CC BY
30
Теймурова Г.А.
Азербайджанский технический университет
К ВОПРОСУ О СТРУКТУРНОЙ СХЕМЕ ПАРЕМИЙ
(на материале русского и азербайджанского языков)
Summary
In the article is spoken about schemi-paremiological structure and constructions. In the syntactical theory the category of structural scheme is defined on the levil of the simple sentences and is considered constructive base of sentences. The structure of the sentence scheme is defined its paradigmatic forms. There are no the paramiological elements of paradigmatic system. That is why we think paramiological elements and the structural scheme of simple sentences because of syntactical omonimans, it means paramiological elements don't accept the principler of the paramiological elements.
Как известно, современные теории синтаксиса предложения исходят из фундаментального положения о наличии в любом конструктивном типе предложения его структурной схемы. Теоретическая характеристика предикативной единицы начинается с «первого шага» - с установления структурной схемы, «отвлеченного образца». Последний считается эквивалентным предикативной основе как «мини-мальному грамматическому образцу» предложения [1, с. 85]. Структурная схема при таком понимании предстает отправной точкой как для определения семантической структуры предложения, для определения корпуса регулярных реализаций (т.е. парадигматических форм), так и для определения обобщенного грамматического значения (предикативности) предложения, на основе которого устанавливаются все частные, «оттеночные» значения предложения.
Особое внимание уделяется также значению предикативной основы, т.е. «семантике структурной схемы предложения» [1, с. 85]. Подобная трактовка сугубо синтаксической природы предложения нами не может быть не принята. Мы не намерены обсуждать детали этой теории, выдержавшей испытание временем и нашедшей свою безусловную нишу в истории синтаксических теорий.
Нас в данном случае интересует один весьма существенный для нашего исследования момент - правомерно ли рассмотрение паремиологических конструкций на базе их конструктивной базы, т.е. структурных схем, в том понимании, в котором квалифицируются обычные предложения? Иначе говоря, имеют ли паремиоединицы собственные структурные схемы?
В синтаксической теории этот вопрос решается неоднозначно. Несмотря на то, что данная проблема имеет решающее значение для лингвистической характеристики пословично-поговорочных выражений, тем не менее её теоретическая аргументация далека от необходимой четкости.
Так, К.Ю.Шведова считает, что паремиологические единицы строятся по тем же структурным схемам, что и обычные предложения. Данное мнение во многом предопределило отношение синтаксистов к вопросу о структурных схемах паремиологических единиц. Приводим основную часть тезиса Н.Ю.Шведовой по этому вопросу: «Требуют пересмотра вопрос о таких формах предложения, которые в определенном лексическом наполнении закрепились в языке в качестве устойчивых речений. Такие речения обычно описываются в грамматиках как характерные представители тех или иных «типов предложений», например: Суженого и конем не объедешь; Старый что малый и т.п. Однако в действительности они в большинстве случаев не составляют никакого специального объекта для синтаксического изучения. Это нормальные формы тех или иных структурных схем предложения, и речь здесь может
идти только о закрепившихся специфических функциях этих форм. Таким образом, возникает важнейший вопрос об объёме функций разных форм предложения. С этой точки зрения совершено неправомерно, например, выделение в качестве особой синтаксической категории... обобщенно-личных предложений: все они - обычная форма синтаксического индикатива двусоставного предложения. (но эта форма в данном виде. закрепила за собой функцию афористического выражения определенного круга житейских истин; к строю предложения эта функция не имеет отношения). Точно так же предложение «Старый что малый» представляет собой обыкновенную исходную форму определённого типа предложения и не заключает в себе никакого специфического синтаксического качества; это частный случай реализации структурной схемы, её форма, в данном лексическом наполнении закрепившаяся как устойчивые решение» [2, с. 73-74].
Это программное заявление сыграло, на наш взгляд, вполне негативную роль в активизации попыток изучения вопросов паремиологического синтаксиса, о чём свидетельствуют работы некоторых учёных, выражающих противоположное мнение. Так, известный синтаксист-паремиолог З.К.Тарланов высказывается по этому поводу вполне определенно: «Нельзя согласиться с теми синтаксистами, которые считают, что пословицы «не составляют никакого специального объекта для синтаксического изучения», ибо они исходят из неверной посылки, рассматривая их как «устойчивые речения», оторванные от живых синтаксических форм языка. Подробное, тщательное описание строения пословиц - одна из важнейших, давно назревших задач. синтаксиса» [3, с. 58].
