CC BY
87
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
Г.Я. Гарустович, В.А. Злыгостев УДК 904
К ВОПРОСУ О ДРЕВНЕЙШЕМ ДОКУМЕНТАЛЬНОМ ИСТОЧНИКЕ, СВЯЗАННОМ С ИСТОРИЕЙ СРЕДНЕВЕКОВОГО БАШКОРТОСТАНА
Аннотация
Статья посвящена анализу ранних частей башкирских шежере (родословных) на предмет рассмотрения характера и социальной значимости должности племенных вождей (биев). Авторы пришли к мнению о включении в шежере башкир-усерган подлинных документов 40-х гг. XIII в. — тархальной и суюргальной грамот, выданных бию Муйтену властителем улуса Джучи Бату в период правления в Еке Монгол улусе (Монгольской империи) каана Угедея. В тарханной грамоте за семьей Муйтена закреплялись властные полномочия (освобождение от налогов, неподсудность соплеменниками, право на землю), а в суюргальном документе под его юрисдикцию передавались не только племенные угодья, но земли и других башкирских племен (фактически территория всего исторического В А Злыгостев Башкортостана; и в Предуралье, и в Зауралье). По всей види-
мости, Муйтен-бий был признан завоевателями верховным бием башкир. Конечно, при всех своих привилегиях власть Муй-тен-бия не была суверенной, он и все другие бии башкир являлись вассалами монгольских ханов. На примере шежере других племен, эпоса и преданий башкирского народа показана специфика властных полномочий биев в эпоху Золотой Орды и последующие периоды истории.
Г.Н. Гарустович
Ключевые слова: средневековая история, письменные источники, Южный Урал, территория исторического Башкортостана, эпоха монгольского нашествия, предводители башкирских племен, тарханная грамота, суюргальное владение, улус Джучи, отношения вассалитета, уплата налогов
Gennadi N. Garustovich, Valeri A. Zlygostev
ON THE ISSUE OF THE MOST ANCIENT DOCUMENTARY SOURCE OF INFORMATION RELATED TO THE HISTORY OF MEDIEVAL BASHKORTOSTAN
Abstract
The goal of the article is to analyze the early parts of the Bashkir shezhere (family tree) in order to study the character and social role of the tribal chiefs (beys). The authors conclude that the Usergany, one of the Bashkir tribes, had shezheres which included authentic documents dating from the I740s, namely tarkhan and suyurgaldecrees. Those decrees were given to Muyten bey by Batu Khan, the ruler of Ulus of Jochi, during the rule of Ogedei, the Khan of the Yeke Mongol Ulus (the Mongol Empire). The tarkhan jarlig gave Muyten's family some ruler's privileges such as tax exemption, immunity from jurisdiction for all fellow tribesmen, right to the land. The suyurgal document granted jurisdiction over the tribal lands as well as the lands belonging to the other Bashkir tribes (in fact, the territory of all historical Bashkortostan both in the Western and Eastern slopes of the Urals). Apparently, Muyten bey was recognized by the conquerors as a superior bey of all Bashkirs. Although Muyten bey enjoyed many privileges his power was not sovereign. He was a vassal of the Mongol khans, just like any other Bashkir bey. Exemplified by shezhere of other Bashkir tribes, epos and legends of Bashkir people the authors demonstrated the specific character of the beys' authority during the Golden Horde period and the following historical periods.
©Гарустович Г.Н., Злыгостев В.А., 2015
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2015/1 (67)
Key words: medieval history, manuscripts, Southern Urals, territory of historical Bashkortostan, epoch of the Mongol invasion, Bashkir tribes' rulers, tarkhanjarlig, suyurgal possessions, Ulus of Jochi, vassalage relations, taxpaying
Одной из объективных трудностей в изучении истории Башкортостана является недостаточная обеспеченность исследователей достоверными историческими источниками. Один из важных составляющих внутренних исторических источников представляют шежере (родословные) различных племен и родов башкирского народа. Исследовательские оценки значения публикации и анализа башкирских шежере [4; 3] в целом единодушны, хотя процесс изучения их разнообразных аспектов все еще очень далек от своего логического завершения [19, с. 30—37; и др.].
Мы хотели бы обратить внимание читателей конкретно на то, что в тексты башкирских ше-жере были включены выдержки из средневековых тарханных грамот. Фактически мы располагаем древним документальным источником, международным договором о феодальных территориальных и иммунитетных правах.
