CC BY
108
Morozova Svetlana Nikolayevna, Zhatkin Dmitry Nikolayevich K.I. CHUKOVSKY ABOUT SPECIFICS OF TRANSLATION ..
УДК 821.61.1
К.И.ЧУКОВСКИЙ О СПЕЦИФИКЕ ПЕРЕВОДЧЕСКОГО ВОСПРИЯТИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА В РОССИИ
© 2018
Морозова Светлана Николаевна, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры русского языка Военная академия материально-технического обеспечении, филиал в Пензе (440005, Россия, Пенза, Военный городок, 1, e-mail: [email protected]) Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и переводоведения Пензенский государственный технологический университет (440039, Россия, Пенза, проезд Байдукова /улица Гагарина, 1 а/11, e-mail: [email protected])
Аннотация. Статья посвящена осмыслению К.И. Чуковским специфики переводческого восприятия произведений Чарльза Диккенса в России. К.И. Чуковский одним из первых в русской литературе охарактеризовал качество переводов разных лет, отметив находки и недочеты в работах русских переводчиков. Критикуя формалистский подход, буквализм при интерпретации «Оливера Твиста» и «Пиквикского клуба», К.И. Чуковский говорил о допущенном переводчиками искажении стилистики и идейного замысла произведений. Для точной передачи всех смысловых оттенков художественного описания переводчикам, по его мнению, было необходимо крайне избирательно подходить к выбору синонимов, которыми особенно богат русский язык. Образцовым в этом отношении К.И. Чуковский считал перевод С.П. Бобровым и М.П. Богословской «Повести о двух городах», в котором при помощи удачно подобранных соответствий воссоздана точная картина английского национального быта, представлены характерные диккенсовские герои. Важным условием включения в переводной текст тех ли иных языковых единиц К.И. Чуковский называл естественность их появления с точки зрения языковых и стилистических особенностей оригинального произведения. К.И. Чуковский допускал некоторые отступления в лексике, служащие для более точной передачи стиля автора, но только в том случае, если они не умаляют национальный колорит оригинала. Для него была неприемлемой русификация иностранных сюжетов и образов, характерная для диккенсовских переводов И.И. Введенского и М.А. Шишмаревой. Писатель положительно отзывался о переводческой деятельности Н.Л. Дарузес, которая при обращении к творчеству английского романиста четко придерживалась значимого для К.И. Чуковского принципа - переводить не слова, а стиль и смысл иностранного произведения.
Ключевые слова: Чарльз Диккенс, К.И. Чуковский, русско-английские литературные и историко-культурные связи, гуманизм, художественный перевод, национальный колорит, языковой стандарт, стилистические особенности, традиция, межкультурная коммуникация.
K.I. CHUKOVSKY ABOUT SPECIFICS OF TRANSLATION PERCEPTION OF CHARLES DICKENS'S WORKS IN RUSSIA
© 2018
Morozova Svetlana Nikolayevna, candidate of philological sciences, teacher of the Chair of the Russian Language Military Academy of Logistics, branch of Penza (440005, Russia, Penza, Military town, 1, e-mail: [email protected]) Zhatkin Dmitry Nikolayevich, doctor of philological sciences, professor, Head of the chair of translation and translation studies Penza State Technological University (440039, Russia, Penza, Baydukovapassage / Gagarin street, 1 a/11, e-mail: [email protected])
Abstract. The article is devoted to K.I. Chukovsky's understanding of specifics of translation perception of works by Charles Dickens in Russia. K.I. Chukovsky was one of the first in the Russian literature to characterize the quality of translations of different years, he noted finds and defects in works of the Russian translators. While criticizing a formalistic approach, literalism in interpretation of "Oliver Twist" and "Pickwick Club", K.I. Chukovsky spoke about the distortion of stylistics and an ideological plan of the works by the translators. For exact transfer of all semantic shades of the art description translators, according to him, have to approach extremely selectively to the choice of synonyms, with which Russian is especially rich. In this regard K.I. Chukovsky considered the translation of "A Tale of Two Cities" by S.P. Bobrov and M.P. Bogoslovskaya classic; in it the exact picture of the English national life is recreated, characteristic Dickensian heroes are presented by means of successfully chosen equivalents. K.I. Chukovsky considered naturalness of the emergence of these or those language units from the point of view of language and stylistic features of the original work to be an important condition of their inclusion in the translated text. K.I. Chukovsky allowed some deviations in lexicon serving for more exact transfer of the author's style, but only in case they don't belittle national colour of the original. Russification of foreign plots and images, characteristic of Dickensian translations by I.I. Vvedensky and M.A. Shishmareva, was unacceptable for him. The writer positively spoke of translation activity of N.L. Daruzes, who, while addressing to the English novelist's works, accurately adhered to the principle, significant for K.I. Chukovsky, - to translate not words, but style and sense of a foreign work.
