CC BY
2все же чадевает его сравненпем с Хвостовым, помести» имя Велвкоподь-ского в свое стихотворение.
В своем новом впде послание уже носит иной характер и не связано с ситуацией 1826 г., когда был напнсап его первый вариант.
Великопольский с почти десятилетним опоздавпем — в посмертном собрании сочинений Пушкина, куда вошло послание, — заметил эту перемену. Как писал П. Зпссерман, автор статьи «Пушкин и Велпкополь-ский», «последний, в 1838 г., не замедлил откликнуться стихами. Видеть свое имя, увековеченное смехом, было тяжко для самолюбия Велпкополь-скогок Это стихотворение было названо им «Мое мщение*.23
Проведенный анализ стихотворения «Н. Н. При посылке ей Невского Альманаха» позволил уточнить характер отношении Пушкина к лицам, упоминаемым в нем, установить имя адресата — Аппу Николаевну Вульф и более точно датировать стихотворение копцом февраля—двадцатыми числами марта 1825 г.
В. Л. Старк
К РАСШИФРОВКЕ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ «ВТОРОЙ ПРОГРАММЫ ЗАПИСОК» ПУШКИНА
В собраниях сочинений Пушкина, в разделе автобиографической прозы (XII, 310), печатается фрагмепг, именуемый условно «Второй программой записок» или «Вторым планом автобиографии»: Кишинев — приезд мой из Кавказа и Крыму — Орлов — Ипсиланти <—> Каменка — Фонт. — Греч. Рев. — Липр <—> 12 год — mort de sa femme — le renégat — Паша Арзрумский
Автограф этого плана находится на листке, ранее вшитом в составленную жандармами тетрадь (ПД, № 963); на этом же листке —еще несколько записей: черновик стихов об осени, наброски к стихотворению «Когда б не смутное влеченье...», материалы к «Песням западных славян», набросок трех строк к «Медному всаднику».1 «Все эти текспл написаны одним почерком и одними резко-черными чернилами, встречающимися у Пушкина очень редко. Ясно, что все они наштсаны в одно время, то есть, по-видимому, в октябре 1833 г.».2
Хотя «вторая программа» выглядит лишь фрагментом на фоне пор вой программы записок (XII, 307), датируемой предположительно 1830 г
^Зпссерман П. Пушкин и Великопольский. — В кн.: Пушкин и его современники. Материалы и исследования. JL, 1930, вып. XXXVIII-XXXIX, с. 279.
1 См.: Якушкин В. Е. Рукописи Александра Сергеевича Пушкина, хранящиеся в Румянцовом музее в Москве. — Русская старина, 18М. сентябрь, с. 648.
2 Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. M.; Л . 1935, с. 93.
ё Содержащей последовательное обозрение первых лет жизни Пушкина вплоть до 1815 г., д состоит всего из 12 пунктов, она ставит перед исследователями немало вопросов. Первый из них (по порядку пунктов «программы») — это сокращение «Фонт.». Обратимся к мнению исследовательницы, рассмотревшей «Второй план автобиографии» в контексте «неясных мест биографии Пушкина»:
«Неясно, что означает сокращенное слово „Фонт". Его раскрывали как Фонтан и видели в этой записи заметку о начале работы над „Бахчисарайским фонтаном". Но правильнее, вероятно, и в этой записи видеть заметку не о работе поэта, а, подобно всем другим случаям, о личности, с которой его свела судьба в эту пору. Среди знакомых Пушкина в Кишиневе был некий Фонтон, полнев — Фонтон де Верайон, один из молодых офицеров Генерального штаба, присланных в Кишинев для съемки планов области. Его упоминает Липранди, о нем говорит приятель Фон-тона, знакомый Пушкина—прапорщик Лугинин, но мы даже отдаленно не представляем себе, что это был за человек».3
Итак, пушкинское сокращение «Фонт.» предложено было читать не как название произведения — «Фонтан» (Бахчисарайский), а как имя кишиневского знакомого — Фонтон. Предположение Т. Г. Цявловской не осталось без внимания исследователей. На десятой объединенной конференции пушкиноведов Юга, состоявшейся в июне—июле 1963 г. в Одессе, Г. Ф. Богач выступил с докладом, в котором поставил перед собой задачу раскрыть неразгаданное сокращение «Фонт.». «Подробное изучение биографии Фонтона де Верайона, его личности и деятельности, проведенное Г. Ф. Богачом, позволило ему показать, что Фонтон де Верайон по своим убеждениям и характеру жизни не мог быть назван Пушкиным среди имен Орлова, Ипсиланти, обитателей Каменки. Этот обоснованный вывод приводит Г. Ф. Богача к предположению, что под пушкинским сокращением „Фонт." имелся в виду Патон-Фонтон».4 Гипотеза Т. Г. Цявловской была, однако, поддержана Л. А. Черейским,5 который и закрепил ее введением фигуры Фонтона де Верайона в справочное издание «Пушкин и его окружение».6 Ниже мы рассмотрим еще одно возможное прочтение сокращения «Фонт.», а сейчас обратимся к другому вопросу, связанному со «Второй программой».
