CC BY
195
УДК 343.97:343.326
К ВОПРОСУ
О КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОМ ЗНАЧЕНИИ МОТИВА И ЦЕЛЕЙ
ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЭКСТРЕМИСТСКОГО ХАРАКТЕРА
В.О. Давыдов
В статье представлен авторский взгляд на проблемы, связанные с пониманием криминалистического значения мотива и целей транснациональных преступлений экстремистского характера.
Ключевые слова: транснациональная преступная деятельность, экстремизм, мотив, интерес, цель, экстремистское сознание, криминалистическая характеристика
В последнее десятилетие XX века масштабы, интенсивность и изощренность преступности и, прежде всего, ее организованных форм значительно выросли вследствие ряда детерминантов: завершение «холодной войны», коллапс государственной власти в ряде стран и регионов, процессы глобализации торговли, финансов, коммуникаций и информации - все это сформировало среду, в которой многие преступные организации нашли более выгодным действовать сквозь границы государств, чем сосредоточить свою преступную деятельность в какой-либо отдельно взятой стране [1, С.2]. В ряде случаев подобная деятельность по пересечению границ ведется в пределах только одного географического региона, в других - затрагивает сразу несколько, в третьих - стремится к мировому масштабу.
Анализ развития обозначенных тенденций, на наш взгляд, позволяет сформулировать следующий вывод: какими бы ни были географические границы преступных операций, современная организованная преступность, в том числе и экстремистской направленности, более уже не ограничивается лишь местной активностью и почти всегда носит транснациональный характер.
Переходя к научной дискуссии о природе транснационального экстремизма, следует отметить, что в современной отечественной и зарубежной правовой литературе представлено достаточно много научных и юридических определений понятия «экстремизм». Полагаем нецелесообразным вступать в обширное обсуждение обоснованности того или иного подхода к интерпретации данного термина. Отметим, что ранее нами было высказано мнение о том, что под данной категорией следует понимать противоправную деятельность, основанную на приверженности крайним взглядам, идеологически направленную на умаление и отрицание основ государственного строя, принципов международного права, общества и государства, обращенную на достижение цели идеологической, религиозной, национальной, политической или иной гегемонии, осуществляемую путём возбуждения вражды или ненависти при помощи противоправных агрессивных и (или) насильственных методов, причиняющую или могущую причинить
существенный вред основам конституционного строя или конституционным основам межличностных отношений .
Изложенное выше позволяет в порядке конвенциального подхода предложить следующую авторскую дефиницию «транснациональная преступная деятельность экстремистского характера (транснациональный экстремизм)» - это противоправная системная деятельность организованных криминальных объединений (групп, организаций, сообществ), основанная на приверженности крайним взглядам, идеологически направленная на умаление и отрицание принципов международного права, гражданского общества и государства, обращенная на достижение цели идеологической, религиозной, национальной, политической или иной гегемонии, планируемая и осуществляемая на территории двух или более государств путём перемещения информационных и финансовых потоков, физических объектов, других материальных и (или) нематериальных средств через государственные границы в целях возбуждения вражды или ненависти при помощи противоправных агрессивных и (или) насильственных методов, последствия которой причинили (либо могли причинить) существенный вред основам конституционного строя или конституционным основам межличностных отношений [2, С.22].
Очевидно, что одним из ключевых элементов предложенного нами определения выступают цель и мотив преступной деятельности. Ввиду того, что последние не могут существовать отдельно от субъекта преступления, видится необходимым рассматривать эти элементы во взаимосвязи, как подсистему преступной деятельности определенного вида, включающей, в свою очередь, выбор целей, средств их достижения, мотивацию противоправного поведения, отношение к своим действиям и их последствиям, как возможным, так и уже наступившим. Содержание и специфика подобной деятельности предопределяют выбор способа совершения преступления и остальных его элементов: например, таких как потерпевший, время, место, орудия и т. п.
Полагаем возможным признать, что с точки зрения криминалистической науки значение мотивов и целей транснациональной преступной деятельности экстремистского характера состоит в квалифицирующей природе данных субъективных признаков рассматриваемых видов преступлений. Подтверждением данного тезиса служит позиция С.Н. Поминова, подчеркивающего, что «именно мотивы и цели превращают любое деяние в экстремистское» [3, С.22].
