К исторической фонетике древнерусского языка: ассимилятивное смягчение согласных в некоторых рукописях XIV в

Ладыженский Игорь Михайлович

УДК 811.161.1

И. М. Ладыженский

Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2011. Вып. 2

К ИСТОРИЧЕСКОЙ ФОНЕТИКЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ЯЗЫКА: АССИМИЛЯТИВНОЕ СМЯГЧЕНИЕ СОГЛАСНЫХ В НЕКОТОРЫХ РУКОПИСЯХ XIV в.

Хорошо известно, что в древнерусских рукописных книгах ХШ-Х1У вв. еры в конце строки писались не только в соответствии с этимологией. Обусловлено это было особым статусом еров как графем с ослабленным фонетическим значением и правилом конца строки, согласно которому «писцы каждую строку должны были заканчивать гласной буквой (или ъ, ь, если таковых не было в данной части слова)» [1, с. 137]. Поскольку выбор между неэтимологическим ъ и ь, как правило, определялся качеством предшествующего согласного, соответствующий материал традиционно привлекается при рассмотрении вопроса об ассимилятивном смягчении согласных в группе [1, с. 145; 2, с. 115; 3, с. 76-77; 4, с. 84-88; 5, с. 172-173; 6, с. 82]1. Именно в связи с этой проблемой нам хотелось бы рассмотреть орфографию наиболее квалифицированного писца Прологов Типографского собрания РГАДА № 165 и 167 (далее — Т1 и Т2).

Прологи Т1 и Т2 были созданы в одном скриптории2 и являются результатом коллективной работы писцов разного уровня квалификации3. На основании палеографических и лингвистических данных можно говорить о том, что Прологи возникли на территории северо-восточной Руси [11] во второй половине XIV в. [9, с. 236-240; 12, с. 348].

Писец В4 переписал не менее 53 листов в обеих рукописных книгах (из сохранившихся это листы 36-66 в Т1 и 1-23 в Т2).

1 Следует, правда, отметить, что А. Б. Страхов, объясняя связь между выбором ъ/ь и твердостью/ мягкостью последующего согласного, предлагает иное объяснение этому явлению: «Думаю, что собственно звуковая ассимиляция в этих случаях отсутствует, здесь действует „ассимиляция" мыслительная, сказываются эмпирические ощущения дифференциации слогов, букв и звуков, т. е. лингвистические понятия писцов». И далее: «Скорее речь может идти об умозрительном уподоблении слога, конструируемого в конце строки, слогу, открывающему новую строку. Это уподобление вызвано стремлением писца к гармонии строк, т. е. эстетикой письма...» [7, с. 31, 34]. Такая интерпретация кажется по меньшей мере странной, так как взамен известной и понятной закономерности — ъ пишется после твердых согласных, ь после мягких — предлагается идея «мыслительной ассимиляции». Такое графико-орфографическое явление едва ли может быть научно обосновано. Из слов А. Б. Страхова следует, что регрессивное ассимилятивное смягчение, широко представленное как в современном русском языке, так и в диалектах, в древнерусском языке непременно отсутствовало («собственно звуковая ассимиляция в этих случаях отсутствует»). Действительно, тот факт, что рассматриваемое звуковое явление присутствует в современном литературном языке и диалектах, сам по себе является слабым аргументом в пользу его существования в древнерусский период, однако утверждение, что ассимиляции не было вовсе, является еще более необоснованным. Возможно, мы слишком буквально понимаем текст А. Б. Страхова, и из его слов следует только то, что в данных примерах просто не следует видеть свидетельство ассимилятивного смягчения (хотя само смягчение, возможно, было). Однако и в этом случае идея «мыслительной ассимиляции» представляется крайне умозрительной.

2 См. об атрибуции: [8].

3 Палеографическое описание см.: [8; 9, с. 236-240; 10].

4 Его почерк является вторым в Т1. Условные обозначения переписчиков рассматриваемых Прологов буквами латинского алфавита см. в [8]; а также уточнения границ почерков в [10].

