CC BY
124
7. Голицын Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля. СПб.: Тип. Н. Греча, 1851, 200 с.
8. Томкеев В. Кавказская линия под управлением генерала Емануеля // Кавказский сборник. Т. XIX. Тифлис, 1898. С. 120-221.
9. Рапорт генерала Емануеля графу Паскевичу, от 30-го июля 1829 г. // Акты Кавказской археографической комиссии (АКАК). Тифлис, 1878. Т. VII. С. 940-941.
10. Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., "АИРО-XXI", 2008. 456 с. С. 264.
11. Колосовская Т.А. Роль российских военных топографов в освоении и географическом изучении Кавказа в период Кавказской войны // Армия и общество. 2014. № 3 (40). С. 34-40.
12. Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении / Под ред. П.П. Семенова: В 12 т. Т. 9. Кавказ. СПб.: Изд-во товарищества М.О. Вольф, 1898. 408 с. С. 62-63.
13. Венюков М. Карта Кавказского края, составленная по новейшим сведениям корпуса топографов // Известия кавказского отдела императорского русского географического общества. Тифлис, 1877-1878. Т. V. С. 70-76.
REFERENCES
1. King Charles. The Ghost of Freedom. A History of the Caucasus. Oxford, "Oxford University Press", 2008, 291 p., pp. 142-143.
2. Paxman. Empire. What Ruling the World Did to the British. London, "Penguin Press", 2011, 335 p.
3. Mirziev I.M. Sledy na El'bruse [The Tracks on Elbrus]. Stavropol, Karachay-Cherkessia State Pedagogical Univ. Press, 2001, 184 p.
4. Gorislavskiy I.A., Zyuzin S.A., Khashirov A.V. Pervovoskhozhdeniya na El'brus. [The First Elbrus Climbing]. Nalchik, M. and V. Kotlyarovykh Publ., 2007, 172 p.
5. Davidovich S.F. Istoricheskiy vestnik, 1887, vol. 28, no. 4-6, pp. 340-350.
6. Potto V. A. Kavkazskaya voyna [The Caucasus War]. In 5 volumes. Vol.5. Packevich's Tenure]. Stavropol, Kavkazskiy kray Publ., 1994, 400 p.
7. Golitsyn N. B. Zhizneopisanie generala ot kavalerii Emanuelya. [A Biography of the Cavalry General Emanuel]. St.Petersburg, N. Grecha Publ., 1851, 199 p.
8. Tomkeev V. Kavkazskiy sbornik, 1898, vol. 19, pp. 120-221.
9. Raport generala Emanuelya grafu Paskevichu, ot 30-go iyulya 1829 g. [General Emanuel's report to count Paskevich]. In: Akty Kavkazskoy arkheograficheskoy komissii [Acts of the Caucasian archaeographic Commission]. Vol. 7, Tiflis, 1878, pp. 940-941.
10. Tornau F.F. Vospominaniya kavkazskogo ofitsera [A Caucasus Officer's Memoirs]. Moscow, "AIRO-XXI" Publ., 2008, 456 p., p. 267.
11. Kolosovskaya T.A. Armiya i obshchestvo, 2014, no. 3 (40), pp. 34-40.
12. Zhivopisnaya Rossiya. Otechestvo nashe v ego zemel'nom, istoricheskom, plemennom, ekonomicheskom i bytovom znachenii [Weird Russia. Our Fatherland in its land, historical, tribal, economic and consumer value]. Ed.by P.P. Semenov. In 12 vols. Vol. 9. Caucasus. St.Petersburg, M.O. Volf Publ., 1898, 408 p., pp. 62-63.
13. Venyukov M. Izvestiya kavkazskogo otdela imperatorskogo russkogo geograficheskogo obshchestva, 1877-1878, vol. 5, pp. 70-76.
15 апреля 2015 г.
