CC BY
32И. Ф. Макарова
(Институт славяноведения РАН, Москва)
К ИСТОРИИ БОЛГАРСКОГО ЧЕТНИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ (новые архивные материалы) (1860-е годы)
В Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) сохранился документ, позволяющий скорректировать бытующий в историографии тезис о самодостаточности болгарского повстанческого движения, в частности, в 1867 г.1. Речь идет о «Заметке о Болгарии», составленной в июле 1867 г. в недрах французского МИД для министра иностранных дел маркиза де Мустье на основе донесений балканской агентуры. Посвящена «Заметка» деятельности русских агентов, нацеленной на эскалацию повстанческого движения в болгарских провинциях Османской империи. История появления этого документа такова. В донесении от 25 июля 1867 г.2 российский посол в Париже А. Ф. Будберг сообщил министру иностранных дел А. М. Горчакову, что несколько дней тому назад маркиз де Мустье уведомил его о поступающих жалобах по поводу «происков русских агентов в Болгарии». Затем, собрав «в министерстве факты по этому делу», маркиз вручил барону Будбергу прилагаемую к данному донесению информационную справку - «Заметку о Болгарии». При этом французский министр подчеркнул, что делает это «исключительно в личном порядке» и предоставляет документ «как простую информацию, за которую он не несет ответственности».
«Заметка о Болгарии» сохранилась в фондах АВПРИ в двух экземплярах - в подлиннике3 и копии, отправленной в Константинополь для русского посла Н. П. Игнатьева4. Разночтения в списках минимальны, они сводятся к написанию некоторых имен, искаженных во французском подлиннике и выправленных в тексте, предназначенном для Н. П. Игнатьева. В виду высокой степени информативности данного документа представляется целесообразным опубликовать текст подлинника «Заметки о Болгарии» целиком (в до-
словном переводе), указывая в скобках разночтения в отношении имен.
1867 г. июль. - Заметка о Болгарии. Приложение к № 136
Париж
Вся поступающая к нам информация указывает на Болгарию, как на театр многочисленных происков и активной пропаганды, которая имеет отношение к волнениям, которые Порта пытается подавить.
В Константинополе, по адресу улица Дервиш № 15, собирается центральный русско-болгарский комитет, главными членами которого являются господа: Караканов или Каракановский, врач русского посольства; Леонтьев, управляющий русского консульства в Адрианополе; Геров, вице-консул России в Филиппополе; Лафско; Киернов (Кирсов), редактор газеты «Время».
Другой болгарский комитет обосновался в Бухаресте. Он состоит из господ: Гикулеско, адвокат генерального консульства России; Романенко, брат русского консула в Галаце и управляющий землями князя Ипсиланти; Христо Гиоргу (Георгу), богатый банкир, преданный России и весьма влиятельный в Болгарии, и др.
Замечено, что в течение первых шести месяцев этого года консульские агенты, которых Россия держит в Болгарии, совершали неоднократные поездки в Константинополь и Бухарест, где находятся эти комитеты. Г-н Мухин, вице-консул России в Тульче, находился в марте в Бухаресте, где его присутствие дало основание для различных толков и где он, как говорили, добивался руководящих указаний по поводу волнения, разжигаемого на Балканах. Г-н Геров, русский вице-консул в Филиппополе, также отправился в Княжества. Его политическое прошлое хорошо известно. Болгарин по происхождению, школьный учитель, он обратил на себя внимание своими особыми качествами, которые сделали его подходящим для должности русского агента в этой важной части империи. Позиция, занятая Геровым, привлекла уже давно внимание турецких властей. Власти Дунайского вилайета несколько дней тому назад арестовали молодого человека по имени Поль Оглу, кузена по линии жены вице-консула России. В данный момент разыскивают еще двух человек из той же семьи. Согласно довольно распространенным слухам, болгары ныне осуждают г-на Герова за то, что он их подстрекал и скомпрометировал. Из числа агентов-пропагандистов, которые объезжали Болгарию, раздавая деньги, особо отмечены четверо болгар из русской Бессарабии: Деметр (Димитр) Василенко, Атанади (Атанас) Петрович, Максим Ящаренко (Захаренко), Григорий Яковенко. Эти эмиссары, по-видимому, основали свою штаб-квартиру в доме русского подданного Павла Чернова в Ейндабести в округе Ильфар. Скорее всего, они получали указания от г-на Рубана, богатого русского фермера, занимающегося про-
дажей леса и снабжавшего армию обороны в 1854 году. Именно с этим Ру-баном связались для переговоров два русских офицера - г-н Тинков и г-н Дуанов (Думков), выполнявшие в провинциях Молдо-Валахии и в Болгарии миссию, цель которой осталась невыясненной. Заметим только, что они часто меняли обличье, чтобы не дать знать о своем присутствии, и что они тщательно избегали останавливаться в гостиницах.