Keywords: Charles Dickens, K.I. Chukovsky, Russian-English literary and historical and cultural communications, humanism, literary translation, national colour, language standard, stylistic features, tradition, cross-cultural communication.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых основываются авторы; выделение не изученных ранее частей общей проблемы. Творчество Ч. Диккенса стало известно в России после появления в 30-е годы XIX века первых переводов и сразу завоевало популярность. В художественном наследии английского писателя отразилось наиболее свойственное литературе эпохи гуманное начало, которое начало проникать в культуру каждой страны. Русской классике были близки нравственно-эстетические идеи, представленные в про-
изведениях Ч. Диккенса и отражающие этот процесс, поэтому отечественные писатели были самыми внимательными читателями английского автора. Его творчество высоко ценили Н.С. Лесков, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, М.Е. Салтыков-Щедрин, И.А. Гончаров.
Популярность Ч. Диккенса в России способствовала появлению большого количества литературно-критических работ, посвященных как изучению влияния творчества английского писателя на национальную традицию, предполагавшему рассматривать развитие от-
ечественнои литературы с ориентацией на творчество Ч. Диккенса, так и анализу отдельных его произведений.
В первых работах целостный анализ был только намечен и сопоставление творчества Ч. Диккенса с отдельными произведениями русских писателей сводилось к поиску параллелей. Наиболее полно особенности творческого метода Ч. Диккенса отразили в своих работах Э.Л. Радлов [1], П.Н. Берков [2] и Б.Г. Реизов [3]. В 30-40-е гг. XX века в отечественном литературоведении наметилось две тенденции восприятия художественного наследия Ч. Диккенса: одна предполагала рассматривать английского писателя радикалом - в этом направлении работала Т.И. Сильман [4]; вторая видела в писателе консерватора и ставила ему в упрек отсутствие освободительных идей и позицию примирения с существующими социальными проблемами - это исследования В.В. Ивашевой [5]. В середине XX века были опубликованы работы З.Т. Гражданской [6] и М.Л. Селиверстова [7], освещавшие проблему восприятия творчества Ч. Диккенса русской критикой. Монография И.М. Катарского [8] посвящена комплексному изучению художественного наследия Ч. Диккенса с учетом зависимости развития его творчества от изменения общественной позиции писателя.
Формирование целей статьи (постановка задач). В статье исследуется значение литературно-критических работ К.И. Чуковского для популяризации творчества Ч. Диккенса в России. Русский литератор в своих работах исследовал стилистические особенности произведений английского писателя, а также, на примере «Повести о двух городах» и «Колоколов», проанализировал проблемно-тематическое направление его художественного творчества.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. К.И. Чуковский внес значительный вклад в изучение влияния зарубежных литератур, культур и философских идей на отечественную литературу [9-10], осмыслил традиции художественного творчества отдельных западноевропейских писателей в России [11-13]. Критические работы К.И. Чуковского, посвященные Ч. Диккенсу, отразили не только специфику отношения современного российского общества к творчеству английского автора, но и способствовали более грамотному прочтению диккенсоновских произведений широкой читательской аудиторией.
К.И. Чуковский ценил творчество Ч. Диккенса и много писал о нем. Основное внимание уделялось качеству переводов и редактуре сочинений английского писателя. В издательстве «Всемирная литература» К.И. Чуковский редактировал шесть произведений Ч. Диккенса: «Пустынный дом», «Давид Копперфильд», «Николай Никльби», «Бернеби Рэдж», «Повесть о двух городах» и «Колокола» (к последним двум он написал вступительные статьи).
В 1922 г. у К.И. Чуковского возник замысел очерка «Концы у Диккенса», в котором он предполагал «взять все концы его <Диккенса> романов - и укатать биологическую, социологическую и эстетическую их ценность!» [14, с. 37]. Это желание возникло у писателя в связи с прочтением «Far from the Madding Crowd» («Вдали от обезумевшей толпы», 1874) Томаса Харди, которому, наряду с другими английскими писателями, К.И. Чуковский ставил в упрек неумение выстраивать концовку художественного произведения: «Начинают они превосходно - энергично, свежо, мускулисто, а конец у них тривиальный, сфабрикованный по готовому штампу» [14, с. 37]. К.И. Чуковский считал Ч. Диккенса мастером построения фабулы произведения, а его сюжетную линию и особенно манеру завершения произведения - интересными и нестандартными.
