CC BY
23
Ш.Н. Исянгулов УДК 94(470.57)
К ПРОБЛЕМЕ О ВОЗРАСТНЫХ ГРУППАХ БАШКИР В ПЕРИОД СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Аннотация
В статье на основе фольклорных, археологических источников, шежере рассматриваются возрастные группы у башкир в IX-XVI вв. Автором выделяются следующие группы: младенцы (до 2 лет), дети (от 2 до 10-14 лет), подростки и молодежь с 10-14 лет, взрослые мужчины и женщины, пожилые люди. Рассматриваются различные типы захоронений младенцев: с матерью и реже с отцом, нередко особую группу составляют детские захоронения. Наибольший интерес представляет группа военизированных подростков (на археологическом материале), о которых сохранились сведения и в устном народном творчестве башкир. «Всаднические» погребения трактуются автором как особые категории взрослых мужчин, а также женщин. Данная автором возрастная дифференциация средневекового населения Башкортостана является предварительной. Вопрос о возрастных группах у башкир не только в эпоху средневековья, но и в период этнографической современности требует дальнейшего изучения.
Ключевые слова: башкиры, возрастная группа, молодежные объединения, дети, подростки, мужчины, женщины
Shamil N. Isyangulov
ON THE PROBLEM OF AGE-RELATED GROUPS OF BASHKIRS IN THE MIDDLE AGES
Abstract
The article is based on folklore and archaeological sources, where the author taking into consideration the genealogical trees examines the age groups of Bashkirs in the 9th-16th centuries. Here the author analyses the following age groups: infants (under 2 years), children (2 to 10-14 years), adolescents and young adults from 10-14 years-old, adult men and women, the elderly people. There are various types ofburials ofinfants: with the mother and less often with the father, quite often a special group of burials are children's. The greatest interest stirs the group of uniformed teenagers presented by archaeological material, on which information has been preserved in the Bashkirs' oral folklore. "Equestrian" burials are interpreted as a special category of adult men as well as women. This age differentiation of Bashkortostan's medieval population is provisional or preliminary. The issue about age groups of Bashkirs not only in the Middle Ages, but in the period of ethnographic modernity requires its further study.
Key words: Bashkirs, age group, youth associations, children, adolescents, men, women
Пережитки возрастных групп, былых молодежных объединений сохранялись у башкир еще во второй половине XIX - начале XX в., что нашло наибольшее отражение в проведении календарных праздников (в т.ч. мусульманских), свадебной обрядности и т.д.1 Проблема
возрастных групп у кочевников в период средневековья по археологическим и иным данным изучена в историографии недостаточно. Имеющиеся сведения в работах исследователей нуждаются в обобщении и соответствующей интерпретации.
1 Этнографические свидетельства о возрастных группах башкир в XIX - начале XX в. см. здесь: [1, с. 107-114].
Исянгулов Шамиль Наилееич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, языка илитературы Уфимского научного центраРАН, e-mail: isangul-schamil@rambler.ru
Shamil N. Isyangulov, Cand.Sc. (History), Senior Researcher of the Institute of History, language and literature, UfaScientific Centre, Russian Academy ofSciences (Ufa), e-mail: isangul-schamil@rambler.ru
© Исянгулов Ш.Н., 2017
44
Ш.Н. Исянгулов
Вопрос о возрастных группах у кочевников Средней Азии, Казахстана, Сибири и Центральной Азии в период раннего железного века изучал археолог А.Д. Грач. В саглынской культуре (V-IV вв. до н.э., Тува) он выделяет следующие категории возрастных групп: 1) дети до 7-8 лет; 2) подростки и юноши от9до16 лет; 3) мужчины и женщины от 16 до 25 лет; 4) мужчины и женщины от 25-30 лет и выше. Узловыми в данной проблеме, по мнению А.Д. Грача, являются вопросы исследования молодежи (ее роль в обществе, возрастные границы, переход из младших возрастных категорий в старшие). В саглынской культуре возрастной диапазон категории молодежи охватывал возраст от 9-10 до 25 лет, т.е. возрастные границы подготовки молодежи к активной жизни были значительно ниже современных. В основе принципа выделения возрастных категорий для исследователя лежали (кроме антропологических характеристик) конструктивные данные погребальных сооружений - курганов: масштаб подземного сооружения, глубина его залегания, сопровождающий инвентарь и др. [2, с. 56-59].