С конца прошлого года болгарин Палаузов , который, как полагают, является историком, известным в славянском мире, и государственным советником в Петербурге, прибыл в Галацу, где открыл торговый дом. И хотя он делает вид, что ушел с русской службы, он, по-видимому, не чужд политике. Недавно он совершил две поездки в Болгарию, имея паспорт, выданный чиновником русского консульства в Измаиле, в котором он назван фальшивым именем Иван Талиссино. Его сопровождал болгарин Капустин и поляк по имени Ожковский (Оскольский), известный своей службой у русских агентов в Княжествах.
На документе имеется резолюция Александра II: «Я приказал Игнатьеву взять копию, чтобы дать объяснение по поводу названных личностей».
«Заметка о Болгарии» вызвала переполох в российском МИД не столько своим содержанием, сколько резолюцией императора Александра II. Объясняться пришлось не только Н. П. Игнатьеву, но и российскому генеральному консулу в Бухаресте Г. Г. Оффенбергу. Барон Оффенберг от ответа фактически уклонился. Сославшись на ряд мелких неточностей в тексте, он заявил, что данный документ лишний раз свидетельствует, что к информации французского правительства следует относиться с большой осторожностью5. Н. П. Игнатьев представил доклад под названием «Соображения по поводу Заметки о Болгарии», однако судить о содержании этого документа не представляется возможным в виду его отсутствия в архивном деле. Параллельно он поспешил, однако, предупредить Н. Д. Герова об аресте родственника и организованной за ним слежке, призвав «соблюдать крайнюю осторожность и осмотрительность»6.
До тех пор пока не обнаружен текст доклада Н. П. Игнатьева, не представляется, к сожалению, возможным точно определить степень достоверности материалов, собранных французской агентурой. Однако некоторые документы и косвенные обстоятельства позволяют
* Спиридон Палаузов, известный историк-славист, менее известный в качестве начальника Третьего отделения Министерства внутренней торговли.
предполагать, что в нем содержится определенная доля истины. В первую очередь, на эту мысль наводит исторический контекст, на фоне которого произошел резкий и немотивированный турецкими властями всплеск повстанческой активности болгар.
Для России проблема антитурецких выступлений приобрела в рассматриваемый период стратегическое значение. Политический кризис, потрясший Османскую империю после начала восстания на о. Крит (1866-1869), привел к серьезному обострению политической ситуации на Балканах. К началу 1867 г. положение в регионе русские дипломаты оценивали как критическое. По мнению Н. П. Игнатьева, приближалась «политическая катастрофа»7, т.е. момент гибели Османской империи и дележа ее наследства. К сходной оценке склонялось и высшее политическое руководство России, санкционировавшее проработку планов по организации широкой антиосманской коалиции православных народов. В 1866-1867 гг. при посредничестве российского МИД правительства Сербии, Греции, Черногории и Румынии провели переговоры и подписали договоры о заключении Балканского союза - организации оборонительного и наступательного характера. С болгарами, в лице лидеров Добродетельной дружины - благотворительного комитета с центром в Бухаресте, также велись консультации о присоединении к этому союзу. Обсуждался вопрос и о создании единого болгаро-сербского царства во главе с династией Обреновичей.
С ведома российского МИД сербский кабинет министров принял в феврале 1867 г. программу ускоренной подготовки к войне с Пор-той, включавшую в себя план организации четнического движения в соседних болгарских провинциях. Он предусматривал подготовку этих областей «к восстанию образованием малых чет с целью поддержать неудовольствие, а в Европе убеждение в невозможности турецкого управления», в случае же благоприятного развития событий предполагал «увеличить состав и число чет и принять более явное участие в поддержке восстания»8.