В шежере племени усерган говорится о поездке их лидера — Муйтен-бия с подарками к Чингисхану и о благожелательном отношении монгольского правителя к посланнику башкир: «23. Нагрузив пять пар верблюдов (подарками),/ 24. Он ездил к Чингисхану. / 25. Хан оказал ему почести,/ 26. Посадив его рядом с собой./ 27. Получил он похвалу от хана,/ 28. Визирем сделал его (хан) за жизнерадостность,/ 29. Во всем угождал падишаху,/ 30. Украшал его окружение,/
31. Оказывал ему много почестей и уважения,/
32. Если (хан) говорил пой — (он) пел,/ 33. Если просил рассказывать — рассказывал./ 34. Каждое желание (хана) он исполнял./ 35. Вернувшись оттуда, Муйтен бий/ 36. В своей стране был бием...» [4, с. 81—87].
Другой вариант шежере этой же этнической группы в историческом плане более насыщен сведениями. В нем подтверждается факт того, что Муйтен-бий с богатыми дарами ездил к «Потре-сателю вселенной». «Придя к нему и по-мирному признавая его власть над собой, — говорится далее, — вручил Чингисхану множество дорогих подарков и получил от него ярлык на вечное владение водами, землями, лесами, золотом и серебром по Уралу, Яику и Сакмаре» [12, с. 245]. В «той бумаге было написано: «Сыну Тукхабы Муйтэну даруется звание бия. После его смерти звание должно перейти одному из его сыновей.
Оно будет передаваться по наследству Муйтэна, но не должно переходить к другим. В каждом поколении должен быть избранный бий (здесь и далее выделено нами. — Авт.) из рода Муйтэна. Роду этому будут принадлежать различные земельные угодья, леса, которые были испрошены Муйгэном» [6, с. 172]. «Далее приводится определение внешних границ земель, на которые Муйтен бий получил грамоту (ярлык). В нем сказано: «С верховьев Агидели до устья со всеми малыми и большими притоками ее, с долинами и лесами по ним, восточные склоны Уральских гор, протекающие вблизи них река Ишим и ее притоки Ирман, Иртыш, все реки, впадающие к ним, со всеми лесами и полями: еще верховья реки Яик с горами Ялпы, оба берега реки Яик до реки Тубыл и со всеми притоками реки Яик, с долинами, лесами и полями, со всеми богатствами в недрах земли, со всеми местами лето-вок и зимовок — вечно» [12, с. 245].
О том, что это событие не было одноразовым явлением в башкирской истории, мы также можем узнать из текстов шежере. Например, схожими иммунитетными правами были наделены «четыре племени» башкир Зауралья и племена горно-лесной зоны (бурзян, усерган, тамьян и часть кыпсаков). В шежере названных этнических групп говорится, что в XVI веке они «просили милостивого великого царя (Ивана IV) ... разделить между четырьмя племенами земли, воды и леса, доставшиеся [нам] в наследство от наших дедов, [которые], будучи под покровительством хана Чингиза Темучина, [получили эти земли] с благосклонного разрешения великого Темучина хана Чингиза» [4, с. 79].
Именно такие документы о пожалованиях и называются «тарханными» (перс. «terkhan» — свободный от налога; монг. «дархан»). Правда, мы имеем лишь часть тарханной грамоты, с перечислением закрепленных прав, но без указания неизбежных в таких случаях обязанностей.
В приведенных выдержках буквально сказано о добровольном (в действительности добровольно-принудительном) изъявлении покорности усерган монгольским ханам и выплате ими дани («дорогих подарков»). За это владетель Еке Монгол Улуса утвердил за Муйтеном и его семьей наследственные административные и имму-
нитетные права (ему «даруется звание бия»), а за его племенем были закреплены родовые земельные угодья по Уральскому хребту, рекам Яик и Сакмара («со всеми местами летовок и зимовок — вечно»). Так Муйтен-бий стал наместником хана (улусбегом) и его новое положение было закреплено документально («получил от него ярлык»; «...привез от великого хана дарственную бумагу — битич, скрепленную печатью» [6, с. 171—172]). Соплеменники высоко оценили содеянное лидером их этнической группы: «...певцы сложили о нем хвалебное талгау: "Праведность — ему удел,/ Славу вознесем ему:/ Он совершил немало дел,/ Непостижимых уму./ ...Потому, вернувшись, он/ Как герой превознесен...» [6, с. 170—171]. Это и понятно, ведь племенной вождь сумел предотвратить нашествие монголов и неизбежное жестокое разорение. Хотя в народе все прекрасно понимали, что завоеватели действовали в собственных интересах: «...одаривая их верховод-цев и биев разными степенями и званиями, богатствами и дорогими подарками, а также правом быть хозяевами земель, принуждали сколачивать войско из усергенов» [6, с. 120]. Но объективно — это было лучше перспективы кровавого погрома.
