CC BY
4ного московского острослова ребенком, в доме своего отца, а может быть, и в Петербурге: Н. И. Лорер вспоминал о петербургских цицианов-ских «четвергах». Многое он мог услышать и от хорошо знавшего Ци-цианова П. А. Вяземского. Следующую «цициановскую» запись у Пушкина мы находим уже в цитированных нами строфе XXXV главы седьмой «Евгепия Онегина» и в примечании к ней. Глава писалась с августа 1827 по 4 ноября 1828 г., издана была вместе с примечаниями в 1830 г. С 8 сентября 1826 г. вплоть до 19 мая 1827 г. Пушкин почти все время проживал в Москве. Вполне вероятно, что в это время он мог слышать в обществе рассказы Д. Е. Цицианова.6 Более точные сведения к настоящему времени в научный оборот не введены.
Таков основной комплекс аргументов, представляемых в пользу того, что источником 43-го примечания к «Евгению Онегину» и вызвавших лго строк явился одпн из рассказов Д. Е. Цицианова.
Е. Я. Курганов
НЕСКОЛЬКО ПОЯСНЕНИЙ К СТИХОТВОРЕНИЮ ПУШКИНА «Н. Н. (ПРИМИТЕ „НЕВСКИЙ АЛЬМАНАХ")»
В «Невском Альманахе» Е. В. Аладьина на 1826 г. было помещено стихотворение Пушкина под первоначальным авторским заголовком «Н. Н. Прп посылке ей Невского Альманаха», напечатанное в следующем виде:
Примите Невский Альманах. Он мил и в прозе, и в стихах: Вы тут найдете Полевова, Василья Пушкина, ... кова;
К.....дальный ваш родня
Украсил также книжку эту; Но не найдете вы меня: Мои стихи скользнули в Лету — Что слава мира? ... дым и прах! Ах, сердце ваше мне дороже!.. Но кажется мне трудно тоже Попасть и в этот Альманах.1
«Невский Альманах» — один из наиболее популярных альманахов, издававшихся при жизни Пушкина. Его выпускал второстепенный литератор той поры Е. В. Аладьип, сумевший привлечь в свой альманах крупных русских писателей, в том числе и Пушкина. Между 1825 и 1833 гг. вышло девять книжек «Невского Альманаха». «Изящно издаваемые им книжки запестрели именами всех литературных светил того времени, — пишет Н. Смирнов-Сокольский. — Пушкин, вначале относившийся к „Нев-
6 «Можно предположить знакомство Пушкина с Цициановым в его приезды в Москву», — пишет Л. А. Черейский в книге «Пушкин и его окружение» (Л., 1975, с. 458—459).
1 Невский Альманах на 1826 год. СПб., 1825, с. 59
скому Альманаху" насмешливо, потом дал издателю и „Бахчисарайский фонтан", и первую сцену из „Борпса Годупова" и ряд мелких стихов».2 Во второй раз при жизни Пушкина это стихотворение увидело свет с некоторыми изменениями в собрании «Стихотворения Александра Пушкина» (1829). Имя Полевого было завуалировано и сокращено до «***ова»; вместо «Василья Пушкина и ... кова» здесь напечатано: «Вел***, Х***ова», пятая строчка осталась без изменений, если не считать того, что точки, обозначающие отсутствующие буквы, заменены, как и в предыдущих двух строчках, звездочками.3
Больше при жизни Пушкина стихотворение не печаталось, и автограф его не сохранился. В последующих изданиях, в том числе в Полпом собрании сочинений, оно помещалось во втором, исправленном варианте (II, 421). Зашифрованные имена читаются как Великопольский, Хвостов, Княжевич. Считается, что стихотворение написано в феврале—сентябре 1825 г. и что адресат его неизвестен.
Настоящая статья посвящена определению адресата стихотворения, уточнению времени его создания, более точному прочтению, а также анализу причин, которые побудили Пушкина включить в послание (или позднее исключить из него) имя того или иного литератора.
Завуалированные имена были прочтены еще Е. И. Якушкиным4 как Великопольский, Хвостов, Катенин. Последнее имя Г. Н. Геннади вполне обоснованно прочел как Княжевич,5 так как Катенин никогда не печатался в «Невском Альманахе». Сам Катенин в свое время, прочтя это послание, писал Пушкину 13 февраля 1826 г.: «Ты часто изволишь ставить начальные буквы таинственно: в Невском Альманахе (издатель должен быть слишком добрый человек) после Полевого et compagnie стоит какой-то К... дальный ваш (чей?) родня; моя совесть чиста, ибо по сию пору я ни в Невском, ни в другом альманахе ничего не печатал, но злые люди!» (XIII, 258).