УДК 39(4/9)
К ВОПРОСУ О ГЕНЕЗИСЕ ЧЕЧЕНСКОГО ТАЙПА
С.А. Натаев
Институт чеченского тайпа - уникальное явление в социальной организации народов Северного Кавказа. Рассмотрение этнических, социальных и хронологических аспектов тайпообразовательных процессов в Чечне, этнической и социальной природы чеченских тайпов, влияния миграционных процессов и географической среды на социокультурные процессы в Чечне в период традиционного чеченского общества до середины XIX в.
Натаев Сайпуди Альвиевич - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории народов Чечни Чеченского государственного университета, 364907, г. Грозный, ул. Шерипова, 32, e-mail: nataev.s@yandex.ru.
дает возможность более всесторонне изучить этническую историю чеченского народа.
У. Лаудаев в работе "Чеченское племя" писал: "Жизнь чеченского народа была тесно связана с его фамильными отношениями, а потому на связь их фамилий нужно обратить особое внимание" [1, с. 15].
В настоящее время предметом научных дискуссий является вопрос о времени формирования в Чечне тайповой системы организации общества. Существует точка зрения,
Saypudi Nataev - Chechen State University, 32 Sheripova, Grozny, 364049, e-mail: nataev.s@yandex.ru.
что уже в XV в. произошло формирование основных нахских обществ и тайпов, существующих и сегодня. М. Мамакаев считал, что с XV в. начался процесс "второго издания тайпового строя" [2, с. 7]. Примечательно, что исследователи не заметили этот тезис М. Мамакаева. Как нам представляется, именно с этого времени в социальной организации чеченцев определяющим становится принцип кровного родства, а не территориальный или профессиональный, "кастовый" принципы, как это, судя по всему, было до нашествия полчищ Тимура в конце XIV в. С XV в. образование тайпов в Чечне происходит за счет сегментации отцовской семьи, увеличения и разрастания кровнородственных групп в более пространные в социальном плане родственные группы "гара" - ветвь тайпа, "некъе" - родственная группа из восьми поколений родственников по отцовской линии, которая получала свое название от имени седьмого предка. Именем эпонима обозначались родственные группа гара (ветвь тайпа) и следующее за гаром звено некъи, например, Сулди гар, Вени некъи. При этом надо отметить, что традиционно "некъе" состояло из восьми поколений родственников и было экзогамным, а в девятом поколении родства по отцу начиналась "гара", которая была эндогамной.
В пользу нашей версии говорят фамильные генеалогии представителей тайпов "Беной" - 19 поколений; "Сесанхой" - 19 поколений; "Цонтарой" - 21 поколение; Дишний - 24 поколения. Есть генеалогии 14-15 поколений, хронологически уходящие в XV-XVI вв. [3, с. 125].
Нам близок тезис М. Мамакаева о том, что с XV в. в институте тайпа происходят сложные эволюционные и трансформационные процессы, хотя нам представляется, что история тайпов уходит в глубину тысячелетий.
В научной литературе чеченские тайпы делят на горные и равнинные. На самом деле это ошибочный тезис утвердился в кавказоведческой литературе из-за того, что У. Ла-удаев отмечал: "... Все чеченские фамилии старались приобрести земли в горах, где они могли быть более спокойны, чем в доступных низменностях; поэтому, фамилии,
водворившиеся там раньше, имеют земли на северных склонах лысых гор, водворившиеся же впоследствии селились по черным горам. Когда таким образом вся территория занялась жителями, то вновь прибывавшие фамилии, за неимением земли для своего водворения, жили временно на чужой земле, т.е. были в гостях, по-чеченски "хамалга -бяхкема". Некоторые пришельцы, приобретали себе землю, тогда как другие, менее счастливые, оставались без нее и назывались "безземельными" (мохк-боцу)" [1, с. 14]. Тезис У. Лаудаева позволяет сделать вывод, что некогда Чечня была разделена географически на нагорную и равнинную части. Гипотетически можно предположить, что под давлением превосходящего врага, вероятно, полчищ Тимура, в конце XV в., жители равнины начали переселяться в горы. Происходило социальное размежевание: "вновь прибывшие" в горы фамилии - тайпы - получали статус гостя "хамалга бяхкама" (букв. "зашедшие выпить воды"). Среди переселенцев в горы также выделилась социальная группа "мохк боцу" (безземельные).