В том же месяце заинтересованность русских дипломатов в развертывании повстанческого движения в среде болгар получила подкрепление со стороны соображений конъюнктурно-политического характера. Международный кризис подвигнул западных дипломатов на поиск новых моделей модернизации османского общества. В феврале 1867 г. страны-гаранты Парижского мирного договора (1856)
представили Порте французский проект реформ, разработанный на базе Хатт-и хумайуна (1856) под непосредственным руководством маркиза де Мустье. План был ориентирован на совершенствование системы администрирования и, как следствие, повышение материального благосостояния населения. Наибольший эффект от его реализации разработчики предполагали получить во внутренних, в частности, болгарских провинциях империи, где общая ситуация была, на их взгляд, наиболее стабильной. Относительно районов с болгарским населением французский министр высказался вполне определенно: «Народ там мягкий, спокойный, преданный сельскому хозяйству и сам по себе весьма мало думает о восстании; будучи в общем бедным и не имея семей, которые могли бы завоевать престиж в стране, он не располагает вождями, способными встать во главе восстания. Здесь хорошая администрация является наилучшим средством, какое можно применить в нынешних обстоятельствах»9.
В российском внешнеполитическом ведомстве французский проект вызвал нескрываемое раздражение. По мнению составителей годового Отчета МИД за 1867 г., вместо того, чтобы заниматься защитой христиан от злоупотреблений турецкой администрации, этот план был нацелен исключительно на «возвышение исламизма до уровня современной цивилизации посредством установлений, скопированных с тех, которые существуют во Франции»10. Русский план, выдвинутый министром А. М. Горчаковым в апреле 1867 г., основывался на идее параллельного, но раздельного развития христианских и мусульманских народов. Как было подчеркнуто в том же Отчете МИД, российский проект был ориентирован на то, чтобы «указать оттоманскому правительству на необходимость распространить административные автономии на все христианские народы, как на единственный способ успокоить население, толкаемое на мятеж вопиющими злоупотреблениями силы и мусульманского фанатизма»11. С целью иллюстрации этого тезиса руководство МИД инициировало сбор компромата на Порту. Уже в марте 1867 г. из Петербурга поступила секретная инструкция, предписывающая дипломатам «активно заняться составлением сведений о недовольстве христиан»12. На фоне собранной ими информации появление отрядов четников имело бы показательный характер. Особенно при условии, что они состояли бы из болгар - народа, названного французским министром наиболее «мягким» и «спокойным». К тому же, четнические рейды ста-
ли бы наглядным доказательством объективности компромата, представленного консулами.
Что касается конкретных документов, свидетельствующих в пользу правдивости «Заметки о Болгарии», то их количество невелико. Прямых свидетельств, указывающих на прямую причастность русских дипломатов к организации болгарских чет весной 1867 г., немного. Информация подобного рода представлена в источниках крайне скупо, фрагментарно и отрывочно. Среди них особо ценными представляются два документа, датируемые 1867 г. - рапорт Н. Д. Герова на имя директора Азиатского департамента П. Н. Стремоухова и отчет некоего российского поручика В. Скалона.
Отчет В. Скалона представляет собой развернутое изложение результатов командировки с целью выполнения секретного поручения Н. П. Игнатьева к генерал-губернатору Новороссийского края П. Е. Коцебу13. Хотя миссия Скалона имела сугубо военный характер -осмотр и подготовка для передачи болгарским повстанцам оружия со складов военного арсенала в г. Николаеве, однако документ был адресован не кому иному, как врачу В. К. Караконовскому, названному в «Заметке о Болгарии» председателем секретного комитета в Константинополе. Судя по отчету, Скалоном было подготовлено для транспортировки 7665 нарезных ружей («переделанных из ударных»), 6835 - новых, «образца стрелкового батальона императорской фамилии», 32000 - гладкоствольных ударных, т.е. всего 46500 штук. Когда оружие было уже упаковано и речь шла о патронах и порохе, случайно выяснилось, что данная операция не согласована Н. П. Игнатьевым с военным министром Д. А. Милютиным. В ответ на запрос, последовавший в Петербург от военного губернатора г. Николаева Б. А. Глазенапа, от военного министра поступила шифрованная телеграмма: «Приостановить отпуск оружия, но иметь необходимую укупорку (?) к нему приготовленную»14.