Отвечая Катенину на другие вопросы его письма, этот вопрос Пушкин обошел молчанием. Частично на него ответил Геннади, но лишь окончательное решение катенинского вопроса «К... дальный ваш (чей?) родня» даст возможность расшифровать инициалы H. Н., адресата пушкинского стихотворения.
Как видно, наиболее спорным оказалось прочтение имени, зашифрованного Пушкиным буквою «К», и поскольку именно это имя особенно важно для определения адресата послания, то на нем необходимо остановиться подробнее.
Во всех современных комментариях к посланию называется Дмитрий Максимович Княжевич как писатэль, скрытый под этой буквой «К»/' В альманахе Княжевич напечатал но шести страницах под заголовком
2 Смирнов-Сокольский Н. П. Русские литературные альманахи и сборники 18—19 вв. М., 1965, с. 103.
3 Стихотворения Александра Пушкина. СПб., 1829, ч. 2, с. 68.
4 Библиографические записки, СПб., 1858, № И, с. 344.
5 П у ш к и н А. С. Собр. соч. СПб., 1859, т. I, с. 344.
6 См., например: Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л.. 1975, с. 187.
«Взгляд, взор, воззрение. (Отрывок из собрания синонимов)» серьезный разбор синонимических слов с примерами и научным комментарием.7 Само собрание синонимов вышло еще в 1822 г. Статья Княжевича никак не могла вызвать к себе иронического отношения, которое явно ощущается в пушкинском послании. Появляется сомнение в том, что именно Д. М. Княжевича имел в виду Пушкин, обозначив неизвестного литерой «К».
Впервые это сомнение было высказано М. П. Алексеевым: «Если Пушкин действительно имел в виду Княжевича в послании к „Н. Н. (при посылке «Невского Альманаха»)" Венг. II: 400, то сопоставление имен Княжевича, Хвостова п Великопольского говорит скорее о насмешке, чем о дружеской шутке».8 В упомянутом издании (венгеровском), как и во всех других после 1929 г., печатался только окончательный вариант стихотворения, где фигурируют имена Великопольского и Хвостова. Действительно, в сочетании с ними имя Княжевича также звучит иронически, но в первом варианте оно сочеталось с другими именами — В. Л. Пушкина и Маркова. Тем не менее и такое соседство не соответствует характеру помещенного Д. М. Княжевичем разбора синонимов.
Именно с венгеровского издания закрепляется в комментариях ко всем последующим публикациям стихотворения имя Дмитрия Максимовича, в то время как осторожный в выводах Г. Н. Геннади, впервые вводящий в оборот фамилию Княжевича, не называет имени. У Геннади были к тому веские основания. Его мнение относительно того, что именно Княжевич упомянут Пушкиным, справедливо, так как из фамилий авторов альманаха ни одна не начинается с буквы «К», кроме фамилии Княжевич. Все дело в том, что среди авторов было двое Княжевичей — братья Дмитрий и Владислав. Геннади не писал об этом, но несомненно знал. Достаточно перелистать «Невский Альманах на 1825 год», чтобы в этом убедиться.
В. М. Княжевич поместил в альманахе очерк под названием «Убивать время. (Из Ь'НегтИе (1е 1а Ошапе)».9 Именно этому легкому, непринужденному произведению Владислава Княжевича вполне пристало бы пушкинское определение «милое», но не серьезному отрывку из фундаментального труда его старшего брата. Имя В. М. Княжевича в годы Михайловской ссылки Пушкина упоминалось в Тригорском, так как Н. М. Языков, учившийся вместе с А. Н. Вульфом в Дерптском университете, был дружен с Владиславом Княжевичем. Ему посвящено несколько языковских стихотворений, написанных в Дерпте.10 Вероятнее всего именно В. М. Княжевича (1798—1873) имел в виду Пушкин в своем послании.
Начало его литературной деятельности было связано с «Обществом любителей словесности, наук и художеств» и с журналом «Цветник». С Пушкиным Княжевич мог быть знаком через А. X. Хвостова, Д. В. Даш-
7 См.: Невский Альманах на 1825 год. СПб., 1825, с. 188—193.