Более того, З.К.Тарланов выражает несогласие с положением, связанным с неверной оценкой языковой реальности обобщенно-личных односоставных предложений: «Не соответствует реальной синтаксической картине. языка отрицание существования обобщенно-личных предложений.» [3, с. 120]
Имеется в виду та часть суждения Н.Ю.Шведовой, в которой говорится: «Все они (т.е. обобщенно-личные предложения - Г.Т.) - обычная форма синтаксического индикатива двусоставного предложения». Конкретно по вопросу об обобщенно-личных предложений Тарланов пишет: «.Синтаксический индикатив существует в противопоставлении трёх временных форм: настоящего, прошедшего и будущего. Форма же главного члена обобщенно-личного предложения не является формой индикатива в строгом смысле, хотя внешне и напоминает её, поскольку в рамках той же структуры не противопоставляется формам прошедшего и будущего времени. Обобщенно-временное значения действия, представляемого главным членом обобщенно-личного предложения, охватывает фактически все три временных плана» [3, с. 120].
В целом заключение З.К.Тарланова сводится к следующим положениям: а) регулярные реализации структурных схем в разных типах речи «не могут быть тождественными в силу коренных различий между этими формами речи»; б) адекватное системное описание синтаксического строя предложения в целом едва ли достижимо, если игнорировать структуры (т.е. типы структур), «небезразличных не только к формам речи, но и к динамической, лексической системе языка в её реальном многообразии» [3, с.118].
С этими замечаниями трудно не согласиться, особенно в той части иллюстрации некоторой противоречивости концепции Н.Ю.Шведовой, которая касается грамматической природы определённо-личных односоставных предложений. Этот вопрос З.К.Тарланов ещё в начале 70-х годов прошлого столетия обсуждал на страницах журнала «Филологические науки» и выдвинул ряд убедительных аргументов в пользу «отдельности», специфики грамматической функции обобщённо-личных предложений [4, с. 86-91].
Соглашаясь с постановкой вопроса в том ключе, в котором предлагает Тарланов, и избегая широкой полемики, хотелось бы отметить следующее.
Структурная схема обобщенно-личных предложений не эквивалентна структурной схеме обычных предложений. Идея эта ценна сама по себе. Однако, представляется, дифференциацию эту недостаточно проводить лишь на фоне тех или иных (парадигматических) форм глагола-сказуемого, как это делается Тарлановым. Ведь речь идёт о структурных схемах, которые, по нашему глубокому убеждению, не адекватны не только в разных типах обобщенно-личных предложениях, которые привлекаются для противопоставления только потому, что они представлены в основном пословицами и поговорками» [4, с.89]. Немаловажно и то, что существуют двусоставные обобщенно-личные предложения, которые, сохраняя своё специфическое обобщенное значение, заставляют смотреть на них по-иному, не с точки зрения лишь семантической потенции глагола-сказуемого.
-Стою вот уже полчаса. Отвечаю. Но что ты ни скажешь - всё принимается в штыки (В.Ажаев. Далеко от Москвы. ч. 1, гл 14).
Как видно, конструкция «что ты ни скажешь» сохраняя своё обобщенное значение («что бы ты (я) не сказал»), вместе с тем выражена нетрадиционно - двусоставной структурой. Нетрадиционно выглядят также конструкции типа «Тебя не переубедишь», имеющие сугубо обобщенно-личное значение, т.е. обобщено в них только значение лица-деятеля. Двусоставными конструкциями выражаются даже пословичные структуры: Охотно мы дарим, что не надобно самим.
Стало быть, обобщенно-личные предложения представлены не только в паремиологическом жанре. Необобщенный смысл, характер обычных предложений (например, Gecэ - gйndйz ^1эу^эп, ага1^а da Ыг §еу уох) наталкивает на мысль о недостаточной разработанности теории обобщенно-личных предложений изначально. На наш взгляд, это выражается следующем.
Во-первых, это теория не дифференцирует степень семантико-синтаксических обобщений, представленных в различных типах предложенческих конструкций: все предикативные структуры (пословицы и обычные предложения, воспроизводящиеся афористические единицы и крылатые выражения, фразеологизмы предикативной природы) рассматриваются с позиции фронтальной синтаксической квалификации. Это главная, на наш взгляд, причина неопределённости и полемичности многих категориальных характеристик предложений, в том числе и их «схемопорождающей» способности (речь идёт о вычленении / невычленении структурной схемы). Поэтому мы всецело поддерживаем идею Гумбольдта-Потебни (см. выше) о необходимости разграничения основ синтаксиса обычных предложений и синтаксиса поэтически обогащенных предикативных конструкций, не укладывающихся в рамки синтаксиса обычных предложений.
