CC BY
66
УДК 821 (470.40/43)
В.Г. РОДИОНОВ
К ПРОБЛЕМЕ СТАНОВЛЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЛИТЕРАТУР НАРОДОВ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ
Ключевые слова: сознание, этнос, очерк, становление, синтез, коллективное и индивидуальное, авторство.
На примере чувашских письменных текстов XVIII-XIX вв. выделяются три последовательных этапа становления литератур православных народов Урало-По-волжья, творчество Г. Верещагина сопоставляется с творчеством чувашского ученого и писателя С. Михайлова (Яндуша).
V.G. RODIONOV
TO THE PROBKEM OF THE URAL-VOLGA NATIONAL FOLK LITERATURE FORMATION
Key words: conscience, ethnos, essay, foundation, synthesis, collective and individual, authority.
Three successive periods of the foundation of literature for the orthodox people of the Volga-Urals ethnic groups can be seen in the written Chuvash texts of the 18th-19th centuries. G. Vereshyagin’s work ship is compared to the works of the Chuvash scientist and writer S. Mikhailov (Yandush).
Такие исторические личности, как С. Михайлов (Яндуш), И. Куратов, Г. Верещагин, имеют причины своего «пришествия» к своим народам, т.е. их функции объективно детерминированы, а действия являлись определенными ответами на очередные вызовы конкретного времени.
Современные православные народы Урала-Поволжья в разные эпохи входили в состав Улуса Джучи, Казанского ханства и Русского государства в качестве податного населения, что способствовало утверждению их однородной социальной структуры и усилению самоизоляции. Этническое сознание полностью было слито с конфессиональным сознанием, а аксиологические ориентиры направлены в прошлое. Эти этносы находились в состоянии средневекового равновесия.
В Новое время российское общество стало ориентироваться на Запад, что привело его к ориентации на новые ценности и идеалы. Этносам необходимо было сменить этноконфессиональное сознание на этнокультурное, которое опиралось бы на культуру с развитым индивидуально-личностным и этноцентричным сознанием. Новая культура должна была содержать те же этнические константы, что имелись в устной и письменно-духовной традициях средневекового этноса. В условиях новых форм коммуникации (журналы, газеты, школьные учебники и т.д.) в первую очередь необходимы были общедоступный литературный язык и наличие творческих людей, занимающихся воспроизводством этнических концептов, в результате новая культура общества стала бы истинно национальной, стабильной и, самое главное, открытой системой.
Долгое становление русской культуры Нового времени полностью завершилось в первые десятилетия XIX в. Самостоятельное внутреннее созревание русской культуры европейского типа способствовало ее быстрому расцвету в XIX в. и завоеванию лидирующего положения в мировом этнокультурном пространстве.
Этносы западных окраин Российского государства занялись созданием новой культуры почти одновременно с русским обществом, но их национально-экономическая зависимость от колониального центра всячески тормозила ее естественное развитие.
Русское национальное сознание бурно развивалось, как известно, после победы над наполеоновской армией. Вслед за ней часть интеллигенции русофильского направления стала возвышать допетровскую эпоху и крестьян-
ско-патриархальную культуру, противопоставляя ее новой (западноподражательной) культуре. Славянофилы занялись сбором и публикацией текстов фольклора сначала русского, а затем и других народов (с целью противопоставления западу и возвышения национального начала).
На этой волне успешно развивались культуры народов западных окраин России, а также успели формироваться бурятская, чувашская и коми письменные культуры. Их представители (Д. Банзаров, С. Михайлов, В. Лебедев и др.) являлись как бы «визитной карточкой» своих народов, через их творчество русская общественность вникала в многонациональную жизнь страны. Д. Банзаров и В.И. Лебедев были тесно связаны с такими антизападниками, как П.С. Савельев, В.В. Григорьев, монахи Аввакум и Иакинф (Н.Я. Бичурин). С.М. Михайлов (Яндуш) вошел в их окружение через А.И. Артемьева, редактора «Казанских губернских ведомостей». П.С. Савельев в 1855 г. писал: «Блеск примечательной личности отражается и на народе, и буряты отныне приобрели право на большое внимание потому, что из среды их вышел Доржи Банзаров» [14].
