CC BY
290
УДК 81
К ВОПРОСУ О РАМОЧНОЙ СТРУКТУРЕ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
© Г. Ф. Поздерова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: +7 (347) 272 35 62.
E-mail: gfpozderova@yandex.ru
Феномен рамки является «визитной карточкой» немецкого синтаксиса. В статье приводятся различные типы рамочных структур, дается их краткая характеристика. Здесь также анализируются некоторые трактовки данного явления, его функций и причин возникновения, получившие распространение в современной лингвистической литературе. В статье также нашли отражение отдельные моменты истории развития рамки в немецком языке.
Ключевые слова: рамка, рамочный прием/принцип, рамка, рамка придаточного предложения.
0. В современной германистике получила широкое распространение характеристика немецкого языка как языка, в котором реализуется рамочный прем (нем. das Klammerverfahren) оформления синтаксических (и не только) конструкций, что позволяет отнести его к «рамочным» языкам (H.
Weinrich: “Klammersprache Deutsch”). Дамарис
Нюблинг (Damaris Nübling) отмечает, что данный языковой тип не имеет широкого распространения в языках мира, поэтому немецкий язык, в котором этот рамочный принцип продолжает развиваться, представляет собой заметное явление [1, с. 268]. В данной статье мы рассмотрим, каким образом рамочный принцип реализуется в немецком языке, кратко охарактеризуем типы рамок и их развитие.
Так как само это явление получило неоднозначные трактовки в соответствующей лингвистической литературе, мы остановимся на некоторых из них.
1. Изложение данного вопроса было бы логично начать с определения рамочной структуры (далее также: рамки). Трудность при дефиниции данного явления связаны, прежде всего, с различными его интерпретациями, что заставляет некоторых исследователей даже воздерживаться от научно обоснованного, полноценного определения рамки и обсуждения гетерогенности ее разновидностей (см. в частности [2, с. 225]). Мы тоже пока не ставим перед собой такой задачи. Поэтому удобнее всего будет следующее рабочее определение: «Рамка -любое дистантное расположение синтаксически или функционально связанных друг с другом элементов».
К сожалению, нельзя не отметить, что такое определение содержит в себе некоторые противоречия, которые могут всплыть при анализе примеров. Но все же данное оно отражает идентификационный признак рамочных конструкций.
Прежде чем перейти к анализу рамочных структур, получивших распространение в немецком языке, приведем некоторые примеры, в которых компоненты, образующие границы рамки, выделены жирным шрифтом:
глагольная рамка, номинативная
(1) Sie schaute mich etwas verwirrt an [3, c. 16] (2a) Haben Sie denn schon von dem köstlichen Büfett da draußen probiert? [3, c. 16]
(2b) Diese Auffassung wird heute meist aus psy-cholinguistischen Gründen als unplausibel abgelehnt, ... [4, c. 40]
(2c) In ihren Pumps hätten sich noch einige Zwei-te-Klasse-Passagiere von der Titanic retten können [3, c. 7].
(2d) Im Folgenden wollen wir den Aufbau von Lexikoneinträgen näher betrachten [4, c. 41]
(3) Dabei war ich extra zehn Minuten zu spät [3, c. 66]
(4) Umstritten ist vor allem, ob man als Lexikoneinheiten usuelle Morphemkonstruktionen zusätzlich zu freien Morphemen und Affixen annehmen soll [4, c. 40]
(5a) Da habe ich nichts von gehalten. [5, c. 136] (5b) Da habe ich keine Ahnung von. (ZDF-Sendung „Life&Style aus Warschau“ vom 29.03.2012)
(6) Wo gehst du hin?
(7) das ausländischen Studierenden nur schwer vermittelbare System [1, c. 91]
(8) keine große blumengeschmückte Vase [2, c. 235]
(9) in den genannten skandinavischen Sprachen ... [6, c. 11]
(10a) man darf hier nicht auf den Stühlen stehen [2, c. 235]
(10b) dass man hier nicht auf den Stühlen stehen darf [2, c. 235]
Даже беглое знакомство с примерами позволяет увидеть, что представленные здесь рамочные конструкции образованы совершенно разнородными элементами, т.е. они имеют, скорее всего, разную природу. Именно гетерогенность составляющих рамку представляет собой одну из трудностей при ее определении.