Приказ Чингисхана на этот счет был совершенно конкретным (в изложении Рашид ад-дина): «Всем, кто явится к вам с покорностью, окажите прощение, дайте [охранную] грамоту и [поставьте им] правителя [шихнэ], а каждого, кто будет дышать неповиновением и противодействием, уничтожьте!» [17, с. 209]. Ему вторит Плано Карпини: «Башафов, или наместников своих, они (монголы. — Авт.) ставят в земле тех (правителей), кому позволяют вернуться (т.е. кому подтверждают властные полномочия. — Авт.); как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению...» [10, с. 56]. Фактически Муйтен был назначен верховным бием всех башкир.
Не имея сейчас возможности подробно рассмотреть вопрос о представителях центральной ханской власти на местах, отметим мнение историка М.Г. Сафаргалиева с оговоркой о том, что он писал о времени, когда государственная власть в Золотой Орде (Ак-Орде) уже сложилась. «Правители области, или, как их называли арабские писатели, «наместники хана», пользовались обширной властью в своих областях... На должности областных начальников назначались обычно представители знатнейших родов феодальной ари-
стократии, преимущественно из одной и той же фамилии, по наследству занимавшие должность правителей областей... Местное управление сосредоточивалось в руках областных правителей, тесно связанных с центральной администрацией, подчиненной центральному аппарату — дивану — совету при хане, состоявшему из четырех улусных эмиров» [18, с. 70—71]. При этом ханы и баскаки зорко следили за деятельностью своих вассалов, проявляя жесткий террор по отношению к местным удельным князьям, сталкивая одного князя с другим [18, с. 38].
Отметим, что авторы скептически относятся к попыткам некоторых уфимских историков переименовать в «хана» Муйтен-бия и иных башкирских биев [13, с. 294—296, 343—355]. Во-первых, в шежере он четко и ясно назван бием. Произвольное переиначивание в XXI веке фактов древнего источника (события в котором происходят в XIII в.) выглядит мало убедительно. Во-вторых, история жизни Чингисхана и его потомков достаточно полно освещена в многочисленных письменных источниках разных народов и ни в одном из них (!?) не говорится о том, что «Покоритель вселенной» и другие чингисиды кому-нибудь из своих подручных присвоили титул хана. Даже Джучи (сын завоевателя) и Бату (внук) не были ханами. Великий Тамерлан не посмел приписывать себе этот титул, поскольку не был чингисидом, он так и умер в звании эмира (и гургена 'зятя'). В-третьих, например, в предании «Борйэндэр хан заманында» («Бурзяне во времена ханов») почему-то говорится не о ханах башкир, а именно о золотоордынских ханах.
В рассматриваемой выше цитате из шежере не акцентируется внимание на новых территориальных приобретениях Муйтена, а говорится только якобы о признании прав на исконные земли племени («доставшиеся [нам] в наследство от наших дедов»). Но если посмотреть на перечень топонимов в пожаловании (от устья Белой до Ишима и Иртыша), получается огромная территория, фактически чуть ли не всего «исторического Башкортостана» (и в Предуралье, и в Зауральской лесостепи), и это при том, что племя усерган было не самым крупным в Башкирии и проживали они на Сакмаре и Саелмыше [7, с. 199]. Река Агидель (Белая; левый приток Камы) и ее притоки охватывают всю территорию Башкирского Предуралья. Верховья р. Яик (Урал) находятся Зауралье. Реки Тобол (казах. 'Тобыл')
и Ишим — притоки левого берега Иртыша (протекают в Казахстане и России). Иртыш — левый приток р. Обь. Река Ирман (приток Ишима) не сохранила своего исконного названия. Гидронимы Сакмара и ее правый приток Салмыш, на берегах которых жили усергане, локализуются в Башкортостане и Оренбургской области.
Значит, это все же было не столько пожалование, сколько политическая программа предстоящего полного подчинения всех башкирских территорий. Хотя автор кубаира «Муйтэн бей» («Муйтен-бий») уверенно утверждал: «Все башкиры подчинялись ему...» [7, с. 199]. Правда, в предании «Усергены» («Удэргэндэр», риуэйэт) подчеркивается, что они «летом гнали скотину за Яик, Сакмар, Илек — на тургайские степи. Большая часть степных просторов вдоль Уя, Тобола, Тургайских долин пустовала. Между казахами (точнее, степняками-кыпчаками и монголами. — Авт.) и башкирами была широкая нейтральная полоса. На нее не гнали свою скотину ни башкиры, ни казахи. Эти места в прежние времена назывались Диким полем...» [6, с. 121].