В те годы были востребованы такие формы общественной коммуникации, как научно-публицистические статьи и очерки о тех или иных территориях с характеристикой особенностей их населяющих этносов. Эти жанры периодической печати имели ряд преимуществ. Прежде всего они мобильны и острополемичны. Стиль публичных выступлений допускает не только эмоциональную насыщенность, но и художественно-поэтическую выразительность авторов.
Итак, первые литераторы из национальных провинций Российского государства имели возможность самоутверждения и проявления своих способностей в русскоязычной периодике. Все это способствовало тому, что плоды их творческого труда выливались в формы очерков.
На жанр очерка можно смотреть с разных точек зрения: форм повествования, позиции автора-повествователя, национальной принадлежности публициста и т.д. С этих позиций двуязычные очерки С. Михайлова (Яндуша) уверенно можно назвать произведениями чувашской литературы, хотя они (кроме фольклорно-обрядовых текстов) сочинены на русском языке. В этом отношении прав В.М. Ванюшев, что в недрах этнографических очерков «вызревала и давала о себе знать готовящаяся к рождению оригинальная национальная письменная художественная литература» [1. С. 17]. Положение о том, что очерк является основным жанром в период становления чувашской художественной литературы, нами впервые апробировано в Институте мировой литературы им. А.М. Горького АН СССР во время обсуждения отдельных статьей к т. 1 «Истории литератур народов СССР дооктябрьского периода» (24-29 мая 1982 г.). Тогда выдвинутую нами концепцию полностью поддержал руководитель вышеназванного коллективного труда из трех томов Р.Ф. Юсуфов. Первый том ограничивался эпохой до середины XIX в. Из литератур народов Урала-Поволжья туда включили, к сожалению, лишь две тюркские: татарскую и чувашскую.
Есть другое видение: очерк «не рождает» литературу оригинальную (он уже сам по себе оригинален и является подлинным текстом словесной культуры), а в синтезированной форме сообщает знания автора об этносе (точнее: о восприятии объективной и воображаемой разными авторами этнической действительности). Например, свое оригинальное стихотворение «Пирён те-лей» («Наше счастье», 1852) В. Лебедев включил в лингвистическую работу «О чувашском языке» [9], которая к поэзии не имеет никакого отношения. Стихотворение было сочинено, безусловно, вне научно-публицистической статьи, но оно включено в нее как часть знаний о чувашском народе. В единстве подобных частей происходит синтез знаний и представлений о народе (другим компонентом системы знаний в данной статье является, например, диссерта-
ционная работа немецкого ученого В. Шотта о чувашском языке). В универсальном очерке могут быть синтезированно представлены как все малые жанры художественной литературы, так и научные изыскания, нравственнофилософские размышления, правовые и социально-экономические наблюдения. Очерк сам не первичен и он не рождает литературу, но он синтезирует все готовые формы постижения жизни этноса, в том числе и художественные тексты письменной словесной культуры. Универсальный (комплексный) характер очерка удовлетворяет как самого автора, стремящегося к синтезу всех форм познания, восприятия и изображения этнического мира, так и потенциального читателя, для которого многогранная жизнь малоизвестного российского этноса представляется весьма интересной. С. Михайлов (Яндуш) как-то заметил, что он пишет не только для русской общественности, но и для своих сородичей (с целью воздействия на их этническое сознание).
Таким образом, очерк может быть представлен как материнское лоно национальной литературы; с другой стороны, его возможно сравнить и с поляной, где для создания ее красоты свою лепту вносят каждый цветок, каждая травинка. В данном жанре автор синтезирует знания (как свои, так и чужие) об этносе, зачастую такой синтез способствует восстановлению этнических основ (констант) в культуре и синтезу национальных начал.