Существенный вклад был внесен в изучение возрастной дифференциации кочевников евразийских степей раннего железного века, ранне-средневековых тюрок Алтае-Саянского региона и Центральной Азии и т.д. На археологическом материале раннесредневековых тюрок данного региона (VI-X вв.) исследователь H.H. Серегин выделяет 4 основные группы: 1) «дети» до 14 лет с промежуточной группой «юные» - до 18 лет; 2) «младшие взрослые» (18-25 лет); 3) «взрослые» (25-45 лет); 4) «старшие взрослые» (более 45-50 лет) [3, с. 65-76]. Возможно, в указанную схему будут внесены дополнения. В частности, малочисленность определенных антропологами останков взрослых лиц может затруднить выделение среди них более мелких возрастных групп, что было отмечено А.Д. Грачом.
В статье делается попытка постановки вопроса о возрастных группах средневекового населения Башкортостана с привлечением археологических, фольклорных, этнографических и других источников. В то же время данная проблема ждет более глубокого исследования, прежде всего, на основе археологических материалов.
Исследователи обратили внимание на то, что детские погребения для периода средневековья, как и более ранних эпох, редки. Одним из типов захоронений младенцев были «мать с ребенком». Подобные погребения женщин встре-
чаются в памятниках караякуповской, чиялик-ской культур, кыпчаков XIII-XIV вв. [4, с. 124— 125; 5, с. 57-60; 6, с. 20, 77 и др.]. H.A. Мажитов предполагал, что малолетних детей (младенцев) хоронили в берестяных гробах-люльках [4, с. 107]. Указанные примеры, с одной стороны, возможно, намекают на матрилинейность рода или свидетельствует о ее пережитках. С другой стороны, они показывают, что умерший младенец по каким-либо причинам еще не воспринимался как самостоятельная личность, во всяком случае, в отрыве от матери.
В памятниках чияликской культуры (XXIV вв.), например, в Такталачукском могильнике, детских захоронений (в т.ч. младенческих) достаточно много [6]. В связи с этим можно предположить, что младенчество воспринималось средневековыми башкирами как особый период в развитии человека. Скорее всего, этот период ограничивался такими событиями, как первые шаги, кормление грудью, т.е. примерно до 1,52 лет [7, с. 124].
Собственно детство длилось примерно с 2 до 14-15 лет. В Такталачукском могильнике чияликской культуры детские погребения часто обособлены от взрослых и образуют отдельные группы. Интересно, что в женских и детских погребениях данной культуры, совершенных по мусульманскому обряду, встречаются вещи, т.е. налицо языческие пережитки в погребальном обряде [6, с. 59]. Очевидно, детская возрастная группа стояла ближе к женщинам, нежели к мужчинам. Возможно, это свидетельствует и о пережитках матрилинейности семьи. В то же время следует отметить, что имеются курганы с захоронениями типа «мужчина с детьми» (например, курган 5 Бакалинского могильника, X-XI вв., мрясимов-ский тип по H.A. Мажитову).
Приведем некоторые этнографические свидетельства. Д.П. Никольский писал: «По наблюдениям некоторых, ребенок у башкир до 3-летнего возраста находится под опекой матери; по наблюдениям других, - до 5-летнего, и отец в это время уже не вмешивается в его «воспитание». Мальчики уже с 4-5 лет больше находятся около отца, который, прежде всего, научает их ездить верхом, каковое искусство они постигают весьма быстро, так что 7-летние карапузики нередко являются превосходными наездниками. С 8 лет мальчик-башкир является уже помощником отца - он рубит дрова, пасет скот, убирает во дворе и т.д.» [7, с. 124-125]. С.И. Руденко от-
мечает, что мальчик с 4-5 лет находился больше около отца, с 6-7 лет хорошо ездил верхом, с 8 начинал помогать отцу по хозяйству. С этого же возраста девочка начинала помогать матери по хозяйству [8, с. 232-238]. Таким образом, с 7-8 лет трудовое воспитание мальчиков и девочек становилось раздельным. В более ранний период обособленность указанных детских возрастных групп была более значительной.