Несмотря на своеобразие таланта английского писателя и национальную направленность его произведений, К.И. Чуковский одним из первых в русской литературе
обратил внимание на общность художественной манеры Ч. Диккенса и А.П. Чехова. В обширном очерке «О Чехове», посвященном литературной и общественной деятельности выдающегося русского писателя, К.И. Чуковский часто упоминал его английского предшественника. У обоих писателей был актерский талант, который помогал им создавать глубокие, содержательные образы. Ч. Диккенс в заметке «От автора» (1850), предварявшей «Повесть о двух городах», описывал процесс своего перевоплощения в главного героя романа, отмечал выработавшееся с годами умение с особенной тщательностью представлять «в своем воображении картину того душевного состояния» [15, с. 7], которое было необходимо воспроизвести перед зрителем. В статье «Юрий Тынянов» (1959) К.И. Чуковский пишет, что к подобным импровизациям Ч. Диккенс обращался не только для игры в какой-либо постановке, но и при создании образов персонажей своих произведений: «Про Диккенса рассказывали, что, когда он создавал какую-нибудь из своих гениально гротескных фигур, он то и дело во время писания подбегал к зеркалу и воспроизводил весь ее облик, все ее повадки, гримасы, ужимки, превращаясь то в Пекснифа, то в Урию Гипа, то в мистера Дика, то в Джингля, - это давало ему для каждого образа новые, свежие краски» [16, с. 369]. Схожую ситуацию К.И. Чуковский наблюдал при постановке небольшой любительской сцены, в которой А.П. Чехов играл роль лакея и при этом создал настолько «художественно убедительный образ» [17, с. 204], что восхитил всех присутствующих. В этом таланте импровизации, по словам К.И. Чуковского, «в этом чисто детском тяготении ко всяким озорным мистификациям, арлекинадам, экспромтам Чехов был очень похож на другого великого хохотуна и жизнелюбца - на Диккенса» [17, с. 203]. О том, что наличие подобного таланта носит не только развлекательный характер, но и способствует созданию многоликого художественного мира, К.И. Чуковский размышлял также в статье «Две души М. Горького» (1924 г.): «Подобно Диккенсу, он <Горький> еще мальчиком любил передразнивать всевозможных людей, с которыми ему приходилось встречаться <...>, бессознательно развивая и упражняя в себе беллетристический дар» [18, с. 200].
Несмотря на то, что творчеству и Ч. Диккенса и А.П. Чехова была свойственна гуманистическая направленность, писатели по-разному подходили к пониманию гуманизма и его художественному воссозданию в своих произведениях. Ч. Диккенс с заботой относился ко всем слабым, обиженным судьбой или обществом людям; в его романах представлен целый ряд угнетенных нуждой тружеников, вечно голодных пролетариев, нищих обитателей лондонских трущоб, в поступках и в жизни которых писатель сумел найти беспрецедентные акты милосердия, терпения, человечности. Такой подход к изображению действительности вызывал у читателей, по мнению К.И. Чуковского, «сентиментальную, умильную, плаксивую жалость» [17, с. 333], которая кажется «невыносимо фальшивой даже в книгах могучего Диккенса» [18, с. 333]. А.П. Чехову тоже было свойственно сострадание к беднякам, но жалость в его выражении была «мужественной, суровой», «без всяких иллюзий, прямо смотрящая правде в глаза» [17, с. 333]. В творчестве Ч. Диккенса К.И. Чуковский увидел свойственную всей гуманистической школе неестественную для реалистического изображения действительности манеру описания бедных людей «простосердечными, трогательно милыми и безукоризненно честными» [17, с. 333]. У английского писателя они представлены неприметными, часто комичными, одаренными самоотверженным сердцем героями повседневной жизни, которые, несмотря на все их недостатки, вызывают чувство любви и сострадания. В том, что «Диккенс соглашался жалеть только тех бедняков, которые были благородны и кротки» [17, с. 333], К.И. Чуковский усматривал тен-
Morozova Svetlana Nikolayevna, Zhatkin Dmitry Nikolayevich philological sciences -
K.I. CHUKOVSKY ABOUT SPECIFICS OF TRANSLATION ... literary criticism
денцию эпохи, своеобразное заигрывание с буржуазией, ставившее перед собой цель «снискать благоволение сильных и сытых к голытьбе чердаков и подвалов» [17, с. 333]. А.П. Чехов, напротив, представил иную гуманность, не смягчавшую пороки низших слоев общества и не оправдывавшую их дурные поступки. Например, в «Дуэли» он показал «всю дрянность Лаевского» [17, с. 333], но при этом не отказал ему в сострадании. К.И. Чуковский призывал в подобных случаях не подменять сострадание сочувствием. Значительным достоинством чеховского языка критик считал «непревзойденный лаконизм» [17, с. 349]. Там, где для создания обобщенного образа Ч. Диккенсу требовались сотни страниц, при сходных условиях чеховская обличительная живопись умещалась на пятнадцати.
