CC BY
46
О формировании новой элиты в Кузбассе в конце 1980-90-х гг.
Д.В. Воронин
Общественно-политические процессы, происходившие в Кузбассе в 80-90-е гг. XX в., оказали существенное влияние на попытку формирования новой региональной элиты, которая стремилась потеснить прежнюю номенклатурную. В силу особенностей социально-экономического и политического развития области процессы формирования местной элиты несколько отличались от аналогичных процессов в других регионах.
Особые условия функционирования угольной отрасли наложили отпечаток на формирование руководящих кадров и во многом предопределяли поведение руководителей, которым постоянно приходилось принимать нестандартные решения. Как отмечал один из авторитетных руководителей угольной промышленности — генеральный директор крупнейшего комбината в СССР «Кузбассуголь» В.П. Романов, «... главным элементом нашей системы была опора на умелых самостоятельных руководителей»1. Поэтому роль хозяйственной элиты в годы советской власти всегда была значимой, особенно в горной промышленности в силу специфики производства. Кроме этого, в городах и поселках Кузбасса, как правило, жилой фонд и объекты соцкультбыта были на балансе угольных предприятий, и их содержание зависело от руководителей этих предприятий.
В процессе общественно-политической трансформации, совпавшей с перестройкой, появились новые социальные акторы, имеющие собственный проект общественного развития и обладающие необходимыми ресурсами для его осуществления. В этот период региональные элиты превратились в постоянный фактор политики, их влияние возрастало.
В Кузбассе смелость проявили «угольно-металлургические генералы». Они дали бой ставленнику Е.К. Лигачева А.Г. Мельникову на областной партийной конференции, когда он был избран на пост первого секретаря обкома КПСС с минимальным перевесом. В глазах местной региональной элиты он был «чужаком». Не без влияния гласности претендент ассоциировался в глазах многих с Е.К. Лигачевым как партийным ортодоксом. К тому же нарушался принцип, согласно которому на роль первого среди равных всегда выдвигался представитель ведущих отраслей промышленности Кузбасса. Только когда А.Г. Мельников поддержал позицию и требования хозяйственной элиты региона, он стал «своим».
Шахтерская стачка в июле 1989 г., несмотря на то что в ходе ее выдвигались социально-экономические требования, оказала существенное влияние на политическую обстановку в регионе. Именно тогда начали формироваться ра-
1 Романов В.П. Пласт углекаменный. Воспоминания. Кемерово, 2003. С. 250-251.
бочие комитеты, которые постепенно приобретали структурированную форму и включали в себя стачкомы угольных предприятий, городские и региональный забастовочный комитет Кузбасса.
Уже с первых дней шахтеры почувствовали себя грозной силой, которая заставила прислушаться к ним местную региональную власть. Союзная власть не смогла адекватно отреагировать на события в Кузбассе и, желая быстрее затушить социальный конфликт, пошла на подписание Протокола о дополнительных мерах, согласованных между региональным забастовочным комитетом Кузбасса и комиссией ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС. Содержание данного протокола свидетельствовало о том, что в существующей экономической ситуации его выполнение было проблематично. В этом случае рабочие комитеты могли вновь вывести шахтеров на забастовку.
Тогда же выделились лидеры, которые в короткое время завладели умами и чувствами шахтеров. Как известно, еще Г. Лебон выделял интенсивную потребность всех индивидов в толпе подчиняться вожакам. Он считал, что относить их к новой элите неправомерно: «Обыкновенно вожаки не принадлежали к числу мыслителей — это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию... вожаки толпы все более и более оттесняют общественную силу»2.