Формирование национальной художественной литературы никогда не являлось самоцелью народов, и оно не определяется лишь наличием оригинальных текстов. Причины создания письменных текстов в различные периоды жизни этноса бывают разными. В средние века эти причины полностью совпадали с конфессиональными потребностями. Если взять народы Поволжья (новокрещен), то в эпоху просвещенного абсолютизма они находились под сильным влиянием польско-украинского и российского Просвещения [12. С. 4-10]. В 1767 г. были сочинены первые стихотворения на чувашском, марийском, удмуртском языках. До марта 1768 г. была составлена первая грамматика чувашского, а после ее издания в 1769 г. были сочинены грамматика удмуртского и марийского языков. В дальнейшем во всех письменных памятниках соблюдены лексико-грамматические, орфографические и другие нормы, представленные в этих грамматиках. Функционировала общая письменность на основе кириллицы с некоторыми особыми буквами (Ти, Тб, д). Чувашскую письменность и литературный язык нормировал в XVIII в. Е. Рожан-ский, эпоха которого завершилась изданием в его переложении книги «Кёске катехизис» («Краткий катехизис») [15].
Итак, на первом этапе становления письменной культуры (от издания грамматики до первой книги на чувашском языке) чувашские деятели просвещения добились решения актуальных культурно-просветительских задач Нового времени, в результате чего:
1. Была создана письменность и обеспечена преемственность литературно-орфографических норм.
2. Были созданы первые анонимные письменные памятники (грамматика, глоссарии и разговорники, а также тексты высокого и церковного стилей: оды, торжественные слова, молитвенные тексты).
3. Появились первый очерк о чувашских обрядах и тексты молитвословий (Е. Рожанский, 1785) без осознанного авторства. Объектом исследований постепенно становятся народная религия и фольклор.
Второй этап становления чувашской письменной культуры связан с духовным образованием и изданием книг миссионерского и светского содержания. Как известно, после новокрещенских волнений в начале XIX в. в Нижегородской епархии Синод издал указ от 22 января 1803 г. о переводе на инородческие
языки катехизиса, молитв, символа веры и десятисловия «на татарский, мордовский, чувашский, черемисский, вотяцкий и корельский языки» [5. С. 94-95]. Цель осуществления переводов и издания церковных книг на языках вышеперечисленных народов - стремление «к лучшему их вразумлению и понятию о богопочитании и истинном познании святости христианской веры» [5. С. 120].
Чувашское миссионерское просвещение получило свое новое дыхание в творчестве В. Вишневского и его учеников [13. С. 428-448]. С 1827 г. чувашский народ становится объектом изучения и обсуждения в российской прессе. На клеветнические статьи некоторых публицистов ответил сам В. Вишневский, а его позицию поддержали русские писатели-романтики А. Фукс, Д. Ознобишин, Н. Надеждин, которые возвеличивали простой народ и его поэзию. В конце 40-х гг. с реалистическим очерком о чувашах выступил В. Сбоев (ученик В. Вишневского), а в 1850-е гг. - В. Лебедев и С. Михайлов (Яндуш).
Итак, на втором этапе становления чувашской письменной культуры развивались все стороны культурно-просветительской деятельности первого этапа. Но есть и определенные новые достижения:
1. Происходит осознание значения народного творчества, главного хранителя этнических концептов и констант, в том числе полуиндивидуальных песен и импровизаций Хведи Чуваша и Ягура.
2. Появляются первые повествовательные тексты на чувашском языке на библейские сюжеты, а на русском - охотничьи были (В. Лебедев) и автобиографические повествования [С. Михайлов (Яндуш)].
3. Начинает функционировать единая система жанров словесной культуры, в которой некоторую степень самостоятельности получают жанры художественной литературы (рассказ, стихотворение, литературные были, инсценировки-разговоры и др.). Постепенно утверждается осознанно-индивидуальное авторство, хотя преобладает анонимность творца текста.
В 60-90-е гг. чувашская художественная литература пополняется новыми жанрами: повесть (Игн. Иванов, И. Юркин), поэма (М. Федоров), басня (М. Ар-замасов, Я. Турхан) и др. Период просветительского реализма завершает Г. Тимофеев, написав свое эпическое полотно о жизни чувашей во второй половине XIX в. (Тахарьял «Девять деревень», 1901-1903). В самом начале XX в. чувашская литература переходит в зрелый период своего развития (сильно выраженное индивидуальное начало с большим разнообразием типов художественного восприятия действительности).
