CC BY
10УДК 342:343.3(470)(470.67)
К ВОПРОСУ О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ АНТИЭКСТРЕМИСТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И РЕСПУБЛИКЕ ДАГЕСТАН*
Пирбудагова Д.Ш., заведующая кафедрой конституционного и муниципального права Дагестанского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент, руководитель Центра регионального законодательства ДГУ E-mail: [email protected]
В статье анализируется существующая нормативная правовая база в сфере предупреждения и противодействия экстремистской деятельности в Российской Федерации и отдельных ее субъектах. Делается вывод о необходимости совершенствования антиэкстремистского законодательства.
Ключевые слова: экстремизм, законодательство, профилактика, предупреждение, субъекты противодействия.
TO THE QUESTION OF THE IMPROVEMENT OF ANTI-EXTREMIST LEGISLATION IN THE RUSSIAN FEDERATION AND THE REPUBLIC OF DAGHESTAN*
Pirbudagov D.Sh., Head of the Department of Constitutional and Municipal Law at Daghestan State University, Candidate of Law, Associate Professor, Head of the Center for regional legislation DSU
The existing legal framework in the sphere of prevention and counteraction of extremist activity in the Russian Federation and its separate regions are analyzed in the article. The conclusion about the necessity of improvement of anti-extremist legislation is given.
Key words: extremism, legislation, prevention, warning, subjects of the counter.
Современный период развития мирового сообщества отличается непрерывным нарастанием угрозы экстремизма, являющегося серьезной опасностью для его стабильности и мирного развития. Экстремизм является продуктом жизнедеятельности общества, характеризующегося наличием целого комплекса нерешенных вопросов взаимоотношений личности, общества, государства. Усиление экстремизма в различных его формах происходит и в Российской Федерации, представляя реальную угрозу основам конституционного строя, правам и свободам граждан, государственной и общественной безопасности, государственному суверенитету и территориальной целостности Российского государства.
В современной политико-правовой литературе существует большое количество определений экстремизма [1, с. 47; 2, с. 8; 3, с. 297-299; 4, с. 84]. В широком значении он определяется как идеология, предусматривающая принудительное распространение ее принципов, нетерпимость к оппонентам и насильственное их подавление. На наш
* Исследование выполнено в рамках проекта 17С «Разработка эффективных механизмов взаимодействия органов государственной власти Российской Федерации по борьбе с экстремизмом посредством анализа конституционно-правовых основ на базе НОЦ "Право"» программы стратегического развития ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный университет».
взгляд, гораздо опаснее сама идеология экстремизма, ведущая к искажению мировоззрения личности и серьезным психическим аномалиям. Захватывая большие группы людей, экстремизм оказывает разрушительное воздействие на их психику и сознание, превращая их в организованные деструктивные сообщества, ориентированные на агрессивные действия [5].
Достаточно обоснованной является позиция исследователей, которые считают, что неотъемлемой чертой экстремизма является осуществление запрещенных законом антиконституционных, общественно-опасных [6, с. 15] и аморальных [7, с. 8; 8; с. 196] деяний. Данная черта характерна для всех форм экстремизма. Обычно выделяют три основные формы проявления экстремизма: политический, национальный и религиозный [9; 10]. Однако следует согласиться В.В. Бирюковым в том, что такое разделение экстремистских проявлений по политическому, национальному и религиозному признакам, которое присутствует в большинстве научных работ, посвященных этой проблеме, является условным, поскольку все факторы, влияющие на какое-либо социальное явление, находятся в тесном взаимодействии и взаимно влияют друг на друга. Поэтому и выделенные формы экстремизма, как правило, никогда в действительности не выступают в «чистом» виде [11, с. 59].
В связи с этим, думается, можно согласиться с выводом И.В. Катаргиной о том, что экстремизм представляет собой насильственные действия или угрозу их применения, осуществляемые отдельной личностью или социальной группой вследствие их приверженности и пропаганды ими какой-либо религиозной, светской идеологии (идеологе-мы) деструктивного характера, то есть предполагающих достижение своих целей социально не-одобряемыми средствами с помощью причинения или намерения причинить незначительный ущерб, либо наступления иных последствий средней тяжести при решении вопросов локального характера путем дестабилизации социальной обстановки и работы местных органов государственной и муниципальной власти [12].