Во-вторых, не совсем оправданна практика, когда система односоставных предложений определяется в пределах обычных предложений, кроме обобщенно-личных конструкций: как только речь заходит о последних, в ход пускаются иллюстрация и теоретическая характеристика на материале пословиц, и в абсолютном большинстве учебников академического и вузовского толка прибегают к констатации - «обобщенно-личные предложения в основном представлены пословицами и поговорками». При этом нет даже намёка на то, что этих структур очень много также и в сфере афористики: Пропасть в два прыжка не перепрыгнешь (Ч.Айтматов); Обычно лишь в конце работы узнаешь, с чего нужно было начинать её (Б.Паскаль) и т.п.
Более внимательный анализ паремиофразеологического материала показывает: существующие модели предложений принципиально универсальны как для обычных предложений, так и для паремиологических, а также для фразеологических единиц
предикативной структуры. Иначе говоря, модели простых, осложнённых и сложных предложений одинаково характерны для всех названных типов предложенческих конструкций. В этом, на наш взгляд, проявляется закон изоморфизма между единицами различных уровней семантической обобщенности.
В-третьих, единицы отмеченных трёх уровней семантической абстракции не могут быть охарактеризованы как идентичные ни в плане структурной схемы, ни в плане семантической структуры, поскольку единицы всех трёх уровней обладают различной степенью воспроизводимости: обычные предложения - величины не воспроизводящиеся (в них таковой чисто теоретически считается структурная схема, т.е. научный конструкт); паремиологические единицы - в целом воспроизводятся как предикативные единицы, сохраняя какие-то предложенческие свойства, а фразеологические «предикативные» структуры (Кот наплакал; Куда Макар телят не гонял; Gun-g6rmэmi§ gun g6rdu; G6zum su ютк и т.п.) отличаются наивысшей степенью воспроизводимости, выполняя номинативную (назывную) функцию. Примечательно, что ни в одном исследовании фразеологизмы отмеченной группы не привлекаются для рассмотрения в плане структурной схемы, хотя, как мы только что отметили, высокая степень их воспроизводимости создает для более благоприятные условия. Видимо, функция номинативности, характерная для фразеосочетаний, выявляет их «лексицентрический» характер, что в свою очередь узаконивает их лексикологическое изучение: о наличии в них структурной схемы думать не приходится.
Освещая вопрос о наличии или отсутствии структурной схемы паремиологических единиц, т.е. вопрос о том, строятся ли эти единицы по «испытанным» структурным схемам обычных свободных предложений, мы считаем необходимым сказать следующее.
I. Две основные функции предикативных языковых знаков - служить единицей речевой коммуникации и быть формой существования мысли - в синтаксической теории считаются безусловными отправными точками [5, с.6]. Человек отнюдь не пассивно изображает материал внешнего мира, организовывая, структурируя его - либо при сообщении о нём, либо при концептуальном осмыслении фактов внеязыковой действительности. «Человек моделирует» внешний мир средствами языка [6, с. 7]. По-другому этот фактор описывает Л.С.Выготский: «...Высшие, присущие человеку формы... обобщения возможны только благодаря тому, что человек с помощью мышления обобщенно отражает действительность (подчеркнуто нами Г.Т.)» [7, с.19]. Формой существования мысли может быть только «осмысленное слово», которое «есть микрокосм человеческого сознания» [7, с. 361]. Пословичная структура есть осмысленное слово.
Эти фундаментальные функции языка характерны для обычных предложений и для паремиоединиц, конечно, не в одинаковой мере. Нетрудно догадаться, что для обычных предложений более характерно функция служить средством общения, а для паремий -скорее, функция быть средством формирования мысли, конструирования логически универсальных ситуаций средствами языка.
Пословичные единицы - продукт мифологического мышления, это - малые мифы, созданные системной соотнесенностью образов на плоскости негации или утверждения. Это - единицы констатирующего мышления. По этой причине для паремиоконструкций релевантным является тип повествовательного предложения со значением либо утверждения, либо отрицания. Другие формы и типы речи в них либо вовсе не представлены, либо они ничтожны и являются стилистическими субститутами того же констатирующего типа предложения [3, с.40-41].
