CC BY
69
Литература
1. Браки и разводы [Электронный ресурс] // Росстат: сайт. 11Р1_: http://www.gks.ru/bgd/regl/ b11_13/IssWWW.exe/Stg/d1/04-11.htm (дата обращения: 18.08.2012).
2. Дети в России. 2009: стат. сб. / ЮНИСФЕР, Росстат. М.: ИИЦ «Статистика России», 2009. 121 с.
3. Зарипова ЭА, Ильдарханова Ф.А., Ильдарханова Ч.И., Нурутдинова А.Н. Разводы в Татарстане [Электронный ресурс] // Социологические исследования. 2011. № 3. 11Р1_: http://ecsocman.hse.ru/ articles/j16075282/y2011/page11.html (дата обращения: 22.08.2012).
4. Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 1296. Государственный комитет по статистике. Оп. 18. Ед. хр. 1315, 1394.
5. О демографической ситуации в Казани: доклад начальника Управления ЗАГС А.Р. Шава-леевой от 16.01.2012 [Электронный ресурс] // Управление записи актов гражданского состояния Кабинета министров Республики Татарстан: сайт. www.kzn.ru/upload/wysiwyg/shavalieva_16012012.doc (дата обращения: 02.08.2012).
6. Первый ребенок в семье - это основной резерв демографического развития Татарстана: интервью директора Центра семьи и демографии Ф. Ильдархановой [Электронный ресурс]. 11Р1_: http://www.tatcenter.ru/article/105718 (дата обращения: 02.08.2012).
ТИТОВА ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА - доктор исторических наук, профессор кафедры археологии и этнологии, Казанский (Приволжский) федеральный университет, Россия, Казань ([email protected]).
TITOVA TATYANA ALEKSEEVNA - doctor of historical sciences, professor of Archeology and Ethnology Chair, Kazan (Volga Region) Federal University, Russia, Kazan.
САЙФУТДИНОВА ГУЗЕЛЬ БОРИСОВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории архивного дела, Казанский государственный энергетический университет, Россия, Казань ([email protected]).
SAYFUTDINOVA GUZEL BORISOVNA - candidate of historical sciences, associate professor of Archival Business History Chair, Kazan State Power University, Russia, Kazan.
УДК 39(-512.11)821.512.111 «19/20»
Г.И. ФЕДОРОВ, В.И. СЕРГЕЕВ, Ю.М. АРТЕМЬЕВ
К ПРОБЛЕМЕ ОСОЗНАНИЯ ЧУВАШАМИ ЭТНИЧЕСКОЙ САМОБЫТНОСТИ (на материале художественной и публицистико-этнографической литературы)
Ключевые слова: этнос, этническое самосознание, ранняя художественная проза, обрядоверие, очерк, публицистика, авантюрно-приключенческие традиции, прит-чевое мышление.
Рассмотрены процессы осмысления путей формирования этнического самобытия чувашей в ранней художественной литературе.
G.I. FEDOROV, V.I. SERGEYEV, Yu.M. ARTEMYEV ETHNIC IDENTITY OF THE CHUVASH AND ITSELF-COMPREHENSION (based on belletristic and ethno-publicist literature)
Key words: ethnos, ethnic, self-comprehension, early belletristic literature rite beliefs, essay, political and social essays, adventure traditions in literature, parable thinking.
The article views how the Chuvash tried to find the comprehension of their ethnic identity on the backgrounds of early belletristic literature.
Как осмысливали чуваши свое этноисторическое и этнохудожественное бытие? Какие грани своих этнологических и эстетических воззрений они сумели сохранить на протяжении долгих и трудных веков? Эти и множество других вопросов были предметом напряженных раздумий различных представителей национальной культуры - ученых, публицистов, поэтов, писателей и т.д. Примечательно, что такая практика шла в унисон с накоплением откровений деятелей духовных отраслей соседнего народа, русских этнографов о чувашах, их быте, нравах, искусстве, истории, их обрядоверческом сознании. Такой поворот различных обстоятельств в истории чувашского на-
рода активно способствовал пробуждению интереса к индексу самородности соплеменников в публицистико-краеведческих концепциях среди представителей чувашской интеллигенции XIX и начала XX вв. Различные этнические коллизии, факторы самопонимания и самопознания чувашами черт своей неповторимой самобытности стали зримой и заметной явью ранней чувашской художественной и публицистической словесности. Именно это обстоятельство практически и координировало поиск словесной культурой своего эстетического менталитета, его органической неповторимости.