Следует подчеркнуть, что за последние годы в Российской Федерации создана обширная нормативная правовая база в сфере предупреждения и противодействия террористической и экстремистской деятельности. Законодательство Российской Федерации по противодействию экстремистской и террористической деятельности основывается на положениях Конституции Российской Федерации, общепризнанных принципах и нормах международного права. Правовую основу противодействия и борьбы с экстремизмом и терроризмом составляют федеральные законы «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 года [13], «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. [14]. В них определены правовые и организационные основы противодействия экстремистской и террористической деятельности, а также установлена ответственность за ее осуществление.
Так, ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» устанавливает основные понятия «экстремизма», экстремистской деятельности», однако допускает такую некорректность, как отождествление экстремистской и террористической деятельности (п. 1): «экстремистская деятельность ... публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность», что, с точки зрения И.В. Катаргиной, является в корне неверным, так как терроризм и экстремизм явно различаются по масштабам осуществляемой деятельности, социальных последствий и степенью тяжести причиняемого ущерба [15].
В Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» также определены основы целостной системы противодействия экстремизму, в соответствии с которым противодействие экстремистской деятельности осуществляется посредством принятия профилактических мер, направленных на предупреждение экстремистской деятельности, в том числе на выявление и последующее устранение причин и условий, способствующих осуществлению экстремистской деятельности, а также выявления, предупреждения и пресечения экстремистской деятельности обществен-
ных и религиозных объединений, иных организаций, физических лиц.
Осуществление вышеуказанных действий возлагается на субъектов противодействия экстремизму, которые определены в ст. 4 рассматриваемого Федерального закона. К ним относятся федеральные органы государственной власти, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, которые участвуют в противодействии экстремистской деятельности в пределах своей компетенции. То есть субъектами противодействия экстремизму признаются лишь носители публичной власти. При этом законодатель упускает из виду тот факт, что участвовать в противодействии и профилактике экстремистской деятельности должны и институты гражданского общества, а не только силовые структуры. Об этом косвенно указывается и в ст. 2 Закона, согласно которой одним принципов соответствующего противодействия является «...сотрудничество государства с общественными и религиозными объединениями, иными организациями, гражданами...». В связи с этим, думается, надо расширить круг субъектов, осуществляющих противодействие экстремистской деятельности, путем нормативного закрепления в качестве таковых общественные и религиозные объединения, иные организации и собственно граждан.
В соответствии со ст. 7 Закона независимо от специфики экстремистских деяний, осуществляемых в рамках общественного или религиозного объединения либо иной организации соответствующему должностному лицу выносится в отношении субъекта правонарушения предупреждение, в то время как соответствующий порядок назначения административного наказания должен регламентироваться нормами Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях. Из этого следует, что законодатель, регулируя общественные отношения, возникающие в связи с совершением административного правонарушения, нормой статьи 7 Закона «О противодействии экстремистской деятельности» нарушает положение, закрепленное в ст. 1.1. КоАП РФ, согласно которому законодательство об административных правонарушениях состоит только из названного Кодекса и принимаемых в соответствии с ним законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях. Таким образом, следует согласиться с Л.А. Потаповым о необходимости внесения изменений, в соответствии с которыми компетентному субъекту дозволяется (а не предписывается) выносить предупреждение общественному или религиозному объединению либо иной организации в случае выявления фактов, свидетельствующих о наличии в их деятельности признаков экстремизма.
Согласно статье 8 Закона предупреждение о недопустимости распространения экстремистских материалов через средства массовой информации и
осуществления ими экстремистской деятельности должно быть вынесено любому телевизионному каналу, каким-либо образом осветившему идеологию и деятельность экстремистских структур. В законодательной формулировке ничего не говорится о цели распространения экстремистских материалов, из чего следует, что за соответствующую деятельность установленной законом ответственности подлежат и СМИ, сообщения которых ориентированы на культурные, просветительские и иные непротивоправные цели. Представляется необходимой новая редакция части 1 ст. 8 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», учитывающая экстремистский характер цели при совершении соответствующих деяний как необходимого признака их противоправности.
