CC BY
29Научная статья. Исторические науки УДК 327(4-672ЕЭС)
https://doi.org/10.31696/2227-5568-2022-01-008-022
К АНАЛИЗУ ТРУДОВОЙ МИГРАЦИИ В ЕВРОПЕ
Алексей Викторович Сарабьев
Институт востоковедения РАН, Москва, Россия alsaraby@ivran.ru, https://orcid.org/0000-0002-9796-2411
Аннотация. Трудовая миграция в страны Европы анализируется сквозь призму демографических проблем региона и мощной иммиграционной волны, породившей противоречия между центральной миграционной политикой ЕС и той, которую проводят отдельные европейские страны. На примере данных исторических документов из Швейцарского федерального архива в Берне показана преемственность как особенностей миграционных процессов, так и независимых подходов к выработке внутренней миграционной политики, в частности властями Швейцарии. В качестве плодотворного элемента анализа факторов, непосредственных причин, следствий и самой трудовой деятельности иммигрантов-неевропейцев автор предлагает использовать варианты депривационной теории, на протяжении десятилетий апробированные во многих областях социально-психологических и экономических исследований. Ключевые слова: трудовая миграция, иммигранты-неевропейцы, иммигранты в странах Европы, социально-экономическая интеграция иммигрантов
Для цитирования: Сарабьев А. В. К анализу трудовой миграции в Европе. Восточная аналитика. 2022;13(1):8-22. https://doi.org/10.31696/2227-5568-2022-01-008-022
Original article. History studies
TO THE ANALYSIS OF LABOR MIGRATION TO EUROPE Aleksei Sarabiev
Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia, alsaraby@ivran.ru, https://orcid.org/0000-0002-9796-2411
Abstract. Labor migration to European countries is analyzed through the prism of the region's demographic problems as well as of powerful immigration wave that has generated contradictions between the EU's central migration policy and the one pursued by separated European countries. On the example of historical documents from the Swiss Federal Archives in Bern, the author shows the continuity of both the features of migration trends and independent approaches to the development of internal migration policy, in particular by the Swiss authorities. As a fruitful element in the analysis of factors, immediate causes, consequences and the very labor activity of non-European immigrants, the author proposes to use variants of the deprivation theory that have been tested for decades in many areas of socio-psychological and economic research.
Keywords: labor migration, non-European immigrants, immigrants in European countries, social and
economic integration of immigrants
For citation: Sarabiev A. V. To the analysis of labor migration to Europe. Vostocnaa analitika = Eastern Analytics. 2022;13(1):8-22. (In Russ.) https://doi.org/10.31696/2227-5568-2022-01-008-022.
licci ® © 1 wor'<'s licensed under a Creative Commons МжДД Attribution-ShareAlike 4.0 International (CC BY-SA 4.0).
©SarabievA. V., 2022 ©EasternAnalytics,2022
Два кризиса Европы: демографический и иммиграционный
Демографы и экономисты уже более двух десятилетий говорят о «старении» европейского населения и нехватке местных молодых и квалифицированных работников. Сокращающееся число занятых людей вынуждено поддерживать все больше и больше тех, кто уже не может работать в силу возраста. Привычные формы финансирования систем социального обеспечения сталкиваются с растущими проблемами. Как вынужденная необходимость все чаще рассматривается так называемая «замещающая миграция», приток иностранной молодежи не только в качестве рабочей силы, но и как пополнение оскудевшего молодого поколения - социального капитала. Этот вопрос вызывает широкую общественную дискуссию, переходя в политическую плоскость. Наметившийся институциональный кризис ЕС теперь выражается, в том числе, и в разногласиях в рамках общеевропейских институтов и межгосударственных договоренностей по вопросу принятия мигрантов [Кузнецов, 2019: 23]. Социально-экономические трудности, связанные со «старением» населения Европы, подаются сторонниками политики «открытых дверей» для иммигрантов из развивающихся стран в качестве варианта решения.
Генеральный курс Евросоюза на принятие мигрантов был озвучен не раз1, и наиболее отчетливо - в докладе ООН от 2000 г. [Replacement..., 2000]. В полном согласии с этим докладом был составлен и документ Евро-комиссии от 2004 г., вывод которой гласил: «В условиях старения и сокращения численности трудоспособного населения увеличение миграционных потоков, вероятно, становится все более необходимым для удовлетворения потребностей расширенного ЕС. Европа должна подготовиться к этому» [EC, 2004: 9].
Германские эксперты так комментировали европейские тенденции, связанные с замещающей миграцией: «Увеличение численности населения к 2025 г. будет происходить, главным образом за счет чистой иммиграции, поскольку общий коэффициент смертности с 2010 г. превысит общий коэффициент рождаемости. Изменения, вызванные чистой иммиграцией, последуют за естественным сокращением коренного населения, которое к 2025 г. больше не будет преобладать. ... Уже в настоящее время не хватает квалифицированных работников, особенно в таких областях, как информация и высокие технологии. Иммиграция молодых квалифицированных работников в смысле "замещающей миграции" может внести вклад
1 European Commission. European Agenda on Migration - Factsheets. URL: https://ec.europa.eu/ home-affairs/what-we-do/policies/european-agenda-migration/background-information_en.