Одним из условий реализации рамочного принципа является наличие таких словоформ, которые характеризуются дискретностью своей манифестации. Поэтому неслучайным представляется тот факт, что первым типом рамки, который привлек к себе внимание исследователей, явилась так называемая глагольно-предикативная рамка, обра-
зуемая аналитическими формами глагола, см. примеры (2а)-(2с). Считается, что первым обратил на нее внимание Каспар Штилер в своей книге “Der Teutschen Sprache Stammbaum und Fortwachs” (1691). Повторное «открытие» рамки совершил Эрих Драх (1937), который построил на основе дистантного расположения частей аналитических глагольных форм свою трехчастную топологическую модель немецкого предложения («предполье» (Vorfeld) - «среднее поле» (Mittelfeld) - «заполье» (Nachfeld)), получившую широкое распространение в современном немецком языкознании и ставшей одним из ведущих методов описания немецкой топологии. Правда, как отмечает Ю. Этценспергер, до
Э. Драха, схожую идею высказывал в конце XIX века Г. фон Габеленц, который представлял предложение в виде шкафчика с тремя ящиками, в которые могут помещаться те или иные члены предложения [7, c. 14]. Однако заслуга разработки данной модели несомненно принадлежит Э. Драху. Затем рамка «обнаружилась» и у остальных конструкций с дистантным расположением компонентов.
Существуют различные типологии рамочных конструкций. Назовем некоторые из наиболее распространенных. В своей «Грамматике текста немецкого языка» (“Textgrammatik der deutschen Sprache”, 1993) Х. Вайнрих классифицирует глагольные рамки следующим образом [8, c. 41-51]:
• лексические рамки (Lexikalklammern), охватывающие все лексические дискретные составляющие немецкого глагола, см. пример (1);
• грамматические рамки (Grammatikalklammern) охватывают все подтипы, связанные с образованием аналитических временных, залоговых и модальных форм глагола, см. примеры (2a)-(2d);
• «копульная», или связочная, рамка (Kopulaklammer), возникающая при образовании глагольно-именного сказуемого (глагол-связка + предикатив), см. пример (3).
Развернутую типологию рамочных конструкций предлагает Д. Нюблинг, которая объединяет выделенные Х. Вайнрихом рамки в одну группу -рамку главного (элементарного) предложения (Hauptsatzklammer), и выделяет еще два типа рамок
- именную, или номинативную, образуемую группой существительного и предложной группой (примеры (7) и (9)), и рамку придаточного предложения (Nebensatzklammer), образуемую союзом или относительным местоимением и глагольным комплексом с конечной позицией финитума [1, c. 92].
Х.-В. Эромс, кроме уже перечисленных, выделяет также адвербиальную рамку, см. пример (5), которую, впрочем, упоминает и Д. Нюблинг среди «новых», недавно возникших рамок [1, c. 98]. Рамка придаточного предложения у Х.-В. Эромса называется союзной (Konjunktionalklammer) [5, c. 136-137].
Д. Биттнер, ссылаясь на работу Х.-В. Эромса (1993), приводит также номинативную рамку с отрицанием (см. пример (8)), глагольно-
предикативную рамку с отрицанием (см. пример
(10)), и рамку вопросительного предложения (см. пример (6)) [2, с. 235]. Последнюю, впрочем, она снабжает вопросительным знаком, поскольку этот тип рамки, по ее словам, выделяется у Эромса имплицитно.
2. На каких же основаниях построена классификация рамочных структур? Какую они получают интерпретацию? Здесь можно выделить несколько релевантных моментов, которые, несомненно, связаны друг с другом. Во-первых, это определенный способ кодирования и структурирования разнородной информации. Во-вторых, рамочные структуры связывают с такой типологической характеристикой языков, как аналитизм и синтетизм. Рассмотрим их по отдельности.