Данный сюжет органично вписывается в дискуссию, развернувшуюся в июне 1867 г. по поводу возможных каналов доставки русского оружия в болгарские провинции. В письме от 3 июня 1867 года генеральный консул в Белграде Н. П. Шишкин докладывал директору Азиатского департамента П. Н. Стремоухову, что министр-председатель сербского правительства Илия. Гарашанин предлагает создать на ближайших к Дунаю пунктах сербской границы арсеналы, из которых оружие могло бы перевозиться «через Княжества
в Болгарию по мере образования там партизанских отрядов и по мере распространения восстания»15. В обсуждении вопроса был активно задействован Г. Г. Оффенберг. В частности, он предложил А. М. Горчакову (письмо от 24 июня 1867 г.) использовать для этой цели оружейные склады, расположенные на черноморском побережье России, откуда небольшие болгарские и греческие суда могли бы («на свой страх и риск») доставлять оружие непосредственно в предгорья Балкан16. Месторасположение арсеналов Николаева оказывалось, кстати, для этих целей весьма удобным. Однако идея прямого вооружения болгарских повстанцев натолкнулась на сопротивление сербской стороны.
Одновременно русские дипломаты обсуждали вопрос о финансировании болгарских повстанцев непосредственно через структуры Добродетельной дружины. В данной связи можно упомянуть переписку с участием П. Н. Стремоухова, Н. П. Игнатьева и Г. Г. Оффен-берга от мая-июля 1867 г., в которой эта тема звучала открытым текстом17. Например, секретное донесение Г. Г. Оффенберга от 20 мая с просьбой о выделении «материального пособия» на нужды «политического движения между болгарами» практически мгновенно получило высочайшую резолюцию Александра II - «сообразить». Во исполнение этой резолюции между П. Н. Стремоуховым и Н. П. Игнатьевым состоялся обмен мнениями о возможности выделения 25 тыс. рублей из секретного фонда посольства в Константинополе. Со стороны Н. П. Игнатьева это предложение поддержки не нашло. Свое несогласие с директором Азиатского департамента он аргументировал, в первую очередь, полным провалом четнических рейдов, ставшим к началу июля уже свершившимся фактом. «Первые попытки появившихся в Балканах болгарских шаек, - писал он 11 июля, - наскоро сформированных и, как видно, недостаточно подчиненных общему плану действий, имели самые печальные результаты, доказывающие некоторую долю опрометчивости со стороны бухарестских деятелей и непрактичности их планов»18. Игнатьев посчитал также необходимым напомнить, что секретный фонд (в размере 200 тыс. рублей) был предназначен для обеспечения «успеха христианского дела в западной, едва ли не самой важной с военной точки зрения и для общего успеха, части Балканского полуострова». Поэтому, «если императорское министерство сочтет необходимым оказать пособие Бухарестскому комитету», то для этой цели, по его мнению, необходимо изыскать дополнительные средства19.
Рапорт Н. Д. Герова от 9 декабря 1867 г. на имя директора Азиатского департамента20 можно охарактеризовать как исчерпывающее доказательство в пользу прямого участия Н. П. Игнатьева в организации болгарских чет. В частности, Н. Д. Геров сообщил, что еще в начале 1867 г. Н. П. Игнатьев вызывал его в Константинополь и поручил «уверить» болгар, будто бы удалось добиться «у Порты автономии для них, но чтобы эта автономия была полнее и сообразнее с потребностями их, потребовал написать ему проект желаемых реформ». Для более успешного продвижения этих реформ Н. П. Игнатьев посоветовал «устроить некоторое движение в Балканах, чтобы тем самым опровергнуть возражения турецкого правительства, будто болгары довольны своим положением и не желают никаких перемен». Н. Д. Геров поставленную задачу успешно выполнил. По его словам, «по соглашению с болгарами» проект реформ был составлен. Затем, «с денежным пособием от его превосходительства», вице-консулом было послано «несколько молодых людей для составления в Балканах хайдутской банды». И, наконец, Н. Д. Геров отправился в Бухарест и «убедил тамошних болгар послать и оттуда некоторые банды в Болгарию».
Действительно, в апреле 1867 г. собрание Добродетельной дружины, на которое съехались представители диаспоры Бухареста, Одессы, Браила, Галаца и Измаила, постановило снарядить к лету 10 отрядов, сразу же выделив воеводе П. Хитову деньги на вооружение 1-2 чет21. Однако, когда в конце апреля четы начали переправляться через Дунай, выяснилось, что местное население поддерживать их не торопится. Все отряды, включая наиболее хорошо подготовленные и опытные дружины П. Хитова и Ф. Тотю, были быстро рассеяны. Рапорт Н. Д. Герова завершала просьба об отставке. Он мотивировал ее, как и отмечалось в «Заметке о Болгарии», потерей доверия среди соотечественников из-за провала инициированных им акций.
