CC BY
29
УДК 94 (470.57)
ИЗУЧЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ БАШКИРСКОГО ОБЩЕСТВА XVI-XVIII ВВ.
INVESTIGATION INTO DEVELOPMENT OF BASHKIR SOCIETY IN THE 17th AND 18th CENTURIES
© Б.А. Азнабаев,
доктор исторических наук, профессор Башкирского государственного университета
Анализируется историография исследования социальной структуры башкирского общества ХУ1-ХУШ вв. Основное внимание уделено критике методологических основ основных концепций отечественных историков середины XX в. Автор статьи доказывает, что применение концепции «кочевого феодализма» к исследованию башкирского общества привело к принципиальным противоречиям, которые не разрешимы с позиций формационной теории. Наибольшие разногласия среди исследователей вызвал вопрос о социальной природе башкирской кочевой знати.
Ключевые слова: историография, башкирское общество, «кочевой феодализм», формационная теория, башкирская знать, башкирские восстания, интеграция
© B.A. Aznabaev The paper gives a historiographical analysis of the research works on the
social structure of Bashkir society in the 17th and 18th centuries. Emphasis is placed on criticizing the methodological foundations of basic concepts shared by national historians in the mid-20th century. The author argues that the application of the "nomadic feudalism" concept to the study of Bashkir society has led to fundamental contradictions that cannot be solved in terms of the formational theory. The greatest differences among the researchers were over the issue of the social nature of the Bashkir nomadic elite.
Key words: historiography, Bashkir society, "nomadic feudalism", formational theory, Bashkir elite, Bashkir uprisings, integration
Проблема социально-экономического и политического развития башкирского общества ХУ1-ХУШ вв. в методологическом отношении является наиболее сложной. Во-первых, всестороннему исследованию вопроса препятствует узость источниковой базы, обусловленная утратой документов Приказа Казанского дворца. Во-вторых, она непосредственно связана с научной дискуссией по проблеме «кочевого феодализма», ставшей основой концепции, согласно которой присоединение башкирских племен к Российскому государству приобрело характер утверждения отношений вассалитета между башкирской феодальной верхушкой и царским правительством. Н.В. Устюгов писал: «В то время, когда башкиры входили в состав Русского государства, они еще не вышли из стадии феодальной раздробленности. Феодал периода феодальной раздробленности -вольный слуга, может выбирать себе государя по своему усмотрению. Во главе башкир, когда они решали вопрос о подданстве, стояли феодалы, они и придали этому подданству такую политическую форму, которая была им понятна и привычна. Башкирские феодалы насматривали
свое подданство как свободный вассалитет» [1, с. 127]. Эта концепция нашла свое отражение во всех исследованиях, посвященных изучению истории Башкирии ХУ1-ХУШ вв. [2, с. 67; 3, с. 112].
Американский историк А. Доннелли выразил эту же мысль в более краткой форме: «Башкиры, находившиеся под властью Ногайского хана до появления русских, всего лишь изменили вассалитет» [4, с. 64].
В данной статье впервые предпринята попытка историографического анализа процесса присоединения Башкирии к Русскому государства в соответствии с теоретическими выводами исследований Г.Е. Маркова, С.Ю. Семенова, Н.Н. Крадина, отрицающих господство феодальных отношений в кочевых обществах. Г.Е. Марков указал на то, что для кочевников свойственен самостоятельный способ производства [5, с. 237]. С.Ю. Семенов также доказывает, что кочевые общества не принадлежали ни к одной из известных общественно-экономических формаций. Он относит их к переходному предклассовому периоду, лежащему между первобытнообщинным
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2012, том 17, № 2IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIННННННННЩ
и классовым обществом [6, с. 32]. Применение теории «кочевого феодализма» к проблеме интеграции Башкирии в административную структуру Российского государства привело к принципиальным противоречиям, которые не могли быть объяснены с помощью категорий феодального общества. Наибольшие разногласия среди исследователей вызвал вопрос о классовой природе башкирской кочевой знати. Процесс присоединения Башкирии к России не сводится только к установлению системы отношений личной зависимости башкирских феодалов от царя. Об этом говорит длительность и противоречивость процесса интеграции башкирских племен в административную структуру Российского государства. Более столетия с середины XVII в. край потрясали восстания, масштабность которых не позволяет видеть в них лишь проявление сепаратистских устремлений башкирских феодалов.