Июльская стачка в Кузбассе в значительной степени подтвердила его взгляды. Шахтерские вожаки В. Кокорин, В. Маханов, Ю. Рудольф, В. Голиков и некоторые другие сумели за короткий срок приобрести влияние, отчасти благодаря личному обаянию. Шахтерам импонировало, что они свои люди — такие же шахтеры, хорошо знавшие их нужды. Укреплению авторитета лидеров способствовало и стремление решать вопросы, входившие в компетенцию органов исполнительной власти на местах. В Прокопьевске, Киселевске, Березовском и некоторых других городах и поселках Кузбасса они фактически дублировали деятельность органов власти. Однако вскоре стало ясно, что для такой деятельности требуются профессионализм и компетенция, которыми они не обладали. Поэтому их влияние стало уменьшаться по мере ухудшения положения в регионе. С целью сохранения своего влияния на массы, руководителям шахтерского движения приходилось постоянно привлекать к себе внимание со стороны жителей Кузбасса проведением различных кампаний.
Анализируя социально-политическую обстановку в регионе, деятельность рабочих комитетов, возникших на волне шахтерского движения, следует подчеркнуть малозаметный фактор, который не получил должной оценки. Рабочее движение, рабочие комитеты сразу после стачки попали под влияние различных общественных и политических организаций, которые использовали их в своих целях. Подобная тенденция получила дальнейшее развитие. Краткую и точную оценку этому дал М.И. Найдов — один из авторитетных «угольных генералов»: «Их использовали точно так же, как Мао Цзэдун использовал хунвейбинов. Рабочие комитеты и были хунвейбинами для Ельцина»3.
2 Лебон Г. Психология толп. М., 1998. С. 193-195.
3 Лопатин Л. Рабочее движение Кузбасса в воспоминаниях его участников и очевидцев. М., 1998. С. 457.
Шахтерские вожаки постепенно выходили за пределы своего первоначального класса. Оказавшись в новом положении, многие из них не смогли противостоять соблазнам и возможностям, которые получали благодаря своему статусу. Вкусив власти, они не вернулись в забой и нашли массу причин, чтобы узаконить свое новое положение. Их социально-политические взгляды оказались недостаточно устойчивыми, чтобы избежать влияния изменившегося жизненного положения. Но не только предательство лидеров позволило самим шахтерам назвать свое движение больным: «Наше рабочее движение больное потому, что его лидеры заразились вирусом политики, занялись не своим делом. Они погибли в тот момент, когда оторвались от коллектива, став бюрократами от рабочего движения. К тому же бюрократами неквалифицированными и малообразованными. Нам не нужны освобожденные дилетанты»4.
Подобное стало возможным и в силу того, что в новые общественные структуры — стачкомы, а впоследствии в рабочие комитеты — пришли люди далеко не самые авторитетные, а те, кто в июле 1989 г. чаще всех появлялся на трибуне митингов, громче всех выступал против начальства. Среди руководителей стачкомов оказалось немало людей с уголовным прошлым. В рабочие комитеты городов и поселков было избрано 16 ранее судимых.
Уже с осени 1989 г. начался переход рабочих комитетов к политической деятельности. Он был вызван тем, что контроль за выполнением Постановления Совета Министров СССР от 3 августа 1989 г. № 608 становился все более трудным и требовал кропотливой и повседневной работы. Куда более захватывающими были погружение в «политику», участие в политических играх и в борьбе различных политических сил. Процесс политизации рабочих комитетов Кузбасса совпал с периодом консолидации и ростом влияния Межрегиональной депутатской группы народных депутатов СССР и активизацией различных демократических оппозиционных сил.
Можно говорить о том, что в этот период начался процесс формирования новой региональной элиты, которая вступила в процесс институализации и участия в политической борьбе за власть. Уже 18-19 ноября 1989 г. прошла IV конференция рабочих комитетов, на которой был создан Союз трудящихся Кузбасса. Был принят Устав и Программное заявление, в котором подчеркивались необходимость радикальной реформы политической системы через демократизацию избирательной системы, права создавать общественно-политические, общественные, профессиональные и молодежные организации, проведения референдумов по важным проблемам общественной жизни5.