Далее У. Лаудаев рассуждает: «Племенные остатки, водворившиеся на этой территории, селились ниже их (аборигенов -"ламорой". - С.Н) и ближе к плоскости. Почему первобытных обитателей пришельцы называли "ламорой", от слова "лам" (гора), т.е. живущие на лысых горах; сами же они получили название "шотой", т.е. живущие ниже их и ближе к плоскости, на Черных горах. Водворяясь в горах, племена эти имели каждое предводителя или главу, водворившего их на занятой земле; предводитель искал для жительства своего народа укрепленное место; именем его, как сам народ, так и соседи, называли занятую землю и само племя. Таким образом, он делался родоначальником фамилии (тайпана). Фамилии: Шароевская, Чан-тинская, Аккинская, Хильдехоройская, суть первобытные туземные фамилии этой страны; фамилии же Михалоевская (Нихалоевская. -С.Н), Паматоевская (Пхьаматоевская. - С.Н), Варандоевская и другие, суть уже фамилии пришельцев в эту страну» [1, с. 10].
Следует отметить, что в названиях чеченских тайпов лежат не эпонимы - нет
ни одного чеченского тайпа, названного по имени предка. И упомянутые Лаудае-вым "родоначальники или предводители фамилий" (тайпанов), вероятнее всего, были главами отцовских семей, переселившимися со своими семьями в горы. В пользу этого говорит и семантика названий чеченских тай-пов, например, Пхьаьмтой, который состоит из двух частей: "Пхьа" - имя языческого божества, "мта" - место, страна. На наш взгляд, Пхьаьмта - место, где был храм, святилище языческого божества Пхьа, а пхьаьмтой -это жрецы, служители храма Пхьа. Название тайпа Нихалой происходит от чеченского слова "ниха" - брага, т. е. "нихалой" - производители браги. Как было отмечено, в Чечне нет ни одного тайпа, в основу названия которого легло имя родоначальника - эпонима. Именем эпонима обозначались родственные группы "гара" (ветвь тайпа) и следующее за гаром звено - "некъи", например, Сулди гар, Вени некъи.
Интересной представляется трактовка Б.К. Далгата: "Тайпы возникали в горах; хотя и на плоскости возникали новые тайпы из выходцев из гор." [4, с. 87]. Например, жители аула Чехкара, располагавшегося у входа в Аргунское ущелье, которые были переселены в окрестные аулы после того, как на месте аула Чехкара русскими властями в 1848 г. было построено укрепление Воздвиженское, стали называться "чехкархой". Горцы - представители разных тайпов, переселившихся на равнину, образовали тайп "шотой", но это было редким явлением. В процессе возвращения чеченцев на равнину в XVI-XVII вв. стало происходить разделение территориального единства тайпа и изменение социальных функций структурных подразделений тайпа. "О чеченцах, - продолжал далее Б.К. Далгат, - достоверно известно лишь то, что однофамильцы, нередко одни образующие обширные аулы, разросшиеся из одной семьи или чаще группы семей, отделившиеся от живущей в горах тайпы и некогда поселившиеся где-либо на пустоши, составляют теперь то-хумы; таких тохумов в Чечне много, и некоторые из них заключают в себе несколько сот дворов, владеющих сообща нераздельным общим недвижимым имуществом, переделяемым ежегодно или в другой срок по числу домов в тухуме. Аулы эти, населенные одно-
фамильцами, чаще всего носят и фамильные названия" [4, с. 87].