Какое время охватывает этот план? Ведь начинается он «Кишиневом», а кончается «Пашой Арзрумским». Вот аргументация одной из точек зрения, высказанная в новейшей работе:
«Почти все факты и имена, содержащиеся во „Второй программе", явно относятся к кишиневскому периоду жизни Пушкина. Очевидно,
3 Цявловская Т. Г. Неясные места биографии Пушкина. — В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. М.; Л., 1962, т. 4, с. 36.
4Бориневич-Бабайцева 3. А. Десятая объединенная конференция пушкиноведов Юга. — В кн.: Временник Пушкинской комиссии. 1963. М.; Л.; 1966, с. 114.
8 См.: Черейский Л. А. Забытые внакомые Пушкина,-^В кн.: Прометей. Историко-биографжчесвдгё альманах. М., 1974, т. 10, с. 402—
6 См.: Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л., 1975, с. 439.
««■'■. , ч .'И» ■
* .^НЦ ^Г*'
А. С. Пушкин. Автограф. «Вторая программа записок».
„Паша Арзрумский" — тоже какое-то воспоминание тех же лет, а не из „Путешествия в Арзрум" (1829), как думают некоторые исследователи. В последнем случав было бы непонятно, отчего в „Программе" совершенно отсутствуют заметки о событиях шести лет, разделяющих Кишинев и Арзрум».7 О другой точке зрения на хронологию «Второй программы» будет сказано ниже. Сейчас же обратим внимание на еще два «темных» пункта ее, которые записаны Пушкиным по-французски: «mort de sa femme» — «le renégat». Характерно, что самый обстоятельный комментарий к этому месту пушкинского плана был сделан в статье об И. П. Лип-ранди:8 фигура этого кишиневского знакомого Пушкина была выдвинута как бы в центр всей «Второй программы» благодаря тому, что пункты десятый («смерть его жены») и одиннадцатый («ренегат») — а заодно и пункт девятый под названием «12 год» — рассматривались как развитие «темы Липрандп», намеченной в пункте восьмом. Можно сказать, что и сегодня основной тенденцией исследовательского отношения ко «Второй программе» является восприятие ее как потенциального материала для выяснения отношений Пушкина и И. П. Липранди. Так, в обзоре Я. Л. Левкович «Документальная литература о Пушкине» читаем:
«Основным источником кишиневской жизни Пушкина служат воспоминания И. П. Липранди. <.. .> Отношение Пушкина к Липранди скорее всего не было однозначно-восторженным... Ключом к нему мог бы стать один из пунктов программы записок, составленной Пушкиным в 1833 г.: „Липрандп — 12 год — mort de sa femme — le renégat <смерть его жены — ренегат>". Почему в ряду событий политических (Каменка, греческое восстание, 1812 год) особым пунктом стоит давняя смерть жены Липранди? Языковое выделение этого пункта, как п следующего — „le renégat", скорее всего дает право объединить эти два пункта, отнести оба к Липранди, но тогда — что значит „le renégat" — действия Липранди в 1812 г., во время смерти жеиы, или позже, в 1825 г., когда он, арестованный по делу декабристов, через месяц был выпущен с аттестатом „о непричастности"? Может быть, со временем обстоятельства смерти этой женщины прояснятся и это позволит не только прокомментировать запись Пушкина, но и ответить на все приведенные выше вопросы».9
Надо отметить, что попытки прояснить загадочный пункт «mort de sa femme» путем поисков архивных сведений о жене И. П. Липранди уже делались. «Г. Ф. Богач пересмотрел по нашей просьбе, — пишет Т. Г. Цяв-ловская в указанной выше статье, — в кишиневском архиве метрические записи по различным церквам Кишинева за 1817, 1818, 1819 и 1820 гг., по имени жены Липранди не нашел. Записи о католиках не сохранились, а она, как француженка, была, вероятно, имепно католичкой. Выражаю
7 Эйдельман Н. Пушкин п декабристы. Из истории взаимоотношений. М., 1979, с. 20.
8 См.: Садиков П. А. И. П. Липранди в Бессарабии 1820-х гг.— В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1941, т. 6, с. 291—292.
9 Л е в к о в и ч Я. Л. Документальная литература о Пушкине (1966— 1971 гг.). —В кн.: Временник Пушкинской комиссии. 1971. Лм 1973, с. 67-68,
признательность Г. Ф. Богачу, взявшему на себя этот неблагодарный
труд».10
Спросим теперь: что же, если и дальнейшие поиски следов жены И. П. Липранди не дадут результата, неужели мы обречены на полное неведение относительно финала пушкинской «программы»? Мы склонны к ответу более оптимистическому, ибо представляем дело несколько иначе: «mort de sa femme», как и «le renégat», вполне могут быть п самостоятельными пунктами в пушкинском плане, никакого отношения к Липранди не имеющими. «Лппр<анди»> — лишь один из пунктов некоего важнейшего, итогового историко-политического обзора, каким, вероятио, является «Вторая программа»: таков исходный момент нашей точки зрения.