Ifcci CD © 1 контент доступен подлицензией Creative Commons «Attribution-I^^HIS^EeShareAlike» («Атрибуция-СохранениеУсловий») 4.0 Всемирная.
©СарабьевА. В., 2022 ©Восточнаяаналитика, 2022
(хотя и в ограниченной степени) в смягчение демографических проблем. ЕС ... постоянно выдвигает новые предложения, облегчающие доступ высококвалифицированных граждан третьих стран к европейским рынкам труда. Кроме того, в некоторых государствах-членах есть потребность в низкоквалифицированных работниках, а потому спектр востребованной (трудовой. - А.С.) иммиграции весьма широк» [Haase, Jugl, 2007].
Анализируя вклад иностранных работников в жизнь европейских городов, следует учитывать помимо экономических и социальные явления транснационального масштаба, связанные с жизненными циклами обществ и вызывающие логически обусловленные перемещения населения. С этой точки зрения трудовая миграция является важным макросо-циальным явлением. В целом она вписывается в логику воздействия масс мигрантов всех типов на «стареющие»2 общества: вызывает глубокие демографические общественные и культурные сдвиги, и в конечном итоге, как полагают некоторые исследователи, ведет к «переключению цивилизаций», как называют иногда совокупность следствий этих сдвигов под действием притока масс фертильной и энергичной молодежи, как правило, из стран «глобального Юга». «Иммиграционные потоки могут остановить сокращение населения и, следовательно, вызвать новую волну роста населения. Очевидно, что в результате этого население могло бы столкнуться с этническими изменениями и вообще "цивилизационным переключением" (switch between civilisations)» [Manfredi, Micheli, 2015: 28].
Феномен замещающей миграции (replacement migration) в Европе продолжает вызывать порой совершенно полярные оценки. В упомянутом докладе ООН «Замещающая миграция: решение для убывающего и стареющего населения?» один из его сценариев состоял в поддержке баланса соотношения населения в возрасте 15-64 лет к населению в возрасте 65 лет и старше в период 2000-2050 гг. при помощи иммиграции. Подчеркивалось, что иммигранты должны окончательно обосновываться в принимающих обществах, поскольку замещающая миграция рассматривалась именно как переселение на долгий срок, а не в качестве краткосрочной трудовой миграции. Авторы доклада делали ошеломляющий вывод, что в Евросоюзе для нейтрализации влияния демографического старения на баланс между населением трудоспособного и пенсионного возраста в период между 2000 и 2050 годами потребуется приток 674 млн иммигрантов, то есть 14 млн чел. в год [Replacement., 2000: 1355]. Вполне объяснимо, что доклад
2 Старение общества характеризуется снижением темпов прироста населения, возникая как следствие «медленного истощения репродуктивной силы». Оно приводит к «критической фазе», когда в условиях коллапса высшего класса и сворачивания среднего класса обновление социума начинает идти за счет низших слоев, подпитывающихся притоком иммигрантов [Manfredi, Micheli, 2015. P. 26-27].
не мог не вызвать критики со стороны тех, кто придерживался иного мнения в отношении иммигрантов с Юга и Востока3.
Вопрос воздействия на жизнь европейских сообществ трудовых мигрантов с Ближнего Востока имеет и ярко выраженную политическую составляющую, неразрывно связанную с вопросами экономического характера. Показательным остается тот факт, что вот уже три десятилетия ни одна страна Евросоюза так и не ратифицировала Международную конвенцию о защите прав всех трудовых мигрантов и членов их семей (International Convention on the Protection of the Rights of All Migrant Workers and Members of Their Families, ICMW)4. Эта конвенция могла стать одним из наиболее значимых документов ООН, наряду с такими документами, как Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах. Она может быть инструментом не только для защиты прав мигрантов, но и для регуляции европейской иммиграции, поскольку, как представляется, уделяет приоритетное внимание предотвращению незаконной миграции и контролю за перемещением беженцев [Labour... Vol. II, 2018: 6], в том числе с Ближнего и Среднего Востока и из Африки.
В этом вопросе, возможно, определяющим остается выбор позиции европейских лидеров по отношению к серьезным проблемам в ряде государств Арабского Востока - Ираке, Сирии, Ливане, Йемене, а также на территориях Палестины. Тут играют роль, возможно, не столько экономические расчеты, сколько баланс между эффектом от популистской риторики в адрес иммигрантов и затратами на реальные шаги в пользу решения проблем их стран. Можно вполне согласиться с авторами доклада от 2017 г., в котором анализировалась в том числе взаимосвязь ближневосточных движений за демократические реформы с европейским иммиграционным кризисом: ужесточение норм приема иммигрантов-арабов может приносить европейским политикам избирательные дивиденды, но не устраняет основных причин нестабильности на Ближнем Востоке. «Европейские лидеры, - писали британские ученые А. Тети и П. Эббот еще пять лет назад, - оказываются в затруднительном положении: либо поддерживать долгосрочные решения, призванные стабилизировать регион, но с риском стать непопулярными в своих странах, либо набирать более легкие политические очки у себя дома, оставляя дальше страдать и без того нестабильный Ближний Восток»
3 Социолог Анри Леридон, например, упрекал авторов в манипулировании данными, когда неправомерно сопоставлялись трудовые ресурсы разных возрастных групп, а также констатировал неизбежность «старения» большинства обществ в результате повсеместного снижения рождаемости и увеличения продолжительности жизни [Leridon, 2000. P. 4].