В своем исследовании Б.К. Далгат описал этногенетические процессы, происходившие в этносоциуме на примере крупного чеченского тайпа аккинцев: "Племя акинцев, будучи еще в горах, состояло из множества чуждых друг другу фамилий, тайп. Каждая тайпа при благоприятных условиях успевает настолько размножиться искусственно и естественным путем, что из незначительного рода превращается в союз нескольких отделившихся от нее, но считавших себя родственными родов, или гаров, имеющих один общий котел с фамильными значками. При дальнейшем росте тайпы в горах не оказывается возможным совместное проживание всех ее членов, и вот часть ее, иногда один двор, выселяется на предгорья и плоскость и кладет основание новому роду, и новому аулу, как, например, фамилия Беной, основавшая на плоскости аул Беной; до поры до времени выселившийся род помнит о своей связи с живущей в горах тайпой, но много времени спустя, при размножении той и другой половины и при новых подразделениях, нередко забывается первоначальная связь с коренной тайпой" [4, с. 87].
Определяющим признаком чеченского тайпа являлось не только кровное родство, но и конфессиональность, например аккинцы. У. Лаудаев пишет: «Когда ауховцы (аккинцы) приняли магометанство, а первобытная Ак-кинская фамилия оставалась еще в язычестве, то для религиозных отличий этой фамилии чеченцы называли первобытную Аккинскую фамилию "керестан-аккий", т. е. христиане-аккийцы, в отличие от ауховцев, принявших ислам. (Прим. Керестан, т. е. христианином чеченцы называют всех без различия иноверцев, в том числе и язычников)» [1, с. 58]. Процесс образования родственных групп Ф. Энгельс видел в том, что "... по мере разрастания племени каждый род, в свою очередь, распадался на два или большее число родов, которые выступают теперь как самостоятельные, тогда как первоначальный род, охватывающий все дочерние роды, продолжает существовать как фратрия" [5]. Дальнейшее развитие это явление получило в работах А.М. Ладыженского [6].
В горных условиях Чечни вновь выделявшиеся дочерние родственные группы
вынуждены были в связи с малоземельем оставаться на землях "материнского" тайпа. Поэтому процесс образования новых родственных групп шел в горной Чечне по линии усложнения тайпа. Возникавшие родственные группы в рамках тайпа отстаивали свои хозяйственные, общественные и идеологические интересы. За ними было закреплено древ-нечеченское слово "гар" Так, процесс сегментации отцовской семьи "ц1а" на "некъи", "некъи" на "гары", на подразделения, сохраняющие между собой родственную связь, но не кровное родство, положили начало "тай-пам" Родственные группы - "гары" - имеют в основе патронимическое происхождение, и древнейшие из них предания производят от ближайших потомков основателя тайпа. Так, родоначальником чантийского тайпа предание считает некого Итума Люнгиева, от сына его Джали пошли Барз гар, Багомат гар, Эжи гар, Хамати гар и Муртаз гар, которые расселились по разным местам бассейна р. Чанты-ахк.
Тайп становился союзом кровнородственных групп, т.е., по Ф. Энгельсу, - фратрией. Позднейшее образование фратрий шло через разрастание патронимий первого порядка в патронимии второго порядка [7, с. 256]. Этнографические материалы говорят о том, что не всегда в основе образования тайпа в Чечне лежал принцип кровного родства. У. Лаудаев отмечает, что образование новых тайпов происходило и путем их смешения, указывая на пример Чаберлоя [1, с. 10]. Н.С. Иваненков считал, что согласно преданию, две тайпы "дардыхоевцев" - коренных жителей по р. Чанты-ахк и "чантинцев" -пришельцев - смешались в одно "общество", хотя и имели разное кровное начало [8].
Редко, но бывали случаи отказа от приема других лиц в состав тайпа. Вступавший в тайп получал право пользоваться общественной землей, загоном, лесом, покосами, а его частная собственность (пахотная земля и пр.) оставалась ему. При выделении члена тайпа ему выделялась часть земли, но личные и родственные связи с тайпом сохранялись, хотя выделившаяся семья от главы рода была уже менее зависимой, особенно в личных делах [4, с. 87].
У чеченцев все мужчины одного тайпа считались братьями (вежарий), а женщины -
сестрами (йижарий). Но это идеологическое, а не кровное родство. У чеченцев кровное родство заканчивается в пятом поколении по патрилинейному родству. Термин, обозначающий пятую степень родства называется "юккъасторг" (разделяющий середину), а браки между членами родственной группы допускались лишь в восьмом-девятом поколении по отцовской линии и в пятом поколении по материнской линии.