Чтобы не быть голословным, обратимся к шестому пункту пушкинского плана: «Фонт.». Мы полагаем, что в этом сокращении скрыто не имя кишиневского знакомого Пушкина — Фонтона де Верайона, а название — но не поэмы «Бахчисарайский фонтан», а петербургской реки Фонтанки. Попала же сюда эта река не из-за дома Клокачева на Фонтанке, у Ка-линкина моста (где жил молодой Пушкин по выходе из Лицея), а, конечно, из-за дома Е. Ф. Муравьевой на той же Фонтанке. Эта «Фонт<анка> есть некий шифр, за которым стоит история зарождения декабристского общества: в доме Муравьевой «сбирались члены сей семьи». Но в случае такой расшифровки бросается в глаза близость двух пунктов «Второй программы записок» и двух мест из «декабристской хроники» «Евгения Онегина»: в «программе» с Фонтанкой соседствует Каменка (центр южного декабризма), а в романе — такой же «географический переход» с севера на юг в рассказе об истории декабризма (только вместо Фонтанки названа Нева). Обнаружение этого совпадения неизбежно заставляет прочитать «Вторую программу записок» на фоне псторпко-полнтпческон хроники романа, а это в свою очередь дает основание увидеть пушкинский план 1833 г. в новом свете:
«Евгений Онегин»: «Вторая программа
записок»:
Гроза двенадцатого года
Настала —кто тут нам помог? 12 год
Безрукий князь друзьям Морей
Из Кишинева уж мигал Ипспланти
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты Фонт<анка>
Но там, где ранее весна
Блестит над Каменкой теннстой Каменка
Выявляющаяся внутренняя связь «Второй программы» с «декабрип-ской хроникой» ставит немало новых вопросов; ограничимся пока двумя Сначала —о хронологическом охвате «Второй программы». Представляете а весьма продуктивным соображение, высказанное на этот счет П. А. Садн-
10 Цявловская Т. Г. Неясные места биографии Пушкина, с. 37 1/29 Временни* 124
ковым: «Линия, намеченная ..Программой записок" (от Нпсиланти н деятелям войны 182Я г.) в 1833 г., вообще занимала Пушкина: в кратком плане к „Езерскому" он, например, писал: „Я видел Нпсиланти, Ермолова* Паскевича"».11 Если Пушкин действительно думал завершить изложение Арзрумом, то крайними хронологическими вехами его плана оказывались 1812 и 1829 гг. При атом изложение, очевидно, не предполагалось вести в строго хронологическом порядке: сравнение пункта «12 год» во «Второй программе» с точно таким же пунктом в «Первой программе» (где 1812 г. есть очередная хронологическая веха в последовательном изложении и потому он, естественно, оказывается в окружении событий 1811 г., с одной стороны, и 1813 г. — с другой) наводит на мысль, что изложение во «Второй программе» должно было происходить по какой-то особой логике. И здесь-то и нужно сказать о том другом вопросе, который возникает из сближения «Второй программы» с онегинской «декабристской хроникой»: точно ли «Вторая программа» есть план записок? А не может ли она быть планом из художественного произведения? Здесь следует отметить, что О. С. Соловьева, описывая интересующую нас страницу пушкинского автографа, нашла возможным так записать начало «Второй программы»: «Осень — Кишинев»12 (у Пушкина после слова «Осень» поставлен знак, показывающий, что сюда должен быть помещен какой-то уже готовый фрагмент текста, — см. с. 127 настоящего издания).
В заключение скажем, что «Вторая программа» еще не была, к сожалению, предметом специального и всестороннего исследования, которого она безусловно заслуживает. Максимально полное раскрытие всех пунктов этого плана с выявлением их взаимодействия и специфического смысла в данном контексте позволило бы, вероятно, реконструировать один из узловых моментов идеологии позднего Пушкина.
А. Е. Тархое
К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ «ЧУ, ПУШКИ ГРЯНУЛИ...»
Занимаясь изучением материалов для истории старейшего судостроительного завода, ныне носящего название «Ленинградское Адмиралтейское объединение», я обратил внимание на следующее сообщение, помещенное среди внутренних известий «Санктпетербургскпх ведомостей» за 1833 г.:
«Санктпетербург, 10 августа.
Построенный в Новом Адмиралтействе 84-пушечный корабль „Владимир" спущен на воду сего 10 числа августа в присутствии их величеств, государя императора и государыни императрицы, принца Альберта Прусского, государя (т. е. великого князя, — А. II.) генерал-адмирала
11 Садиков П. А. Указ. соч., с. 292.
12 Рукописи Пушкина, поступившие в Пушкинский Дом после 1937 года. Краткое описание. Составила О. С. Соловьева. М.; Л., 1964, с. 26.