О молодежных (юношеских) возрастных группах у башкир в период средневековья свидетельствуют фольклорные произведения. В различных вариантах эпоса «Бабса-к менэн Кусэк» («Бабсак и Кусяк») главный герой Кусяк просит у своего деда дать ему войско, когда ему исполняется 20 или даже 6, 12, 14 лет. В том варианте эпоса, который вошел в шежере, отмечается, что Кусяк попросил у Тура-хана, своего деда, войско в 12-летнем (подростковом) возрасте [9, с. 132, 137]. В одном варианте эпоса дед отправляет внука с наставником-аксакалом. Младший сын Каракулумбета спасся бегством, войско Кусяка (скорее всего, это были сверстники главного героя - подростки) преследует его. Во время бегства сын Каракулумбета показывает себя способным воином: его стрела насквозь пробивает могучий дуб, а в другой раз - втыкается в камень. По совету аксакала Кусяк пытается сделать то же самое, однако это ему не удается [10, с. 308] (это означает, что фактически главный герой не прошел инициационные испытания). Аксакал советует далее не преследовать сына бия. Однако весь род Каракулумбета был уничтожен войском Кусяка, а сам бий убит. Это событие стало своеобразной возрастной инициацией для Кусяка и его воинов. В письменном варианте отмечается, что Кусяк вернул нукеров (100 воинов) деду через 7 лет [9, с. 133, 138].
По нашему мнению, в эпосе «Бабсак и Кусяк» речь идет о подростковых (юношеских) военизированных группах у башкир, которые могли существовать в период средневековья.
Подобные возрастные группы сохранялись у ряда среднеазиатских и кавказских народов еще в XIX в. Так, у прикаспийских туркмен-йо-мудов в эпоху, предшествовавшему русскому завоеванию и даже позднее, из неженатых молодых людей выделялась группа ^-бу1й2), которая несла функции пограничной заставы и поселя-
лась на значительном расстоянии от аулов своего племени, вдоль полосы, отделявшей территорию данного племени от территории его соседей. В случае нападения aq-бylй являлись передовым заслоном, принимавшем на себя первые удары неприятеля [11, с. 75]. У кавказских народов именно молодежные военные отряды устраивали набеги на соседей [12, с. 118-136].
О подростках-воинах у башкир в период средневековья свидетельствуют археологические материалы. В частности, в Ишимбаевских курганах (Салаватский район РБ, 1Х-Х вв.) самым богатым оказалось погребение 14-15-летнего подростка. Рядом с покойником справа лежал меч длиной 90 см и несколько наконечников стрел. Мальчик был подпоясан ремнем с серебряной пряжкой (пояс, как известно, у многих средневековых народов являлся символом принадлежности к воинскому сословию. Его позволяли носить только тем мужчинам, которые уже проявили себя в боях с врагами). В его ногах находилось седло, оба крыла которого были украшены серебром, на подпругах висели серебряные и золоченые накладки и т.д. [5, с. 89-91] Подобные богатые погребения подростков-воинов также обнаружены в Каранаевских (Мечетлинский район РБ, курган 3, погребение 29; курган 7, погребение 4), Хусаиновских (Абзелиловский район РБ, курган 12, погребение 1) курганах 1Х-Х1 вв. [5, с. 54-55, 113, 116]. Таким образом, можно выделить погребения подростков и молодых мужчин, отличающихся высоким положением в воинской иерархии.
Скорее всего, существовали возрастные группы и у девушек. Несомненно и то, что, достигнув возраста 10-12 лет, они меняли свой статус, это отражалось в их прическе, одежде, украшениях и т.д. [5, с. 66, 76].
О существовании группы взрослых мужчин и женщин говорят памятники ХШ-Х1У вв. Исследователи выделяют так называемые «всаднические» погребения, абсолютное большинство которых являются захоронениями мужчин-воинов, а также женщин. Эти захоронения, прежде всего, указывают на имущественное положение погребенных [13, с. 162-168]. Наличие погребений вооруженных женщин (возможно, молодых девушек) на Южном Урале позволяет утверждать, что отдельная их часть принимала
2 ад-бу1й буквально переводится «белодомовый», очевидно, с туркменского. Фактически это были заложники, как пишет С.П. Толстов, которых хивинскому хану отдали туркмены.
46
Ш.Н. Исянгулов
участие в военных действиях и составляла особую категорию населения, так же как всадники-мужчины в обществе.