Теория «кочевого феодализма» была сформулирована в начальный период коллективизации, когда от представителей общественных дисциплин потребовалось научное обоснование необходимости ликвидации эксплуататорских классов в обществах кочевых скотоводов Казахстана, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока. Однако проявления классовой борьбы у кочевников были не столь очевидны как в оседлых земледельческих цивилизациях, поэтому, по словам Г.Е. Маркова, возник социальный заказ советского руководства идеологически доказать наличие в кочевом обществе резких социальных противоречий [7, с. 111].
Впервые концепция прохождения кочевыми обществами рабовладельческой и феодальной формаций была изложена С.П. Толстовым на пленуме ГАИМК в июне 1933 г. В его докладе утверждалось, что кочевничество в VIII-IX вв. прошло стадию рабовладения, труд рабов использовался в доении кобылиц, в производстве продуктов. Затем в силу противоречия между коллективной собственностью на рабов и частной на скот складываются зачатки феодальной собственности и постепенно происходит переход к феодализму [8]. Основой возникновения системы феодальных отношений у кочевников был провозглашен саун, т.е. отдача скота феодалами на выпас бедным общинникам. Земля, номинально находясь в общественной собственно-
сти, фактически же находилась в безраздельной собственности степных феодалов.
Б.Я. Владимирцев показал, что развитие феодальных отношений у кочевников проходит те же этапы, что и у земледельческих народов. Владение землей выражалось в том, что нойон, т.е. феодальный сеньор, царевич, тысячник руководил кочеванием зависимых от него людей, направляя их по своему усмотрению, распределяя пастбищные угодья и указывая стоянки [9, с. 87].
Тем не менее, уже при формулировании теории «кочевого феодализма» исследователи столкнулись с многочисленными противоречиями, которые не могли быть объяснены с точки зрения закономерностей, присущих феодальной формации. Для решения этих научных проблем теория была несколько изменена в направлении подчеркивания недоразвитости феодальных отношений у кочевников. В работах А.Н. Берншта-ма, А.П. Чулошникова и Л.П. Потапова появляется приставка «патриархальный» феодализм [10; 11; 12].
Г. А. Федоров-Давыдов доказывает, что в Золотой Орде сложилась система кочевых феодов с типичным для развитого феодализма иммунитетом и, следовательно, с феодальной собственностью на землю [13, с. 59]. В дальнейшем сложившийся у монголов строй был перенесен на покоренные племена кочевников. В результате сложился некий синтез - особый вариант кочевого феодализма. Любопытно, что он выбрал в качестве основного объекта такие явления, как власть и зависимость, в то время как экономические отношения рассматриваются им лишь в плане функционирования вассально-ленной системы кочевой империи Чингисхана.
В послевоенный период среди сторонников теории «кочевого феодализма» наметилось противоречие. Одни исследователи указывали на наличие у кочевников феодальной собственности на землю, а другие _ на скот. С.Е. Толыбеков и В.Ф. Шахматов доказывали, что собственность на скот является основой феодальных отношений в кочевом обществе [14; 15, с. 114]. Таким образом, они подвергли сомнению концепцию Б.Я. Владмирцева, утверждавшего, что феодальные отношения возникают у кочевников на тех же основаниях, что и у земледельцев [9, с. 39].
В 1966 г. Г.Е. Марков выступил против
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2012, том 17, № 2 IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII
, РАЗВИТИЯ БАШКИРСКОГО ОБЩЕСТВА XVI-XvillBвУ
рассмотрения социально-экономических отношений в кочевом обществе как феодальные. Он указал на существование общинной формы собственности на землю и частно-семейной собственности на скот. По его мнению, существование монопольной собственности на землю в обществе кочевников не подтверждается источниками, а использование кочевой знатью лучших пастбищ вовсе не свидетельствует о наличии феодальных отношений [5].
С.Ю. Семенов также стремится доказать, что кочевые общества не принадлежали ни к одной из известных общественно-экономических формаций. Он относит их к переходному периоду, лежащему между первобытнообщинным и классовым обществом [6, с. 32].
Проблема научной обоснованности теории «кочевого феодализма» не подвергалась критике со стороны исследователей истории Башкирии. Однако без решения вопроса об общественном строе кочевников невозможно объективно исследовать причины и характер вхождения башкир в состав Российского государства, выявить особенности вотчинного права на землю, исследовать идеологическую основу башкирских восстаний XVII -XVIII вв. и, наконец, рассмотреть процесс формирования из башкир военного сословия в конце XVIII в.