В связи с выделенным обстоятельством представляется небезынтересным остановиться на некоторых значимых, на наш взгляд, аспектах исследуемой проблемы.
На сегодняшний день у исследователей не имеется единого мнения по поводу мотивов, побуждающих к экстремистской деятельности [4, 5, 6]. Вместе с тем, в качестве общей доминанты, присущей психике преступника-экстремиста, принято выделять так называемое «экстремистское сознание», к числу составляющих элементов которого относят:
некий абсолютизм, т.е. веру в обладание высшей и единственной истиной (например, уникальным рецептом «спасения» своего народа, определенной
социальной группы и т.п.);
крайнюю нетерпимость к любому инакомыслию, перерастающую в глубокое убеждение, что нормальный, полноценный человек просто не может видеть вещи в ином свете, чем тот, который открывается благодаря обладанию абсолютной истиной;
идею о необходимости обращения инакомыслящих лиц в истинную веру; отказ от общечеловеческих ценностей; крайнюю агрессивность поведения.
Отметим, что желание укоренения «единственно истинной» идеи (веры), как правило, требует применения самых крайних средств, агрессивности, готовности разрушить существующие в том или ином социуме «несправедливые» порядки. Американский исследователь К.Л. Оотс в своем исследовании, посвященном психологическим мотивам терроризма, считает, что именно уверенность в собственной правоте является основополагающим элементом экстремизма и его крайне формы терроризма «поскольку немногие способны в достаточной мере посвятить себя делу совершения насильственных актов, если не убеждены в моральной правоте дела, поскольку только правота делает такие акции правыми» [7, С.144].
В качестве наиболее распространенного вида мотива выступают интересы субъекта транснациональной преступной деятельности экстремистского характера. На наш взгляд, это объясняется, прежде всего, тем, что интерес является основным регулятором человеческого поведения, характеризующегося избирательностью и волевой направленностью на социальное самоутверждение, т.е. на обеспечение условий сохранения, развития и укрепления социального положения субъекта. Избирательность в этом случае означает выбор целесообразных с точки зрения субъекта путей и способов его сознательного самоутверждения, а волевая направленность - стремление и решимость субъекта реализовать, использовать их.
Касаясь мотивационного аспекта деятельности транснациональных организаций экстремистского характера, следует отметить, что формирование условий их деятельности, потребностей и, соответственно, интересов происходит под воздействием как объективных, так и субъективных факторов. Именно в этом смысле полагаем возможным говорить об интересах организаций как объективно-субъективной категории.
Можно предположить, что в число доминирующих мотивов возможно включить следующие:
политической ненависти - в силу неприязни к конкретным лицам либо их общностям, конкурирующим в борьбе за власть, придерживающихся иных политических взглядов или безразлично относящихся к политической жизни;
идеологической ненависти - по причине неприязни к лежащим в основе той либо иной идеологии идеям, в которых формулируется позиция и основная цель государства, нации, класса;
национальной ненависти - вследствие обусловленных определенными потребностями внутренних побуждений, выражающих стремление показать свое превосходство и неполноценность другого лица (общности лиц) по
причине их принадлежности к иной конкретной нации, территориальной государственной единице;
религиозной ненависти - в силу неприязненного или враждебного отношения к определенной религии или религиозному объединению, либо к конкретным лицам (общности лиц), исповедующим определенную религию или принадлежащим к определенному религиозному объединению;
расовой ненависти - вследствие стремления показать свое физическое, интеллектуальное либо культурное превосходство, неполноценность другого лица (общности лиц) по причине расовой принадлежности и как следствие выразить свое ненавистное отношение, унизить достоинство;
ненависти в отношении какой-либо социальной группы - в силу обусловленных определенными потребностями внутренних побуждений, выражающих стремление показать свое превосходство и, как следствие, неполноценность какой-либо устойчивой общности людей, выраженной в определенных видах внутригрупповых связей и взаимодействия (например, связанные с имущественным положением «богатые» и «бедные», местом жительства «городские и сельские жители, мигранты, провинциалы», социальному слою «интеллигенция, служащие», возрастной группе «пенсионеры» и т.д.);
корысти - вследствие наличия стремления за чужой счет удовлетворить любую индивидуальную потребность посредством незаконного завладения либо создания условий для завладения чужим имуществом или не принадлежащими виновном лицу имущественными правами, либо путем незаконного освобождения от имущественных обязанностей, сокращения обычных и необходимых при соответствующих обстоятельствах личных расходов.