Предвзятое, и как следствие одностороннее, отношение Ч. Диккенса к создаваемым образам, когда он намеренно усиливал неприглядные качества при изображении одних героев и окружал теплом и светом других, компенсировалось тем глубоким впечатлением, какое автор производил на читателя, в том числе и в России. «Все мы прочли очень большое количество романов Диккенса, которого мы пылко любили» [17, с. 577], -писал К.И. Чуковский. Влияние Ч. Диккенса на русскую литературную традицию К.И. Чуковский усматривал и в творчестве В.М. Гаршина, который «в лучших своих вещах <.. .> подражал либо Толстому, либо Диккенсу, либо Тургеневу» [19, с. 302]. Сравнивая способы построения фабулы в произведениях Ч. Диккенса и М. Горького, К.И. Чуковский критиковал русского писателя за отсутствие состыковок между персонажами, которые «ничем не связаны между собою - движутся "в порядке живой очереди, почти не соприкасаясь друг с другом» [18, с. 234], и происходящими событиями. В произведениях М. Горького, по мнению К.И. Чуковского, нет центральной фабулы, которая объединила бы всех героев повествования и «событие идет за событием и каждое проходит бесследно» [18, с. 234], что было неприемлемо для Ч. Диккенса.
К.И. Чуковский много писал о качестве переводов произведений Ч. Диккенса. Необходимость изменить отношение к переводной литературе была озвучена в созданном в 1918 г. издательстве «Всемирная литература», участники которого считали важным повысить уровень переводческого искусства и улучшить подготовку специалистов в этой области. Проверка переводов многих иностранных писателей, в том числе и Ч. Диккенса, выявила невозможность их включения в список книг, которые могли бы дать русскому читателю полное представление о культурном наследии зарубежных стран. Все переводы требовалось выполнять на строго научных основаниях, «исключающих прежние методы беспринципной кустарщины» [20, с. 8]. Выходом из сложившейся ситуации стало издание К.И. Чуковским книги «Высокое искусство» (первая редакция увидела свет в 1919 г.), в которой автор смог, по его же словам, «прагматически выработать какие-то элементарные правила, подсказывающие переводчику верную систему работы» [20, с. 9].
На примере раннего перевода романа Ч. Диккенса «Приключения Оливера Твиста», выполненного А. Горковенко в 1841 г., К.И. Чуковский критиковал буквалистское стремление сохранить каждое слово оригинала. В результате «точнейшая копия фразеологии английского подлинника» [20, с. 50] предстала перед читателями в виде «корявого сумбура» [20, с. 50]. К.И. Чуковский цитировал одну из фраз старого перевода, отмечал его осложненность излишними и ненужными синтаксическими конструкциями, затруднявшими восприятие. Подобное переложение, представлявшее собой «наиточнейшее копирование иноязычного синтаксиса» [20, с. 50], создавало представление о неуклюжести диккенсовской фразеологии, хотя «у него эта самая фраза
изящна, проста и легка» [20, с. 50]._
Формалистский подход К.И. Чуковский усматривал и в переводе «Посмертных записок Пиквикского клуба», выполненном в начале 1930-х гг. Е.Л. Ланном и А.В. Кривцовой. В результате стремления переводчиков к документальной точности одна из самых юмористических книг предстала перед читателями как «тяжеловесная, нудная книга, которую нет сил дочитать до конца» [20, с. 52]. К.И. Чуковский называет перевод неточным, потому что он не передает искрометный юмор Ч. Диккенса и вместо того, чтобы «переводить смех - смехом, улыбку - улыбкой» [20, с. 52], Е.Л. Ланн и А.В. Кривцова со сматематической точностью перевели только слова и фразы, умалив тем самым «живые интонации речи, ее эмоциональную окраску» [20, с. 52]. К.И. Чуковский считал буквалистский метод не обеспечивающим «адекватность перевода и подлинника» [20, с. 52]. По его мнению, для качественного осмысления иностранного произведения переводчику необходимо «усвоить себе его темперамент, заразиться его пафосом, его поэтическим ощущением жизни» [20, с. 10]. Не всегда точной, по мнению К.И. Чуковского, бывает используемая в переводах произведений Ч. Диккенса на русский язык лексика, -значение подобранного переводчиками слова нередко не только не отражает в полной мере идейный замысел автора произведения, но и зачастую искажает его.
В четвертой главе «Бедный словарь и богатый» «Высокого искусства» К.И. Чуковский анализирует переводы произведений Ч. Диккенса с точки зрения использования речевых единиц и отмечает некоторые удачные приемы, которые применяют в своей практике С.П. Бобров и М.П. Богословская. Их прочтение «Повести о двух городах», по мнению К.И. Чуковского, может помочь молодым переводчикам «расширить диапазон своей речи» [20, с. 83], так как встречающиеся в нем слова, несмотря на свою простоту и выразительность, редко используются начинающими, ориентированными на буквальную точность. Такие слова, как «умасливать», «дошлый», «преспокойно», «страшноватый», «нашкодивший», которых не найти в англо-русских словарях, точно отражают смысловые оттенки речи. И если переводчик в результате своей работы желает получить высокохудожественный перевод, ему необходимо искать в русском языке слова и выражения, наиболее соответствующие колориту описываемого явления или же образу персонажа. Поэтому перевод С.П. Боброва и М.П. Богословской, в котором «богатейший язык, меткий, пластичный, гибкий, изобилующий свежими словесными красками» [20, с. 83], К.И. Чуковский называет образцовым. Например, переводчики верно подобранными словами смогли передать грубый характер Кранчера: приказ сыну замолчать «Drop it then!», имеющий в словарях значение «перестань, прекрати, брось», переведен словом «Заткнись!». К.И. Чуковский считает это слово самым точным синонимом: «...если бы Кранчер заговорил каким-нибудь чудом по-русски, он непременно сказал бы: «Заткнись!» [20, с. 83]. По отношению к молитвам жены этот же персонаж, вместо словарного перевода «to flop down» - «шлепаться», использует в своей речи слово «бухаться», что, по мнению К.И. Чуковского, отражает не только его личные качества, но и способствует созданию комического эффекта. Схожее меткое слово употребила в своем переводе «Повести.» Е.Г. Бекетова - «грохаться» [15, с. 493].