В источниках достаточно глухо, но все же «просматриваются» намеки на приобретенные Муйтеном политические дивиденды. Похоже на то, что он успел первым из башкирских племенных предводителей подчиниться завоевателям и сумел извлечь из этого пользу: «Башкирские предания сообщают о своих биях у бурзян, кыпса-ков, тамьянцев, которых Муйтэн подчинил себе» [9, с. 118; 20, с. 243]. Ему и ополчению усерган пришлось для этого участвовать в западном монгольском походе 1237—1238 гг. В кубаире «Муй-тен-бий» сказано, что он «...с Сакмары и Саел-мыша дошел до Дона» [7, с. 115—116]. О том, что подобные отношения вассалитета у башкир были реальностью, можно подтвердить выдержкой из эпоса «Кусэк бей» («Кусяк-бий»): «В старину жил хан по имени Масим,/ Был прославлен среди всех умом своим;/ Справедлив во всем, равно же и богат,/ Пребывал во славе, правил в меру сил.// У него двенадцать биев под рукой:/ Развлеченья, смех, веселье день-деньской;/ В ханстве воинам отважным нет числа —/ В том соперничать не мог с ним хан иной» [5, с. 464].
Похоже на то, что далеко не все племена башкир и не сразу признали над собой власть наместника монгольского хана — Муйтена. Высказываются даже мнения о том, что «по возвращении
из этого похода (т.е. Великого западного; позднее 1242 г. — Авт.) монголы подчинили какую-то обособленную часть башкир, не признавшую главенствующую роль усергенского племени» [2, с. 186—187]. Следовательно, недоброжелателей и соперников у ставленника монголов на родине явно хватало.
В подчинении у легендарного Масим-хана значились башкирские роды (племена): тангаур, тамьян, бурзян, кыпсак, т.е. практически тот же перечень племен, которые признавали власть Муйтен-бия. В эпосе не сказано, к какой этнической группе принадлежал Масим-хан, возможно, он происходил из усерган и возглавлял именно это племя (потому усергане и не названы в списке вассалов). Из текста сказания «Бабсак менэн Кусэк бей» («Бабсак и Кусяк-бий») мы узнаем, что он «владел многими землями, возглавлял многие племена» [6, с. 180]. При этом «во многих вариантах сказания «Кусяк-бий» и в преданиях Масим... характеризуется только в положительном плане» [5, с. 520], хотя о времени его правления все же сказано: «Сильные над слабыми чинили суд,/ Убивали и позорили народ... » [5, с. 464].
А вот в эпосе «Акбу^ат» («Акбузат») Масим-хан (Масем-хан) изображен жестоким убийцей и грабителем: «Кто среди народа живя,/ Кровь проливает, затевая войну;/ Кто опозорил честь страны,/ Возвысил свой род и ханом стал;/ Кто много добра у народа отнял... » [1, с. 309—310, 409, 412].
Конечно, было бы заманчиво видеть в Ма-сим-хане эпическую обработку образа Муйтен-бия, но у нас нет для этого реальных оснований. Тем более, что по народным поверьям могила Масима находится в устье реки Кан и священная гора Масим расположена в том же Бурзян-ском районе РБ (т.е. севернее усерганских территорий). Поэтому мы приводим характеристики Масем-хана не как аналогии бию усерган, а в качестве параллели.
Когда мы говорим о тарханной грамоте, необходимо сделать уточнение. Тарханы (от монг. 'умелец', 'мастер', 'кузнец') — люди, наделенные ханской грамотой (ярлыком) за особые заслуги, с правом освобождаться от податей и подвергаться суду лишь со стороны самого правителя; они становились обладателями имущественных и социальных привилегий. Титул был наследственным, но каждый новый владетель должен
был подтверждать прежний указ о тарханных правах. Муйтен-бий как наместник хана (улу-бег) был наделен еще большими полномочиями, не только личными (семейными), но общественными. Он получил также широкие суюргальные права на общинные земли. Типичное для Востока условные земельные дарения (икта) сменяются при монголах суюргалами (монг. 'пожалование') [о них см.: 16, с. 272—274; и др.], которые считаются близкими по форме к наследственным ленным владениям. Обладатель суюргала имел право назначать своих чиновников, взимать налоги, собирать подати, наказывать виновных; а в его обязанности входил сбор ясака с подвластного населения в пользу государства; наблюдение за исполнением тыловой тягловой повинности и, особенно, формирование ополчений, участие в войнах чингисидов. Ненадлежащее исполнение обязанностей или уменьшение лояльности к сюзерену могло повлечь за собой лишение суюргальных прав феодальной семьи. При всей своей хозяйственно-бытовой самостоятельности улусная аристократия находилась под постоянным неусыпным контролем представителей верховной власти. Все это дало право Р.Г. Кузееву утверждать, что «любые проявления политической самостоятельности башкир жестоко подавлялись» [11, с. 503]. Обширная власть патриархально-родовых вождей на местах была опасна для завоевателей, а потому ей не позволяли излишне разрастаться. С этой целью новоявленными хозяевами степи довольно быстро были созданы политические противовесы биям Башкортостана. Скажем, у баш-кир-иряктинцев записано: «Майкы-бий, передают предания, что это был человек живший в одно время с Чингис-ханом. И еще говорят, был он в числе его визирей и ездил с ним, сидя на одной арбе» [3, с. 67]. Причем уйшин (усунь) Майки-бий не был местным жителем, но земли в суюргал ему были выделены вблизи юрта Муйтен-бия (в местности Мидиак на р. Миасс) и чуть ли не в центре его иммуни-тетных владений [4, с. 165].