К этому документу логически примыкает письмо генерального консула в Адрианополе М. И. Золотарева Н. П. Игнатьеву от 3 мар-та22. Указав на благоприятную политическую обстановку, М. И. Золотарев предложил срочно приступить к конкретным мероприятиям по формированию отрядов болгарских четников. Обсуждение деталей предстоящей операции он предлагал поручить своему доверенному лицу - тому же Н. Д. Герову. По прибытии в Константинополь
тому предстояло изложить Н. П. Игнатьеву «во всех подробностях план, к осуществлению которого важно было бы приступить уже сейчас, чтобы подготовить жителей Болгарии к событиям, представляющимся неотвратимыми». «Если императорское правительство одобрит эту мысль, - подытожил М. И. Золотарев, - у нас уже есть на примете два-три человека, заслуживающих доверия и способных взять на себя руководство этими подготовительными действиями. Было бы желательно также, чтобы капитан Илиа, находящийся сейчас в Сербии, появился на Балканах»23.
В исторической литературе существует традиция противопоставлять Н. П. Игнатьева и А. М. Горчакова в вопросах тактики, классифицируя первого из них как сторонника активной, а второго -осторожной политики России на Балканах24. Что же касается вопроса о причастности русских дипломатов к организации болгарских чет весной 1867 г., то в историографии можно встретить предположение о «своеволии» Н. П. Игнатьева, якобы действовавшего в данном случае без ведома начальства - на свой страх и риск. Наиболее полно и последовательно эта гипотеза представлена в статье С. Радева25. В этой работе, написанной на основе опубликованной переписки между Н. Д. Геровым и все тем же В. К. Караконовским26, обыгрывается тема личной интриги. Четы были якобы организованы Н. П. Игнатьевым по собственной инициативе, а затем, когда выяснилось, что в Петербурге эту идею не поддерживают, он поспешил свалить всю вину на Н. Д. Герова, с которым имел давний конфликт.
Однако данной версии противоречат все изложенные выше материалы. Дипломатическая переписка свидетельствует, что в обсуждении проблемы вооружения и субсидирования болгарских инсургентов был активно задействован П. Н. Стремоухов, непосредственно курировавший в Петербурге балканское направление внешней политики России, а на некоторых документах присутствует виза императора Александра II. К тому же, заинтересованность российского руководства в появлении четников именно весной 1867 г. была слишком глубоко мотивирована. На кону стояли вопросы большой европейской политики, в том числе, судьба российского проекта турецких реформ.
В данной связи стоит также отметить, что курс на поддержку повстанческих инициатив турецких христиан не противоречит новой тактике балканской политики России, предложенной в том же 1867
году А. М. Горчаковым27. В наиболее цельном, развернутом и обоснованном виде эта тактика была сформулирована министром иностранных дел в докладе, представленном Александру II в конце декабря 1867 г.28, однако ее обсуждение длилось на протяжении всего года. В упомянутом докладе министр выразил, в частности, крайнюю озабоченность по поводу турецких реформ, отметив, что, проводимые под указку Запада, они могут серьезно изменить политическую конфигурацию в регионе и ослабить влияние России. «Система, которой добивается Франция, - подчеркнул он, - к которой терпимо относится Англия и которую принимают турки, и которая направлена на восстановление Оттоманской империи с помощью материального прогресса, будет иметь своим следствием то, что в распоряжении господствующей власти окажутся все ресурсы цивилизации Запада, а религиозные и национальные чувства, являющиеся единственной животворной силой христианского Востока, иссякнут благодаря импортированному извне благополучию». В данной ситуации фактор времени играет, по мнению министра, против России. Поэтому необходимо срочно менять тактику поведения, которая некогда была определена как «политика сдерживания от изолированных выступлений». В свое время эта тактика была рассчитана на то, что «постепенный упадок исламизма приведет, в конце концов, к преобладанию христианских народов». Сейчас под воздействием реформ ситуация меняется и Россия не имеет «ни права, ни выгоды останавливать размах их борьбы, иначе мы рискуем оттолкнуть их от себя и бросить в объятия враждебного влияния Запада». «Императорский кабинет рассудил, - подытожил А. М. Горчаков, - что единственное, что следует сейчас сделать, - это оставить христианам Востока свободное поле действия». Поэтому кроме «горячей моральной поддержки и сочувствия» Россия может и должна попытаться обеспечить славянам «преимущество невмешательства».