Часть 3 ст. 16 Закона устанавливает, что «при проведении массовых акций не допускается привлечение для участия в них экстремистских организаций, использование их символики или атрибутики, а также распространение экстремистских материалов». Однако значительная часть организованных структур, осуществляющих экстремистскую деятельность, не относится к экстремистским организациям по определению. Поэтому применение указанной нормы на практике затруднительно. Рассматриваемая норма не запрещает, например, привлечение к массовой акции участников движения «скинхедов» [16, с. 108].
Таким образом, можно сказать, что Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» нуждается в значительной корректировке, затрагивающей, в первую очередь, вопросы правового регулирования организационно-правового механизма противодействия экстремизму в России.
Субъекты Российской Федерации также имеют нормативную правовую базу, определяющую правовые основы, формы и методы противодействия различным проявлениям экстремизма, а также принципы ответственности граждан и организаций за экстремистскую деятельность. Это, в частности Закон Республики Дагестан от 16 сентября 1999 года № 15 «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», Закон Республики Ингушетия от 12 ноября 1998 г. «О регулировании некоторых вопросов религиозной и миссионерской деятельности в Республике Ингушетия», Закон Карачаево-Черкесской Республики от 4 мая 2000 года № 6-РЗ «О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории КЧР», Закон Кабардино-Балкарской Республики от 1 июня 2001 года «О запрете экстремистской религиозной деятельности и административной ответственности за
правонарушения, связанные с осуществлением ре-
^ *
лигиозной деятельности» и др.
*
Данные законы размещены в справочно-правовой сис-
Из вышесказанного следует, что существующая система российского законодательства, отражающая правовую стратегию противодействия экстремизму и терроризму, в целом обладает достаточно полным набором правовых норм, позволяющих эффективно осуществлять борьбу с экстремизмом и терроризмом. Однако в основном вышеуказанные законы субъектов РФ были приняты в период наибольшей активности экстремистской и террористической деятельности на Юге Российской Федерации, угрожающей территориальной целостности и национальной безопасности страны, и отсутствия соответствующего федерального законодательного регулирования. Они, безусловно, являлись актуальными в указанный промежуток времени, но зачастую противоречили Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой в ведении Российской Федерации находятся регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина, а также оборона и безопасность (п. «в», «м» ст. 71). В настоящее время действующим остается Закон Республики Дагестан от 16 сентября 1999 года № 15 «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан»**, не отвечающий современным реалиям и уровню правового регулирования и противоречащий в отдельных своих пунктах Конституции РФ и федеральному законодательству [17].
Так, в указанном Законе отсутствуют понятия «ваххабизм», «ваххабитская деятельность», позволяющие отличать подобную деятельность от иных форм экстремизма. Также правовая некорректность является весьма опасной не только потому, что она ущемляет права и свободы граждан, но и потому, что в сложившихся условиях она может стать фактором, провоцирующим усиление религиозно-политического экстремизма. Однако в научной юридической литературе давно анализируются теоретические основы ваххабизма, обсуждается вопрос о том, что ваххабитское течение содержит в себе положения и нормы, которые могут трактоваться как достаточно экстремистские, подстрекающие к посягательству на права и свободу граждан, пропаганду войны, разжигание национальной и религиозной вражды, а также могут использо-
теме «КонсультантПлюс».
Так, законы Кабардино-Балкарской Республики от 1 июня 2001 года «О запрете экстремистской религиозной деятельности и административной ответственности за правонарушения, связанные с осуществлением религиозной деятельности», Карачаево-Черкесской Республики от 4 мая 2000 года № 6-РЗ «О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории Карачаево-Черкесской Республики», Республики Ингушетия от 12 ноября 1998 г. «О регулировании некоторых вопросов религиозной и миссионерской деятельности в Республике Ингушетия» утратили силу вследствие их противоречий Конституции РФ и федеральному законодательству.
ваться для идейного обоснования терроризма [18, с. 97; 19, с. 56].