Попытка оформления новой элиты осуществлялась и через зарождение альтернативных профсоюзов. Идея их создания появилась еще в ходе забастовки в июле 1989 г. Многие бастующие задавали вопрос, почему председатель ВЦСПС все протоколы подписывал от имени правительственной комиссии. На I съезде Конфедерации труда в мае 1990 г. в г. Новокузнецке и на I съезде шахтеров в июне 1990 г. в г. Донецке были приняты резолюции о необходимости создания новых профсоюзов в противовес официальным. Следует отметить выступле-
4 Комсомольская правда, 1990, 6 ноября.
5 Материалы IV конференции Союза трудящихся Кузбасса 18-19 ноября. Новокузнецк. 1989. Текущий архив ПФ ТГУ
ние на I съезде в г. Донецке генерального секретаря Международной ассоциации горняков А. Симона, который прямо предупредил, что в условиях деятельности транснациональных корпораций «у вас не будет никаких шансов занять на рынке подобающее место, что не нужно слушать со стороны кого-то. все профсоюзы капиталистических стран за социализм»6. Выступление А. Симона явно не вписывалось в атмосферу съезда, где преобладали иные настроения и звучали иные предложения. Поэтому предложение пригласить в г. Донецк на II съезд шахтеров СССР в октябре 1990 г. находившегося в соседней Макеевке А. Симона вызвало отрицательную реакцию делегатов съезда.
Несмотря на то что один из докладчиков по основному вопросу съезда Б. Мукожанов (г. Караганда) сделал ссылку на результаты опроса общественного мнения, опубликованные в газете «Московские новости», из которых следовало, что около половины советских людей не чувствуют, что они живут в обществе социальной несправедливости7, съезд проходил в атмосфере антикоммунизма и антисоветизма. Открыто прозвучал лозунг о том, что надо менять государственный строй, что социалистический строй не оправдал себя8. Одновременно предполагалось обратиться в Верховный Совет СССР с предложением придать рабочим комитетам статус государственного органа и начать работу по созданию рабочей партии, так как «без своей партии мы не решим ни политических, ни экономических, ни социальных проблем»9.
Анализ основных докладов, сделанных членами оргкомитета съезда, показывает, что составителями их были высококвалифицированные специалисты. Представителям из провинции такая информация была недоступна. На съезде явно просматривалось влияние центра — Москвы. Обстановка и состав участников съезда позволяли не скрывать источники для подготовки тезисов выступлений членов оргкомитета. Прослеживались связи с некоторыми недавно появившимися движениями и партиями, которым нужна была поддержка снизу, синхронность действий. Не случайно в день открытия шахтерского съезда 22 октября 1990 г. в Москве было создано движение «Демократическая Россия».
К концу 1990 г. в СССР действовала новая структура — Независимый профсоюз горняков. Председателем НПГ стал А.А. Сергеев — электрослесарь шахты «Томская» (г. Междуреченск).
Новые профсоюзы стали объектом пристального внимания многих зарубежных организаций, особенно профсоюзных. По приглашению зарубежных профсоюзов одна за другой группы шахтеров из Кузбасса и других угледобывающих регионов СССР побывали в странах Западной Европы и США. Лидеры Кузбасского НПГ и областного рабочего комитета С. Шарипов и М. Кислюк прошли обучение в США в профсоюзной академии АФТ - КПП. За ними последовали другие делегации.
Многие функционеры НПГ проходили переподготовку в Институте свободных профсоюзов в Москве, финансируемом Конгрессом США через Национальный фонд демократии. Институт работал с российскими профсоюзами и
6 I съезд шахтеров СССР. Сборник документов. ч. I. Донецк. 1990. С. 73-74.
7 Стенограмма II съезда шахтеров СССР (23.10.90). Донецк. 1990. С. 18.
8 Там же. С. 24.
9 Там же. С. 27.
проводил многочисленные семинары по всей стране10. Шахтеры слушали лекции специалистов по социальной психологии, массовым движениям. За счет приглашающей стороны участвовали в масштабных заграничных экскурсиях. После прохождения курсов за границей новая рабочая элита, не обладавшая ранее знаниями в какой-либо области науки, возвращалась домой совершенно другими людьми11.