Со временем монголы признали биями предводителей многих башкирских племен, каждому из которых была назначена своя тамга, боевой клич (оран), племенная символика (птица и дерево). Количество подобных примеров в текстах шежере достаточно [8, с. 41—42; 3, с. 67]. Однако и о потомке Муйтена (о сыне Кара-Буга-бия —
Карагач-бие) в шежере сказано, что ему подчинялись все бии [4, с. 84—85].
О том, что от налогов были освобождены лишь семья и имущество бия, но не все племя усерган (впрочем, как и прочие башкирские этнические образования), можно даже не сомневаться [4, с. 44—45]. Из эпоса «И^еукэй менэн Мора?ым» («Идукай и Мурадым») следует, что собирать ясак входило в обязанности биев (в отдельных случаях совместно с ханскими даньщиками) [7, с. 51, 116]. О военных столкновениях усерган с монголами и о башкирских оборонительных ухищрениях прямо говорится в народном предании: «Над долинами Яика и Сакмара были у усерге-нов сторожевые посты и крепости... » [6, с. 120]. Но здесь, скорее всего, речь идет о времени до поездки Муйтена в стан монголов [2, с. 154].
Отметим, что бии у башкир были выборными должностями («должен быть избранный бий»), чин-гисиды лишь утверждали их в этом звании. Еще один важный нюанс связан с тем, что монгольская пайцза и ярлыки были не только документальным показателем иерархического статуса ее владельца, но и обидным знаком его подчинения ханам джу-чидов. В эпическом сказании «Ьущы Иартай» («Последний из Сартаева рода») Джалык-бий произнес: «Когда Туря-Мянгу послал мне свою басму (бай-су-пайцзу. — Авт.) — я отослал ее обратно... Я смеялся над ним. Я сам имел свой пернач (родовую птицу) и тамгу. Я сам ими мог распоряжаться, как мне было угодно. Я был и аксакалом и бием» [6, с. 173—174]. Как видим, родоплеменные лидеры башкир проявили себя не только в деле эксплуатации общинников, но иногда и в процессе отстаивания интересов народа в организации противодействия захватчикам.
Важным представляется вопрос о дате составления рассматриваемой нами тарханной грамоты. Сразу же отметим, что здесь наши выводы могут быть лишь предварительными, хотя «разброс» временных рамок не такой уж большой. Понятно, что Муйтен встречался не с Чингисханом, это событие произошло уже после смерти Великого каана. По мнению И.В. Антонова: «Башкирский лидер Муйтэн-бий, узнав об организации общемонгольского похода на Запад (1236 г. — Авт.), решил прекратить сопротивление и принять предложение Бату-хана о заключении союза на условиях вассалитета» [2, с. 177]. Этот автор даже предположил, что встреча сына Джучи и вождя усерган произошла в ставке Бату у горы Хан-
кала (Абзелиловский р-н РБ) [2, с. 177]. Однако, нужно учитывать то, что Бату не был ханом.
В любом случае, переговоры о подчинении каану Угедею Муйтен-бий вел в степном стане Бату (которому кааном были переданы все «права» на решение судьбы соседних с его кочевьями народов) и произошли они незадолго до Великого западного похода 1236 г. [9, с. 115—116].
Таким образом, 1) анализ включенного в шежере усерган тарханного и суюргального документа (ярлыка) показывает его достоверность и высокую историческую значимость; 2) главным итогом договора Муйтен-бия с монголами стало предотвращение монгольского погрома в землях усерган и в зауральской лесостепи. Не случайно то, что полукочевники из Предуралья искали спасенье от нашествия к востоку от Урала [см.: 6, с. 169 (сказание «Акман-Токман» — «Акман-Токман»)]; 3) следствием заключения вассального договора стало вхождение территории Башкортостана в улус Джучи; 4) Муйтен-бий был назначен номинальным правителем почти над всеми землями башкир. Но очень скоро сами же монгольские властители начали сокращать суюргал бия, поднимая политическую значимость вождей других башкирских племен. Кроме того, в регион были направлены иноземные представители ханской власти (Майки-бий и др.) и им также здесь были выделены иммунитетные земли; 5) вскоре территория Башкортостана вообще была разделена между двумя административно-территориальными образованиями джучидов: области Предуралья превратились в Башкирский улус (он входил в правое крыло домена Бату); лесостепное Зауралье включалось в улус Шибана; 6) судя по всему, должность верховного бия («государя Баскардии» — по терминологии минорита Иоганки) сохранилась, но она сильно зависела от властей Сарая; 7) институт бийства активно использовался монголами в собственных политических и фискальных целях; он приобрел в эпоху Золотой Орды развитые и устойчивые формы.