В соответствии со ст. 2 Закона РД «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» обучение граждан в религиозных учебных заведениях за пределами Республики Дагестан и Российской Федерации допускается только по направлению органа управления республиканской религиозной организации, согласованному с государственным органом по делам религий Республики Дагестан [20]. Смысл указанного положения состоит в том, что Республика Дагестан, как субъект Российской Федерации, оставляет за собой право в лице уполномоченного на то государственного органа регулировать вопросы свободы совести и вероисповедания, включающего, в том числе, и право на получение религиозного образования; свободы передвижения по территории Российской Федерации, свободы и порядка выезда за пределы Российской Федерации.
Подчеркнем, что одной из основ конституционного строя Российской Федерации является светский характер государства (ст. 14 Конституции Российской Федерации), в соответствии с которым религиозные объединения отделены от государства и никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Отделение религиозных объединений от государства означает, что государство не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности; не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления [21].
В рассматриваемом случае, с одной стороны, на управленческий орган религиозной организации возложены определенные функции органов государственной власти, ведающих вопросами порядка выезда граждан за пределы Российской Федерации, что само по себе является абсурдным и недопустимым с конституционной точки зрения. С другой стороны, возложение на государственный орган подобных разрешительных функций явно выходит за рамки компетенции данного органа.
Все вышеперечисленные права и свободы нашли свое закрепление в Конституции Российской Федерации и в соответствии со ст. 18 Конституции являются непосредственно действующими, более того, регулирование прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации отнесено к исключительной компетенции Федерации (п. «в» ст. 71 Конституции Российской Федерации). Так, свобода совести и вероисповедания регулируется статьями 13, 14, 19, 28, 29 и 30 Конституции Российской Федерации, Федеральным законом «О свободе совести и религиозных объединениях» [22], свобода передвижения по территории Российской Федерации и свобода выезда за пределы Рос-
сийской Федерации - статьей 27 Конституции Российской Федерации, Законом РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбора места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» [23], Федеральным законом «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию» [24]. Возможность ограничения указанных прав и свобод по основаниям и в пределах строго очерченных Конституцией Российской Федерации предусмотрена в ст. 8 Закона Российской Федерации «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» и ст. 15 Федерального закона «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию». Перечень ограничений, закрепленных в вышеуказанных законодательных актах, является исчерпывающим.
Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации ограничения конституционных прав и свобод должны быть: а) необходимыми и соразмерными конституционно признаваемыми целями таких ограничений; б) при допустимости ограничения того или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми целями государство, обеспечивая баланс конституционно защищаемых ценностей и интересов, должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; в) публичные интересы, перечисленные в ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо конституционного права с тем, чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации» [25]. Следовательно, установление правоограничительных запретов возможно только федеральным законом по основаниям и в пределах, строго очерченных Конституцией Российской Федерации (ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации). Помимо указанных противоречий, следует также отметить, что данный Закон не регулирует организационно-правовые меры по профилактике экстремистской деятельности.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что в Республике Дагестан назрела необходимость принятия комплексного нормативного правового акта, в котором были бы закреплены основания, задачи и направления деятельности по профилактике экстремистской деятельности, компетенция органов власти различных уровней, так как отсутствие такого акта снижает эффективность уже существующих правовых механизмов противодействия экстремизму.
К подобному выводу приходят многие исследователи. К примеру, Е.В. Сальников считает, что несмотря на достаточно обширную нормативную правовую базу, регулирующую сферу противодействия экстремизму в России, рост числа преступлений экстремистской направленности, расширение географии экстремизма ставит вопрос о необходимости оптимизации деятельности субъектов, устранения проблемных аспектов противодействия экстремизму [26, с. 108].