Чтобы ответить на вопрос о характере кодируемой рамкой информации, необходимо еще раз внимательно взглянуть на приведенные нами примеры. Можно заметить, что в большинстве случаев левый компонент, открывающий рамку, имеет либо грамматическое значение, как в примерах (2а)-(2с), (3), (7), либо грамматическое значение в нем доминирует над лексическим. Правый - финальный -компонент рамки является в первую очередь носителем лексической информации. Такой тип кодирования принято называть предетерминацией (Prade-termination) или «прогрессивным управлением» (“progressive Steuerung” [9, с. 243 сл.]). В типологическом языкознании также используются термины «оператор» и «операнд». Несмотря на то что и первый и последний компоненты рамочной конструкции чаще всего - вследствие омонимии форм - бывают неоднозначными, при взаимодействии этих элементов неоднозначность снимается. Д. Нюблинг демонстрирует это следующим образом [1, с. 93]. В именной группе der neuen Bücher определенный артикль выступает носителем следующих наборов грамматических значений - 1) им. п. м. р. ед. ч.; 2) род./дат. п. ж. р. ед.ч.; 3) род. п. мн.ч. Таким образом, мы видим неоднозначность данной формы артикля. У прилагательного фиксируются две комбинации значений: 1) род./дат./(вин.) п. ж. р. ед.ч. и 2) все падежи мн.ч. И, наконец, существительное в данной форме также обнаруживает неоднозначность, принуждая делать выбор между тремя словоформами: это может быть либо им. п. мн.ч., либо род. п. мн.ч., либо вин. п. мн. ч. Как видим из данного примера, только наличие в каждой из приведенных словоформ единого знаменателя позволяет однозначно интерпретировать грамматическую форму данной именной группы как родительный падеж множественного числа.
Посмотрим на пример (1). В данном случае налицо полнозначный глагол, который является в полной мере как носителем лексической, так и грамматической информации. Нарушает ли это принцип предетерминации? Видимо, нет, так как
приставка модифицирует лексическое (а иногда, и грамматическое) значение корневого глагола.
В примере (4) мы имеем дело с рамкой, образуемой компонентом, вводящим придаточное предложение, и глагольным комплексом (либо финитной формой). Вряд ли можно утверждать, что в данном случае союз ob имеет только грамматическое значение. Х.-В. Эромс также указывает, оперируя понятием «напряжение» (напряженность), к которому мы обратимся ниже, на то, что не только союз, но и подлежащее находится в максимальном отдалении (чем создается «напряжение») от финитного глагола [5, с. 137].
Интересны примеры (5) и (6), где наблюдается расщепление слов и дистантное расположение полученных компонентов. Местоименные и вопросительные наречия представляют по своей структуре сложные слова. Подобное дистантное расположение их компонентов имеет региональный и разговорный оттенок. По замечанию Х.-В. Эромса, подобное явление наблюдается также в разговорном английском языке, где оно получило название “prepositional stranding” [5, с. 136]. В (5а) даже наблюдается двойная рамка. Нам представляется не вполне обоснованным выделение рамки вопросительного предложения (6). По нашему мнению, расщепление местоименных и вопросительных наречий -явления одного порядка, хотя и имеются отличия в степени их распространенности.
Что касается предложной рамки, то странно отказывать предлогу в наличии у него лексического значения. Исключения могут составлять те случаи, когда предлог выражает грамматические отношения управления (зависимости) между глаголом и именем/именной группой.
Что касается примеров (7) и (10), то первый, на наш взгляд, может быть легко интегрирован в группу номинативной рамки. Примеры (10а) и (10b) представляются более сложными и требуют отдельного рассмотрения.
Таким образом, мы видим, что в современной немецкой лингвистической литературе выделение различных типов рамок, имеющих гетерогенную природу, и установление их корреляций с направлением детерминирования происходят не всегда последовательно.
Посмотрим теперь на то, каким образом развитие рамочных структур связано с явлениями аналитизма в немецком языке. Безусловно, что именно развитие перифрастических, или описательных, форм глагола явилось обязательным и необходимым условием развития рамочной структуры у глагола [9, с. 296; 10, с. 102; 1, с. 94]. Характеризуя современное состояние глагольной системы немецкого языка, Х.-В. Эромс отмечает следующее: «Реализация глагольного сказуемого посредством одного слова в современном немецком языке возможна только для презенса и претерита активного залога в индикативе и конъюнктиве. Все остальные
формы образуются перифрастически» [5, с. 133]. К «остальным» формам относятся 4 темпоральные формы - перфект, плюсквамперфект и две формы футурума, формы пассивного залога, сложные формы конъюнктива, а также конструкции с модальными и модифицирующими глаголами. Сюда можно отнести и перифраз с глаголом tun.
Что касается развития номинативной рамки, то для ее становления существенную роль сыграло возникновение артикля - сначала определенного (конец древневерхненемецкого периода), а затем и неопределенного (средневерхненемецкий период). Д. Нюблинг описывает результат следующим образом: «В номинативной рамке сформировалось поддерживаемое рамкой «разделение труда»: артикль (и атрибутивное прилагательное) берут на себя главным образом манифестацию категорий рода, падежа и определенности, а закрывающее рамку существительное - категории числа» [1, с. 268]. Однако сама трактовка номинативной рамки как аналитической конструкции принимается сегодня не всеми. В этой связи можно указать на недавнюю работу Ренаты Щепаняк (Renata Szczepaniak), которая придерживается противоположного мнения: «немецкая именная группа как целое представляет собой высокую степень синтетической организации», где «грамматическая информация кодируется не изолированно, а комбинированно/дискретно» [12, с. 133].