Несколько иная ситуация сложилась в марийской и удмуртской письменных культурах. Издание книг на двух-трех диалектах затормаживало становление общего литературного языка. Отсутствие творческих деятелей из своей среды, связанных с общественной мыслью России 40-50-х гг. XIX в., мешало тогда формированию письменной словесности и выдвижению творческих фигур общероссийского масштаба. А это на десятилетия замедлило процесс перехода от коллективного сознания к индивидуально-авторскому. В 60-е гг. из марийской среды выдвинулся С. Нурминский, но его переводы текстов из «Родного слова» не были опубликованы, возможно, они безвозвратно затеряны. Но все же признаки второго этапа становления марийской (прежде всего горномарийской) письменной культуры появились уже в 60-е гг. XIX в. (индивидуально выраженные очерки С. Нурминского, переводы И. Кедрова, Г. Яковлева). О существовании марийского народа российская печать заявила в 60-70-е гг., когда стало известно о марийской религиозной секте Кугу сорта («Большая свеча»).
У истоков удмуртской письменной культуры второго этапа ее становления стоят переводчики первых печатных книг на удмуртский язык. Переводчиками на глазовское наречие были И. Анисимов (от Матфея), А. Шкляев (от Марка) и
др.; а на сарапульское наречие - Г. Решетников и др. [11. С. 3]. Именно они сочиняли первые повествовательные тексты по мотивам библейских сюжетов, создали азбуку и вырабатывали общий для народа литературный язык. Переводы фрагментов из произведений русских писателей (А. Пушкина, Б. Федорова, В. Даля) О. Зоновым и Р. Чирковым (учениками Н. Блинова) в 1863-1864 гг. заложили первоначальную основу удмуртской индивидуально-авторской литературы жанрами зарисовки, притчи и стихотворения в прозе [5. С. 35]. В этих переводах ощущается индивидуальный стиль и своеобразие переводчиков. Они не копируют оригиналы текстов слепо, поэтому вполне «оригинальны». Неправы те ученые, которые утверждение письменности связывают с добавлением в алфавит особых диакритических знаков. Общая письменность для народов Урала-Поволжья на основе кириллицы была введена В. Пуцеком-Григоровичем (Вениамином) не позднее 1767 г. Данная дата является началом первого этапа становления письменных культур православных народов Урала-Поволжья. Жанровую систему удмуртской письменной культуры обогатили В. Семенов и И. Павлов (ученики В. Ислентьева), которые не меньше, чем ученики Н. Блинова, двигались в сторону яркого индивидуального творчества с авторским сознанием.
Итак, хотя во второй этап своего становления удмуртская письменная культура нового типа перешла еще на рубеже 10-20-х гг. XIX в. (именно в те годы было переведено Евангелие на глазовское и сарапульское наречия), интенсивно пополняться новым содержанием она стала лишь в 60-е гг. XIX столетия. Мощным стимулом поворота к этническим началам в новой культуре стало издание книги Б. Гаврилова «Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний» [6]. В 80-е гг. Г. Верещагин выступил в российской этнографической науке в качестве автора двух монографий [3; 4], чем возвысил свой народ в глазах общественности. А в 90-е г. имя Г. Верещагина «прозвучало на всю Россию в связи с пресловутым Мултанским делом» [2. С. 10].
Г. Верещагин окончательно завершил второй этап становления удмуртской письменной культуры, он стал активно обогащать и развивать жанровую систему молодой литературы. Самое главное в его многогранном творчестве - это придание письменной культуре этноцентричного содержания с многовековыми концептами и этническими постоянными. В этом он типологически сходен с С. Михайловым (Яндушом) и первыми марийскими просветителями 60-70-х гг. XIX в. К подобному выводу удмуртский исследователь А. Красильников пришел более 20 лет назад: «Появление в 1889 г. стихотворения Верещагина свидетельствует не о зарождении удмуртской литературы, а о завершении весьма длительного исторического периода, готовившего становление "автономного" художественного слова, иными словами, индивидуально осознанного авторства» [8]. Но, вопреки утверждению автора статьи, жанры литературы и фольклора не конкурировали между собой, а синтезировали по принципу их взаимодополняемости.
Из вышесказанного следуют положения:
1. Началом становления письменных культур Нового времени у всех православных народов Урала-Поволжья является написание на их языках торжественных од (1767) и издание первых грамматик (1769, 1775).