Среди национальных радетелей духовного самобытия сородичей нельзя не назвать имя поэта-импровизатора, знатока «подводного течения» фольклорно-этнического самосознания - Хведи Чуваша (предполагается, что родился в 1812 г.). В своих песнях и стихах, в философских миниатюрах поэт-песенник сделал концептуальную заявку на то, что и чувашам самой судьбой предназначено творить свое искусство, создавать свои оригинальные песни, осмысливать в них свое место в течении исторического времени: «На верхушке ели кукует кукушка, Во ржи заливается перепелка, в черемухе соловей, а разве нам не хочется петь?» [4. С. 59]. Рефренирируемая эта посылка развивается за счет обращения к пенью различных птиц, за счет уподобления их трелей с основами онтологии чувашей, указывает на то, что молодой стихотворец ратовал за многообразие проявлений искусства народа. И вместе с тем он настаивал на том, что чуваши в среде других народов имеют такие же поэтико-этнические запасы и резервы, каковые присущи представителям других наций.
Русский путешественник Д.П. Ознобишин, изумленный прелестью фольклорных импровизаций, фактически восходящих к проблеме импровизаторской авторской индивидуальности Хведи, обративший внимание на «оригинальную свежесть стихов» поэта [3], сам же перевел их на русский язык. Однако путешественник, записавший у Хведи 10-15 песен, не обратил внимания на то, что Хведи является носителем давних фольклорных традиций осознания чувашами своей этнической самородности. Между тем именно этим и прекрасны факты стихийного понимания замечательным песенником кодекса этнического самовыражения. Хведи первым в авторской «фольклорно-индивидуальной» литературе выявил глубинные, полнокровные традиции фольклорных поисков чувашами ментальных свойств этноса как фактора эстетического мироощущения искусства слова, его исторического предназначения.
Поэт ставит в своих стихах философские вопросы о смысле жизни, поднимает проблемы любви и отчуждения, наблюдаемые в общинном самобытии людей, ставит вопрос о страданиях отдельного индивидуума, его взаимоотношении с бытием общинного коллектива, который способен и глубоко ранить душу молодого человека. Взаимоотношения света и тьмы, столкновение буйства молодости с нравственными наставлениями старших пропитаны у него соками наивноэтнологического мироощущения. Он напряженно размышляет над тем, кто есть отдельный индивидуум в жерле осознания всевечного статуса поэзии и судьбы, пристально всматривается в национальное своеобразие свадьбы чувашей, в институт традиционных родственных связей, вглядывается в профиль «недозволенных отношений» между девушкой и парнем. Все это у него возводится в ранг осмысления происходящего с точки зрения национально-этнической нравственности. Хоть и неосознанно, поэт-самородок практически впервые в чувашской словесной культуре проложил мост между фольклорным историческим сознанием и эстетикой профессиональной словесности, осмыслил фольклорные средства, дающие повод для живых импровизаций, под эгидой будущей письменной словесности. Он впервые предвосхитил предстоящие процессы освоения идеи этнической ментальности всей ранней чувашской прозой и поэзией.