4 UN. Human Rights. International Convention on the Protection of the Rights of All Migrant Workers and Members of their Families, New York, 18 December 1990. United Nations, Treaty Series. Vol. 2220. P. 3; Doc. A/RES/45/158. URL: https://treaties.un.org/Pages/ViewDetails.aspx?src=IND&mtdsg_no=IV-13&chap-ter=4&lang=en. Также не подписали пока Конвенцию ни Россия, ни Соединенные Штаты.
[Teti, Abbott, 2017: 5]. Теперь к ряду «проблемных» стран добавился Ливан, большие экономические трудности испытывает и Турция, которая также является традиционной страной исхода трудовых мигрантов в Европу.
Европейскими организациями и структурами ЕС предпринимаются попытки интегрировать иммигрантов в региональный рынок труда [Brell et al., 2020: 117]. Здравомыслящие политики видят в этом конструктивное решение на долгом пути компромисса между сторонниками и противниками европейской политики «открытых дверей» для иммигрантов. В то же время недальновидная раскоординация таких усилий по странам ЕС является одной из причин фрустрации иммигрантов, а соответственно, и роста религиозно-культурного фундаментализма среди них. Наблюдения показывают (как пишет автор интересного исследования связи иммигрантов с исторической родиной через визуальное медиапространство), что в странах Европы наблюдается возрождение «нативизма», который европейский проект был призван стереть. Проект новой формы гражданства ЕС - «постнационального», по сути, провалился, и «иммиграционная политика остается неизменно национальной» [Slade, 2014: 125]. Иными словами, иммигрантам как бы предлагалось не становиться гражданами Европы, не привнести в свою идентичность еще больше космополитизма, а встраиваться в культуру принимающего социума, тогда как, по мнению цитируемого автора, европейская иммиграционная политика, должна вести к «относительной социокультурной идентичности и гибридному гражданству» (relative identity and hybrid citizenship), а фиксируемый «нативизм» вносит, напротив, момент столкновения национальных культур и убеждений, стимулируя в диаспорах фундаментализм [Slade, 2014: 123].
Один из участников конференции «Миграция, перемещение населения и городское развитие» (Москва, 26-27 сентября 2019 г.) так выразил свой подход к проблеме: «Существуют страхи, связанные с проживанием больших групп мусульман в этнических анклавах, но я считаю их беспочвенными. . Дайте мигрантам шанс стать частью городской жизни, и побочные эффекты миграции резко пойдут на убыль»5. Такое благодушие свойственно значительной части аналитиков вопросов миграции в Европе. Однако вполне конструктивно прозвучало предложение пересмотреть понятие «человеческий капитал» в приложении к иммигрантам с Востока в Европе. Сосредоточенность только на экономическом эффекте трудовых мигрантов и пре-доставленность их самим себе, без целенаправленных усилий властей по интеграции иммигрантов в местный социум (культурной ассимиляции?) дает плачевный результат: целые районы европейских городов становятся
5 Как мигранты изменяют города? (Коллективное интервью) // РСМД, 28 октября 2019. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/interview/kak-migranty-izmenyayut-goroda.
«обустроенными иммигрантами под себя»6, под свой культурный код и свои социально-коммуникативные особенности.
Интеграция трудовых мигрантов в странах пребывания идет непросто. Проблемы на этом пути доходят вплоть до маргинализации и социальной изоляции беженцев и трудовых иммигрантов. Различия в подходах к этой проблеме уже привели к поляризации европейских обществ. Некоторые аналитические центры (правого толка) даже ставят перед собой задачу «оспорить существовавшее до сих пор господство наивной гостеприимной культуры (welcome culture. - A.C.) среди западных политических элит, ведущих западных университетов и исследовательских центров, а также среди основных либеральных и умеренно левых СМИ в западных странах» [Tausch, 2019: 67]. При этом особенно ощутимо отмечаются разногласия между Германией и странами Центральной и Восточной Европы, где «первоначальные спокойствие, доброжелательность и даже энтузиазм европейцев по поводу вновь прибывших и гостеприимство (welcome culture. - A.C.) уступили место растущему общественному гневу, а доверие общественности к способности европейских правительств справиться с кризисом быстро снизилось» [Michta, 2017].