Институт братства и посестримства членов одного тайпа, скорее всего, - форма проявления родственной солидарности членами одного тайпа. Этот институт помогал членам родственных групп выживать в постоянных межтайповых межусобицах из-за земель и пастбищ в горах. И при выселении чеченцев на равнину, где поселения уже были из представителей разных тайпов, тайповое братство помогало выживать. В экстремальных случаях члены одного тайпа проявляли родственную солидарность.
Умножение численности патронимий вызывало их дробление на родственные группы, остававшиеся в своем тайпе. Кровнородственный характер тех тайпов, которым он мог быть первоначально присущ, разрушался под воздействием общественно-экономических процессов. Земельный голод, межтайповые столкновения и развивающиеся внутритай-повые противоречия вели к расселению родственных групп и составлявших их семей. Так, половина Аккинской тайпы переселилась в Аух, аккинцы-переселенцы стали именоваться ауховцами [1, с. 11].
Территориальный разрыв с тайпом отдельных гар, некъи, способствовал утрате прежних родственных связей, обязанностей и прав семьями их последующих поколений. У. Лаудаев писал по этому поводу: "Когда члены одной фамилии умножались так, что трудно было проживать на прародительской земле, то они отыскивали себе другие места, а потому стали разъединяться и становились незнакомы один другому" [1, с. 15].
В ряде кавказоведческих исследований отмечается искусственный характер и договорные начала в основе возникновения новых тайповых союзов. Так, по мнению Б.К. Дал-гата, - тайповые союзы представляют собой "Соединение слабых родов в одно целое с целью совместной обороны от сильных родов
или присоединение слабого рода к сильному патрону. Здесь можно увидеть зачатки искусственных, договорных союзов" [4, с. 93].
Ветви различных тайпов смешивались, подобно сливающимся горным ручьям. Их совместные поселения могли развиваться в сельские общины либо положить начало новым тайпам. Эти новые тайпы исходно не связывались общим предком и часто бывали результатом слияния неродственных "гар", "некъи" и даже отдельных семей вокруг удачливого предводителя. Новые фамилии, слагаясь из разных элементов, первое время выступали в сущности как военно-родовые единицы. "Тайповую идеологию, - по мнению Э.А. Борчашвили, - стали принимать территориальные общины и военные союзы. Возникнув на основе происходящих практических потребностей, эти организации стали считать членов от общего предка. Тайпы возникали и на основе производственной специализации. Например, у вайнахов род Бархимовых из поколения в поколение состоял из "искусников камня" - строителей башен. Бывали случаи, когда не территориальная община возникла из тайповой, а наоборот, последняя - из территориальной" [9].
Например, субэтническая группа "ор-стхой" первоначально сложилась как военно-профессиональный союз из представителей разных тайпов. Как показывают этнографические материалы, орстхой жили как на юго-востоке (Чкбарлой), так и на западе Чечни. Задачей этого военного сословия была охрана и защита восточных и западных рубежей страны. Впоследствии это сословие оформилось в "субэтнические" группы "чкбарлой" на юго-востоке и "орстхой" на западе Чечни.
Сходство традиций, обычаев у разных ответвлений под влиянием сожительства на одной территории и совместных выступлений против внешней угрозы обеспечивало их искусственное объединение. Образовывались псевдородственные социальные единицы, именовавшиеся то от личного имени того или иного предводителя, то от названия ведущей в объединении гары или по названию местности (Цуонтарой, Хьачарой и т.д.). Фамильные братья, по словам Н.Ф. Грабовского, не связаны узами кровного родства, но, соединившись некогда для защиты своих общих интересов, они продлили этот союз до второй половины XIX в. Слабые по количеству члены
примыкали к сильным и увеличивали собою численность последних, пользовались их покровительством [см. 4, с. 93].