Фонетический статус графем ъ и ь в рассматриваемый период в науке понимался (и понимается) по-разному, и по-разному, соответственно, решался вопрос времени утраты слабых редуцированных в живых восточнославянских говорах. Так, многие исследователи вслед за А. А. Потебней [13; 14] и Б. М. Ляпуновым [15] полагали, что и после вокализации сильных редуцированных слабые в определенных позициях сохранялись, хотя, вероятно, и не имели фонематического статуса [1, с. 114; 16; 17; 18, с. 259-265]. Согласно другой, также вполне традиционной, точке зрения, падение редуцированных завершилось не позднее начала XIII в., и еры на месте утраченных ъ и ь соответствовали нулю звука «с указанием соответственно на твердость или мягкость предшествующей согласной» [19, с. 592]5. Также следует отметить, что в рамках концепции книжного произношения Б. А. Успенского [25] предполагается особое чтение еров в церковных текстах как о и е или (начиная с XIV в.) как «гласных призвуков типа шва», совпадавших по звучанию с прежними редуцированными.

Орфография писца B не дает оснований предполагать какое-либо фонетическое значение еров помимо указания на мягкость/твердость предшествующих согласных, что соответствует, как мы полагаем, второй точке зрения. В тексте наиболее квалифицированного переписчика Прологов Т1 и Т2 представлены следующие закономерности употребления еров: ъ и ь на месте этимологически слабых редуцированных ставятся (помимо позиции конца фонетического слова):

1) при последовательности из трех и более согласных, кроме тех случаев, когда первый согласный группы — с6: предъста (Т1 39б), въсхищеньи (Т1 54а), прельсти В. мн. (Т1 65б), дъски (Т2 13г), къ бла|женому (Т2 15а); сволкъше (Т1 37в), аторгъсл (Т2 15в); но: взидоста (Т1 42а), прелщають (Т2 9а), оумвеньи (Т2 13б), к галато|мь (Т2 19в); дал быхъ (Т1 46а), отинуд же (Т2 22г); с бра|томь (Т1 39а), сблюдаи (Т1 41г), бес пр|авды (Т1 51в);

2) между двумя одинаковыми графемами: отъ тЪхъ (Т1 50б), съсудъ (Т1 57а), лекъко (Т2 6а), имъ ма за руку (Т2 6в), огньны (Т2 21в); но: к галато|мь (Т2 19в), безс£ме|ньна (Т2 3в), сосжена (Т2 22а) (гиперкорректное написание);

3) в конце строки при переносе слов (не только в соответствии с этимологией): въ|зирати (Т2 4б), горь|кии (Т2 4г), прогн^вавъ|шесл (Т2 20а), пь|риведени же быс (Т1 45г), не придосъ|та (Т1 62а). Правило конца строки в данном случае требует некоторого уточнения: необходимости заканчивать строку непременно гласной для писца, судя по всему, не существовало (ср.: вслким|ь тщанькмь (Т1 39а), пос|^каи (Т1 40в), на в| ыю (Т1 45а), кщ|е (Т1 63в), дьивол ж|е (Т2 20а)) [см.: 26], однако группа согласных при переносе обязательно разделялась буквами ъ и ь. При этом постановка неэтимологических еров (выбор между ъ и ь) последовательно соотносится с качеством (мягкостью/твердостью) последующего согласного: сь|влтыхъ (Т1 39б), бесь|твеного (Т1 47б), исправь|лАи (Т2 17г), дивь|ллхусл (Т2 11а); но: хъ|рамину (Т1 62а), гасъ|тави (Т2 19г), гъ|лаголА (Т2 10в). Более того, именно в конце строки нередко нарушается традиционный принцип постановки еров в пользу фонетического: сь | нЪкогею (Т1 49б), сь | фео-филомь (Т1 55б), вь | срдце (Т1 56в-г), кь | нему (Т1 57г) (для середины строки подобные примеры — редкость).

5 См. также [3, с. 66; 20; 21; 22, с. 217-229; 23, с. 45; 24, с. 99].

6 Там, где редуцированные вокализовались, последовательно пишется о и е.

В говоре писца В ассимилятивное смягчение согласных было представлено значительно шире, чем в современном русском литературном языке. Материал Прологов Т1 и Т2 показывает, что з у б н ы е согласные смягчались:

• перед передненебным р’ — пать|риарха (Т1 43в), разь|р^шакть оузы (Т1 54а), изь|речньны (Т2 11б); но: одъ|ра (Т1 43а), дъ|ругихъ (Т1 38б), добронъ||равьи (Т2 10в-г).