Со своей стороны, потенциальные трудовые мигранты стали прибегать к проверенной уже на протяжении десятилетий миграции в Европу уловке - прибытие в страну назначения в статусе беженца. Такое уже случалось в истории миграционных волн. Например, когда в 70-х гг. ХХ в. были введены суровые ограничения на трудовую миграцию в ряде европейских стран, обвально выросло количество запросов на предоставление убежища [Steinhilper, 2021: 51], что явилось скрытой формой трудовой (экономической) миграции.
Документальная иллюстрация исторической преемственности миграционной политики европейских стран
Миграционная политика обусловлена, как правило, не только расчетами властей эффекта от иммиграций в социальной, экономической или политической плоскостях. Можно согласиться с мнением исследователей, что краткосрочным трудовым иммигрантам уготован не только определенный сектор рынка труда, но также и вполне определенные трудовые отношения и социальное окружение. Кроме того, трудовой иммигрант является временной социальной единицей, сильно ослаблявшей позиции профсоюзов, и тем самым он был элементом, выведенным за пределы любых социальных протестов в силу своего положения чужака. В написанной еще в 1975 г. книге Джона Бёрджера «Седьмой человек» перечислены черты такого положения. «Трудовой мигрант находится в стране пребывания временно, поэ-
6 Там же. ISSN 2227-5568 (Print)
тому все его интересы там краткосрочны; он берется даже за самую невостребованную, самую опасную работу и получает меньше страховых выплат; ему недоступен карьерный рост; он хочет как можно быстрее заработать, а поэтому готов работать сверхурочно, превышать производственную норму для сдельной оплаты труда (т. е. поднимает планку норм); он первый может быть уволен (лишний человек), легко становится объектом преследований; он отделен от других иммигрантов и местных рабочих языковым барьером; как правило, он не доверяет всем функционерам и всем организациям; он почти лишен личной жизни, а только работает, лишен достойных жилищных условий, оценивая лишь условия труда» [Berger, 2016].
А в настоящее время появилась еще одна особенность - возможность быстро сделать выбор в сторону паразитического существования на социальные пособия, которые во многих семьях бывших трудовых мигрантов с Востока уже становятся печальной «семейной традицией». Маргинализация иммигрантов с такого рода настроем носит почти необратимый характер и практически закрывает дверь для их социокультурной адаптации, ограничивая круг общения и любой деловой активности исключительно пределами диаспоры.
Приток в Европу большого количества трудовых мигрантов - это явление, которое за последние сто лет стало традиционным и отразилось во многих документах, в том числе в отчетах еще 30-х годов ХХ в. в Лигу Наций. Особенно ощутимым это явление стало с 70-80-х гг., и пристальное внимание к связанным с ним вопросам предусматривалось в том числе в Парижской хартии Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) 1990 г. В ней говорилось: «Мы признаем, что вопросы, касающиеся трудящихся-мигрантов и их семей, законно проживающих в принимающих странах, имеют экономические, культурные и социальные аспекты, а также их собственное человеческое измерение. Мы подтверждаем, что защита и продвижение их прав, а также выполнение соответствующих международных обязательств являются нашей общей заботой»7.
Миграционная политика европейских стран учитывала тем самым не только экономические и демографические аспекты проблем, связанных с иммиграцией, но имела в виду и вопросы адаптации и социализации иммигрантов. Представляется целесообразным проиллюстрировать этот тезис на примере документов из Швейцарского федерального архива в Берне (Schweizerisches Bundesarchiv), доступных на портале проекта «Дипломатические документы Швейцарии» (Diplomatische Dokumente der Schweiz).
7 Charte de Paris pour une nouvelle Europe. Paris, 19-21.11.1990. URL: https://www.0sce.0rg/files/f/ documents/3/2/39517.pdf.
В одном из докладов Федерального управления экономики Швейцарии, озаглавленном «Перспективы швейцарской политики в отношении иностранцев», сообщалось о постепенном росте предложений иностранной рабочей силы на рынке труда и связанных с этим проблем: «Устойчивый рост доли иностранцев наблюдался с 1979 г., и уже в первом квартале 1990 г. их доля превзошла прошлый рекорд, достигнутый еще в 1974 г. - 1 млн 65 тыс. человек. Швейцарский рынок рабочей силы совершенно иссяк, число учащихся снижается, а демографическое развитие оказывается недостаточным для наполнения рынка труда, и призыв к усилению потока иностранной рабочей силы продолжается (а вскоре должна быть запущена и новая инициатива по приему иностранцев). ... Постоянный приток неквалифицированной рабочей силы не только снижает вероятность успеха продуктивных начинаний и хода плавных структурных кадровых изменений, но в то же время выводит вперед предприятия и отрасли ниже средней продуктивности, легко обеспечивающие себя рабочей силой. Результатом становятся конкурентные потери наших земель, что нуждается в срочной корректировке»8.