Анализ тайпообразовательных процессов в Чечне показывает, что многие чеченские тайпы имеют нечеченское происхождение. Об этом, в частности, писал У. Лаудаев. "Персияне, разбитые аварцами при Надир-шахе, поселились между чеченцами и составили собою новые фамилии: Туркой, Хуркой, Хой, Парсеной" [1, с. 10].
У ряда чеченских тайпов есть предания, что они иноплеменного, благородного происхождения - арабского, европейского. В XVIII - первой половине XIX в., а может быть и ранее, стремление родовой верхушки к возвышению породило у них тенденцию к поиску легендарных предков - выходцев из соседних народов, а чаще отдельных государств. Легенды давали представителям тайповой верхушки возможность гордиться своим древним происхождением [7, с. 258]. Так, Ахшипатой считали себя происхождения фиренческого, т. е. европейского, многие фамилии считали себя греческого происхождения. Тушинского происхождения считает себя тайпа Келой [10]. Б. Калоев указывает следующие тайпы, чьи родоначальники "нечеченского" происхождения: Тарковский (из Дагестана), Черкесский, Грузинский, Бацаев-ский (из Цова-Тушетии), Купчинский (лакцы из Дагестана), Галачаевский (из Ингушетии), Гермоевский (крымские татары), Джаевский (аварцы из Аварии) [11, с. 130].
В период формирования тайпов численность не всегда была определяющим фактором. "Тайп может быть и небольшим; тогда он не более, как большая семья или "род"; но он может превзойти эти пределы и включать в себя несколько "родов", называемых в таких случаях гаарами или неками, и составляющих в совокупности "вошалла", или "братство". Слово тайп чаще употребляется в таком смысле", - отмечал Б.К. Далгат [4, с. 87].
В научной литературе существуют различные списки, перечни чеченских тайпов. Цифры о количестве тайпов в Чечне разные. В XIX в., согласно преданиям, существовало 59 тайпов; в середине того же века их число превысило 100. А.Г. Авторханов насчитывает 125 тайп, из них около 12 пришлые. У М.А. Мамакаева тайпов 135, из них 20 пришлые, а в конце XX в. насчитывалось более
150. В списке тайпов М. Вачагаева, составляющих современное чеченское общество, -220 тайпов. Наибольший перечень чеченских тайпов из 366 названий составлен С.А. Ната-евым, среди которых есть исчезнувшие тайпы и инородного происхождения [3, с. 139].
Как уже неоднократно отмечалось ранее, названия тайпов произошли не от эпонимов. На наш взгляд, в основе названий лежат сословно-кастовые, профессиональные, национальные и ландшафтно-географические признаки. Например, "ц!ой", "ц!онтарой" -жрецы, служители языческого божества Щой; "лай" - холопы; "готой, теркготой, белг!атой" - земледельцы; "ветанхой" -льноводы; "орстхой", "балой", "саьрбалой" -воины; "Нуьмки" - кумыки; "чхьархой" -камнедобытчики; "босой" - жители склона; "!амхой" - жители приозерья и т.д.
По мнению Ф.В. Тотоева, в XVIII-XIX вв. чеченские тайпы разделялись и по социальным категориям. По русским источникам XVIII-XIX вв., это "аристократические", "знатные", "хорошие", "сильные" фамилии. К таким некогда относились тайпы Го, Нашхо, Мазгорой и Чендухой. К середине XVIII в. сильными тайпами были "Чомпаловы да Ад-жихановы, они же именуются Зевантарловы", которые "пред прочими силу и власть имеют немалую" В селении Алды тогда же было три из шести "знатных" рода: Урусханова, Дишни, Баян, в "дальних Чечнях" - фамилия Цон Тарлы (Сонтарой) [7, с. 260].