• перед мягкими задненебными — перьсь1кии (Т1 38а), черньчьсь1кии (Т1 61в), идольсь1кии (Т1 56в); архань1гп>ла (Т1 46г), ань1гп>льскок (Т1 61г), ань\гли (Т2 2а); но: александрьсъ1каго (Т1 53б), съ1хластникъ [вм. схоластикъ] (Т1 41в), пресъ^очи (Т2 6а), ласъ^осердью (Т2 9а).

Губные смягчались:

• перед мягкими зубными — прикмь|леть (Т2 2а), прикмь|лемь (Т2 4а), габь|личив-

правъ|ды (Т1 55б), пъ|лотьскихъ (Т1 62в), бъ|лагородныма (Т2 5а), въ|лдку

(Т2 10б).

Каких-либо оснований сомневаться, что постановка ь в приведенных примерах не связана с мягкостью последующего согласного, нет, поскольку примеры неэтимологического ера в позиции перед твердым согласным, равно как и примеры с неэтимологическим ъ перед мягкими согласными, не встречаются (единственный случай, который может быть признан спорным, это пример ь перед ш. Об этом см. ниже).

Отметим также, что в говоре писца В перед ), судя по всему, смягчались все согласные. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры употребления ь в так называемой разделительной функции не только на месте исконного сочетания ь}, но и в предлогах/приставках перед графемами ^, — н (на месте ъ): сь иковомь (Т1 47в), сь и|ростью

(Т1 65б), сьимъ | монатью (Т2 5в), вь кдинои к^льЪ [так!] (Т1 38а), вь к|гуптЪ (Т1 64б), кь квдокси|и (Т1 55б), кь кдинъ||мь июдЪгемь (Т2 19б-в).

Для других групп согласных материалов нет или недостаточно. Перед шипящими в конце строки, к примеру, устойчиво сохраняется ъ (в соответствии с этимологией), и на этом фоне единственное написание в данной позиции ь (приимь|ше Т1 57б) кажется малоубедительным7.

Ассимилятивное отвердение засвидетельствовано только перед твердыми зубными для р’: деръзновеньк (Т1 54а), деръзнувше (Т2 2а), перъстъ (Т2 4г), но: перь|вЪк (Т1 46б), перь|вок (Т1 47б), перь|выи (Т1 48в), дерьзнеши (Т1 52г), перьсти к|го (Т1 60в) — и губных: бес правъ|ды (Т1 55б).

При этом написание ксь|та (Т2 17а) как будто указывает на сохранение непозиционной мягкости перед твердым зубным8 (правда, здесь мы имеем дело с книжной словоформой).

Таким образом, ассимилятивное смягчение согласных в некоторых говорах северо-востока Руси в XIV в. было представлено так же широко, как, вероятно, и в старомосковском произношении. Приведенные материалы позволяют уточнить хронологию и особенности этого фонетического процесса в отношении некоторых групп согласных. Так, В. В. Колесов в свое время констатировал, что «достоверных примеров позиционного смягчения заднеязычных нет до XV в.» [1, с. 146]. О. А. Князевская, рассматривая написания кь себъ, кьдЪ, кь|ниги и пр. в Московском евангелии 1358 г., исключала вероятность того, что ь означает в данном случае мягкость к’, и объясняла их «влиянием орфографии какого-то южнославянского оригинала»9 [5, с. 134]. Примеры, представленные в Прологах Т1 и Т2 (при отсутствии каких-либо следов южнославянской орфографии), позволяют все же предполагать, что позиционная мягкость задненебных г, к, х перед мягкими зубными согласными была представлена в говоре писца В. Следует, наверное, обратить внимание и на примеры: перьсь|кии (Т1 38а), черньчьсь|кии (Т1 61в), идольсь|кии (Т1 56в). В говоре писца Московского евангелия мягкость с’ в суффиксе -ьск- была непозиционной, поскольку неэтимологический ь в данной позиции встретился перед твердыми согласными. Такую мягкость зубного, представленную также в некоторых северорусских говорах, О. А. Князевская объясняла влиянием предшествующего суффиксального ь [5, с. 130, 172]10. Л. Л. Касаткин отмечал, что в древнерусскую эпоху «твердые переднеязычные, кроме [л], смягчились перед всеми мягкими согласными, кроме мягких заднеязычных» [27, с. 211]. Тем не менее в нашем случае мягкость зубного явно является позиционно обусловленной, поскольку с, судя по всему, перед твердым к был твердым: александрьсъ|каго (Т1 53б).