В Москве американское посольство и идеологи демократического движения Г. Бурбулис и Г. Попов организовали курсы для желающих получить соответствующее образование в рамках профсоюзной борьбы с союзным правительством. Представители многих регионов проходили там месячные курсы, на которых получали специальные знания по дестабилизации социальной сферы и политической борьбе. Учились на этих курсах и представители совета рабочих комитетов Кузбасса — М. Кислюк и Ю. Герольд12.
Позднее в своих воспоминаниях вожаки рабочего движения подчеркивали, что отсутствовало всякое влияние на них. Председатель исполнительного бюро НПГ Кузбасса С. Шарипов вспоминал: «У меня было очень много контактов с иностранцами в той же американской профсоюзной академии. Там не говорили, как нам делать и поступать. Они лишь говорили, как у них»13. Однако с этим трудно согласиться. Тот же С. Шарипов, выступая на совете представителей НПГ в Киселевске, доверительно говорил, что «в Москве проводятся семинары, на которых психологи обрабатывают представителей НПГ на “благонадежность”»14.
Необходимо отметить, что с момента создания НПГ в значительной степени был политизирован. Политическая активность рабочкомов проявилась в период выборов народных депутатов РСФСР и местных Советов. В это время считалось, что принадлежность к рабочим комитетам была своеобразным пропуском на депутатские места. Однако вследствие падения авторитета рабочим комитетам по ряду округов даже не удалось выдвинуть своих кандидатов. Из 100 кандидатов в депутаты Кемеровского областного Совета народных депутатов, выдвинутых Советом рабочих комитетов Кузбасса, победили только 33, из которых 7 человек так и не вошли в группу депутатов на платформе рабочих комитетов. Меньше всего было избрано депутатов от рабочих комитетов Анжеро-Судженска, Киселёвска, Ленинска-Кузнецкого, Прокопьевска.
Мало было представителей рабочих комитетов в городских Советах, очень мало в районных, поселковых, совсем не было в сельских. Например, по Ле-нинск-Кузнецкому избирательному округу из 111 кандидатов от рабочих комитетов депутатами стали только трое.
Таким образом, ожидания рабочих комитетов на более полное участие, а следовательно, и влияние на деятельность законодательных органов власти оправдались далеко не полностью. Неудачной была попытка создания из НПГ противовеса официальным профсоюзам. Даже вожаки рабочего движения стали негативно оценивать НПГ. Так руководители Новокузнецкого городского ра-
10 Кузбасс, 1994, 29 марта.
11 Наша газета, 1991, 18 июля.
12 Там же.
13 Лопатин Л. Рабочее движение в воспоминаниях его участников и очевидцев. М. 1998. С. 153.
14 Кузбасс, 1994, 6 июня.
бочего комитета отмечали: «Шарипов угрохал не только рабочие комитеты, но и свой НПГ... Нам, лидерам Новокузнецкого рабочего комитета, было обидно узнать, что полмиллиона рублей, которые мы передали НПГ в 1991-м году на становление, бесследно исчезли»15.
Неудачи вожаков рабочего движения в избирательной кампании, в попытке создания альтернативных профсоюзов свидетельствуют об их слабости в осуществлении стремления превратиться в представителей новой региональной элиты, несмотря на то что «демократическая» печать стремилась создать шахтерам имидж «последовательных борцов за демократию». Лесть подкреплялась лицемерием: шахтерам приписывали немыслимые качества. Многие, ощущая собственное величие, почувствовали себя «первопроходцами демократии в России». Но недостаток образования, опыта организационной, хозяйственной, политической деятельности, узость мировоззрения не позволили руководителям шахтерского движения в большинстве своем трансформироваться в элиту, и в 1990-е гг. они почти все сошли с политической сцены. К концу 1990-х часть старой партийной элиты была инкорпорирована в новую административную элиту и заняла там доминирующее положение. Существенно ослабла роль старой технократической элиты, которая уступила позиции новым собственникам.
15 Лопатин Л. Указ. Соч. С. 234-235.