Примечательны размышления другого чуваша, В. Лебедева (родился в 1813 г.), создавшего оригинальное повествовательно-поэтическое произведение «Наше счастье». В небольшом по объему стихотворном размышлении он анализирует современную ему чувашскую жизнь, просматривает исторический путь сородичей: «Чувашами мы были, прибыли на Волгу и здесь основались. Терпим бедствия от дьяков, едим только черный хлеб...» [2. С. 98]. Произведение это оригинально тем, что в художественном отношении оно представляло собой многосоставную структуру: в нем налицо очерковый подход к воплощаемой реальности (это было в то время явью становящейся художественно-эстетической реальности), лирико-исповедальный характер речи (что напоминает фольклорно-исповедальные интонации, следствие историко-этнологических зарисовок, сделанных в духе устных рассказов, преданий, бывальщин старины и т.д.). Но так или иначе определяющим началом поисков Лебедева, как, впрочем, и зарождающейся литературы, было обретение чувашами самих себя в недрах этнической истории. Так происходил процесс активной актуализации одной из граней фольклорного мышления, а именно: высвобождения потенциальных возможностей историко-этнического сознания, превращения этих коллизий в данность вербально-художественного мышления чувашей. Его поиски предвосхитили дальнейшие искания, происходившие в этой области - исторические рассказы и драмы-экскурсы Г.И. Комиссарова (родился в 1883 г.), совмещавшего художественную деятельность с научной («Чуваши Казанского Завольжья», 1911; «Суждено ли чувашам быть в будущем?», 1918) [1], Г. Тимофеева, создавшего летописный свод «Тхръял» («Девять деревень», 1903), повествующий о быте, нравах, этнографическом своеобразии чувашей окрестностей Буинска, и т.д. Поэтому не удивительно, что в чувашской прозе до самого последнего времени наблюдается углубленный интерес к проблеме формирования этнической идентичности. В дилогии «Близ Акрамова» Хв. Уяр (1996), к примеру, апробирует данную проблему через приемы образного переориентирования очерков русских мастеров слова о чувашах, через художественное исследование статуса самых различных национальных обрядов и поверий (порой патриархально диких и жестоких), совершение обряда чук, патриархального обряда кражи земли, забивания кола в могилу умерших не своей смертью и т.д. Тот же феномен встречается в дилогии Н. Ильбека «Черный хлеб», рисующей этническое бытие некрещеных чувашей (обряд кражи воды у соседних деревень). Налицо такая этнопоэтика для прозы М. Юхмы (тетралогия о И. Яковлеве - «Наследие», «Возрождение», «Материнский хлеб», «Батюшкин сад»), в романе молодого писателя Ю. Сана «Над медвежьим оврагом», в котором прозаик предпринимает попытку обнаружить в чувашах шумерские корни и т.д.
В ряду вышеназванных ранних писателей стоит Спиридон Михайлов (родился в 1821 г.). Выходец из чувашей, в условиях отсутствия периодических изданий на родном языке он активно печатается в столичных и губернских газетах. Его этнографические очерки «О музыке чуваш» и «Чувашская свадьба»; художественные очерки, во многом близкие к рассказам, «Разговор на постоялом дворе», «Хитрая кошка» и др. вошли в золотой фонд чувашской письменной культуры. То, что он изучал старинные предания о расселении чувашей, их историческом прошлом, исследовал легенды о древних холмах, курганах, анализировал рассказы стариков о пугачевщине, вряд ли можно объяснить чисто случайным совпадением обстоятельств. Испытав огромное воздействие славянской записочной литературы, вжившись в атмосферу научно-этнографических и художественных поисков своего времени, он напряженно размышлял над перипетиями национально-исторической судьбы этноса, всматривался в самовитый профиль его обрядов, обычаев и поверий.
Фактически этнографические его очерки обращали читателей к глубокой старине, осмысливали быт своих сородичей как этнологическое бытие, прочерчивали некоторые особенности исторического пути народа, искали глубины народной духовности в различных преданиях, бытовых зарисовках.
Точка зрения Михайлова - это система определенных представлений о давно уже состоявшихся (еще в древности) явлениях, о феномене восприятия и осмысления наличествующих культурных, этнических коллизий, живших в сознании национальной «интеллигенции» той эпохи. Это определенный духовный код; тем самым писатель вводит своего читателя в живую историческую действительность (рассказы о пугачевщине), в недра обрядоведческого сознания соплеменников (чувашская свадьба), в толщи этносоциального быта народа («Разговор на постоялом дворе»), знакомит с тонкостями творческого мышления чувашей («О музыке чуваш»), анализирует особенности притчевого мышления носителей словесной культуры («Хитрая кошка») и т.д. Так вызревает феномен трепетного отношения к истории, связи времен, феномену сопричастности представителей этноса к жизни общества, индексу формирования этнонационального сознания в условиях взаимодействия с русской национальной духовностью.
До выхода первой чувашской газеты «Хыбар» представители чувашской интеллигенции активно печатались в таких изданиях, как «Волжский вестник», «Вера и церковь», «Заволжский муравей», «Московские ведомости», «Начальное обучение», «Народное образование», «Симбирские губернские ведомости», «Уфимские губернские ведомости», «Известия Казанской епархии», «Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при императорском Казанском университете». В этом свете наиболее известны труды И. Юркина.