В связи с вопросом об ассимилятивном смягчении согласных с учетом закономерностей употребления еров кажется уместным рассмотреть проблему соотношения

7 Следует заметить, что мягкость шипящих в говоре писца В вообще вызывает сомнения, поскольку в тексте, переписанном другим писцом (I), имеются примеры отвердения ж: жыг|тель (Т2 98в-г), держымъ (Т2 98в), поло|жыти (Т2 98б).

8 Ср.: н®сь|мы (Т2 2в), єсь|мьі (Т2 2б), ксь|в® (Т1, 61г). Мягкость с’ в этих словоформах, вероятно, связана с формами кси и ксмь [с’м’], подобно тому как исконная позиционная мягкость с’ в осмь [с’м’] стала непозиционной, ср. осмъ/ыи [с’м].

9 Впрочем, это суждение не вполне последовательно, так как другие следы южнославянского протографа в рукописи исследовательница не выделяла. Более того, все приведенные примеры демонстрируют написание ь после к перед мягким согласным.

10 См. также [2, с. 118].

живых говоров и книжной орфоэпической нормы. Б. А. Успенский, развивая гипотезу А. А. Шахматова и Н. Н. Дурново об особом чтении еров в раннедревнерусский период [22, с. 208-209, 254-255, 268-270; 28, с. 448-450; 29, с. 662], предположил, что именно с начала XIV в. на смену старой манере чтения еров (когда еры читались как о и е) пришла новая орфоэпическая норма, согласно которой «ъ и ь начинают читаться как редуцированные звуки (гласные призвуки типа шва), которые, возможно, совпадают по звучанию с бывшими редуцированными живой русской речи». Новая манера чтения еров появляется как «противодействие ассимиляционным процессам в книжном произношении», и, соответственно, «еры пишутся теперь для того, чтобы избежать позиционного изменения согласных» [25, с. 163]. Гипотеза Б. А. Успенского о чтении еров как «гласных призвуков типа шва» не подкрепляется материалом рукописей данного периода, что делает ее исключительно умозрительной проекцией орфоэпической системы, обнаруженной у старообрядцев [30], на позднедревнерусский период.

Как отмечалось выше, закономерности употребления еров не позволяют предполагать, что за ними стоят какие-либо звуки (о, е или гласные призвуки типа шва). Еры, судя по всему, не несут какой-либо фонетической нагрузки (кроме указания на твердость/ мягкость предшествующих согласных), их постановкой писец преследовал прежде всего графические цели: а) разделить группу из трех и более графем, соответствующих согласным (особенно в этом отношении показательны следующие примеры: въ црквь (Т2 2б), въ срдци (Т2 2г), въ цсртво (Т2 16а) [при ца|рл (Т1 43в, Т2 9г)], поскольку здесь скопление согласных представлено только на письме); б) разделить графические геминаты (ср.: лекъко (Т2 6а), но: к галато|мь (Т2 19в)); в) обозначить конец строки в соответствии с правилом переноса. Из приведенных выше примеров видно, что ассимилятивное смягчение охватывает не только исконные группы согласных, но и новые, появившиеся после падения редуцированных (причем в таких случаях постановка еров, как правило, не препятствует позиционному изменению фонем). В тексте писца В немало также примеров, демонстрирующих ассимилятивное оглушение/озвончение согласных: •г-жь|ды (Т1 40б), гъ блженому (Т1 51б), лекъко (Т2 6а), стезл же оуска бл|ше (Т2 7в), гапщежителл. (Т2 14б) (но: габщежитель (Т2 14б)).