На наш взгляд, вторичная генерация тайпов, происходившая в XV в. и позднее, -это попытка вернуться к естественному порядку, общественному устройству, где нет насилия, где соблюдается гармония интересов личности и общества. Попытка создать модель гражданского общества, в основе которого лежит паритет интересов членов общества. Н. Семенов в связи с этим писал: "Фамилия или родовой союз - это орден, в котором каждый член без клятв и договоров беззаветно служит интересам целого, не задумываясь жертвовать для них в случае надобности всеми личными интересами. Чеченец, не имеющий фамилии, считает себя ничтожеством, но и имеющий фамилию чеченец считает себя жалким и беспомощным вне фамилии; внутри ее он в крепости, имеющей сотни часовых, тысячу ружей, многочисленный и дружный гарнизон; сознание силы и крепости делают
его самоуверенным, гордым, своевольным и дерзким. Это было прежде и существует сегодня и теперь, несмотря на то, что каждая фамилия разбита между сотнями аулов и десятком обществ" [12].
Тайп - это реакция чеченского социума на экспансию извне и внутри общества. М. Мамакаев писал: «Однако была очень важная причина внешнего характера, которая сохранила в силе "старое право" и "гармонизировала" его с происшедшими новыми сдвигами, именно: малочисленные чеченские тайпы жили в то время в окружении более сильных соседей (грузин, кабардинцев, кумыков и других). Феодальная знать которых постоянно, так или иначе, посягала на их (чеченцев. -С.Н) вольность. Эти внешние условия, прежде всего и отсутствие у чеченцев сложившихся форм государственности, сильно повлияли на сплочение тайпов, и эта сплоченность перед лицом внешней опасности придавала вид (конечно, только вид) равенства, братства защиты интересов друг друга» [2, с. 22].
При определении сущности тайпа, с нашей точки зрения, следует исходить из того, что он представляет собой результат сегментации отцовской семьи, происшедшей не по классической схеме первобытнообщинного строя. Тайповую идеологию стали принимать территориальные общины, профессиональные и военные союзы. Тайп возник на основе практических потребностей чеченцев, нацеленных на защиту семьи, близких и дальних родственников и реализации их бытовых, земельных, хозяйственных интересов. Чеченский тайп - это не классический род, а братство, т.е. ассоциация родственных и неродственных (социальных) групп, объединенных едиными социальными, экономическими интересами и мифологическим родством.
Как правило, тот или иной чеченский тайп свое происхождение ведет от населенного пункта, редко от мифического предка. Отечественные этнографы, например, У. Лаудаев, Б. Далгат считают, что тайпы чеченцев возникали в горах, а на плоскости складывались новые тайпы, которые получали фамильное название, название населенного пункта, откуда они вышли или название населенного пункта, куда переселилась часть тайпа, нередко объединявшая в себе представителей других тайпов. Анализ тайпообразовательных процес-
сов в Чечне показывает, что многие чеченские тайпы не имеют чеченского происхождения.
Каждый чеченский тайп имеет свою историю происхождения, территориальную локализацию, общинную землю, тайповскую гору, известного или забытого родоначальника, места захоронения, написанную или в устной форме передаваемую генеалогию тайпа. На основе этих признаков можно отличить тайп чеченского или неченского происхождения.
Динамика развития чеченских тайпов в горной и равнинной частях Чечни не равномерна. Она интенсивна в равнинной части, где происходили миграционные процессы, переселение чеченцев из гор на плоскость, появление в Чечне инонационального населения в средние века в ходе нашествия завоевателей и военных действий на Кавказе в царское время. В связи с этими событиями в чеченское общество инкорпорировались инородцы, принявшие их язык, обычаи, традиции, религию, вступавшие в родственные отношения.
С XVI в. с началом переселения основной массы чеченцев на плоскость Чечни, когда нарушается территориальное единство тайпа, ослабевают экономические интересы. Чеченский тайп обретает статус института родственной солидарности - тайпового братства - вошалла. С этого периода социальные, хозяйственные функции тайпа переходят кровнородственной группе цхьана ц1ийна нах (фамилии) и доьзал (семье).
ЛИТЕРАТУРА
1. Лаудаев У. Чеченское племя. ССКГ. VI. Тифлис, 1872. С. 3-61.
2. Мамакаев М.А. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный: Чеченско-Ингушское кн. изд-во, 1973. 98 с.