В более ранних документах отражены острые дебаты при обсуждении общеевропейских регулирующих документов, в частности резолюции Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая явилась следствием консультаций и согласований между девятью европейскими странами и пятью другими странами НАТО весной 1974 г. В отношении трудовых мигрантов с Востока особый проект представила тогда Турция, и он скрупулезно обсуждался. Как указывалось в докладе по обсуждению социально-экономических вопросов трудовых мигрантов в мае 1974 г. швейцарскими высокими представителями ключевых ведомств, «в плане стратегических перспектив эмиграции Турция преследовала вполне определенные цели», причем ряд условий этого проекта рассматривался швейцарцами как «противоречивший их интересам». Достойно упоминания также обсуждение пункта о создании условий обучения детей трудовых мигрантов на их родном языке. Глава швейцарского аналога МВД по этому поводу замечал: «Этот параграф не содержит ничего, что бы противоречило нашим установкам. Конференция директоров образования уже два года идет в этом направлении. Трудности в этом остаются лишь в плане материальной организации, что видно из последствий недавнего предложения со стороны Турции направить в Швейцарию учителей начальных школ»9.
8 [Schweizerische Eidgenossenschaft]. Eidgenoessisches Volkswirtschaftsdepartement. Bern, 8.11.1990. Perspektiven der schweizerischen Ausländerpolitik, insbesondere im Hinblick auf den Personenverkehr in einem EWR. P. 1-12.
9 [Confédération Suisse]. Département politique fédéral. Conférence pour la sécurité et la coopération en Europe: Aspects économiques et sociaux du travail migrant. Procès-verbal de la séance du 13 mai 1974. URL: https://dodis.ch/38856. P. 2-3.
Еще спустя несколько лет усилия Турции «продавить» интересы своих трудовых мигрантов в Европе продолжали вызывать споры. В донесении Постоянного представительства Швейцарии при Совете Европы от февраля 1977 г. содержались сведения об имевших место серьезных разногласиях между делегациями ФРГ и Турции, в частности в вопросе порядка воссоединения семей трудовых иммигрантов в Европе. Оставались на повестке дня и вопросы статуса сезонных рабочих10. Иными словами, иммиграционная политика ряда европейских государств встречала целенаправленные встречные усилия протекционистского характера (причем на государственном уровне) со стороны стран исхода трудовых мигрантов.
Следующий год принес острые дебаты по Соглашению о юридическом статусе трудовых мигрантов, заключаемому между европейскими государствами. Дебаты учитывали весомую политическую составляющую проблемы, и ее значимостью выражалась озабоченность участников очередного швейцарского межведомственного совещания в мае 1978 г. В частности, из уст тогдашнего директора Федерального ведомства промышленности, искусств, ремесел и труда Швейцарии прозвучало следующее мнение: «Дискуссия сводится не столько к содержанию Соглашения, сколько к рассмотрению проблемы под углом зрения политической своевременности. Тема иностранной рабочей силы все еще весьма взрывоопасная, и обращаться с нею требуется со всей осторожностью. Нужно избегать чрезмерного обременения парламента социальными проблемами, в отношении которых суждения оказываются неустойчивыми, и доказательством тому служат критика по отношению к (Европейской. - A.C.) Социальной хартии и скептицизм по отношению к Конвенции по правам человека. Руководящим принципом должна стать осмотрительность. Соглашение о юридическом статусе трудовых мигрантов еще не вышло на уровень транспарентности»11.
Приведенные цитаты из документов тех лет можно рассматривать в качестве иллюстрации того, насколько кропотливо разрабатывалась политика Швейцарской конфедерации в отношении трудовых мигрантов, их социальной адаптации, международному звучанию связанных с этим вопросов и политическому их резонансу уже в самом принимающем обществе.
Наиболее показательным в отношении скрупулезности подхода к вопросу трудовой миграции в Швейцарии является один из попавшихся в руки документов - Регламент 1991 г., корректирующий прежнее, от 1986 г., Постановление об иностранной рабочей силе. В нем детально расписаны нормы предоставления разрешений на работу иностранцам по швейцар-
10 [Schweizerische Eidgenossenschaft]. Standige Vertretung der Schweiz beim Europarat. Statut juridique des travailleurs mirgants. Strassburg, 28.11.1977. URL: https://dodis.ch/49619. P. 3.
11 [Confédération Suisse]. Convention européenne relative au statut juridique des travailleurs migrants: Réunion interdépartementale du 31 mai 1978. URL: https://dodis.ch/49621. P. 3.
ским кантонам. В нем, в частности, указано, что общее число краткосрочных разрешений на работу иностранцам было увеличено с 1989 по 1990 г. с 7 до 9 тыс., разрешений на сезонную работу - со 146 725 до 153 750, а первоначальных разрешений - с 7 до 8 тыс. При этом распределение по кантонам было прописано досконально, оказавшись очень неравномерным - видимо, исходя из экономической значимости столичного города кантона. Например, на кантон Цюрих в 1990 г. пришлось 15187 разрешений на сезонную работу, на Граубюнден - 25 374, на Швиц - 2905, а на Ааргау - всего 98012.