Ряд примеров позволяет проверить гипотезу В. М. Живова и Б. А. Успенского об особом книжном чтении ъ, отличном от звучания соответствующей фонемы в живых говорах [31, с. 163-173; 32]. По мнению этих ученых, противопоставление графем ъ и ев книжных текстах аналогично противопоставлению графем н и Ы, т. е. одна буква (соответственно ъ и н) несет указание на мягкость, другая (е и ы) — на твердость предшествующего согласного11. Однако написания вроде: по възь|несеньи (Т1 56б), кь |нему (Т1 57г), пь|редасть дшю (Т2 60г), вь|ремл (Т1 66г), изь|рченьны (Т2 11б), гакь|леветана (Т2 16а) — говорят о смягчении согласного перед е (неэтимологические еры (ъ) в этой позиции не представлены ни разу). Следовательно, и здесь дикция писца в процессе переписывания текста не соответствует модели книжного произношения, предполагаемой Б. А. Успенским.

Ассимилятивное смягчение согласных (а также озвончение/оглушение), широко представленное в родном говоре писца, судя по всему, активно проникает в церковнославянский текст Пролога. Сложно предположить, что вполне квалифицированный книжник, переписывая текст, совершенно игнорировал церковнославянскую традицию

11 Такое различие данных графем в церковнославянских текстах XVII в. предполагал еще Л. Л. Васильев [33]. См. по этому поводу также [18, с. 331-337; 34, с. 345-359].

чтения еров и ъ, также сложно предположить, что орфографическая норма, на которую опирался писец, могла быть независима от орфоэпической12. Таким образом, представляется весьма вероятным, что известная писцу В книжная орфоэпическая традиция во многом соответствовала живым северо-восточным говорам XIV в.

Источники и литература

1. Колесов В. В. Историческая фонетика русского языка. М., 1980. 215 с.

2. Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка. 4-е изд. М., 1907. 309 с.

3. Шахматов А. А. Исследование о Двинских грамотах XV в.: в 2 ч. СПб., 1903. Ч. 1. 140 с.; Ч. 2. 184 с.

4. Жуковская Л. П. Из истории языка северо-восточной Руси в середине XIV в. (Фонетика Га-личского евангелия 1357 г.) // Труды Института языкознания. М., 1957. Т. VIII. С. 5-106.

5. Князевская О. А. К истории русского языка в северо-восточной Руси в середине XIV в. (Палеографическое и фонетическое описание рукописи Московского евангелия 1358 г.) // Труды Института языкознания. М., 1957. Т. VIII. С. 107-177.

6. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 2004. 857 с.

7. Страхов Б. А. Об орнаментальных принципах организации строки в древнерусских текстах как основе графико-орфографического варьирования // Ра1ео81ау1са. 2001. IX. Р. 5-71.

8. Калугин В. В. Скрипторий XIV в. // Герменевтика древнерусской литературы X-XIV вв. М., 1992. С. 273-287.

9. Каталог славяно-русских рукописных книг XI-XIV вв., хранящихся в ЦГАДА СССР: в 2 ч. М., 1988. Ч. 2. С. 123-348.

10. Ладыженский И. М. К проблеме изучения деятельности древнерусских скрипториев: прологи Типографского собрания № 165 и № 167 // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Материалы междунар. науч. конф. «Кирилло-Мефодиевские чтения», 15-18 мая 2007 г. М., 2007. С. 46-55.

11. Ладыженский И. М. Пролог Типографского собрания № 166 (палеографические и текстологические наблюдения) // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Материалы междунар. науч. конф. «Кирилло-Мефодиевские чтения», 15-18 мая 2007 г. М., 2007. С. 56-68.

12. Ладыженский И. М. Из истории псковской письменности накануне второго южнославянского влияния: дьякон Даниил // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Материалы междунар. науч. конф. «Кирилло-Мефодиевские чтения», 15-18 мая 2006 г. М., 2006. С. 339-349.

13. Потебня А. А. Два исследования о звуках русского языка. I. О полногласии. II. О звуковых особенностях русских наречий. Воронеж, 1866. 156 с.

14. Потебня А. А. К истории звуков русского языка. Т. МУ Воронеж, 1876. Т. I.