4. Рассмотрим теперь то, какие оценки получает рамочная структура в немецком языке, какие точки зрения существуют на ее природу и функции. Можно, пожалуй, утверждать, что многим лингвистам не удалось избежать эмоциональности при оценке данного явления. Так, Э. Роннебергер-Зибольд (Ronneberger-Sibold), приходя к выводу о том, что многие синтаксические изменения подчиняются развитию рамочного принципа, говорит о «тайном заговоре» (Verschwörung) [13, с. 207, 228], называет рамочные элементы двумя поддерживающими друг друга костылями [14, с. 14] (цит. по [1, с. 91, 93]). Я. Земан (J. Zeman) сравнивает рамочные элементы, корреспондирующие с грамматическими морфемами, со «своего рода грамматическим 'шарфом', который укутывает с обеих сторон лексическое 'ядро'» (цит. по [5, с. 135]). Для Д. Нюблинг рамочная конструкция является проявлением тенденции, охватывающей практически все уровни системы немецкого языка, и заключающейся в маркировании границ, начиная с фонемного уровня и заканчивая уровнем текста [1, с. 267-268]. Она присоединяется к мнению Э. Роннебергер-Зибольд, которое мы обнаруживаем в данном ею определении рамочного приема:
«Рамочный прием состоит в том, что определенные составляющие предложения окружаются двумя пограничными сигналами, так что слушающий при появлении первого сигнала может с большой долей вероятности за-
ключить, что данная составляющая будет закончена только тогда, когда в речевой цепочке появится подходящий второй сигнал. Это явление помогает, таким образом, слушающему в процессе синтаксического декодирования» (цит. по [1, с. 92]).
Как следует из этих слов, рамочная конструкция интерпретируется в рецептивном ключе как наиболее удобная для слушающего. Но и говорящий не оказывается в проигрыше: рамочные конструкции позволяют увеличивать информационную емкость [1, с. 98-99, 267-268].
Схожую оценку высказывает и Х.-В. Эромс, который видит «коммуникативную пользу», «резон» рамочной конструкции в оптимальном использовании оперативной памяти слушающего [5, с. 133]. За счет того, что основная лексическая информация, т.е. рематический центр, располагается ближе к концу рамочной конструкции, создается так называемая «дуга напряжения». Само понятие «напряжение» в приложении к вопросам топологии часто остается непонятным тем, кто не сталкивался с этим термином, имеющим уже определенную традицию употребления в специальной литературе, посвященной словопорядковым особенностям немецкого предложения. Автору пришлось недавно стать свидетелем такого непонимания на защите одной диссертации, посвященной некоторым аспектам топологии немецкого предложения. Сам термин «напряжение» встречается у Э. Драха, который трактовал его как акустическое явление. Однако К. Боост распространил это понятие на содержание предложения.
Приведенные здесь точки зрения о том, что рамочная структура служит реализации дуги напряжения или поддержанию внимания слушающего и размежеванию частей предложения, нашли большое распространение в современной немецкой лингвистической литературе. Нам же ближе скептическое отношение к данным интерпретациям, высказанное Д. Биттнер: «Если бы это было верно, то следовало бы показать, какие же свойства таких языков, как немецкий и нидерландский настолько осложняют понимание большинства синтаксических единиц (Phrasen), что необходимы соответствующие вспомогательные средства. Почему утаивание семантической информации до печального конца является per se рецептивным преимуществом, это следовало бы обосновать также контра-стивно, т.е. через сопоставление с языками, которые не образуют рамочных структур» [2, с. 224]. Также Д. Биттнер высказывается против того, чтобы видеть в рамочном методе причину языковых изменений, для нее рамочные структуры - результат грамматикализации случайно возникшей формы реализации аналитических структур [2, с. 224]. Дистантное расположение дискретных единиц на уровне предложения является следствием применения различных техник кодирования базисной иллокутивной категории УТВЕРЖДЕНИЕ и маркирова-
ния ремы предложения [2, с. 242]. Однако она тоже не отвечает на вопрос, если, конечно, не считать ответом упомянутый фактор случайности, что же явилось причиной именно такого развития различных синтаксических структур, реализующих рамочный принцип, так как упоминаемые ею максимы кодирования посредством языковой структуры иллокутивного типа, тема-рематического членения и структуры информации, являются универсалиями, и не проливают свет на причины развития такого специфического способа их кодирования, который получил широкое распространение в немецком (в большей степени), а также в нидерландском языках.