С точки зрения криминалистической науки и соответствующей характеристики транснациональных преступлений экстремистского характера представляется существенным деление интересов на личные и публичные. Определенное значение в этом отношении может иметь и деление потребностей на следующие иды: материальные, духовные, естественные, культурные, витальные (т.е. имеющие отношение к жизненным явлениям), социальные и идеальные. Мотив самым тесным образом связан с целью транснационального преступления экстремистской направленности. В тоже время он не является целью, а лишь приводит к ее выбору. В свою очередь, цель выполняет функции предвидения, некой программы корригирования преступного поведения. И хотя уголовный закон не всегда включает цель в число элементов состава преступления, она подлежит выяснению в рамках расследования и установления истины по уголовным делам всех категорий.
Практика показывает, что учет субъектом расследования данного обстоятельства, как правило, способствует наиболее быстрому и полному раскрытию преступлений. Сведения о типовых мотивах и целях совершения той или иной группы (вида) преступлений экстремистского характера, как правило, используются субъектом расследования в процессе версионной работы - при выдвижении версий относительно субъекта и субъективной стороны
преступления, а также при организации целенаправленного розыска преступника «по горячим следам» [8, С.194].
Таким образом, вышеизложенное приводит нас к выводу, что обобщенные данные о наиболее распространенных мотивах и целях совершения транснациональных преступлений экстремистского характера, не являющихся элементами их уголовно-правовой и криминологической характеристик, должны быть отнесены к криминалистической характеристике рассматриваемых деяний.
Подавляющее большинство преступных деяний, не относящихся к преступлениям экстремистской направленности, характеризуется присущими только им мотивом и целью: отсутствие последних либо наличие недоказанности в каждом конкретном случае исключает квалификацию с признаком «экстремизм» по соответствующей статье уголовного закона. Так, например, если мотив убийства гражданина некоренной национальности не был обусловлен ненавистью к жертве как к представителю той или иной этнической общности, либо не доказана цель, заключающаяся в создании атмосферы страха у лиц данного этноса, проживающих на определенной территории (например, в поселке, городе, регионе), то совершенное деяние не может быть квалифицировано по признакам, предусмотренным пунктом «л» части 2 статьи 105 УК РФ. Юридическая оценка такого деяния должна производиться по части 1 статьи 105 УК РФ, как «простого» убийства.
Более того, установление различия в целях транснациональных преступлений экстремистского характера позволяет субъекту расследования разграничить последние. Так, например, преступление, предусмотренное статьей 278 УК РФ и имеющее в качестве целей осуществление насильственного захвата власти либо насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, а равно насильственное изменение конституционного строя нашего государства, отличается от вооруженного мятежа (ст. 279 УК РФ), который может быть направлен на свержение или насильственное изменение конституционного строя России либо нарушение ее территориальной целостности. Частичное совпадение названных целей в части насильственного изменения конституционного строя России компенсируется различием признаков объективной стороны данных преступных деяний.
Под экстремистским мотивом традиционно принято понимать ненависть либо вражду (т.е., стойкая неприязнь и (или) нетерпимое отношение), испытываемое лицом к другим гражданам (их общностям) вследствие несогласия с их взглядами убеждениями, принципами, по причине их принадлежности к той или иной политической партии (общественному движению), либо вследствие принадлежности других лиц (или групп лиц) к определенным расе, национальности, конфессии, религиозному объединению или вследствие отсутствия у других лиц какого-либо вероисповедания.
Отметим, что в словарях русского языка слово «ненависть» определяется как «чувство сильной вражды и отвращения, омерзенье, сильная нелюбовь, вражда» [9, С.278], а «вражда» как «отношения и действия, проникнутые
неприязнью, ненавистью, неприязнь, несогласия, зложелательство» [9, С.78]. Таким образом, складывается впечатление, что категории «ненависть» и «вражда» рассматриваются как однопорядковые понятия. Однако нам представляется, что для целей уголовного закона их необходимо различать ввиду того, что последняя представляет собой внешние практические деструктивные действия, тогда как первая - основу вражды, но без конкретных действий.
