 1983 no. 10 as amended by resolutions of the Plenum of December 21, 1993 no. 11 and October 10, 1996 no. 10, with amendments and additions introduced by the Resolution of the Plenum of February 6, 2007 no. 5). URL: http://nnBC.p0/1967/postanovlenie-plenuma-vs-rf/ N35-ot-07.02.1967.html (accessed 15.11.2018). (In Russ.)
6. On the court sentence: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of November 29, 2016 no. 55. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/ prime/doc/71451272/ (accessed 15.11.2018). (In Russ.)
7. On the State Language of the Russian Federation: federal law of June 1, 2005 no. 53-03 (as amended on May 5, 2014). URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_53749/22277adf3d159e8c071d2a7316 1373398e4b13b3/ (accessed 15.11.2018). (In Russ.)
8. Trefilov A.A. On the question of the admissibility of using offensive language in interrogation protocols and some other investigative actions. All-Russian Journal of Scientific Publications, no. 8, 2011, pp. 89-91. (In Russ.)
9. Determination of the Supreme Court of the Russian Federation of 18.07.2012 no. 49-O12-38SP. URL: http://http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req= doc&base=ARB002&n=312776#05528214790054231 (accessed 30.11.2018). (In Russ.)
10. Review of the judicial practice of the Nizhny Novgorod region on the application in 2014 of the provisions of Article 237 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation when resolving the issue of returning a criminal case to the prosecutor to remove obstacles to the consideration of the case by the court. URL: http://oblsudnn.ru/index.php/obzory-sudebnoj-praktiki/1291-obzor-sudebnoj-praktiki-nizhegoro-dskogo-oblastnogo-suda-za-pervoe-polugodie-2010g-po-grazhdanskim-delam-9 (accessed 15.11.2018). (In Russ.)
11. Baev O.Ya. Selected works on the problems of criminalistics and criminal proceedings (collection). Moscow, 2011. 613 p. (In Russ.)
12. Khametov R.B., Finogenov N.A. Forensic and ethical problems of fixation in profanity protocols. Legitimacy, 2011, no. 10, pp. 24-26. (In Russ.)
