CC BY
196
ФИЛОЛОГИЯ
УДК 82.09
Е.Д. Полтаробатько
К МИФОЛОГИИ ТЕЛА В ЛИРИКЕ МАНДЕЛЬШТАМА
В статье рассматривается категория телесности и ее образные воплощения в творчестве Осипа Мандельштама. Доказывается, что в поэтике Мандельштама — в соответствии с философскими установками акмеизма — категория телесности выступает как семиотический код бытия, культуры, поэтического произведения.
Ключевые слова: человеческое тело, организм, категория телесности, антропогенез, принцип тождества.
В.Н. Топоров, анализируя стихи Мандельштама 1908-1911 годов, находит около 40 текстов, представляющих «лучшее, наиболее цельное введение в поэтическую антропологию». Эти стихотворения представляют собой «единый корпус», содержащий «богатый материал для сравнения с архаичными мифопоэтическими космо-гониями», которые в свою очередь служат «верификационными критериями для оценки архе-типичности идей Мандельштама», а также «степени их мотивированности «психофизиологическими реалиями». «В центре этих ранних текстов, -пишет В.Н. Топоров, - стихотворение о теле, начинающееся как теорема и сразу уходящее в глубину антропоцентрических интуиций»1.
Человеческое тело, организм, уже созданный однажды Богом, воспринимаются Мандельштамом как эталон божественной одновременной сложности и простоты, который считался и эталоном искусства в акмеистической поэтической традиции. Именно об этом единстве мира-объекта и тела-субъекта идет речь в раннем стихотворении Мандельштама: «Дано мне тело - что мне делать с ним, / Таким единым и таким моим? / За радость тихую дышать и жить, / Кого, скажите, мне благодарить? / Я и садовник, я же и цветок, / В темнице мира я не одинок.. .»2.
Процесс космогенезиса, в мандельштамовс-кой миромодели связан с антропогенезисом, воплотившимся в сопоставлении тела человека как микрокосма и природы как макрокосма. Принцип построения организма оказывается принципом устройства Вселенной. Как Бог своим дыханием одухотворил хаос, так и человек окружающий его мир согревает и одомашнивает своим теплом. В эту сферу втягиваются соотношения Творца и творения, «своего» и «чужого». «Своим» мыслилось сначала только собственное тело, а «чужим» - все мироздание.
Таким образом, главной в мандельштамовс-кой космологии и антропологии оказывается идея
тождественности и органического строения мира. Эта идея становится руководящим принципом, организующим метафорическую структуру «Камня». Неслучайно «праздник физиологии» Мандельштам видел в эстетике Средневековья, в архитектуре собора: «Своеобразие человека, то, что делает его особью, подразумевается нами и входит в гораздо более значительное понятие организма. Любовь к организму и организации акмеисты разделяют с физиологически-гениальным средневековьем. В погоне за утонченностью XIX век потерял секрет настоящей сложности. То, что в XIII веке казалось логическим развитием понятия организма - готический собор, - ныне эстетически действует как чудовищное. Notre Dame есть праздник физиологии, ее дионисийс-кий разгул. <.. .> У нас есть более девственный, более дремучий лес - божественная физиология, бесконечная сложность нашего темного организма» (2, 144).
Мандельштам мыслит созданный Богом мир как единение организма, то есть плоти, материи и духа или Божественной сути, божественной эманации. Это божественный организм, в котором вещи еще не названы. Эту функцию Бог отдает Адаму, наделяя его способностью именовать вещи. В категориях «организма» он осмыслял природу, общество, культуру. Причем речь у него идет не о внешнем антропоморфном сходстве явлений, а о глубинных структурных принципах устройства мира. По Мандельштаму, понятие организма объединяет явления самого разного порядка. Так, в «Утре акмеизма» он пишет: «Своеобразие человека, то, что делает его особью, подразумевается нами и входит в гораздо более значительное понятие организма» (2, 143-144).
«Органическая» концепция мира присуща и позднему творчеству Мандельштама. Но в стихотворениях 1930-х годов воплощается новое -«постэсхатологическое» понимание телесности.
108
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009
© Е.Д. Полтаробатько, 2009
К мифологии тела в лирике Мандельштама
Постэсхатологический миф Мандельштама, согласно Л.Г. Кихней, является одновременно и космогоническим, однако эта космогония существенно отличается от космогонии «Камня». Суть ее заключается в изоморфизме тела и мира, организма и космоса. Таким образом организующим началом онтопоэтики Мандельштама антропоморфная модель мира.
В такой модели мира все его части являются производными из частей тела первочеловека. Микро- и макрокосм оказываются соотнесенными понятиями, что на образном уровне воплощается в появлении органических метафор и отождествленгии семантических рядов земли и тела. Ср.: «Ну, здравствуй, чернозем, / Будь мужествен, глазаст...»; «Нынче день какой-то желторотый...»; «Мир, который как череп, глубок.»; «И тесные дома - зубов молочный ряд / На деснах старческих - как близнецы стоят...».
Особое место в стихах 1930-х годов занимают «глиняные» метафоры, которые напрямую, на наш взгляд, указывают на антропоморфный характер новой, постэсхалогической космогонии.
Лирический герой позднего Мандельштама сравнивает себя с первочеловеком, Адамом, Адамом Кадмоном, который, напомним был создан из глины. Согласно С. Аверинцеву, античными философами первочеловек, антропос трактовался как «божественное существо, прототип и эма-нирующий исток для духовного и материального мира»3. В иудейской мифологии «Адам изображается как первочеловек огромных размеров: в момент сотворения его тело простиралось от земли до неба... Адам Кадмон - совершенный человек для евреев»4.
Отзвуки этих мифологических представлений мы встречаем в одном из стихотворений цикла «Армения»:
Я больше не ребенок! Ты, могила, Не смей учить горбатого - молчи! Я говорю за всех с такою силой, Чтоб нёбо стало небом, чтобы губы Потрескались, как розовая глина. (1, 219)
Характерно также, что в раввинской же литературе существует такой персонаж, как Голем (евр. Golem, «комок», «неоформленное», «неготовое»). Голем (в переводе с др.еврейского - комок) был создан из красной глины, но не «дыханием» Бога, как Адам, а с помощью каббалистических заклинаний. «Согласно каббалистической традиции, - пишет Г. Бидерман, - великие знатоки тайного учения обладают искусством с помощью слова придать сформированному из глины подобию человека определенную способность вести тупоумную жизнь»5. Причем мифический Голем имеет свойство со временем «становиться все больше и страшнее» и стремится выйти из-под контроля создателя. Однако при прекращении действия магических сил он превращается в груду глины. Очевидно, что Мандельштам был знаком с этим апокрифом, и тот факт, что в глубоком подтексте идет метонимическое отождествление «моего века» с Големом, проливает новый свет на его мифопоэтическую трактовку советской действительности: «О глиняная жизнь! Оуми-ранье века!», или: «Два сонных яблока у века-властелина /Иглиняный прекрасный рот» (1, 152).
Примечания
1 Топоров В.Н. О «психофизиологическом» компоненте поэзии Мандельштама // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. - М.,
1995. - С. 431-432.
2 Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. / Сост. П.М. Нерлера, С.С. Аверинцева. - М., 1990. - Т. 1. -С. 68. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте статьи в круглых скобках с указанием тома и страницы.
3 Аверинцев С.С. Голем // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Т. 1. - М., 1987. - С. 89.
4 Там же. - С. 89.
5 Бидерманн Г. Энциклопедия символов. - М.,
1996. - С. 56-57.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009
109