5. Становление и развитие рамочных структур в немецком языке происходило на протяжении всей его истории. В частности, конечную позицию глагола/глагольного комплекса в придаточном предложении можно встретить уже в древневерхненемецком:
(11) Ibu christus auur got ni uuari, dhemu in psalmom chiquhedan uuard [15 (41)].
Однако эта позиция не была обязательной. Как
отмечает Д. Нюблинг, в XIV в. она стала «нормальной», а с XVIII в. - обязательной. Интерес представляет тот факт, что грамматикализация порядка слов в придаточном предложении затрагивает два момента - позицию финитного глагола и позицию глагольного комплекса. Поскольку глагольный комплекс, или, иначе говоря, сложное глагольное сказуемое, может включать в себя до шести компонентов, то не при всех условиях финитный глагол, репрезентируемый в таких случаях либо вспомогательным, либо модальным глаголом, может замыкать предложение, ср. например:
(12) (... weil der Sack auf die Schultern) hat müssen genommen werden sein können. (пример цит. по [16, с. 320]).
В связи с этим примечательно высказывание Марека Конопки, исследовавшего особенности словорасположения в XVIII веке, который указывает на следующий факт: «С одной стороны, глаголы в придаточном предложении или нефинитные формы в предложениях со второй и первой позицией глагола все сильнее тяготеют к концу предложения, с другой стороны, - в глагольных комплексах придаточных предложений или же в нефинитных глагольных комплексах в предложениях со второй и первой позицией глагола все больше распространяется постпозиция управляющего глагола. Оба процесса не завершены до сегодняшнего дня, и конца им не видно» [17, с. 59].
Рамочные структуры глагольных форм дают интересные эффекты в предложениях сложной синтаксической структуры (Schachtelsatz), способствуя созданию предложений-«матрешек»:
(13) Schon immer mal wollte ich einen Satz, der zwar grammatikalisch richtig gebildet, jedoch durch die Anfügung von Nebensätzen, die durch ein Komma, welches das Verb bzw. das Hilfsverb, das dieserart jeweils erst nach dem Schachtelsatz, der eigentlich den Zusammenhang, der ebenfalls im Nebensatz, der kurz vor dem
Verb, welches das Satzende, das das Verb bzw. das Hilfsverb, das durch das bereits genannte Komma, das ja die Nebensätze, die eingeschachtelt worden sind, abschachtelt, ineinander verschachtelt wurde, endlich bringt, wieder entschachtelt, verschachtelt worden ist, erklärt wird, erklären sollte, genannt wird, somit einschachtelt, getrennt werden,
verschachtelt wird, ist, formulieren. [18] Предложение (13) является, конечно, пародией, но реальные примеры приводит, например, Д. Нюблинг [1, c. 93-94].
Характеризуя развитие рамочных структур в немецком языке, В. Г. Адмони отмечал, что в результате, в том числе, и этих процессов произошло «структурное размежевание между группой глагола и группой существительного», способствующее превращению группы глагола в «более четкое синтаксическое целое» [10, c. 302], а для группы существительного это означало «увеличение ее монолитности, грамматической сцепленности образующих ее элементов» [10, c. 303].
Д. Нюблинг подчеркивает, что до сих пор отсутствует историческое, основанное на корпусе текстов, исследование рамочных структур [1, c. 96], что представляет огромное поле деятельности для лингвистов.
6. Выводы из представленного выше материала можно сформулировать следующим образом:
- рамочный принцип представляет специфику немецкого синтаксиса, он реализуются посредством разных типов, выделение которых, однако, не всегда является бесспорным;
- до сих пор отсутствуют убедительные объяснения причин, способствующих дистантному расположению дискретных единиц в немецком языке;
- рамочные структуры развивались в немецком языке на протяжении всей его истории, к XVIII в. было достигнута определенная стабилизация глагольно-предикативной и номинативной рамок;
- процесс развития рамки в немецком языке продолжается, охватывая новые области;
- выявление возможных причин развития рамочных структур предполагает изучение их истории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Nübling D. et al. Historische Sprachwissenschaft des Deutschen: Eine Einführung in die Prinzipien des Sprachwandels.