2. К концу первого этапа становления значительных результатов достигает Нижегородская переводческая школа Е. Рожанского; о чем свидетельствует написание очерка (1785) и издание книги (1800).
3. Второй этап становления чувашской письменной культуры завершается на фоне борьбы славянофилов и западников, когда в произведениях первых чувашских литераторов утверждаются индивидуальные стили и появляются этноцентричные идеи, а в 1853 г. выходит книга С. Михайлова (Яндуша)
«Чувашские разговоры и сказки» (Казань), которую можно назвать и антологией чувашской словесности [10].
4. Из-за углубления различий между марийскими субкультурами и их письменными языками второй этап становления марийской письменной культуры полностью завершается лишь в начале XX в.
5. Типологическое изучение этапов становления письменных культур чувашского и других народов региона показывает, что главными параметрами поэтапного становления национальной художественной литературы этих народов являются: переход от коллективного сознания к индивидуально-авторскому, а также появление этноцентричных произведений словесной культуры, прежде всего фольклорных песен и очерков (синтезирующих все формы познания, восприятия и изображения этнического мира).
6. Феномен творчества Г. Верещагина в 80-90-е гг. XIX в. сопоставим с многогранной деятельностью С. Михайлова (Яндуша) и заключается он в завоевании для удмуртского народа определенного этнокультурного пространства. В этом плане А. Красильников совершенно прав, когда причисляет творчество Г. Верещагина к следующему (по нашему определению - к третьему) этапу становления (и развития) индивидуально-художественного сознания. «Процесс этот завершился, - утверждает ученый, - только в первые три десятилетия XX в.» [8].
Литература
1. Ванюшев В.М. Г.Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья // Г.Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья: сб. ст. / Удмурт. ин-т истории яз. и лит. Урал. отд-ние РАН. Ижевск, 2004. С. 14-18.
2. Ванюшев В.М. Слово о Григории Егоровиче Верещагине // Г.Е.Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья: сб. ст. / Удмурт. ин-т истории яз. и лит. Урал. отд-ние РАН. Ижевск, 2004. С. 8-13.
3. Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края // Известия ИРГО. СПб., 1886. Т. XIV. Вып. 2.
218 с.
4. Верещагин Г.Е. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии // Записки ИРГО. СПб., 1889. Т. XIV. Вып. 3. 197 с.
5. Волкова Т.Г. Становление удмуртской детской литературы: дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2005. 220 с.
6. Гаврилов Б. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний. Казань, 1880. 190 с.
7. Ильминский Н. Опыты переложения христианских вероучительных книг на татарский и другие инородческие языки в начале текущего столетия. Казань: Тип. Казан. ун-та, 1883. 356 с.
8. Красильников А. Новые мифы эпохи перестройки? // Удмуртский университет. 1989. № 22, 9 июня.
9. Лебедев В. О чувашском языке // Журнал Министерства внутренних дел. СПб., 1852. Ч. 40. Кн. 10. С. 79-118.
10. Михайлов С.М. Чувашские разговоры и сказки. Казань, 1853. 63 с.
11. Первые печатные книги на удмуртском языке. Глазовское наречие / сост. Л.М. Ившин; Удмурт. ин-т истории яз. и лит. Урал. отд-ние РАН. Ижевск, 2003. 288 с.
12. Родионов В.Г. Социокультурная динамика чувашского этноса: XVIII - начало XX века. Чебоксары: ЧГИГН, 2010. Вып. 1. 32 с.
13. Родионов В.Г. Чаваш литератури. XVIII-XIX ёмёрсем [Чувашская литература. XVIII-XIX века]. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2006. 463 с.
14. Савельев П.С. О жизни и трудах Дорджи Банзарова. СПб., 1855. 40 с.
15. [Рожанский Е.И.] Краткий катехизис, переведенный на чувашский язык с наблюдением российскаго и чувашскаго просторечия, для удобнейшаго познания онаго, восприявшым святое крещение. СПб.: Синод. Тип., 1800.
РОДИОНОВ ВИТАЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ - доктор филологических наук, профессор, декан факультета чувашской филологии и культуры, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (vitrod1@yandex.ru).
RODIONOV VITALIY GRIGORYEVICH - doctor of philological sciences, professor, dean of Chuvash Philology and Culture Faculty, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