В Комплексной программе противодействия экстремизму и терроризму в Республике Дагестан на 2012-2016 годы [27], утвержденной постановлением Правительства Республики Дагестан от 30 декабря 2011 г., как и в Комплексной программе по противодействию религиозно-политическому экстремизму в Республике Дагестан на 2009-2011 годы, в качестве субъектов осуществления противодействия экстремистской деятельности указано около 30 различных органов и организаций. При этом ни Глава Республики Дагестан, ни Народное Собрание Республики Дагестан не перечислены в качестве субъектов осуществления указанной деятельности в рамках своих полномочий, несмотря на то, что одной из целей Программы выступает реализация системы мер, направленных на профилактику экстремизма и терроризма, а также координация деятельности органов государственной власти республики, органов местного самоуправления, общественных и религиозных объединений в сфере противодействия экстремизму и терроризму. Возникает вопрос: на какой из органов государственной власти республики возложена обязанность по координации указанной деятельности?
Следует отметить, что рабочей группой Центра регионального законодательства при Дагестанском государственном университете был разработан проект Закона «О профилактике и предупреждении экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» [28]. Указанный законопроект неоднократно обсуждался на различных всероссийских научно-практических конференциях и круглых столах, проводимых юридическим факультетом Дагестанского государственного университета, участие в которых принимали не только известные российские и дагестанские ученые-юристы, но и представители органов государственной власти республики.
В данном законопроекте в качестве общих субъектов реализации указанной деятельности указываются Глава Республики Дагестан, Правительство Республики Дагестан, Народное Собрание Республики Дагестан, федеральные территориальные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти Республики Дагестан, органы местного самоуправления Республики Дагестан, при этом особое значение придается институту гражданского общества.
В этой связи В.Т. Азизова предлагает максимально обеспечить взвешенные решения, акти-
визировать интеллектуальный потенциал общества, привлечь коллективный интеллект для объективной оценки сложившейся ситуации и поиска наиболее оптимальных мер преодоления экстремизма в Дагестане. Значимым аспектом процесса общественной экспертизы является необходимость оценки вероятности распространения риска в процедуре принятия нормативных правовых актов.
Надо сказать, что институты гражданского общества могут реализовать свои полномочия по профилактике экстремистской деятельности на любом уровне организации власти, при этом наибольшей активностью их деятельность характеризуется на стадии правоприменения. На стадии правотворчества деятельность институтов гражданского общества в Северо-Кавказском регионе в целом, и в Республике Дагестан в частности, достаточна инертна. В этой ситуации реализация Общественной палатой Республики Дагестан статьи 17 Закона Республики Дагестан «Об Общественной палате Республики Дагестан» [29], регламентирующей проведение общественной экспертизы проектов законов и программ социально-экономического развития, Правительства, органов исполнительной власти, органов местного самоуправления Республики Дагестан представляется наиболее адекватной мерой по профилактике экстремистской деятельности в Республике Дагестан [30].
В целях приведения нормативных правовых актов республики в соответствие с федеральным законодательством в рамках законодательной инициативы в апреле 2014 года прокуратура Республики Дагестан внесла на рассмотрение Народного Собрания Республики Дагестан законопроект «О профилактике экстремистской деятельности в Республике Дагестан» [31], регламентирующий полномочия органов государственной власти Республики Дагестан. Указанный законопроект разработан в соответствии с Конституцией РФ, федеральным законодательством, Конституцией Республики Дагестан, законами и иными нормативными правовыми актами Республики Дагестан. В соответствии с ч. 1 ст. 2 законопроекта профилактика экстремистской деятельности в республике осуществляется на основе признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, а равно законных интересов организаций; законности; гласности; сотрудничества органов государственной власти с общественными и религиозными объединениями, иными организациями, гражданами в противодействии экстремистской деятельности. Представляется важным указать также такие принципы, как неотвратимость ответственности за осуществление экстремистской деятельности, своевременность и достаточность мер воздействия.
Законопроект существенно расширяет состав субъектов профилактики и противодействия экстремизму в Республике Дагестан. Статья 3 законопроекта к субъектам профилактики и противодействия экстремистской деятельности относит в
пределах компетенции органы государственной власти Республики Дагестан и органы местного самоуправления. В Республике Дагестан в целях реализации основных направлений профилактики и предупреждения экстремистской деятельности функционируют Республиканская антитеррористическая комиссия и Комиссия при Главе Республики Дагестан по примирению и согласию. В статье 4 авторы законопроекта говорят о том, что «профилактика и предупреждение экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан осуществляются совместно и во взаимодействии с общественными объединениями, религиозными организациями, иными некоммерческими организациями, средствами массовой информации и гражданами». Считаем, что формулировку статьи 3 законопроекта следует уточнить, включив в перечень субъектов противодействия и профилактики институты гражданского общества.