И снова именно турецкие трудовые иммигранты выделялись в качестве основных в Швейцарии. Доклад Федерального управления промышленности, торговли и труда этой страны от апреля 1990 г. был так и озаглавлен: «Турция как традиционное место найма». В нем, в частности, сообщались следующие данные: «Число приехавших из Турции по воссоединению семей иммигрантов в 1989 г. составило 1907 человек, 5,8% от общего показателя. Отмечалось, что эта доля более чем вдвое снизилась по сравнению с 1982 г., когда она достигала 13,8% (2960 чел.). Зато непропорциональный рост демонстрировали уровень рождаемости среди турецких иммигрантов (12,2% на 1989 г.), количество детей до 16 лет (9,9%) и школьников (8,8%). Показателем ниже среднего был уровень занятости в турецкой диаспоре (51,6% на 60,7% численности постоянно проживающих в Швейцарии), тогда как выше среднего - уровень безработицы: 2,2%, тогда как для швейцарцев - 0,6%. В текстильной промышленности и сферах изготовления одежды, стирки и чистки обуви 15,5% занимали турецкие иммигранты»13.
В дальнейшем соотношение стран исхода в швейцарских диаспорах менялось, и особенно ощутимо после распада Югославии, давшей мощный приток иммигрантов в Швейцарии. Усилилась и иммиграционная нагрузка на швейцарский социум. Все это требует, очевидно, четкий избирательный подход к выявлению трудовых мигрантов, настроенных на полную интеграцию в принимающее общество. И один из самых смелых экспериментов в Европе в этом направлении был поставлен в Швейцарии, где высчитали экономический эффект от «квази-случайного» присвоения гражданства целевой группе. Авторы делают вывод, что упрощение процедуры предоставления гражданства для «долгосрочных» трудовых иммигрантов «может обеспечить долгую экономическую отдачу: речь не только о пользе самим иммигрантам; это также укрепляет принимающие общины за счет увели-
12 [Confédération Suisse]. Conseil fédéral Swisse. Réglementation de la main-d'oeuvre étrangère 1990/91 Nr. 1229. Modification partielle de l'Ordonnance du Conseil fédéral limitant le nombre des étrangers du 6 octobre 1986. URL: https://dodis.ch/56239. (P. 87, 95).
13 [Schweizerische Eidgenossenschaft]. Bundesamt für Industrie, Gewerbe und Arbeit. Die Schweiz. Die Türkei als traditionnelles Rekrutierungsgebiet, 20.4.1960. URL: https://dodis.ch/56689. P. 3.
чения налоговых поступлений и снижения расходов на социальное обеспечение» [Hainmueller et al., 2019: 5]. Все же этот проект не может не считаться весьма смелым, особенно, учитывая, что иностранцы уже составляют четверть населения страны, причем почти каждый двенадцатый в Швейцарии (8,6% от всего населения) прибыл из-за пределов Евросоюза [Dorn, Zweimüller, 2021: 55].
Депривационная теория в изучении
социально-психологических механизмов миграций в Европу
Богатая и разноплановая миграционная проблематика подводит исследователя к необходимости размышлений о социально-психологических механизмах миграций. Из всего многообразия типов трудовая миграция является «чистым», в значительной мере идеальным типом, на практике уступающим место латентным формам переселения с целью заработка или иного рода повышения материального благосостояния, в том числе и под видом беженцев. В конечном счете решение об эмиграции принимается субъектом под воздействием образов: воображаемых возможностей, которых «там» больше, самого места назначения, в котором более «чисто, светло» (своего рода «a clean, well-lighted place» Хемингуэя). Но это относится к притягивающим, пул-факторам, эмиграции. В то же время не менее важно исследование и социально-психологических аспектов факторов выталкивающих, или пуш-факторов.
Весьма перспективным на этом пути может оказаться привлечения инструментария так называемой депривационной теории в ее разнообразных вариациях. Депривационная теория разрабатывалась в разных своих аспектах еще с начала 60-х гг. ХХ в. Интерес к ней не угасает и по сей день, побуждая ученых применять ее общие положения к разным общественным явлениям. В нашем случае теория позволяет выявить как модели формирования решения потенциальных мигрантов о переселении и настроения, с которыми они пускаются в опасный путь, так и зачастую неожиданное поведение мигрантов в принимающих обществах в Европе.
В основе теории лежит концепт относительная депривация (relative deprivation), и депривация может переводиться на русский как «лишение, обделённость». Это понятие обозначает разницу между тем, что индивид способен получить или достичь в сложившихся условиях, и чего он мог бы ожидать в идеале. Именно эта разница лежит в основе внутреннего ощущения притесненного положения, которое побуждает индивида к определенным действиям, в данном случае - миграции или интеграции в диаспоре.