По предложению А. М. Горчакова это преимущество было официально оформлено в виде международного документа в октябре 1867 г. После длительных и непростых переговоров великие державы подписали коллективную декларацию о невмешательстве в балканские дела. Впрочем, как точно отметил В. Н. Виноградов, на практике инициатива А. М. Горчакова обернулась против местных повстанцев, поскольку западные державы придали ей качественно иное толкование - обязательство невмешательства Греции, Сербии и
Черногории во внутренние дела Османской империи, т.е. отказ от помощи в рамках Балканского союза29.
В заключение хотелось бы отметить, что весь вышеизложенный материал свидетельствует скорее в пользу, чем против информации, представленной маркизом де Мустье в «Заметке о Болгарии». Уточнение деталей - задача дальнейшего исследования. Однако неоспоримым остается очевидный факт - появление отрядов болгарских четников в конце апреля 1867 г. произошло именно в тот момент, когда российское внешнеполитическое ведомство было в них особенно заинтересовано. Ни до, ни впоследствии подобной по силе волны повстанческого движения болгарская история не знала.
Примечания
1 Подробно см.: Макарова И. Ф. «Русский след» в болгарском четническом движении 1867 г. // Славяноведение. 2012. № 5.
2 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Канцелярия. 1867. Д. 133. Л. 85-87.
3 Там же. Л. 88-91.
4 АВПРИ. Посольство в Константинополе. 1867. Д. 1538. Л. 235-238 об.
5 АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1867. Д. 16. Л. 70-72.
6 Документи за българската история. Т. 1. Архив на Найден Геров. 1857-1876. Ч. 1. (1857-1870). София, 1931. С. 443.
7 АВПРИ. Ф. Главный архив. У-А2. 1867. Д. 534. Л. 30.
8 Косев Д. Русия, Франция и българското освободително движение (1860-1869). София, 1978. Приложение. С.184.
9 АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1867. Д. 132. Л. 29.
10 АВПРИ. Ф. Отчеты МИД. Отчет МИД за 1867 г. Л. 104.
11 Там же. Л. 105 об.
12 АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. 1867. Д. 336. Л. 78.
13 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. Документи и материали. Т. 3. София, 2002. С. 154-157.
14 Там же. С. 156.
15 Там же. С. 27. 17 Там же. С. 52.
17 Улунян А. А. Из истории национально-освободительного движения в Болгарии в 60-70-х гг. XIX в. По донесениям русских дипломатов // Известия на Института за история. Т. 20. София, 1968. С. 273-275; Русия и българското национално-осво-бодително движение. 1856-1876. Документи и материали. Т. 3. С. 45-46; 62-63.
18 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. Документи и материали. Т. 3. С. 63.
19 Там же.
20 АВПРИ. Ф. Главный архив. Политический отдел. 1866-1868. Д. 6. Л. 72-73 об.
21 Бурмов А. Четническо движение в България през 1867 г. // Бурмов А. Избрани произведения в три тома. Т. 2. София, 1974. С. 125.
22 Русия и българското национално-освободително движение. 1856-1876. Документа и материали. Т. 2. София, 1990. С. 396-397.
24 Там же. С. 396.
24 Например, см.: Виноградов В.Н. Двуглавый российский орел на Балканах. 16831914 гг. М., 2010. С. 355-356; Косев Д. Русия, Франция и българското освободител-но движение. С. 34; Международные отношения на Балканах. 1856-1878. М., 1986. С. 178; Хевролина В.М. Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат. М., 2009. С. 240.
25 Радев С. Генерал Игнатьев и българските чети в 1867 г. // Годишник на българ-ския библиографски институт. София, 1948. Т. 1. С. 39-44.
26 Из архивата на Найден Геров. Писма, доклади и материали за възраждането на българския народ. Т. 1. София, 1911.
27 Подробно см.: Макарова И. Ф. Танзимат и балканская политика России в 60-70-е гг. XIX в. // Новая и новейшая история. 2011. № 3.
28 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 828. Оп. I. Д. 1362. Л. 1-18 об.
29 Виноградов В. Н. Балканская эпопея князя А. М. Горчакова. М., 2005. С. 148.