В своих публицистических и художественных изысканиях И. Юркин систематически делает акценты на определенных концептах онтологии этноса: а) чуваш; б) у нас в чувашском крае; в) историческое бытие чувашского этноса; г) психология чувашей и т.д. В заметках «Откуда пошла чувашская письменность?» он сопоставляет слово дыр, дыру с руслами рек, прочерченными водой (букв.: дыр -написано водой). «Если у наших чувашей в старину были книги, должны быть и книгописцы...» [5. С. 17]. Подлинным учителем письма, считает он, для чувашей в старину была вода. Таким образом, Юркин изучал старинные предания о расселении чувашей, их историческом прошлом, исследовал легенды о древних холмах, курганах, анализировал рассказы стариков о пугачевщине; вряд ли все это можно объяснить чисто случайным совпадением обстоятельств.
Многие из своих произведений он определяет как общинно-историческую быль, что в смысле освоения чувашами своего самобытия как определенного этноса весьма принципиально. Вместе с тем прозаик не только описывает движение общественной жизни, он открывает в чувашской прозе истоки авантюрно-приключенческого мировидения, «технологию» притчевого мышления. Хотя все это проистекает у него из принципа отображения жизни в формах самой жизни, но глубокий интерес писателя к социальной реальности, этническому социуму имеет под собой весьма плодотворную основу и дает фактически внушительную перспективу притчевого мышления. Огромное наследие И.Н. Юркина являет собой как бы художественно-публицистические летописи, в которых прозаик обращается к нравственно-философским чертам не отдельных чувашей, а всего народа.
Тематика публикаций этих лет отличается особым вниманием к религии, истории, культуре, быту, народной педагогике. Принципиально важно и то, что русскоязычные газеты и журналы помогли сохранить многое из того, что имеет место в духовном наследии чувашского народа и сегодня. Это подтверждает
тезис о двуединой культурологической функции публицистики: она способствует как сохранению, так и развитию духовной и материальной культуры.
Особенности этнопедагогики как яви этнического мироощущения со временем рельефно проявили себя в деятельности И.Я. Яковлева, великого просветителя чувашского народа, они предвосхитили талантливые открытия в области народной педагогики в трудах академика Г.Н. Волкова. Напряженность раздумий писателей, публицистов, ученых о судьбе чувашского народа не осталась в тени, она со временем нашла глубинное укоренение в нравственных, духовно-поэтических поисках таких деятелей чувашской культуры, как М. Федоров, К. Иванов, М. Сеспель, П. Хузангай, В. Митта и др. Все они чрезвычайно живо откликались на те или иные перипетии национальной действительности, близко к сердцу принимали эпохальные повороты в развитии истории народов, но эстетические устремления, духовные их замыслы координировались неизменно таким восприятием понятия Чуваш, которое заключало в себе единство нации и народа с отдельными представителями этноса.
Осмысление роли и места чувашской словесностью своих сородичей в сонмище народов, рас, племен и наций, населяющих Вселенную, свидетельствует о формировании и становлении не только художественного, этнологического, мифологического мышления чувашей, но и различных форм общественно-политического, исторического, философского, социально-психологического их сознания. Уже произведения Сп. Михайлова показывают, что тут важен не индивидуализированный или даже не типизированный герой, важен Человек, олицетворяющий в себе и весь народ, и всю нацию. Поэтому совершенно закономерно, что в различных этнографических записках (Г. Тимофеева, Сп. Михайлова), ранних прозаико-поэтических повествованиях (Хведи) мы часто встречаем такие определения, как «у нас, у чувашей», «мы, чуваши» и т.п. [5. С. 17].