К.И. Чуковский приводит еще несколько умело подобранных слов из перевода «Повести о двух городах», выполненного С.П. Бобровым и М.П. Богословской. Например, при переводе слова «the noisiest» они используют более экспрессивный, по сравнению со словарным, вариант - «самые горластые»; английскому «uphill» переводчики предпочли дать колоритное прочтение «косогор», а слово «vengeance», означающее в словаре «мщение, месть» они переводят выразительным «расправа». К.И. Чуковский называет найденные С.П. Бобровым и М.П. Богословской слова простыми и обыкновенными, Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 3(24)
но при этом новыми, вряд ли возможными в работах «середняков» [20, с. 84], пользующихся шаблонными и стереотипными формами речи. Использование ярких слов и выражений при переводе произведений Ч. Диккенса, по мнению К.И. Чуковского, в полной мере отражает стилистику английского писателя, «корни которой пропитаны могучими соками плебейской простонародной фразеологии и лексики» [20, с. 84].
Называя Ч. Диккенса «гением английской речи» [17, с. 366], К.И. Чуковский считает, что переводы его произведений недоступны рядовому переводчику, не обладающему значительными языковыми ресурсами, поскольку поиск слова, передающего все смысловые оттенки подлинника, требует не только высокого мастерства, но и обладания обширным словарным потенциалом. Важным критерием процесса включения нетипичных для переводческого слога языковых единиц становится их естественность.
В переводе С.П. Боброва и М.П. Богословской К.И. Чуковский видит также и некоторые недостатки. В частности, он отмечает слишком правильную речь Кранчера, которая, в силу его неграмотности, должна содержать больше отступлений от грамматических норм. Писатель также высказывает пожелание соблюдения поэтического ритма в произведении, считая, что первые строки перевода должны быть «подчинены стихотворному ритму, как и первые строки подлинника» [20, с. 85]. Но даже при этом преимущество С.П. Боброва и М.П. Богословской перед другими переводчиками - в силу изобилия их словарного запаса и его умелого пользования - несомненно. В числе мастеров, «выработавших такой обширный и гибкий словарь, что лучшие из их переводов производят впечатление подлинников» [20, с. 85], К.И. Чуковский называет следующих обращавшихся к прозе Ч. Диккенса переводчиков советского времени: Н.А. Волжину, Н.Л. Дарузес, Е.Д. Калашникову, М.Ф. Лорие, В.М. Топер, О.П. Холмскую.
Образцовыми в отношении нахождения удачных синонимов при переложении на русский язык произведений Ч. Диккенса К.И. Чуковский считает переводы Н.Л. Дарузес. В подлиннике романа «Мартин Чезлвит» одна девушка характеризуется словом «wild», в англо-русских словарях имеющем значение «дикая, буйная, необузданная, неистовая, раздраженная, бешеная»; вместо этих значений Н.Л. Дарузес подбирает свой, более соответствующий данному образу эпитет, который, по словам К.И. Чуковского, «приятно найти в переводе» [20, с. 87], - «шальная». При переводе «very» Н.Л. Дарузес использует малоупотребительное слово «порядком», потому что «для нее каждое слово имеет очень много значений» [20, с. 87]. К.И. Чуковский приводит в пример еще несколько ярких нюансов, характеризующих стилистику перевода Н.Л. Дарузес: «upon the stretch» она переводит «чудесным, русским, образным» [20, с. 87] выражением «душа не на месте», в то время как буквалисты переводили это выражение «накрахмаленной фразой» [20, с. 87]- «держит в напряжении мой ум»; вместо «Великие люди охотно раздают то, что принадлежит другим» у Н.Л. Дарузес - «Великие мира сего раздают направо и налево чужое добро» [20, с. 87]. В данном случае, по мнению К.И. Чуковского, противоречие заключается в том, что «отступление от подлинника и есть наибольшее приближение к нему» [20, с. 88]. И когда диккенсовское слово «portal», означающее «главный вход, ворота», Н.Л. Дарузес переводит как «святая святых», писатель считает это не искажением оригинального текста, но «вернейшим воспроизведением авторской мысли» [20, с. 88]. Подобранное переводчицей выражение отражает иронический смысл описываемый сцены, когда вход ведет в убогую неприбранную каморку. Такой же подтекст имеет перевод «infant» в контексте о возникновении страхового общества: Н.Л. Дарузес, отвергая невыразительную лексику, подбирает свое слово - «желторотый», какого, по словам К.И. Чуковского, «нет ни в
одном словаре» [20, с. 88]. Писатель приводит и другие найденные Н.Л. Дарузес удачные синонимы, например, «pale face» - «постная рожа»; «animal» - «скотинка»; «extravagant» - «чудаческий»; «drink» - «пойло».