Монгольская практика раздачи титулов и привилегий элите подчиненных этнических групп продолжалась и после крушения Ак-Орды. О присвоении племенной аристократии титулов в XVI веке говорится в шежере бурзян. При присоединении башкир к русскому государству царь им «пожаловал бия или князя» [4, с. 127]. Однако именно в период вхождения башкирских племен в состав России происходит постепенная деграда-
ция и исчезновение института племенных биев. Для царской администрации важно было использовать титульные присвоения в качестве инструмента признания служебных заслуг, а не приобретения их по праву рождения. К тому же слияние башкирских племен в единую народность вовсе не подразумевала наличие разветвленной горизонтальной структуры элитарного сословия. Здесь требовалась этническая иерархия, построенная на выраженной вертикальной подчиненности.
Рассматриваемые нами события периода монгольского нашествия оказали влияние на развитие шежере, а также более поздних произведений башкирской и татарской литературы. Они активно использовались авторами популярного в народе жанра тарихнаме («исторические сочинения»), например, «Удэргэн тэуарихы» («История усергана») и др. [15, с. 158; 14, с. 230]. Уже в раннем произведении этого жанра — «Сыцгыз-намэ» («Дафтар-и Чингиз-наме») (80-е гг. XVII в.) анонимный автор называет подвластных Чингисхану «справедливых» беков, в т.ч. Муйтен-бека, Уйшина Майки-бека, Урдач-бека, Кыпчак-бека, Тамйан-бека, Катай-бека и др. (гл. 1).
ЛИТЕРАТУРА
1. Акбузат // Башкирский народный эпос. — М.: ГРВЛ «Наука», 1977. — 519 с.
2. Антонов И.В. Башкиры в эпоху средневековья (очерки этнической и политической истории). — Уфа: ИП Галиуллин Д.А., 2012. — 308 с.
3. Булгаков P.M., Надергулов М.Х. Башкирские родословные. — Уфа: Китап, 2002. — Вып. 1. — 479 с.
4. Башкирские шежере / сост. Р.Г. Кузеев. — Уфа: Башкнигоиздат, I960. — 304 с.
5. Башкирское народное творчество. Т. 1. Эпос. — Уфа: Башкнигоиздат, 1987. — 544 с.
6. Башкирское народное творчество. Т. 2. Предания и легенды / сост., авт. вступ. ст. Ф.А. Надрши-на. — Уфа: Башкнигоиздат, 1987. — 576 с.
7. Башкирское народное творчество. Т. 10. Исторический эпос. — Уфа: Башкнигоиздат, 1997. — 395 с.
8. Гарустович Т.Н. Завоевание Южного Урала монголами в XIII веке // Вестник АН РБ. — 2012. — Т. 17, № 1. — С. 39—46.
9. Иванов В.А., Злыгостев В.А., Антонов И.В. Южный Урал в эпоху средневековья (V—XVI вв.). — Уфа: БГПУ, 2013. — 280 с.
10. Карпини Плано. История монгалов // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Руб-рука. — М.: ГИГЛ, 1957. — С. 21—83.
11. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. — М.: Наука, 1974. — 576 с.
12. Мажитов H.A., Султанова А.Н. История Башкортостана с древнейших времен до XVI века. — Уфа: Китап, 1994. — 360 с.
13. Мажитов H.A., Султанова А.Н. История Башкортостана. Древность. Средневековье. — Уфа: Ки-тап, 2009. — 496 с.
14. Мазитов В.Р. Некоторые аспекты истории и этнографии башкир по материалам родословий (ше-жере) // Урал-Алтай: через века в будущее: Матер. VI Всеросс. тюрколог. конф. — Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. — С. 229—232.
15. Надергулов М.Х. Легенда и быль в башкирских тарихнаме // Урал-Алтай: через века в будущее: Матер. VI Всеросс. тюрколог. конф. — С. 157—159.
16. Петрушевский И.П. Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII—XIV вв. — М.; Л.: АН СССР, 1960. — 493 с.
17. Рашид ад-дин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 2. — М.; Л.: АН СССР, 1952. — 315 с.
18. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. — Саранск: Мордов. книгоиздат, 1960. — 279 с.
19. Фаттахутдинова А.Ш. Источниковедческое изучение башкирских шежере // Вопросы истории башкирского литературного языка. — Уфа: БФАН СССР, 1985. — С. 30—37.
20. Юсупов Р.М. Родоплеменная организация башкир // История башкирского народа. Т. 2. — Уфа: Гилем, 2012. — С. 237—248.