8 Алексеев М. П. Пушкин и Княжевич. — В кн.: Пушкин. Статьи и материалы. Одесса, 1925, вып. I, с. 62. В статье даются ссылки на издание: Пушкин А. С. Соч. под ред. С. А. Венгерова. СПб., 1У08, т. И.
9 См.: Невский Альманах на 1825 год. СПб., 1825, с. 165—181.
10 См.: Русская старина, 1871, т. И, с. 1303—1306.
кова и других. К 1818 г. относятся первые известные нам встречи В. М. Княжевича с Пушкиным на заседаниях Общества любителей словесности, наук и художеств 8 августа и 19 сентября 1818 г.11 В 1823— 1824 гг. он с братьями издает литературное прибавление в «Сыну отечества» Н. И. Греча под названием «Библиотека для чтения», где в этот период печатается Пушкин.
Через Н. М. Языкова В. М. Княжевич был также знаком с А. Н. Вуль-фом. Таким образом, имя В. М. Княжевича было хорошо известно Пушкину и обитателям тригорского дома.
Представляется возможным также уточнить время создания Пушкиным этого стихотворения. Считается, что оно написано не ранее февраля 1825 г., когда Пушкин мог получить «Невский Альманах», но не позднее сентября того же года, когда дубликат уже отосланного неизвестной стихотворения появился в Петербурге, у Аладьина. Последнее подтверждается тем, что 7 октября 1825 г. «Невский Альманах на 1826 год», где послание будет напечатано, уже прошел цензуру Биру-кова. На этом основании оно и датируется февралем—сентябрем 1825 г. (см.: И, 1167).
Однако анализ текста стихотворения позволяет сдвинуть указанные временные рамки с восьми месяцев до одного: конец февраля—конец марта 1825 г.
Пушкинское послание несомненно является непосредственной реакцией на альманах. Ощущение свежего впечатления, проступающего в послании, упоминание сразу четырех авторов, принявших участие в издании, говорит об этом. Автограф стихотворения не сохранился, но можно полагать, что в нем фамилии литераторов были приведены полностью и, лишь посылая его дубликат Аладьину, Пушкин завуалировал фамилии Маркова и Княжевича, обозначив точками пропущенные буквы. Впрочем, для современников не представляло особого труда их прочесть. Два же имени и вовсе помещаются без сокращений — Н. А. Полевого и В. JI. Пушкина.
Эпиграммный характер послания был отмечен читателями альманаха. Двоюродный брат лицейского товарища Пушкина барон А. И. Дельвиг пишет в своих воспоминаниях: «Издатель его („Невского Альманаха", — В. С.) Аладьин очень упрашивал Пушкина поддержать второй год его издания присылкою стихов. Пушкин послал ему эпиграмму на „Невский Альманах", а он, вероятно, не понял этого и не только ее напечатал, но даже дал ей место, сколько помню, перед заглавным листом, по его мнению, наиболее почетное».12 Е. В. Аладьин, конечно, понял смысл послания, но тем не менее пошел на то, чтобы задеть своих авторов, видных литераторов. Причину указывает сам А. И. Дельвиг —это желание увидеть стихи Пушкина на страницах своего детища.
11 См.: Черейский Л. А. Указ. соч., с. 187 (ссылка на дело № 199 научной библиотеки ЛГУ).
12 Дельвиг А. И. Из моих воспоминаний. — В кн.: Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974, т. 2, с. 115. Послание открывало поэтический отдел альманаха.
Известно, что Аладьип объявил об участии Пушкина в «Невском Альманахе» еще до выхода его первой книжки. Это анонсирование было сделано без согласия Пушкина. Отсутствие пушкинских стихов в альманахе на 1825 г. было отмечено в печати.13 Сам поэт в конце февраля
1825 г. пишет брату: «Здесь письмо к Изд.<ателю> или <-------->
Н.<евского> А.<льманаха>. Прочитай его да доставь. Он, каналья, лжет на меня в афишках да мне присылает свое вранье — добро!» (XIII, 147). Там же есть фраза, которая не обращала раньше на себя внимания исследователей: «Начало Кота Измайлова очень мило». Пушкин явно имеет в виду басню А. Е. Измайлова «Черный кот», которая была напечатана Аладьиным в первом номере его альманаха. Вот это «начало»:
Вы любите кота?