Показательны творческие поиски заметно отдаленного от своего предшественника во времени писателя - замечательного прозаика И. Тхти, творившего на рубеже XIX и XX столетий. Его деятельность пролегает в области исканий чувашской философско-исторической культуры, проходит на поприще поиска равноправия его сородичей с представителями татарского, мордовского, марийского, русского народов. В талантливом рассказе «Помидор», к примеру, непременным условием обеспечения равноправия чувашей с другими народами он мыслит фактор восприятия и освоения европейских и восточных форм духовности. Стремление ограничить себя рамками национальной жизни для него равнозначно уничтожению всех сокровенных, родовых начал ее самобытия. В аллегорической новелле «Погода» Тхти сопоставляет тягостное историческое прошлое чувашей с современностью, причем современность радует сердце прозаика открывшимися возможностями новых, свободных и равноправных взаимопониманий между различными нациями. В повествовательно-ироническом мире этого мастера и мыслителя, таким образом, осознается необходимость преодоления пути самодостаточной узости (так называемой национальной автаркии), страха перед пространствами иных цивилизаций, общественно-политических реалий других стран и культур. Писатель настойчиво ищет пути и способы расширения просторов духовности чувашей, размышляет о феномене усиления роли его сородичей в постройке общего «здания» культуры человечества.
Проанализированные этнические коллизии, исторические перипетии свидетельствуют о том, что ранний этап развития чувашской художественной литературы, публицистики, зарождающихся научных изысканий насквозь проникнут ощущением чувашами своего этнического бытия.
Литература
1. Комиссаров Г. Чаваш литератури / В.Г. Родионов пухса хатёрл. Шупашкар: Чаваш кён. изд-ви, 2006. 670 с.
2. Лебедев В. Были мы чувашами. Шупашкар: Чаваш кён. изд-ви, 1984. 330 с.
3. Ознобишин Д.П. Революцичченхи чаваш литератури. Шупашкар: Чаваш кён. изд-ви, 1984.
4. Фукс А. Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань: Тип. Императорского ун-та, 1840. 380 с.
5. Чуваши в русской литературе и публицистике: в 2 т. / сост. Ф.Е. Уяр; под ред. Г.И. Федо-
рова. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та. 2001. Т. I; 2002. Т. II.
ФЕДОРОВ ГЕОРГИИ ИОСИФОВИЧ - доктор филологических наук, профессор кафедры культурологии и межкультурной коммуникации, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары.
FEDOROV GEORGIY IOSIPHOVICH - doctor of philological sciences, professor of Culturology and Intercultural Communication Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
СЕРГЕЕВ ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой чувашского языкознания и востоковедения имени М. Р. Федотова, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары.
SERGEYEV VITALIY IVANOVICH - doctor of philological sciences, professor, head of Chuvash Language and Orientalistic Chair named after M.R. Fedotov, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
АРТЕМЬЕВ ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской литературы, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
ARTEMYEV YURIY MIKHAYLOVICH - doctor of philological sciences, professor, head of Russian Literature Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 94(470-44)
М.Ю. ХАРИТОНОВ, С.Б. ХАРИТОНОВА
ОПЫТ РЕАЛИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В ЧУВАШИИ В 1920-е ГОДЫ (гендерный аспект)
Ключевые слова: женский вопрос, неграмотность, женотдел, ликпункты, избы-читальни, делегатские собрания, история Чувашии.
Проанализирован региональный опыт государственной политики по ликвидации неграмотности, повышению уровня образования и культуры женщин, вовлечению женщин в общественную жизнь республики. Рассмотрены методы и формы работы делегатских собраний, женотделов по развертыванию сети школ ликбезов, культпросветкружков, клубов и т.д.
M.Yu. KHARITONOV, S.B. KHARITONOVA EXPERIENCE OF REALIZATION OF THE STATE EDUCATIONAL POLICY IN CHUVASHIYA IN THE 1920th (gender aspect)
Key words: women's issue, illiteracy, literacy classes, women’s section, reading rooms, delegate meetings, history of Chuvashiya.
Regional experiment of a state policy on illiteracy elimination, increase of an education level and culture of women, to involvement of women in public life of the republic is analyzed.
Достижение равноправия женщин во всех областях общественной жизни во многом связано с уровнем их образования, культурой, общим развитием. Однако отсталость, поголовная неграмотность, старые обычаи, специфические особенности женского труда многие годы являлись главным препятствием на пути подъема общей культуры и развития общественной активности женщин.
Основой для роста культурно-образовательного уровня женщин прежде всего была ликвидация неграмотности. Ситуация с грамотностью чувашских женщин в начале ХХ в. была катастрофичной. По данным переписи 1897 г., в