3. См. подробно: Натаев С.А. Чеченские тайпы. Махачкала: Алеф, 2013. 418 с.
4. Далгат Б.К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. Исследования и материалы. 1892-1894 гг. М.: ИМЛИ РАН, 2008. 383 с.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 91.
6. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа / Под общей ред. А.С. Зайналабидова, В.В. Черноуса // Южнороссийское обозрение ЦСРИ и ПИИППК РГУ и ИСПИ РАН. Вып. 8. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ. 2003. 240 с.
7. Тотоев Ф.В. Общественно-экономический строй Чечни (вторая половина XVIII - 40 г. XIX в.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1966. 262 с.
8. Иваненков Н.С. Горные чеченцы // Терский сборник. Вып. 7. Владикавказ, 1910. 244 с. С. 110.
9. Борчашвили Э.А. Социально-экономические отношения в Чечено-Ингушетии в XVIII-XIX веках. Тбилиси. 1988 г. 454 с. С. 124-125.
10. Ипполитов А.П. Этнографические очерки Аргунского округа, ССКГ. Вып. 1. 1868. С. 5-6.
11. Калоев Б.А. Поездка в Чечено-Ингушскую АССР // Советская этнография. 1958. № 4. С. 128133.
12. Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб, 1895. 508с.
REFERENCES
1. Laudaev U. Chechenskoe plemya [Chechen tribe]. In: Sbornik svedeniy o kavkazskikh gortsakh [The collection of information about the Caucasian highlanders]. Issue. 6. Tiflis, 1872, p. 3-61.
2. Mamakayev M.A. Chechenskiy tayp (rod) v period ego razlozheniya [Chechen taip (clan) in the period of its disintegration. Grozny, The Chechen-Ingush Publishing House, 1973, 98 p.
3. Nataev S.A. Chechenskie taypy [Chechen taipes]. Makhachkala, Aleph, 2013, 418 p.
4. Dalgat B.K. Rodovoy byt i obychnoe pravo chechentsev i ingushey. Issledovaniya i materialy. 1892-1894 gg. [Patrimonial life and common law of Chechens and Ingushes. Researches and materials. 1892-1894. Moscow, The Institute of World Literature Russian Academy of Sciences, 2008, 383 p.
5. Marx K., Engels F. Sochineniya [Works]. Vol. 21, p.91.
6. Ladyzhenskiy A.M. Adaty gortsev Severnogo Kavkaza. In: Yuzhno-Rossiyskoe obozrenie TsSRI i IPPK RGU i ISPI RAN. Isue 18. Rostov-on-Don, SCSC HE Press, 2003, pp. 81-84.
7. Totoev F.V. Obshchestvenno-ekonomicheskiy stroy Chechni (vtoraya polovina XVIII-40 g. 19 v.) [Socioeconomic structure of Chechnya (second half of the 18th century - 40s of the 19th century). Dissertation for the degree of Candidate of History]. Moscow, 1966, 262 p.
8. Ivanenkov N.S. Gornye chechentsy [Mountain Chechens]. In: Terskiy sbornik [Terek collection]. Issue 7. Vladikavkaz, 1910, 244 p.
9. Borchashvili E.A. Sotsial'no-ekonomicheskie otnosheniya v Checheno-Ingushetii v 18-19 vekakh [The social and economic relations in Chechen-Ingushetia in the 18th-19th centuries]. Tbilisi, 1988, 454 p., pp. 124-125.
10. Ippolitov A.P. Etnograficheskie ocherki Argunskogo okruga [Ethnographic sketches of the Argun district]. In: Sbornik svedeniy o kavkazskikh gortsakh [The collection of information about the Caucasian highlanders]. Issue 1. Tiflis, 1868.
11. Kaloev B.A. Sovetskaya etnografiya, 1958, no. 4, pp. 128-133.
11. Semenov N. Tuzemtsy Severo-Vostochnogo Kavkaza [Natives of the North-East Caucasus]. St. Petersburg, 1895, 508 p.
15 мая 2015 г.