Любите: он ведь сирота.
Малюткой вам еще достался; Кто подарил его, тот с жизнию расстался! Отмечен всем ваш кот: умом и красотой1 Пленяет взоры он своею пестротой. Какая белизна с блестящей чернотой!14
Пушкинское определение «очень мило» в письме к брату весьма подходит к басне и совпадает с общей характеристикой альманаха в послании «Н. Н.»: «Он мил и в прозе, и в стихах». Совпадение определений также говорит о том, что даны они одновременно, т. е. вскоре после получения и прочтения альманаха в конце февраля 1825 г., когда написано цитированное письмо к брату. Наличие в письме этого отзыва свидетельствует о том, что Пушкин уже получил альманах н прочел его.
Из письма явствует, кроме того, тот факт, что альманах был прислан Пушкину самим издателем («...да мне присылает свое вранье...»). Пушкин несомненно имеет в виду под «враньем» книжку альманаха. «Свое» — т. е. его, Аладьина, издание, а кроме того, издатель «Невского Альманаха» являлся и его основным автором. Таким образом, в конце февраля Пушкин получает от Аладьина из Петербурга «Невский Альманах», прочитывает его, составляет о нем мнение, пишет о нем Льву Сергеевичу п вскоре посылает альманах для прочтения неизвестной, прикладывая послание в стихах. Отсылка, отложенная до лета или осени, утратила бы характер новизны. Кроме того, пушкинское «добро!» в письме к брату звучит явным обещанием скорого возмездия, которым и становится написанное им стихотворение.
В послании Пушкин первым поминает Н. А. Полевого, человека отнюдь не бесталанного п уважаемого им. Упоминание его имени в ироническом смысле вызвано явно временным недовольством Пушкина в связи с напечатанной в «Невском Альманахе» пародией Полевого «Книжная лавка» на элегию В. А. Жуковского «Сельское кладбище».15 Сам Пушкин, в юности пародировавший стиль Жуковского, теперь неодоб-
13 См.: Северная Пчела, 1825, № 18, 10 февраля.
14 Невский Альманах на 1825 год. СПб., 1825, с. 145.
15 См.: там же, с. 105—112.
рительно относился к самой попытке задевать своего «пестуна и храпите ля».
Вскоре Пушкин получает «Телеграф», журнал, издаваемый Полевым, которого еще 19 февраля он не имел, как явствует из письма к П. А. Вяземскому: «Прочие (кроме „Телеграфа", — В. С.) журналы все получаю <...»> (XIII, 144). Но вот уже 27 марта он пишет брату: «Я Телеграфом очень доволен —и мышлго или мыслю поддержать его» (XIII, 158). Спустя несколько дней, не позже 6 апреля, о том же пишет Вяземскому: «... я было на Полевого очень ощетинился за Невск.<ский> Альм.<анах> и за пародию Жуковского. Но теперь с ним помирился (разрядка наша, — В. С.). Я даже такого мнения, что должно непременно поддержать его журнал» (XIII, 159—160).16
«Сменив гнев на милость», Пушкин не стал бы задевать Полевого, значит стихи написаны до получения поэтом журнала «Телеграф». Таким образом, исходя из анализа пушкинской переписки начала 1825 г., можно говорить о том, что послание было иаписано не ранее конца февраля и не позднее 27 марта, когда Пушкин изменяет свое отношение к Полевому, познакомившись с его «Телеграфом».
К кому же обращено стихотворение? То, что адресат — женщина, очевидно. В указанный промежуток (февраль—март 1825 г.) Пушкин безвыездно находился в Михайловском и ни с кем из женщин не имел переписки, кроме В. Ф. Вяземской. Посылка ей альманаха из Михайловского невозможна, так как, живя в Петербурге, опа имеет больше возможностей его получить.
Круг же близких деревенских знакомых Пушкина, как известно, был ограничен в то время семьей Осиповых-Вульф. Тон послания говорит о полусерьезном-полушутливом увлечении адресатом и соответствует характеру отношений Пушкина и Анпы Николаевны Вульф, сложившемуся в конце 1824—начале 1825 г. В письмах этого времени (февраль—март), прежде всего обращенных к брату, Пушкин несколько раз упоминает А. Н. Вульф и ни разу не называет ни се родной сестры Евпраксин, ни сводной — А. И. Осиновой.