Сказанное подводит нас примерно к такому пониманию структурной схемы, модели паремиологической единицы.
Структурная схема обычного предложения, как мы уже отметили выше, «вырисовывается» через систему парадигматических форм (6-7-8-и членных) обычного предложения на базе вовлечения в эту систему форм наклонения глагола-сказуемого (изъявительного, сослагательного, желательного, побудительного).
У паремиологических единиц, в целом, нет этих возможностей, они не вычленяют схему, включающую лишь главные члены предложения, схему, состоящую из предикативного центра. Паремиоконструкции, в целом не приемлют других форм речевых актов, кроме констатива, других наклонений, кроме индикатива. Так какова же природа грамматической модели пословиц, если она (модель) не инвариантна и не строится по «эскизам» обычных предложений? Правда, Н.Ю.Шведова придерживается, как мы уже отметили, другого мнения, утверждая, что пословичные «речения» дублируют структурные схемы обычных предложений [2, с.73]. Тут возникает другой резонный вопрос: если структурная схема простого предложения устанавливается лишь с учётом главных членов предложения (а иногда одного из них - в односоставных конструкциях) и обязательным отсечением второстепенных членов предложения (при их наличии), то как перенести эту процедуру абстрагирования на паремийные конструкции, которые никак не допускают такой операции ни в какой форме? Ведь пословичные конструкции воспроизводятся не в объёме структурной схемы, а в объёме, заданном для полнокровного функционирования, в пределах достаточного лексического наполнения.
Если считать, то паремиоединицы дублируют обычные структурные схемы, то следует признать их несамостоятельность как единиц, которые включают те же ингредиенты, что и архитектоника обычных предложений. С таким же успехом следует признать (для сравнения скажем) флаги Российской Федерации и Нидерландов, которые состоят из равнополосных цветов - красного, белого и голубого. Однако весь символический смысл заключается в элементарной последовательности расположения этих трёх цветополос, которое (расположение) обозначает, номинирует то или иное государство.
Сказанное позволяет заключить, что паремиологические единицы требуют иного осмысления их модельного строения. Считаем правомерным толкование синтаксической категории структурной схемы простых обычных предложений и схемы, модели паремиконструкций с позиций синтаксической омонимии: структурная схема, таким образом, в одном случае «извлекается» концептуально, виртуально, а в другом -однозначной воспроизводимостью в облике заданного лексического наполнения.
Обратимся к примерам; мало кто не знает смысла русской пословицы «Для милого дружка и серёжку из ушка», означающей, что для любимого человека не жаль даже самого ценного, заветного [8, с. 129].
- Понадобился кому гвоздик, лоскуток, сукна, старые башмаки вместо галош во время грязи, - где взять их, как не у старьевщика, и от дяди Игната не бывало отказа. «Для дружка и серёжку из ушка, - проговаривал он, удовлетворяя просьбу» [8, с. 129]. Это поэтико-метафорический смысл, характерный для этой пословицы. Та же самая конструкция встречается в другом контексте:
- Его (Кульнева) назначили шефом Гродненского гусарского полка. Первым же приказом он запретил гусарам ношение в ушах серёг. И никто не взроптал. - Для дружка последняя серёжка из ушка! - говорили гусары (В.Пикуль. Жизнь генерала-рыцаря).
Во втором примере наблюдается некоторая двойственность; она ориентирована на пословицу (1-й пример) и выражает прямой смысл: если бы даже не было подобной пословицы, то данное высказывание так и так имело бы своё самодоста-точное значение (2-й пример). Это бесспорно. Соотношение прямого и поэтико-символического смысла убеждает в том, что приведённые конструкции ни в коем случае нельзя признать образованными на базе структурной схемы N +Vf (он снял) или предикатив «можно» +
инфинитив «снять» (Пред. Ad.+ inf.). По этой струк-турной схеме строятся предложения типа «Из-за жары можно было снять дождевые комбинезоны» и другие подобного типа обычные предложения.