Блага, на которые может рассчитывать член какого-либо сообщества или которые он в действительности получает, в переводной литературе стало принято называть ценностями (values). Отсюда - и технические тер-
мины: ценностные ожидания (экспектации) и ценностные возможности. Наиболее известным проводником депривационной теории у нас стал американский социолог Тед Роберт Гарр, который так формулировал ее центральное понятие: «ОД определяется как воспринимаемое индивидами расхождение между ценностными экспектациями и ценностными возможностями. Ценностные экспектации - это те блага и условия жизни, на которые люди, по их убеждению, имеют полное право претендовать. Ценностные возможности - это те блага и условия жизни, которых, как им кажется, они в состоянии реально достичь или удержать, используя доступные им социальные средства. Социетальные условия, которые создают некий средний уровень интенсивности экспектаций без роста соответствующих возможностей, увеличивают интенсивность неудовлетворенности» [Гарр, 2005: 51-52].
Младшая единомышленница Т. Гарра, Фэй Кросби, так суммировала его подход: «Тед Гарр утверждает, что ОД - это гнев или страдание, которые возникают в результате несоответствия между "должен" и "есть". RD=(VE-VC)/VE (RD - relative deprivation; VE - value expectations; VC - value capabilities)» [Crosby, 1979: 107-108].
Состояния, вызываемые ОД, очень разнообразны и включают в себя, помимо собственно страдания, разочарование, фрустрацию, апатию, недовольство, ярость, и при этом вовсе не обязательно ведут к активным действиям. Одним словом, ОД порождает целую палитру ощущений и эмоций, которые и выражаются в отношениях между людскими сообществами. Выделяют, как правило, три основных типа ОД - в зависимости от положения двух определяющих ее факторов: 1) убывающая (decremental) деприва-ция, при которой групповые ценностные ожидания остаются относительно постоянными, а ценностные возможности воспринимаются как снижающиеся; 2) устремленная (aspirational) депривация, при которой возможности относительно статичны, в то время как ожидания возрастают; 3) прогрессивная (progressive) депривация, при которой наблюдается существенное и одновременное возрастание ожиданий и снижение возможностей [Гарр, 2005: 84].
Важно отметить, что, казалось бы, близкое к ОД понятие абсолютной депривации в исследованиях практически не используется, поскольку, обозначая объективную ущемлённость или обездоленность в материальном, социальном, правовом или физическом планах (нищета, низкий общественный статус, отсутствие полноценных гражданских прав, физические изъяны), она не является динамической категорией, будучи ограниченной констатацией положения вещей [D'Ambrosio, Frick, 2007, Stewart, 2006]. Во многих сообществах она может не становиться побудительным мотивом к действию и даже не вызывать сильного недовольства - например, при
низкой диспропорции доходов в сообществе или стране, при далеко отложенном ценностном ожидании (в случае общественной сверхидеи).
Эти положения могут быть с успехом применены как методологические отправные точки для исследования побудительных мотивов трудовых миграций во всех их модификациях. Образ страны назначения для мигранта как «страны возможностей» является в этом случае ценностной экспектацией, и для последующей гармоничной экономической интеграции иммигранта требуются соразмерные ценностные возможности. Если они уступают ожиданиям или же не совпадают по динамике, то наблюдается рост относительной депривации, который может вести как к конфликтам в принимающем обществе, так и к реэмиграции.
В порядке еще одного методологического замечания можно предложить ставить в исследованиях вопрос о тех новых функциональных характеристиках, которые появляются с углублением и видоизменением глобализации. В самом деле, даже если глобализация означает в традиционном смысле -интеграцию рынков капитала, продуктов и труда через национальные границы, -а тем более, если она сводится к растущей интенсивности глобальной взаимосвязанности при новых видах коммуникации («сокращающемуся» миру) [Diamond, 2020: 2], то трудовые миграции должны бы изживать со временем свой собственный смысл, терять первоначальное значение по мере угасания значения пространства. Особенно это значимо для рынка услуг гуманитарного характера, развлечений, финансовых операций, интеллектуальной работы или любого рода экспертизы.
К этому замечанию примыкает и необходимость учета интенсивности деиндустриализации, которая, как пишет американский экономист Патрик Даймонд, «наиболее остро ощущалась в разрушении занятости в промышленности: в течение первого десятилетия XXI в. Великобритания и США, пережившие значительный "шок" деиндустриализации в 1980-х годах, пережили еще более резкий спад в производстве. Промышленные рабочие, некогда составлявшие костяк западных экономик, были быстро перемещены». Конечно, влияние деиндустриализации на миграционные потоки и сам формат трудовой миграции, нуждается в глубоком изучении. В любом случае, переориентация глобального развития и новые тренды, декларируемые такими, например, клубами, как Всемирный экономический форум в Давосе14, не должны быть обойдены вниманием исследователей миграций. Тем более, что порожденное деиндустриализацией «чувство гнева и обиды, особенно среди трудовых сообществ, было весьма ощутимым» [Diamond, 2020: 3]. В результате, трудовая миграция как форма снятия
14 Прописанный миру сценарий «великого обнуления» (great reset) непосредственно связан с углубляющейся всемирной деиндустриализацией, что неизбежно девальвирует и явление трудовой миграции.
депривационных противоречий может уступать место трансграничному
перемещению с неопределенной и широко понимаемой целью «убежища»
(asylum), что и наблюдается в настоящее время все более широко.