Правда, весною 1825 г. в Тригорском гостила двоюродная сестра Евпраксии и Анны Николаевны — Анна Ивановна Вульф, или Нетти, как ее называли. По письмам Пушкина и воспоминаниям Вульфов известно, что он увлекся ею. Весной 1825 г. Пушкин упоминает А. И. Вульф в двух: письмах к брату, но оба письма написаны в присутствии А. Н. Вульф и дают представление не столько об увлечении Нетти, сколько о характере взаимоотношений Пушкина и Анпы Николаевны.17
Послание «Н. Н. (Примите „Невский Альманах")» содержит хотя и шутливый, но тем не менее критический литературный разбор альманаха. Указанные имена, суждения входили в круг бесед с обитателями Трпгор-
16 В предыдущем письме брату и П. А. Вяземскому от 15 марта нет ни слова о «Телеграфе» (XIII, 153—154). Следовательно, Пушкин получает журнал после 15 марта.
17 Более поздняя переписка Пушкина с А. Н. Вульфом и воспоминания последнего свидетельствуют о том же.
ского, высказывались в письмах к Л. С. Пушкину, которые писались в присутствии А. Н. Вульф.
К Анне Николаевне обращено несколько стихотворений: «Увы, напрасно деве гордой...», «Нет ни в чем вам благодати...» и другие. С этими стихами послание к Н. Н. объединяет общий тон — шутливо-влюбленный, а с первым из них и общность содержания — неудовлетворенность чувства.
Сравним:
Увы, напрасно деве гордой Я предлагал свою любовь...
Но кажется мне трудно тоже Попасть и в этот альманах.
Из всех барышень тригорского дома лишь к чувствительной Анне Николаевне может быть обращено сентиментальное объяснение: «Ах, сердце ваше мне дороже!». Пушкин как бы подражает ее языку. Вспоминается чуть более поздняя фраза из письма к А. П. Керн, где, перечисляя то, что должно украшать женщину, он писал: «Я прибавил бы еще —сердце, но ваша кузина (А. Н. Вульф, — В. С.) очень уж затаскала это слово» (XIII, 207 —франц. ориг., 543 — перевод).
Для окончательного вывода, что стихотворение обращено именно к А. Н. Вульф, необходимо установить, имеет ли место родство Вульфов и Княжевичей, так как Пушкин, упомянув Княжевича, называет его «дальней родней» своего адресата.
В. М. Княжевич принадлежал к старинному сербскому роду. Его отец Максим Дмитриевич, в 1799 г. переселившись в Россию, определен был в Кавалергардский полк, и выйдя в отставку, служил по гражданской части в Казани. Скончался он в 1809 г. в чине статского советника, оставив после себя четырех сыновей — Дмитрия, Александра, Николая, Владислава — и дочь Екатерину.
Истории рода Княжевичей посвящена книга М. С. Надеждина,18 но она раскрывает в основном сербские их связи, так как ветвь рода в России появилась всего несколько десятилетий назад. По этой же причине в русских родословных сборниках их фамилия отсутствует. Только в «Русской родословной книге» А. Б. Лобанова-Ростовского мы встречаем фамилию Княжевич, но и то параллельной ветви этого семейства. Четвероюродный брат Д. М. Княжевича Иосиф Иосифович был женат на дальней родственнице Вульфов Прасковье Михайловне, урожд. Беклешо-вой, в первом браке Вельяшевой.19 С несколькими Беклешовыми Пушкин был знаком на Псковской земле. Указанная связь Вульфов с Княжеви-чами, строго говоря, является не родством, а свойством, хотя и Пушкина, через Я. И. Ганнибала находившегося в свойстве с П. А. Осиновой, называли в деревне ее родней.
18 Над еж дин М. С. Род Княжевичей. Одесса, 1842.
19 См.: Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. СПб., 1876, т. II, с. 20.
К пушкинскому времени Княжевичи состояли в прямом родстве только с одной семьей Рудневых: на Елизавете Алексеевне Рудневой был женат М. Д. Княжевич (отец семейства).