Мастерство Н.Л. Дарузес обусловлено соблюдением одного из основных принципов художественного перевода - «переводи не столько слова, сколько смысл и стиль» [20, с. 89], который, по мнению К.И. Чуковского, необходимо применять осторожно, не выходя «за пределы дозволенного» [20, с. 89]. К.И. Чуковский считает, что «каждому начинающему было бы очень полезно взять подлинный текст ну хотя бы "Мартина Чезлвита" и сравнить его строка за строкой с переводом, сделанным Ниной Дарузес» [20, с. 87]. Ценность работы переводчицы обусловлена и тем, что у нее, по наблюдению К.И. Чуковского, нет «тех вопиющих ошибок, которые буквально кишели в довоенных изданиях Диккенса» [20, с. 89], когда лексику без каких-либо задуманных экспериментов переводили с ошибками.
Важным при интерпретации произведений Ч. Диккенса (равно как и других зарубежных писателей) является сохранение их национального колорита. Русификацию иностранных сюжетов, явлений и образов К.И. Чуковский считает недопустимой в практике художественного перевода: «Если бы какой-нибудь переводчик изобразил Сэма Уэллера (из "Пиквикского клуба") в виде рязанского парня с гармоникой, это показалось бы злостным искажением Диккенса» [20, с. 111]. Многие из подобных искажений писатель объясняет невежеством переводчиков, а также особенностями эпохи создания перевода. По его наблюдению, в бесправной крепостной России невозможно было представить, что «Николас Никльби говорит лакею или кучеру вы» [20, с.
113]. Русские переводчики, ошибочно перенося исторические реалии своего времени на описываемые в произведении события, продолжали употреблять слово «ты» по обращению к слугам. К.И. Чуковский считает неправильным применение одним из переводчиков «Давида Копперфильда» исконно русских слов и выражений: «Я кликнул извозчика: - Пошел! - Куда прикажете?» [20, с. 113]. По мнению писателя, такие слова не могут быть использованы, так как действие происходит не в России, а в Лондоне, и вызывает сожаление тот факт, что этот разговор «сохранили в советском издании Диккенса» [20, с. 113]. Такая же ошибка встречается в романе Ч. Диккенса «Домби и сын», когда главного управляющего называют приказчиком. К.И. Чуковский критикует переводчика XIX в. И.И. Введенского за большое количество русизмов в его переводах, в которых он кепи называет шапкой, пальто - бекешей, писцов - писарями [20, с.
114]. Чаще всего включение этих слов и выражений, переносивших реалии русского быта в английскую жизнь, происходило непреднамеренно. Порицания заслуживает другая закономерность, встречающаяся в русских переводах, - «"трансплантации" своих собственных национальных реалий в иноземные произведения поэзии совершаются переводчиками нарочито, сознательно, с определенной целью - сделать переводимые тексты доступнее и ближе той читательской массе, для которой предназначен перевод» [20, с. 114].
Другая переводчица произведений Чарльза Диккенса М.А. Шишмарева постоянно использовала при переводе английской речи простонародные русские слова, которые, по мнению К.И. Чуковского, привносили неестественность не только в речь, но и в создаваемые образы. К.И. Чуковский не мог представить, чтобы английские леди и джентльмены использовали в речи обороты «и мы не лыком шиты», «пропала моя головушка», междометия «батюшки», «тютю». Также отмечалась недопустимость привнесения в переводной текст цитат из стихотворений русских поэтов, строк русских песен, что, в частности, делала Е.Г. Бекетова, заменившая английский напев фрагментами русской фольклорной песни «Ай люли! ай люли!». Такое привнесение элементов
Morozova Svetlana Nikolayevna, Zhatkin Dmitry Nikolayevich philological sciences -
K.I. CHUKOVSKY ABOUT SPECIFICS OF TRANSLATION ... literary criticism
языка, характеризующих русский менталитет, создает впечатление, что все персонажи Ч. Диккенса «только притворяются британцами, а на самом деле такие же Иваны Трофимовичи, как персонажи Щедрина или Островского» [20, с. 100].