REFERENCES
1. Akbuthat [Akbuzat]. In: Bashkirskii narodnyi epos [Bashkir Folk Epic]. Moscow, Nauka Press, 1977. 519 p. (In Russ.).
2. Antonov I.V. Bashkiry v epokhu srednevekov'ia (ocherki etnicheskoi i politicheskoi istorii) [Bashkirs in the Middle Ages (Essays of Ethnic and Political History)]. Ufa, D. Galiullin's Publishing House, 2012. 308 p. (In Russ.).
3. Bulgakov R.M., Nadergulov M.Kh. Bashkirskie rodoslovnye. Vyp. I [Bashkir Lineages, Issue 1]. Ufa, Kitap Publ., 2002. 479 p. (In Russ.).
4. Bashkirskie shezhere [Bashkir Shezheres (Lineages)]. R.G. Kuzeyev (Ed.), Bashknigoizdat, Ufa, 1960. 304 p. (In Russ.).
5. Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo. Т. I. Epos [Bashkir Folk Arts, Vol. 1: The Epic]. Ufa, Bashknigoizdat, Ufa, 1987. 544 p. (In Russ.).
6. Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo. T. 2. Predaniia i legendy [Bashkir Folk Arts, Vol. 2: Fables and Legends]. Comp. by F. Nadrshina. Ufa, Bashknigoizdat, 1987. 576 p. (In Russ.).
7. Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo. T. 10. Istoricheskii epos [Bashkir Folk Arts, Vol. 10: The Historical Epic]. Ufa, Bashknigoizdat, 1987. 395 p. (In Russ.).
8. Garustovich G.N. Zavoevanie Iuzhnogo Urala mongolami v XIII veke [Mongol Conquest of the Southern Urals in the 13th Century]. Vestnik AN RB - Herald of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, 2012, Vol. 17, no. 1, pp. 39-46 (In Russ.).
9. Ivanov V.A., Zlygostev V.A., Antonov I.V. Iuzhnyi Ural v epokhu srednevekov'ia (V-XVIvv.) [The Southern Urals in the Middle Ages (5fll-16fll Centuries)]. Ufa, the Bashkir State Pedagogical University Press, 2013. 280 p. (In Russ.).
10. Giovanni da Pian del Carpine. Istoriia mongalov [History of the Mongals]. In: Puteshestviia v vostochnye strany Plano Karpini i Rubruka [Travels to the East of Plano Carpini and Rubrukvis]. Moscow, the State Publishing House of Geography, 1957, pp. 21-83 (In Russ.).
11. Kuzeyev R.G. Proiskhozhdenie bashkirskogo naroda. Etnicheskii sostav, istoriia rasseleniia [The Descent of the Bashkir People. Ethnic Composition, History of Settlement]. Moscow, Nauka Publ., 1974. 576 p. (In Russ.).
12. Mazhitov N.A., Sultanova A.N. Istoriia Bashkortostana s drevneishikh vremen do XVI veka [The History of Bashkortostan from the Ancient Times to the 16th Century]. Ufa, Kitap Press, 1994. 360 p. (In Russ.).
13. Mazhitov N.A., Sultanova A.N. Istoriia Bashkortostana. Drevnost'. Srednevekov'e [The History of Bashkortostan. The Ancient Times. The Middle Ages]. Ufa, Kitap Press, 2009. 496 p. (In Russ.).
14. Mazitov V.R. Nekotorye asspekty istorii i etnografii bashkirpo materialam rodoslovii (shezhere) [Some Aspects of the History and Ethnography of Bashkirs Based on Lineages (Shezhere)]. In: Ural-Altai: cherez veka v budushchee: Mater. VI Vseross. tiurkolog. konf. [Urals-Altai: Through the Centuries to the Future: The Proceedings of the 6th all-Russian Turcologic Conference]. Ufa, the Institute for History, Language and Literature Press, the RAS Ufa Science Center, 2014, pp. 229-232 (In Russ.).
15. Nadergulov M.Kh. Legenda i byl' v bashkirskikh tarikhname [Legends and True Stories in the Bashkir Tarikhnama (History Writing)]. In: Ural-Altai: cherez veka v budushchee: Mater. VI Vseross. tiurkolog. konf. [UralsAltai: Through the Centuries to the Future: The Proceedings of the 6th all-Russian Turcologic Conference], pp. 157-159 (In Russ.).
16. Petrushevskiy I.P. Zemledelie i agrarnye otnosheniia v Irane XIII—XIV vv. [Agriculture and Agrarian Relations in Iran of the 13th—14th Centuries]. Moscow; Leningrad, the Academy of Sciences of the USSR, I960. 493 p. (In Russ.).
17. Rashid ad-din. Sbornik letopisei. T. I. Kn. 2 [Collection of Chronicles, Vol. 1, Book 2]. Moscow; Leningrad, the Academy of Sciences of the USSR, 1952. 315 p.