Доказательства родства Вульфов с Княжевичами содержатся в семейной переписке Вульфов. В книге Б. Л. Модзалевского «Поездка в село Тригорское в 1902 году» в числе других опубликованы письма к Вуль-фам Анны Ивановны Колзаковой, рожденной Бегичевой. Ее мать, Екатерина Николаевна Бегичева, до брака носила фамилию Вындомская и приходилась троюродной сестрой П. А. Осиновой, рожденной Вындомской.20
В письмах неоднократно упоминается имение Анны Ивановны Колзаковой Рудневка в Тверской губернии, где, как явствует из переписки, часто бывали П. А. Осипова, Анна и Алексей Вульфы. Название поместья навело на мысль о возможном родстве Бегичевых, а следовательно и Вульфов, с Рудневыми, которые имели поместья в Тверской губернии. Характер переписки в целом свидетельствует о близких — не только родственныно и дружеских — узах Вульфов с А. И. Бегичевой-Колзаковой, которые завязались давно, и это несомненно было известно Пушкину. С Бегичевыми были знакомы родители Пушкина и он сам. Екатерина Николаевна Бегичева упомянута в его письме к Наталье Николаевне от 14 сентября 1835 г. из Михайловского: «Прасковьи Александровны еще здесь нет. Она или в деревне у Бегичевой или во Пскове хлопочет» (XVI, 229).
Наконец, в письме А. И. Колзаковой к А. Н. Вульфу 27 декабря 1857 г. из Петербурга находим искомое указание на родство с Княжевичами. Речь в письме идет о хозяйстве, о землях, о предположении, что будут прощены долги помещиков опекунскому совету за заклад имений. Считая это невероятным, Анна Ивановна ссылается на мнение компетентного лица и пишет: «Родня наш, который это должен знать лучше многих, говорит, что это невозможно». В конце абзаца она снова называет его, но уже по имени: «Мне сказал Александр Максимович, что недавно был перезалог имения Тверской губернии — Вульфа. Очень была бы я рада, если бы вы, перезаложив, выкупили Малинники или Нивы».21 Б. Л. Модзалевский поясняет, что речь идет о А. М. Княжевичс, а он, как известно, в ту пору занимал пост министра финансов, и понятно, что он был именно тем человеком, который «лучше многих» должен разбираться в вопросах, волнующих А. И. Колзакову.
Определение «родня наш», относящееся в данном случае к Александру Максимовичу Княжевичу, в равной мере относится к его родным братьям Дмитрию и Владиславу. Так устанавливается родство Вульфов с Княжевичами по линии Вындомских-Бегичевых, скрепленное свойством и давней дружбой. Учитывая тот факт, что Княжевичи не были в родстве ни с какой другой семьей, которая была бы знакома Пушкину, можно
20 См.: Кашкин Н. Н. Родословные разведки. СПб., 1912, т. I, с. 134-145.
21 См.: Модвалевокий Б. Л. Поездка в село Тригорское в 1902 году.— В кн.: Пушкин и его современники. СПб., 1903, вып. 1, с. 166.
с уверенностью сказать, что его слова в послании «Княжевич, дальний ваш родня» относятся к Вульфам.
Из сопоставления результатов анализа послания к Н. Н., писем Пушкина этого времени и родословных изысканий выявляется единственно возможный адресат стихотворения — Анна Николаевна Вульф.
Напечатанное в «Невском Альманахе» послание положило начало сотрудничеству Пушкина и Аладьина.
Как свидетельствует письмо Л. С. Пушкина С. А. Соболевскому от 17 января 1826 г., за это стихотворение было заплачено очепь хорошо. «Вся годовая сумма Полевого, — пишет Лев Сергеевич, — равняется с платой, которую предлагает Аладьпн за одну пьесу брата».22
Уже в 1827 г. очередной выпуск альманаха открывался сценами из «Бахчисарайского фонтана». В 1828 г. в нем были напечатаны сцена из «Бориса Годунова» («Ночь. Келья в Чудовом монастыре»), отрывки из «Андрея Шенье» и «Возрождение», а в 1829 г. — отрывки из «Евгения Онегина» с первыми иллюстрациями к роману. Со временем Пушкин отмечает улучшение качества произведений, публикуемых Аладьиным. В статье «Невский Альманах на 1830 год», напечатанной в двенадцатом номере «Литературной газеты» того же года, в отделе библиографии, он писал: «Невский Альманах издается уже 6-й год и видимо улучшается» (XI, 117).
Печатая вторично в 1829 г. послание к Н. Н., Пушкин придает ему более иронический характер, заменив имена В. Л. Пушкина и Маркова именами Великопольского и Хвостова, обозначив последних более чем прозрачно. Вряд ли эту замену можно считать случайной, тем более что она никак не связана теперь с публикациями «Невского Альманаха».