Положительным в законопроекте следует считать значительное расширение основных направлений профилактики экстремизма (ст. 5) по сравнению с Федеральным законом, а также подробную регламентацию компетенции Народного Собрания Республики Дагестан, Главы Республики Дагестан, Правительства Республики Дагестан, органов местного самоуправления в области профилактики и предупреждения экстремизма.
Однако представляется, что пункт 9 ст. 8, регламентирующий полномочия Правительства Республики Дагестан в сфере профилактики и предупреждения экстремизма, надо изложить в следующей редакции: «. осуществляет контроль за реализацией республиканскими органами мероприятий по профилактике и предупреждению распространения экстремистской идеологии», т.к. в предлагаемом законопроекте, на наш взгляд, пропущено слово «распространения». Также нужно дополнить пункт 3 ч. 2 ст. 9 законопроекта, закрепляющий компетенцию органов местного самоуправления, словами «в пределах местных бюджетов».
На наш взгляд, в предлагаемом законопроекте недостаточно разработана система ответственности должностных лиц органов государственной власти и местного самоуправления республики за невыполнение возложенных на них полномочий по противодействию экстремистской деятельности, хотя согласно ст. 7 проекта Закона полномочия по применению мер ответственности в отношении должностных лиц органов исполнительной власти и органов местного самоуправления возложены на Главу республики.
Думается, в целях повышения ответственности должностных лиц органов государственной власти субъектов РФ и органов местного самоуправления следует конкретизировать ответственность соответствующих должностных лиц за невыполнение мероприятий по пресечению экстремистских проявлений.
К сожалению, указанный законопроект не получил одобрения Народного Собрания РД, хотя ряд его положений мог бы стать основой стратегии противодействия экстремизму, порождаемому многими факторами, которая должна охватывать все сферы, - начиная от нейтрализации причин и условий, его порождающих, и заканчивая ликвидацией последствий экстремистских акций. Такая стратегия требует комплексного подхода к организации противодействия экстремизму, тесного взаимодействия органов государственной власти и общественных структур.
В заключение надо сказать, что в современных реалиях деятельность по противодействию экстремизму в Российской Федерации и, в первую очередь, в субъектах Северо-Кавказского федерального округа, должна быть направлена на его профилактику и осуществляться на основе взаимосвязанных и скоординированных действий не только органов государственной власти, но и органов местного самоуправления, общественно-политических и религиозных организаций и, что крайне важно, населения в целом.
Литература
1. Павлинов А.В. Антигосударственный экстремизм: уголовно-правовые и криминологические аспекты. М.: Юрлитинформ, 2008.
2. Фридинский С.Н. Борьба с экстремизмом: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2003.
3. Горшенков Г.Н. К вопросу о сущности экстремизма как уголовно-правового и криминологического феномена // Пробелы в российском законодательстве. 2008. № 1. С. 297-299.
4. Узденов Р.М., Пудовочкин Ю.Е. Теоретические конструкции определения экстремизма: проблемы и перспективы // Криминологический журнал. 2008. № 8. С. 84.
5. Яхъяев М.Я., Магомедов Ш.Б. Российское законодательство о противодействии экстремизму и терроризму: проблемы реализации // Юридический вестник ДГУ. 2008. № 1.
6. Киреев А. Этнополитический экстремизм - основная внутренняя угроза безопасности Российского государства. М., 2003.
7. Власов В.И. Экстремизм: сущность, виды, профилактика: учеб.-метод. пособие / под ред. Р.Г. Абдулатипова. М.: Изд-во РАГС, 2003.
8. Залужный А.Г. Правовые проблемы государственно-конфессиональных отношений в современной России. М., 2004.
9. Пиджаков А.Ю. Борьба с политическим экстремизмом и терроризмом: проблемы изучения // Правоведение. 2003. № 3. С. 234-244.