15. Ляпунов Б. М. Исследование о языке Синодального списка 1-ой Новгородской летописи. СПб., 1899. 289 с.

16. Жуковская Л. П. К вопросу о конечной стадии истории редуцированных в русском языке (По материалам Галичского евангелия 1357 г.) // Материалы и исследования по истории русского языка. М., 1960. С. 59-117.

17. Малкова О. В. О принципе деления редуцированных гласных на сильные и слабые в позднем праславянском и в древних славянских языках // Вопросы языкознания. 1981. № 1. С. 98-111.

18. Попов М. Б. Проблемы синхронической и диахронической фонологии русского языка. СПб., 2004. 344 с.

19. Зализняк А. А. Древнерусская графика со смешением ъ — о и ь — е // Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. С приложением работ по современному русскому языку и общему языкознанию. М., 2002. С. 577-612.

12 Это, кстати, идет вразрез с другим тезисом Б. А. Успенского: «...книжное произношение в прин-

ципе ориентировано вообще на написание, представляя собой побуквенную систему чтения» [25, с. 162].

20. Соболевский А. И. [Рец.] Исследование о языке Синодального списка 1-ой Новгородской летописи. Труд Б. М. Ляпунова. Вып. I. Введение. Ч. I. Очерки из истории иррациональных гласных в русском языке. Издание Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. СПб., 1899 // Соболевский А. И. Труды по истории русского языка: в 2 т. М., 2006. Т. 2. Статьи и рецензии. С. 501-507.

21. Соболевский А. И. Ответ на ответ Б. М. Ляпунова // Соболевский А. И. Труды по истории русского языка: в 2 т. М., 2006. Т. 2. Статьи и рецензии. С. 507-509.

22. Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. М., 2002. 367 с.

23. Борковский В. И. О языке Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку // Труды комиссии по русскому языку. Т. 1. Л., 1936. С. 1-91.

24. Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М., 1963. 512 с.

25. Успенский Б. А. Русское книжное произношение XI-XII вв. и его связь с южнославянской традицией (Чтение еров) // Успенский Б. А. Избранные труды: в 3 т. М., 1997. Т. 3. Общее и славянское языкознание. С. 143-208.

26. Князевская О.А. Об одной графической особенности ростовских рукописей начала XIII в. // Русское и славянское языкознание. М., 1972. С. 124-130.

27. Касаткин Л. Л. Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка. М., 1999. 526 с.

28. Дурново Н. Н. Русские рукописи XI и XII вв. как памятники старославянского языка // Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М., 2000. С. 391-494.

29. Дурново Н. Н. Славянское правописание X-XII вв. // Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М., 2000. С. 644-683.

30. Успенский Б. А. Одна архаическая система церковнославянского произношения (Литургическое произношение старообрядцев-беспоповцев) // Успенский Б. А. Избранные труды: в 3 т. М., 1997. Т. 3. Общее и славянское языкознание. С. 289-319.

31. Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). М., 2002. 559 с.

32. Живов В.М., Успенский Б.А. Оппозиция рефлексов *е и *е в книжном произношении и историческая диалектология // Совещание по вопросам диалектологии к истории языка (линг-вогеография на современном этапе и проблемы межуровневого взаимодействия в истории языка) (Ужгород, 18-20 сентября 1984 г.): тезисы докладов и сообщений: в 3 т. М., 1984. Т. 2. С. 217-218.

33. Васильев Л. Л. Несколько данных для определения звукового качества буквы Ъ сравнительно с буквою е в памятниках XVII в., употребляющих эти буквы в слоге под ударением по-древнему при замене в слоге без ударения буквы Ъ буквою е // Известия ОРЯС. 1910. Т. XV. Кн. 3. С. 188-217.

34. Панов М. В. История русского литературного произношения XVIII-XX вв. М., 1990. 453 с.

Статья поступила в редакцию 25 января 2011 г.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Ладыженский Игорь Михайлович

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Ладыженский Игорь Михайлович

On the historical phonetics of Old language: assimilative soft ening of consonants in some manuscripts of the 14th century

Текст научной работы на тему «К исторической фонетике древнерусского языка: ассимилятивное смягчение согласных в некоторых рукописях XIV в»