Эту подмену можно объяснить лишь ссорой между Пушкипым и И. Е. Великопольским в 1828 г. после появления книжки последнего «К Эрасту (сатира на игроков)» и пушкинского «Послания к В., сочинителю Сатиры на игроков». Ответная эпиграмма Великопольского «Узнал я тотчас по замашке...» вызывает в свою очередь возражение Пушкина: «Булгарин показал мне очень милые ваши стансы ко мне в ответ на мою шутку. Он сказал, что цензура не пропускает пх, как личность, без моего согласия. К сожалению, я не могу согласиться...» (XIV, 8). Уже второй раз Пушкин определяет поэзию Великопольского как «милую». Первый раз это было еще в 1826 г. в письме по поводу карточного долга: «Играешь ты па лире очень мило» (XIII, 281).
В третий раз Великопольский попадает под рубрику «милых поэтов» в переделанном послании к Н. Н. для собрания стихотворений, которое выйдет в 1829 г., но имени Великопольского в книжках «Невского Альманаха» — как в 1825 г., так и в последующих, до 1829 г. — нет. По-видимому, ему принадлежало одно из произведений, напечатанных в альманахе анонимно. В цитированном письме Пушкин писал Великопольскому: «Неужели вы захотите со мною поссориться не на шутку и заставить меня, вашего миролюбивого друга, включить неприязненные строфы в 8-ю гл. Онегина?» (XIV, 9). До этого дело,не дошло, но Пушкин
22 Литературное наследство. М., 1934, т. 16—18, с. 730.
все же чадевает его сравненпем с Хвостовым, помести» имя Велвкоиодь-ского в свое стихотворение.
В своем новом впде послание уже носит иной характер и не связано с ситуацией 1826 г., когда был написан его первый вариант.
Великопольскнй с почти десятилетним опозданием — в посмертном собрании сочинений Пушкина, куда вошло послание, — заметил эту перемену. Как писал П. Зиссерман, автор статьи «Пушкин и Велпкополъ-ский», «последний, в 1838 г., не замедлил откликнуться стихами. Видеть свое имя, увековеченное смехом, было тяжко для самолюбия Велпкополь-скогок Это стихотворение было названо им «Мое мщение*.23
Проведенный анализ стихотворения «Н. Н. При посылке ей Невского Альманаха» позволил уточнить характер отношении Пушкина к лицам, упоминаемым в нем, установить имя адресата — Айну Николаевну Вульф и более точно датировать стихотворение копцом февраля—двадцатыми числами марта 1825 г.
В. Л. Старк
К РАСШИФРОВКЕ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ «ВТОРОЙ ПРОГРАММЫ ЗАПИСОК» ПУШКИНА
В собраниях сочинений Пушкина, в разделе автобиографической прозы (XII, 310), печатается фрагмеиг, именуемый условно «Второй программой записок» или «Вторым планом автобиографии»: Кишинев — приезд мой из Кавказа и Крыму — Орлов — Ипсиланти <—> Каменка — Фонт. — Греч. Рев. — Липр <—> 12 год — mort de sa femme — le renégat — Паша Арзрумскпй
Автограф этого плана находится на листке, ранее вшитом в составленную жандармами тетрадь (ПД, № 963); на этом же листке —еще несколько записей: черновик стихов об осени, наброски к стихотворению «Когда б не смутное влеченье...», материалы к «Песням западных славян», набросок трех строк к «Медному всаднику».1 «Все эти текспл написаны одним почерком и одними резко-черными чернилами, встречай щимися у Пушкина очень редко. Ясно, что все они написаны в одно время, то есть, по-видимому, в октябре 1833 г.».2
Хотя «вторая программа» выглядит лишь фрагментом на фоне пор вой программы записок (XII, 307), датируемой предположительно 1830 г
^Зпссерман П. Пушкин и Великопольскнй. — В кп.: Пушкин и его современники. Материалы и исследования. JL, 1930, вып. XXXVIII-XXXIX, с. 279.
1 См.: Якушкин В. Е. Рукописи Александра Сергеевича Пушкшм, хранящиеся в Румянцовом музее в Москве. — Русская старина, 18М. сентябрь, с. 648.
2 Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. M.; Л . 1935, с. 93.