К.И. Чуковский призывал внимательно следует относиться к переводу используемых Ч. Диккенсом английских пословиц, образы которых, при схожести смыслового значения, отличаются от русских. Их соотнесение с похожим русским эквивалентом может изменить значение фразы, а также ослабить ее эмоциональное или юмористическое звучание. Писатель приводил в пример пословицу, употребляемую одним из персонажей Ч. Диккенса: «Если тебе суждено быть повешенным за кражу ягненка, почему бы тебе не украсть и овцу?» [20, с. 109]. Подобранный одним из переводчиков русский аналог «Двум смертям не бывать, а одной не миновать!» не передает «ни остроумия, ни картинности, ни свежести подлинника» [20, с. 110], не воссоздает юмористической тональности оригинала. В этой связи К.И. Чуковский призывал переводить конкретные образы английского фольклора буквально, не подменяя готовыми русскими формулами и не используя слишком колоритную русскую лексику; то же правило действует по отношению к устойчивым выражениям, которые «тесно связаны с реалиями чужестранного быта» [20, с. 110].
Другая часто встречающаяся в переводах произведений Ч. Диккенса ошибка - искажение стилевого стандарта, которое К.И. Чуковский видит в неумении передать простонародную и часто неправильную речь персонажей, относящихся к низшим сословиям. В результате возникают, герои из низов «с плебейской, неотесанной, но очень выразительной речью» [20, с. 135]. Русские переводчики нередко представляли яркую и выразительную лексику простонародной речи, не обращая внимания на неграмотность простолюдинов, важную для автора подлинника. Такие несоответствия К.И. Чуковский подтверждает примерами из перевода диккенсовского романа «Большие надежды», выполненного М.Ф. Лорие. Например, грубый и вульгарный каторжник Мэгвич, «речь которого вполне выражает его грубую психику» [20, с. 136], говорит слишком правильным литературным языком: «Милый мальчик <...> и вы, товарищ Пипа, я не стану рассказывать вам мою жизнь.» и т. д. [см.: 20, с. 136]. В переводе представлена речь вполне интеллигентного человека, скорее всего имеющего образование, «без всякой плебейской окраски» [20, с. 136]. Создается парадокс, в результате которого речь персонажа не соответствует его реальному образу, потому что Мэгвич не только не может изъясняться такими культурными выражениями, но, возможно, он никогда и не бывал в среде, в которой он мог бы их услышать. И если у Ч. Диккенса в подлиннике его невежество передано искажением слов: «Вместо for он говорит fur, вместо after - arter, вместо someone -summun», то в русском переводе, по наблюдению К.И. Чуковского, это «передано не лексикой, но интонацией» [20, с. 136]. Писатель оправдывает трансформацию иностранной простонародной речи в культурный эквивалент опасением переводчиков создать неестественные, надуманные слова и выражения, которые невозможны в английской речи. В пример он приводит недопустимую русификацию лексики в переводах И.И. Введенского, который «принуждал англосаксов поддедюливать и пришпандоривать друг друга, а кое-кого и наяривать» [20, с. 137].
Несмотря на сложность переложения на русский язык просторечной лексики иностранного языка, К.И. Чуковский все же считает реальным отразить в переводе внелитературный стиль подлинника. Перевод Н.Л. Дарузес «Мартина Чезлвита» Ч. Диккенса содержит несколько удачно подобранных приемов. Некоторые из них переводчица воплотила в речи миссис Гемп, лживой и лицемерной ханжи, речь которой представляет сумбурный жаргон социальных низов Лондона. Работая 96
больничной сиделкой, миссис Гемп имела возможность общаться с культурными людьми, вследствие чего ее словарный запас обогатился словами более высокого стиля, которые она забавно искажает. К.И. Чуковский приводит некоторые типичные для ее речи неточности: «Слово surprise она произносит sirprige, слово excuse
- excuge, слово suppose - suppoge, слово individual -indiwidgle, слово situation - sitiwation. Она не умеет назвать даже свое собственное имя - Сара. У нее получается Sairey» [20, с. 144]. Ошибки в произношении можно увидеть только при чтении Ч. Диккенса в оригинале, в своем переводе Н.Л. Дарузес никак не отражает эти словоизменения, так как в русском языке, на взгляд К.И. Чуковского, «такого эквивалента не существует» [20, с.
144].
H.Л. Дарузес нашла способ передать читателям невежество миссис Гэмп при помощи сохранения в ее речи паронимов - схожих по написанию, но разных по лексическому значению слов, использование которых приводит к различного рода каламбурам. Такой прием К.И. Чуковский считает самым приемлемым, так как отклонения в речи миссис Гэмп «являют собой единую речевую систему, которой не воспроизвести на другом языке» [20, с. 144], и сожалеет, что переводчица прибегает к нему не слишком часто. Поэтому, несмотря на слишком правильную речь сиделки, Н.Л. Дарузес все-таки удалось показать, что она отклоняется от литературных стандартов, причем «специфический характер всех словесных излияний миссис Гэмп выявлен с достаточной ясностью» [20, с. 144]. К.И. Чуковский приводит некоторые словесные несоответствия в переводе, вызывающие смех у читателей: вместо сюрприз миссис Гэмп употребляет слово сервиз («Вот уж сервиз действительно!»), это же слово используется в значении девиз («Сохранить ребенка и спасти мать - вот мой сервиз, сударь!») [20, с.