2., überarbeitete Auflage. Tübingen: Gunter Narr Verlag, 2008. 308 S.
2. Bittner D. Die deutsche Klammerstruktur. Epiphänomen der syntaktischen Realisierung von Assertion und Thema-RhemaGliederung. // Bittner, Dagmar & Livio Gaeta (Hrsg.). Kodierungstechniken im Wandel. Das Zusammenspiel von Analytik und Synthese im Gegenwartsdeutschen. Berlin/New York: De Gruyter, 2010. S. 223-247.
3. Kürthy I. Mondscheintarif. Reinbek bei Hamburg: Rohwohlt Taschenbuch Verlag, 1999. 142 S.
4. Meibauer J. et al. Einführung in die germanistische Linguistik.
2., aktualisierte Aufl. Stuttgart/Weimar: Verlag J. B. Metzler, 2007. 370 S.
5. Eroms H.-W. Syntax der deutschen Sprache. Berlin/New York: De Gruyter, 2000. 510 S.
6. Haider H. Wie wurde Deutsch ‘OV’? Zur diachronen Dynamik eines Strukturparameters der germanischen Sprachen. // Arne Ziegler (Hrsg.) Historische Textgrammatik und historische Syntax des Deutschen: Traditionen, Innovationen, Perspektiven. In 2 Bdn. Berlin/New York: Walter de Gruyter, 2010. Bd. 1. S. 85-120.
7. Etzensperger J. Die Wortstellung der deutschen Gegenwartssprache als Forschungsobjekt. Mit einer kritisch referierten Bibliographie. Berlin/New York: De Gruyter, 1979. 284 S.
8. Weinrich H. Textgrammatik der deutschen Sprache. Mannheim, Leipzig, Wien, Zürich: Dudenverlag, 1993. 1112 S.
9. Sonderegger S. Grundzüge deutscher Sprachgeschichte. Bd. 1: Diachronie des Sprachsystems. Berlin/New York: De Gruyter, 1979. 357 S.
10. Адмони В.Г. Исторический синтаксис немецкого языка. М.: “Высшая школа”, 1963. 335 с.
11. Betten A. Grundzüge der Prosasyntax: stilprägende Entwicklungen vom Althochdeutschen zum Neuhochdeutschen. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1987. 119 S.
12. Szczepaniak R. Wird die deutsche Nominalphrase wirklich analytischer? Zur Herausbildung von Diskontinuität als synthetische Verdichtung. // Dagmar Bittner, Livio Gaete (Hrsg.). Kodierungstechniken im Wandel. Das Zusammenspiel von Analytik und Synthese im Gegenwartsdeutschen. - Berlin/New York: De Gruyter, 2010. S. 123-136.
13. Ronneberger-Sibold E. Funktionale Betrachtungen zu Diskontinuität und Klammerbildung im Deutschen. // Boretzky N. u.a. (eds.). Sprachwandel und seine Prinzipien. Bochum: N. Brockmeyer, 1991. S. 206-236.
14. Ronneberger-Sibold E. Konservative Nominalflexion und „klammerndes Verfahren“ im Deutschen. // Köpcke K.-M. (ed.). Funktionale Untersuchungen zur deutschen Nominal- und Verbalmorphologie. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, S. 115-130.
15. Der althochdeutsche Isidor. Nach der Pariser Handschrift und den Monseer Fragmenten neu herausgegeben von H. Eggers. Tübingen: Niemeyer, 1964. 77 S.
16. Agel V. Gegenwartsgrammatik und Sprachgeschichte. Metho-
dologische Überlegungen am Beispiel der Serialisierung im Verbalkomplex. // Zeitschrift für germanistische Linguistik. Berlin u.a.: de Gruyter. 2001. H. 29. S. 319-331. (электронный ресурс) URL: http://nbn-resolving.de/urn:nbn:
de:hebis:34-2009061528229.
17. Konopka M. Zweifelsfälle in der Wortstellung im 18. Jahrhundert. //Linguistik online. 2003. 16. № 4. (электронный ресурс) URL: http://www.linguistik-online.de/16_03/konopka.pdf
18. Schachtelsatz. (электронный ресурс) URL: http://www.rhetorik-netz.de/rhetorik/stichwort/index.html
Поступила в редакцию 14.06.2012 г.