Статья написана по гранту РНФ: проект 19-18-00251, «Социально-экономическое развитие крупных городов Европы: влияние иностранных капиталовложений и трудовых миграций», МГИМО МИД России.
Литература / References
1. Кузнецов А. В. Иностранные мигранты в крупных городах Балтийского региона: истоки, тенденции, перспективы // Балтийский регион - регион сотрудничества: 2019. Материалы конф. (Калининград, 27-31.08.2019). С. 16-28.
2. UN Department of Economic and Social Affairs, Population Division. Report. Replacement Migration: Is It a Solution to Declining and Ageing Populations? 2000. URL: https://www.un.org/en/development/desa/population/publications/ageing/ replacement-migration.asp.
3. EC. (2004). First Annual Report on Migration and Integration. Communication from the Commission to the Council, the European Parliament, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions, July 16.
4. Manfredi P., Micheli G. A. Some Un-Noticed Insights in Gini's Cyclical Theory of Populations // Genus, Vol. 71, No. 2-3: The legacy of Corrado Gini in population studies (May-December 2015). P. 7-28.
5. Labour Migration in Europe Vol. II: Exploitation and Legal Protection of Migrant Workers / ed. by Marco Borraccetti. Palgrave Macmillan, Pivot, 2018.
6. Leridon H. Vieillissement démographique et migrations: quand les Nations Unies veulent remplir le tonneau des Danaïdes... // Population et Sociétés, No. 358, Juin 2000.
7. Teti A., Abbott P. What do 'the People' Want? The Demand for Democracy in Six Middle Eastern States / Arab Transformations Project, Policy Brief, No. 1. 2017. 5 p.
8. Brell C., Dustmann C., Preston I. The Labor Market Integration of Refugee Migrants in High-Income Countries // The Journal of Economic Perspectives, Vol. 34, No. 1 (Winter 2020). P. 94-121.
9. Slade C. Watching Arabic Television in Europe: From Diaspora to Hybrid Citizens. Palgrave Macmillan, Pivot, 2014. 150 p.
10. Tausch A. Migration from the Muslim World to the West: Its Most Recent Trends and Effects // Jewish Political Studies Review, 2019, Vol. 30, No. 1/2. P. 65-225.
11. Michta A. A. Unchecked Migration Continues to Splinter Europe // Carnegie Europe, July 27, 2017. URL: https://carnegieeurope.eu/strategiceurope/72664.
12. Steinhilper E. Contentious Migration in Context: Law, Discourse and Mobilization in Germany and France // Migrant Protest: Interactive Dynamics in Precarious Mobilizations, Amsterdam University Press, 2021. P. 49-74.
13. Berger J. Der siebte Mensch: Eine Geschichte über Migration und Arbeit in Europa. Taschenbuch, 2016.
14. Hainmueller J., Hangartner D., Ward D. The effect of citizenship on the long-term earnings of marginalized immigrants: Quasi-experimental evidence from Switzerland // Science Advances, December 2019, No. 5 (12). Doi: 10.1126/sciadv. aay1610
15. Dorn D., Zweimüller J. Migration and Labor Market Integration in Europe // The Journal of Economic Perspectives, Vol. 35, No. 2 (Spring 2021). P. 49-76.
16. Гарр Т. Р. Почему люди бунтуют / Пер. с англ. В. Анурина. СПб.: Питер, 2005. 461 с.
17. Crosby F. Relative Deprivation Revisited: A Response to Miller, Bolce, and Halligan // The American Political Science Review, Vol. 73, No. 1, Mar. 1979. P. 103-112.
18. D'Ambrosio C., Frick J. R. Income Satisfaction and Relative Deprivation: An Empirical Link // Social Indicators Research. 2007. No. 81. P. 497-519.
19. Diamond P. The Great Globalization Disruption: Democracy, Capitalism and Inequality in the Industrialized World // The Crisis of Globalization: Democracy, Capitalism and Inequality in the Twenty-First Century / Ed. by P. Diamond. London, New York: Tauris, 2019. P. 1-26.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ / INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Сарабьев Алексей Викторович - канд. ист. наук, ведущий науч. сотр. Центра арабских и исламских исследований, Институт востоковедения Российской академии наук, Москва, Россия
Sarabiev Aleksei V. - Cand. Sci. (Hist.), Leading Research Fellow of the Centre of Arabic and Islamic Studies, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Science, Moscow, Russian Federation
Раскрытие информации о конфликте интересов
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Информация о статье
Поступила в редакцию: 12 декабря 2021. Одобрена после рецензирования: 14 января 2022. Принята к публикации: 31 января 2022. Опубликована: 29 марта 2022.
Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи.
Conflicts of Interest Disclosure
The author declares that there is no conflict of interest. Article info
Submitted: December 12, 2021. Approved after peer reviewing: January 12, 2022. Accepted for publication: January 21, 2022. Published: March 29, 2022.
The authors has read and approved the final manuscript.