145]. По мнению К.И. Чуковского, эти трансформации наряду с нарушениями последовательности слов в синтаксических конструкциях, позволяют передать стилистику романа Ч. Диккенса, «не прибегая к неуместным русизмам, вроде откеда, сумлеваюсь и штоп» [20, с. 144]. Это очень важно, поскольку при переводческом воспроизведении стиля диккенсовских произведений не должно утрачиваться то впечатление, которое дает читателям английский подлинник.
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Большой объем материалов о творчестве Ч. Диккенса и проблемах его восприятия в России, содержащийся в произведениях К.И. Чуковского, свидетельствует не только о повышенном интересе русского писателя к творчеству английского классика, но и о желании наиболее полно и точно представить широкой читательской аудитории его художественный мир. Являясь противником переработок Ч. Диккенса, К.И. Чуковский выступал за сохранение в переводных произведениях английского национального колорита, достоверного описания нравов и быта эпохи. Можно утверждать, что литературно-критические работы К.И. Чуковского способствовали более грамотному подходу русских переводчиков к интерпретации произведений Ч. Диккенса, а также во многом отразили характер восприятия его художественного наследия в России.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
I. Радлов Э. Чарльз Диккенс. - Берлин - Петербург
- Москва: Изд-во З.И. Гржебина, 1922. - 248 с.
2. Луначарский А.В., Шор Р.О. Диккенс. - М.-Л.: Художественная литература, 1931. - 32 с.
3. Реизов Б.Г. Из истории европейских литератур. -Л.: ЛГУ, 1970. - 374 с.
4. Сильман Т.И. Диккенс: Очерки творчества. - М.-Л.: Гослитиздат, 1948. - 383 с.
5. Ивашева В.В. Творчество Диккенса. - М: Изд-во Московского университета, 1954. - 472 с.
6. Гражданская З.Т. От Шекспира до Шоу: Английские писатели XVI-XX вв.: Книга для учащихся.
- М.: Просвещение, 1982. - 192 с.
7. Селиверстов М.Л. Диккенс и Теккерей в оценке Чернышевского. - Фрунзе: Изд-во Киргиз. гос. ун-та, 1954. - 136 с.
8. Катарский И.М. Диккенс: Критико-биогра-фический очерк. - М.: Художественная литература, 1960. - 272 с.
9. Морозова С.Н., Жаткин Д.Н. Восприятие К.И. Чуковским философии Гегеля // Гуманитарные исследования. - 2017. - № 1 (61). - С. 33-39.
10. Морозова С.Н., Жаткин Д.Н. Переводы Ю.Н. Тынянова из Г. Гейне в восприятии и осмыслении К.И. Чуковского // Художественный перевод и сравнительное литературоведение - VIII: Сб. научных трудов / Отв. ред. Д.Н. Жаткин. - М.: Флинта; Наука, 2017. - С. 45-50.
11. Морозова С.Н., Жаткин Д.Н. Творчество И.В. Гете в литературно-критическом осмыслении К.И. Чуковского // Мир науки, культуры, образования. -2017. - Т. 63. - № 2. - С. 315-317.
12. Морозова С.Н., Жаткин Д.Н. Тыняновский Гейне в восприятии К.И Чуковского // Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия.
- 2017. - № 3 (43). - С. 153-157.
13. Жаткин Д.Н., Морозова С.Н. Корней Чуковский о творчестве Бернарда Шоу // XXI век. Человек и окружающий мир. - 2018. - Т. 1. - № 1. - С. 35-47.
14. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 12. Дневник (1922-1935) / Коммент. Е. Чуковской. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2013. - 656 с.
15. Диккенс Ч. Повесть о двух городах: Роман / Пер. с англ. Е. Бекетовой. - СПб.: Лениздат; Команда А, 2012.
- 512 с.
16. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 5. Современники; Приложение / Сост., коммент. Е. Чуковской. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. - 480 с.
17. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 4. Живой как жизнь: О русском языке. О Чехове. Илья Репин. Приложение / Сост., коммент. Е. Чуковской. -М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. - 592 с.
18. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 8: Литературная критика. 1918-1921 / Предисл. Е. Ивановой; коммент. Е. Ивановой и Б. Мельгунова. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. 664 с.
19. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 7. Литературная критика. 1908-1915 / Предисл. и коммент. Е. Ивановой. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. - 736 с.
20. Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 3. Высокое искусство. Из англо-американских тетрадей / Сост. Е. Чуковской и П. Крючкова. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2012. - 640 с.
Статья подготовлена по проекту № 17-18-01006 Российского научного фонда «Эволюция русского поэтического перевода (XIX - начало XX века)».
Статья поступила в редакцию 18.07.2018 Статья принята к публикации 27.08.2018