18. Safargaliev M.G. RaspadZolotoi Ordy [Dissolution of the Golden Horde]. Saransk, Mordovia Publishing House, 1960. 279 p. (In Russ.).
19. Fattahutdinova A.Sh. Istochnikovedcheskoe izuchenie bashkirskikh shezhere [Origin-Based Investigation of the Bashkir Shezhere (Lineages)]. In: Voprosy istorii bashkirskogo literaturnogo iazyka [Issues of the History of the Literary Bashkir Language]. Ufa, the Bashkir Branch of the Academy of Sciences of the USSR Press, 1985, pp. 30-37 (In Russ.).
20. Yusupov R.M. Rodoplemennaia organizatsiia bashkir [Tribal Organization of the Bashkirs]. In: Istoriia bashkirskogo naroda. T. 2 [The History of the Bashkir People, Vol. 2,]. Ufa, Gilem Press, 2012, pp. 237-248 (In Russ.).
Об авторах
Гарустович Геннадий Николаевич (р. 27.08.1957 г., Уфа, РБ, РФ) — археолог. Канд. ист. наук (1998). В 1998 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме «Население Волго-Уральской лесостепи в первой половине II тысячелетия н.э.» (Отдел народов Урала с Музеем археологии и этнографии УНЦ РАН, Уфа). С 1989 г. в БНЦ УрО АН СССР (ныне ИИЯЛ УНЦ РАН): ст. науч. сотр. (с 1999 г.).
Автор 147 научных статей и монографий.
Научные труды: Брик-Алгинское местонахождение XIV века в башкирском Приуралье. Уфа, 2005 (соавт.); След великой замятни (местонахождение XIV века у деревни Брик-Алга). Уфа, 2012; Уникальное местонахождение эпохи Золотой Орды на Южном Урале (Уникальные находки Золотоордынской эпохи на территории современного Башкортостана). Saarbrucken, 2012. LAP LAMBERT Academic Publishing; Приуралье в эпоху великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). Уфа, 2004 (соавт.).
Злыгостев Валерий Анатольевич (р.7.09.1960, Уфа, РБ, РФ). В 1982 г. окончил исторический ф-т БашГУ. В 1981— 1985 гг. участвовал в работах археологических экспедиций на территориях Башкортостана, Татарстана, Куйбышевской и Оренбургских областей, а также Актюбинской области Казахской ССР (по теме: Кочевники эпохи средневековья). Участвовал в работе международных форумов, посвященных истории Золотой Орды (г. Казань, 2011, 2013).
Автор нескольких книг и научных статей, в т.ч. монографий: «Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную» (2011), «Тохтамыш» (2012), «Южный Урал в эпоху средневековья» (2013; соавт.).
About the Authors
Gennadi N. Garustovich (born August 27, 1957 in Ufa, the Republic of Bashkortostan, Russian Federation), archaeologist, Cand.Sc. (History) (1998), in 1998 passed Ph.D. defense on The Volga-Urals Porest Steppe Population in the Pirst Half of the 2nd Millenium A.D. at the Department of Urals Peoples with the Museum of Archaeology and Ethnography, the RAS Ufa Science Center in Ufa; since 1989 has been working at the Bashkir Research Center, the Urals Department of the Academy of Sciences of the USSR (currently the Institute for History, Language and Literature, the RAS Ufa Science Center), since 1999 a senior research fellow. The author of over 147 scientific papers and monographs.
Scholarly works: The Brik-Alga Settlement of the 14th Century in Bashkir Cisurals. Ufa, 2005 (co-author, in Russ.); The Great Zamyatnya Tracks (a Settlement by Brik Alga Village of the 14th Century. Ufa, 2012 (In Russ.); The Unique Settlement of the Golden Horde Epoch in the Southern Urals (Unique Digs (Findings) of the Golden Horde Times within the Territory of the Present Day Bashkortostan). Saarbrucken, 2012. LAP LAMBERT Academic Publishing (In Russ.); The Cisurals in the Era of the Great Transmigration of Peoples (Staro-Mushtinsky Burial Mound). Ufa, 2004 (co-author, in Russ.).
Valeri A. Zlygostev (born September 7, 1960, Ufa, the Republic of Bashkortostan, Russian Federation) in 1982 graduated from the Department of History, the Bashkir State University, in 1981—1985 participated in archaeological expeditions within the territory of Bashkortostan, Tatarstan, the Kuibyshev and Orenburg regions and the Aqtube region of the Kazakh SSR (on the subject of medieval nomad tribes). Also participated in international meetings concerning the Golden Horde history (Kazan, 2011, 2013).
The author of books and research articles, including the monographs Subedei. The Horseman Conquering the Universe (2011, in Russ.), Tochtamysh (2012), The Medieval Southern Urals (2013, co-author, in Russ.).