Если бы паремийные «структурные схемы» и структурные схемы обычных предложений были дублетами, т.е. одинаковым структурным основанием для обеих форм мыслительного процесса, то, наверное мы бы не сталкивались с феноменом «розыгрыша», сталкивания этих двух сущностных начал обычного предложения и паремиконструкций, не создавался бы столь неожиданный эффект при их столкновении. Сравним две конструкции - паремиологическую и её речевое проявление, трансформированное в «обычное высказывание», не имеющее обобщённо-концептуального смысла:
- Нэйэшп bir bu ba§i, bir dэ o baçinda pristav atini çapib gэlэcэk, kör kimi qapini kэsэcэkdir (î.§ixli. Dэli Gür. III h. 15 f.).
Конструкция «Gör kimi qapini kэsэcэkdir» представляет обычную структуру «pristav qapini kэsэcэkdir». Последняя построена по структурной схеме обычного простого предложения «N+Vf. фраз.». Однако не следует думать, что пословица «Mэscid йШтэт^ kör (dibnçi) qapini kэsdi (ayagini dirэdi)» (Э. H., с. 490). Такое же соотношение «структурных схем» наблюдается между пословичной единицей «хорошие люди на улице не валяются» и её омонимичным эквивалентом:
-Муж Веркин напился и заснул прямо на дороге. Может, в иных землях хорошие мужики на дороге и не валяются, а у нас запросто: это, как его, ментали-тет у нас такой (Комсомольская правда. № 161, 2000).
Явление деконцептуализации, которое мы наблюдаем в случаях столкновения двух разных «структурных схем» убеждают в их безусловной омонимичности и самостоятельности.
Это явление, довольно активное в современных русском и азербайджанском языках, ждёт своего объёмного системного изучения.
Итак, паремиологические единицы в силу их устойчивой воспроизводимости, «строятся» по собственным моделям, основными параметрами которых являются не абстрактные научные формулы, а устойчивое лексическое наполнение, т.е. устойчивое соотношение лексических элементов, достаточное для отражения структуры обозначаемой универсальной ситуации. Предикативное ядро паремиологических конструкций выполняет свою структурирующую роль на более высоком уровне обобщения семантики языковой единицы. Предикативное ядро, иначе «грамматический центр» паремиоединицы не обладает самостоятельным значением «семантики структурной схемы» (1, с. 85), которая релевантная для обычных предложений.
Одно то, что обычные предложения каждый раз заново структурируются в тексте, заново «рождаются», говорит о неадекватности их структурных основ со структурным планом паремиологических конструкций, включающихся в ткань контекста в уже готовом облачении, в готовом виде. Такое соотношений обычных и паремиологических предложений создаёт вполне объективные условия для осознания омонимического характера «структурных основ» этих разноуровневых единиц русского и азербайджанского языков. По концепции идентификации принципов структурации обычных предложений и паремиологических конструкций ниже приведенные единицы якобы строятся по одной и той же модели, структурной схеме:
1) Molla dua oxudu (обычное предложение);
2) Нэгэ öz canina dua oxuyur (пословица);
3) Söybyir, get bu duani oxu öz canin ûçûn (M.ö.Sabir. Vermirem a...!)
или
1) Макар в огороде капал картошку;
2) Вчера Макар гряды капал, а сегодня в воеводы попал;
3) Куда Макар телят не гонял (фразеологизм со значением «очень далеко»). Как видим, это не соответствует духу и принципам категориального анализа предложений в плане выявления их структурных схем («отвлечённых образцов»). Увлечённость абсолютным схематизмом здесь не оправдывается: как остроумно отмечает Л.С.Выготский «все кошки оказываются серыми в сумерках всеобщей структурности» [7, с.302]. «Осмысленное слово» и неосмысленное слово, т.е. концептуализирующие и неконцептуализирующие единицы по логике вещей, не могут иметь одну и ту же архитектонику.
Литература
1. Русская грамматика. Т. II. М.: Наука, 1980.
2. Н.Ю.Шведова. Парадигматика простого предложения в современном русском языке // Русский язык. Грамматические исследования. М.: Наука, 1967.
3. З.К.Тарланов. Русские пословицы: синтаксис и поэтика. Петрозаводск, 1999.
4. З.К.Тарланов. Есть ли в русском языке обобщенно-личные предложения? // Филологические науки, 1972. № 3.
5. В.Г.Адмони. Содержательные и композиционные аспекты предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л.: Наука, 1975.
6. В.Г.Касевич. Элементы общей лингвистики. М.: Наука, 1977.
7. Л.С.Выготский. Мышление и речь // Собр. соч. в 2-х томах, т. II. М.: Педагогика, 1982.
8. В.П.Жуков. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Советский писатель, 1967.