На археологическом материале, как утверждает А.Д. Грач, группа пожилых людей и стариков не выделяется. Скорее всего, подобное явление было характерным только для саглынской культуры и, возможно, имеет частный характер, т.к. возрастные группы пожилых людей выделены на древнетюркском материале. В устном народном творчестве и шежере у башкир сохранилась информация о старшем поколении людей, имеющих особый социальный статус, -аксакалах. Исследователями в свое время были раскопаны могилы ряда лиц, имеющих высокий социальный статус и известных по эпитафиям или преданиям (могила Бабсак-бия, мавзолеи Бэндэбике и Хусейнбека). Однако они либо оказались совершенными по мусульманскому обряду (без вещей), либо не дали ожидаемых результатов.
Таким образом, сравнение археологических материалов с этнографическими свидетельствами XIX - начала XX в. позволяют сделать нижеследующие выводы. В отдельную категорию населения можно отнести младенцев (от рождения до 1,5-2 лет), т.к. их хоронили, возможно, каким-то специфическим способом. Следующую категорию составляют дети в возрасте 2-10/14 лет. Наибольший интерес представляет группа военизированных подростков, о которых сохранились сведения и в устном народном творчестве башкир. Далее идут группы взрослых людей и стариков. Данная возрастная дифференциация средневекового населения Башкортостана, несомненно, является предварительной, т.к. многочисленные археологические материалы по данному вопросу не обобщены и не проанализированы. В дальнейшем в предложенную схему, скорее всего, будут внесены существенные дополнения и изменения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Исянгулов Ш.Н. Возрастные группы у башкир в XIX - начале XX вв. // Люди, культуры, пространство: социокультурная динамика мира Евразии: материалы Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием), посвященной 75-летию профессора Р.З. Янгузина. Уфа: РИЦ Баш-ГУ, 2016. С. 107-113.
2. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. М.: Наука, 1980. 256 с.
3. Серегин Н.Н. Социальная организация ранне-средневековых тюрок Алтае-Саянского региона и Центральной Азии (по материалам погребальных комплексов). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2013. 206 с.
4. Мажитов Н.А. К вопросу о характере общественных отношений у средневекового населения Южного Урала (постановка вопроса) // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа: БФАН СССР, 1981.
5. Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII-XII вв. М.: Наука, 1981. 164 с.
6. Казаков Е.П. Памятники болгарского времени в восточных районах Татарии. М.: Наука, 1978. 132 с.
7. Никольский Д.П. Башкиры. Этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. СПб., 1899. 378 с.
8. Руденко С.И. Башкиры: Историко-этнографи-ческие очерки. Уфа: Китап, 2006. 376 с.
9. Башкирские шежере // Кузеев РГ. Собрание научных трудов: в7т.Т. 2. Уфа: Китап, 2015. С. 29-312.
10. Баштсорт хальгк ижады. Дуртенсе том. Эпос. 9фе: Китап, 1999. 400 б. (Башкирское народное творчество. Т. 4. Эпос. Уфа: Китап, 1999. 400 е.).
11. Толстое С.П. К истории древнетюркской социальной терминологии // Вестник древней истории. 1938. № 1(2). С. 72-81.
12. Карпов Ю.Ю. Джигит и волк. Мужские союзы в социокультурной традиции горцев Кавказа. СПб., 1996. 312 с.
13. Иванов В.А., Гарустович Г.Н., Пилипчук Я.В. Средневековые кочевники на границе Европы и Азии. Уфа: Изд-во БГПУ, 2014. 396 с.
REFERENCES
1. Isyangulov, Sh.N. Vozrastnye gruppy и bashkir vXIX- nachaleXXvv. [Age-Related Groups ofBashkirs in the 19th - early 20th Centuries]. In: Lyudi, kul'tury, prostranstvo: sotsiokul'turnaya dinamika mira Evrazii: materialy Vserossiyskoy nauchno-prakticheskoy konfe-rentsii (s mezhdunarodnym uchastiem), posvyashchennoy 75-letiyu professora R.Z. Yanguzina [People, Cultures, Space: Social and Cultural Dynamics of Eurasia: Proceedings of an all-Russian Scientific and Practical Conference (with an International Participation) Devoted to the 75th Birth Anniversary of Professor R.Z. Yanguzin]. Ufa: Bashkir State University press, 2016. P. 107-113 (in Russ.).
2. Grach, A.D. Drevnie kochevniki v tsentre Azii [Ancient Nomads in Central Asia]. Moscow: Nauka press, 1980. 256 p. (inRuss.).