10. Поминов С.Н. Принципы организации деятельности органов внутренних дел в сфере противодействия религиозному экстремизму // Закон и право. 2007. № 5. С. 56-60.
11. Бирюков В.В. Еще раз об экстремизме // Адвокат. 2006. № 12. С. 59.
12. Катаргина И.В. Соотношение правовых дефиниций «экстремизм» и «терроризм» в современном российском законодательстве // Пробелы в российском законодательстве. 2009. № 1. С.193-194.
13. О противодействии экстремистской деятельности: федер. закон Рос. Федерации от 25 июля 2002 г.: в ред. от 21 июля 2014 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
14. О противодействии терроризму: федер. закон Рос. Федерации от 6 марта 2006 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
15. Катаргина И.В. Указ. соч. С. 193-194.
16. Потапова Л. А. Актуальные вопросы совершенствования законодательства в области противодействия и борьбы с экстремизмом в Российской Федерации // Гуманитарные науки и образование. 2010. № 3. С.108.
17. Пирбудагова Д.Ш. К вопросу о защите прав и свобод личности в условиях борьбы с политическим экстремизмом // Юридический вестник ДГУ. 2012. № 3. С. 65-68.
18. Сочнев Д.В. Деятельность исламистских экстремистских организаций в системе вызовов и угроз безопасности России // Материалы Четвертой международной научной конференции по проблемам безопасности и противодействия терроризму. Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова. 30-31 октября 2008 г. Т. 1. Формирование устойчивой антитеррористической позиции гражданского общества как основы профилактики терроризма: материалы пленарных заседаний; материалы Первой всероссийской научно-практической конференции. М.: МЦНМО, 2009. 19. Игнатенко А. А. Зеркало ислама. М., 2004.
20. О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан: Закон Республики Дагестан от 22 сентября 1999 г. № 15: в ред. от 9 марта 2007 г. // Дагестанская правда. 1999. 24 сентября; Собрание законодательства Республики Дагестан. 2007. № 3, ст. 141.
21. Пирбудагова Д.Ш. Единое правовое пространство и проблемы обеспечения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2009. № 18.
22. О свободе совести и религиозных объединениях: федер. закон Рос. Федерации от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ: ред. от 2 июля 2013г.. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантП-люс».
23. О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбора места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации: Закон Рос. Федерации от 25 июня 1993 г. №5242-1, с изм. и доп. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
24. О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию: федер. закон Рос. Федерации от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ: в ред. от 20 апр. 2014 г., с изм. от 4 июля 2014 г.. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
25. По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной думы и жалобами граждан С.А. Бунт-мана, К.А.Катаняна и К.С. Рожкова: постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2003. № 44, ст. 4358.
26. Сальников Е.В. Проблемы противодействия экстремизму: минимизация и (или) ликвидация его последствий в составе механизма противодействия экстремизму // Ленинградский юридический журнал. 2011. № 3. С. 108.
27. Об утверждении комплексной программы противодействия экстремизму и терроризму в Республике Дагестан на 2012-2016 годы: постановление Правительства Республики Дагестан от 30 декабря 2011 г. № 528. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс. Регион».
28. Пирбудагова Д.Ш., Магомедов Ш.Б., Азизова В.Т., Мусалова З.М., Габиева С.М., Серкеров С.Э. Проект Закона Республики Дагестан «О профилактике и предупреждении экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» // Юридический вестник ДГУ. 2012. №4. С.115-119.
29. Об Общественной палате Республики Дагестан: закон Республики Дагестан от 17 октября 2006 г. № 48-РЗ. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс. Регион».
30. Азизова В.Т. К вопросу о системе мер противодействия религиозно-политическому экстремизму в Республике Дагестан (теоретическое обоснование) // Юридический вестник ДГУ. 2012. № 4. С. 16-17.
31. Официальный сайт Народного Собрания РД. URL: http://www.nsrd.ru/dokumenty/proekti_normativno_pr avovih_aktov (дата обращения: 10.08.2014).
Поступила в редакцию 11 августа 2014 г.