На наш взгляд, мотивы и цели транснациональных преступлений экстремистского характера в целом могут выступать в роли конститутивных либо квалифицирующих признаков, предопределять направление и результаты их юридической оценки, способствовать разграничению рассматриваемых уголовно наказуемых деяний. Учитывая данное обстоятельство, современное уголовное законодательство, по нашему мнению, должно строиться с соблюдением принципа системности и с учетом взаимосвязей с нормативными актами других отраслей права с тем, чтобы не создавать искусственных противоречий в сфере противодействия преступности, в частности ее экстремистской составляющей.
Список литературы:
1. Устинов В.В. Россия: 10 лет борьбы с международным терроризмом. -М.: Олма, 2008.
2. Давыдов В.О. Методика расследования экстремистских преступлений, совершенных в компьютерных сетях/ Под науч. ред. А.Ю. Головина. - М.: Юрлитинформ, 2014.
3. Поминов С.Н. Организация деятельности органов внутренних дел в сфере противодействия проявлениям религиозного экстремизма. Автореф. дис.... канд. юрид. наук. - М., 2007.
4. Бидова Б.Б. Преступления экстремистской направленности: уголовно-правовой и криминологический анализ (на примере Северо-Кавказского Федерального округа). - Кисловодск: Изд-во УЦ «Магистр», 2013.
5. Егорова Н.К. К вопросу о новых мотивах совершения преступлений // Уголовное право. 2008,№1.
6. Фридинский С.Н. Экстремизм: понятие, сущность и основные формы проявления (научно-методическое пособие). - М.: Норма, 2010.
7. The Annual on Terrorism. Dordrecht etc, 1986.
8. Криминалистика: Углубленный курс / Под ред. А.Г. Филиппова. - М.: ДГСК МВД России, 2012.
9. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой - М.: Русский язык, 1999.
Давыдов Владимир Олегович, канд. юрид. наук, заместитель начальника полиции УМВД России по Тульской области, полковник полиции, Почетный сотрудник МВД России, [email protected] (Россия, Тула), тел. (4872) 32-32-30 (Россия, Тула).
TO THE QUESTION ABOUT CRIMINALISTIC VALUE OF MOTIVE AND THE PURPOSES TRANSNATIONAL CRIMINAL ACTIVITY EXTREMIST CHARA CTER
V О. Davydov
The author's view of the problems connected with understanding of criminalistics value of motive and the purposes of transnational crimes of extremist character is presented in article.
Keywords: transnational criminal activity, extremism, motive, interest, purpose, extremist consciousness, criminalistics characteristic
Davydov V.O., Ph.D. Jurid. Sciences, deputy police chief AMIA Russia's Tula region, a police colonel, Fellow Russian Interior Ministry, [email protected], tel. (4872) 32-32-30, (Russia, Tula).
УДК 343.237
ИНСТИТУТ СОУЧАСТИЯ В ПРЕСТУПЛЕНИИ В КОНТЕКСТЕ
ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ СОВРЕМЕННОЙ УГОЛОВНО-
ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ
В.В. Качалов
В статье рассматриваются вопросы состояния российского уголовного законодательства на примере нормативной регламентации института соучастия в преступлении. Отмечается, что изменения последних лет, касающиеся института соучастия, поверхностны и не способствуют урегулированию большого числа вопросов, являющихся до настоящего момента крайне дискуссионными. Делается вывод о том, что модернизация института соучастия давно назрела, а совершенствование института соучастия в преступлении следует считать одним из приоритетных направлений современной уголовно-правовой политики.
Ключевые слова: соучастие в преступлении, уголовная политика, уголовно-правовая политика, совершенствование уголовного законодательства.
Необходимость реформирования российского уголовного законодательства в свете происходящих в нашей стране в последние годы финансово-экономических, социальных, культурных и политических реформ не вызывает сомнений. Причем касается это не только включения в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее УК РФ) новых норм, устанавливающих уголовную ответственность, совершенствования существующих составов преступлений, криминализации и декриминализации некоторых деяний, но и совершенствования ряда «традиционных» институтов, имеющих глубокие исторические корни, как, например, институт соучастия в преступлении.
Проблема соучастия — одна из ключевых в российском уголовном праве. Еще В.Д. Спасович рассматривал соучастие как «ключевой узел в учении о