3. Seregin, N.N. Sotsial'naya organizatsiya ranne-srednevekovykh tyurok Altae-Sayanskogo regiona i Tsen-tralnoy Azii (po materialam pogrebaF nykh kompleksov) [The Social Organization of Early Medieval Turks from the Altai-Sayan Region and Central Asia (on Materials of Funeral Complexes)]. Barnaul: Publishing House of the Altai University, 2013. 206 p. (in Russ.).
4. Mazhitov, N.A. K voprosu o kharaktere ob-shchestvennykh otnoshenij u srednevekovogo naseleniya Yuzhnogo Urala (postanovka voprosa) [To the Issue of the Nature of Social Relations among the Medieval Population of the Southern Urals (Introducing the Issue)]. In: Materialy po khozyajstvu i obshchestvennomu stroyu piemen Yuzhnogo Urala [Materials on the Economy and Social Structure of the Southern Urals Tribes]. Ufa: Bashkir Branch, Academy of Sciences of the USSR, 1981 (in Russ.).
5. Mazhitov, N.A. Kurgany Yuzhnogo Urala VIII-XII vv. [The Barrows in the South Urals in the 8th - 12th Centuries]. Moscow: Naukapress, 1981. 164 p. (in Russ.).
6. Kazakov, E.P. Pamyatniki bolgarskogo vremeni v vostochnykh rayonakh Tatarii [Monuments of the Bulgarian Time in Tatarstan's Eastern Areas]. Moscow: Nauka press, 1978. 132p. (inRuss.).
7. Nikolskiy, D.P. Bashkiry. Etnograficheskoe i sani-tarno-antropologicheskoe issledovanie [The Bashkirs. Ethnographic and Sanitary Anthropological Research]. St. Petersburg, 1899. 378 p. (inRuss.).
8. Rudenko, S.I. Bashkiry: Istoriko-etnograficheskie ocherki [The Bashkirs: Historical and Ethnographic Essays]. 2nd ed. Ufa: Kitap press, 2006. 376 p. (in Russ.).
9. Bashkirskie shezhere [Bashkir Shezhere]. In: Ku-zeev R.G. Sobranie nauchnykh trudov: v 71. T. 2 [Kuzeev R.G. Collected Scholarly Works: In 7 Vol., Vol. 2]. Ufa: Kitap press, 2015. P. 29-312 (in Russ., Bashkir).
10. Bashkort khalyk izhady. Dürtense torn. Epos [Bashkir Folk Art. Vol. 4. The Epic]. Ufa: Kitap, 1999. 400 p. (in Bashkir).
11. Tolstov, S.P. K istorii drevnetyurkskoy sotsial'noy terminologii [On the History of Ancient Turkic Social Terminology]. In: Vestnik drevney istorii [Journal ofAn-cientHistory], 1938, no. 1 (2). P. 72-81 (inRuss.).
12. Karpov, Yu.Yu. Dzhigit i volk. Muzhskie soyuzy v sotsiokul'turnoy traditsii gortsev Kavkaza [The Dzhighit and the Wolf. Men's Unions in the Socio-Cultural Traditions of the Highlanders from the Caucasus]. St. Petersburg, 1996. 312 p. (inRuss.).
13. Ivanov, V.A., Garustovich, G.N., Pilipchuk, Ya.V. Srednevekovye kochevniki na granitse Evropy i Azii [Medieval Nomads on the Border of Europe and Asia]. Ufa: Bashkir State Pedagogical University press, 2014. 396 p. (in Russ.).
К сведению читателей
Вышла книга:
Русско-башкирско-английский словарь эквивалентных пословиц и поговорок / авт.-сост. Ф.А. Надршина, Э.М. Созинова. - Уфа: Башк. эн-цикл., 2017. - 180 с.
Словарь содержит 880 (с вариантами - 1438) русских пословиц, поговорок и их башкирские и английские соответствия. Представлены также некоторые образцы общеупотребительных фразеологизмов. В конце книги дается алфавитный указатель башкирских и английских паремий с номером основного корпуса.
Для переводчиков, студентов и преподавателей, а также для тех, кто изучает русский, башкирский и английский языки и интересуется вопросами паре-миологии.
ииглшсвмвгэнэлвш
М->Ч-)Л_I-.1M ВЙТЕМД8Р ЬУЗЛЕГЕ
RIISSLAN-BASHKIR-ENGLISH DICTIONARY OF EQUIVALENT PÍÍOVF.RHS W'J .SAYINGS