Первым историком, доказывавшим, что башкирское общество уже к середине XVI в. переживало стадию зрелого феодализма, был Н.В. Устюгов [1, с. 129]. В своем исследовании он опирался на главный вывод работы Б.Я. Влади-мирцева о существовании у монголов XII -XIII вв. системы развитого феодального вассалитета. Н.В. Устюгов рассматривает вхождение башкирских родов и племен в состав Российского государства как процесс утверждения вассальной зависимости башкирских феодалов от русского царя. По его мнению, такие условия башкирского вассалитета как передача земли в обмен на службу, невмешательство во внутренние дела и исповедание башкир в обмен на ясачную подать, были типичными для феодально-ленной системы. Кроме того, он указывал на распространенную среди башкирских феодалов практику свободного отъезда, т.е. одностороннего выхода из вассального договора, в случае нарушения его условий. По утверждению Н.В. Устюгова, идео-
логия всех башкирских восстаний XVII - XVII вв. основывалась на убеждении башкирских феодалов в свободном характере службы русскому царю; они свое подданство русскому царю рассматривали как вассалитет; московского государя - как своего сюзерена, которому были обязаны добровольной службой. Поскольку эта служба и платеж ясака были добровольными, то эта добровольность предполагала и право отъезда, если условия вассалитета почему-то казались неприемлемыми для вассала.
Концепция башкирского феодального вассалитета стала настолько распространенной, что ее разделяли даже те исследователи, которые в целом не поддерживали выводы Н.В. Устюгова о причинах башкирских восстаний. Например, известный этнограф Р.Г. Кузеев утверждает, что в XVI в. в Волго-Уральском регионе продолжала действовать традиционная для кочевников феодальная система выбора сюзерена, влияние которого не всегда ограничивалось лишь территорией его непосредственного владычества [3, с. 141].
А.Н. Усманов столь же безоговорочно характеризует процесс принятия башкирами российского подданства как признание вассальных отношений башкирскими феодалами [2, с. 141].
Авторы последнего по времени издания историко-этнографического исследования определяют факт принятия российского подданства как установление добровольно-вассальных отношений [16, с. 84].
Вместе с тем применение теории «кочевого феодализма» к изучению ряда ключевых событий башкирской истории XVII-XVIII вв. приводит к концептуальным противоречиям, которые не могут быть преодолены с помощью категорий феодальной формации. Так, вопрос о невозможности интеграции представителей башкирской кочевой знати в состав российского феодального сословия не имеет объяснения с точки зрения закономерностей феодальной формации. Н.Ф. Демидова лишь отметила это противоречие в своих исследованиях, не проанализировав причину данного явления [17, с. 254].
В этой связи нельзя не упомянуть о неоднократном изменении трактовки причин башкирских восстаний. Отсутствие ясной позиции по этому вопросу было вызвано непониманием
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2012, том 17, № 2111111111111111111111111111111111111111111111111111ПНННППННЕЦ
классовой структуры башкирского общества XVII - XVIII вв. и, в первую очередь, переносом социальной модели классического феодализма на общество кочевников.
Эту методологическую проблему попыталась разрешить Н.Ф. Демидова. На основании исследования фундаментального комплекса источников она сделала вывод о том, что башкиры находились на той ступени развития феодальных отношений, которые могут быть классифицированы как патриархально-феодальные. Они были присущи всей группе кочевых и полукочевых народов Востока. Башкирское общество миновало рабовладельческую стадию и вследствие этого имело сильные пережитки первобытных родовых отношений. Однако Н.Ф. Демидова не поддержала утверждение Н.В. Устюгова о том, что вхождение Башкирии в состав России имело форму утверждения вассальной зависимости башкирских феодалов от русского царя. По ее мнению, столкновение двух ступеней феодализма - феодализма русского, стоявшего на ступени, предшествующей его разложению, и феодализма башкирского с сильными пережитками родовых отношений не могло разрешиться прямым включением Башкирии в общую систему феодальных отношений.
Н.Ф. Демидова особо подчеркнула, что развитие феодальных отношений в Башкирии не только отставало от аналогичного процесса в центральной России, но и шло по своеобразному пути, не дававшему на данной стадии , т.е. в начале XVIII в., возможности для такого включения [17, с. 212].
Таким образом, Н.Ф. Демидова указала на специфику развития социально-классовых отношений в Башкирии первой трети XVIII в., которая, по ее мнению, не была следствием стадиального отставания.
Вторым важнейшим выводом исследования Н.Ф. Демидовой является указание на то, что башкирская кочевая знать первой трети XVIII в. не могла быть включена в состав феодального класса Российского государства. Причина этого, по ее мнению, заключалась в том, что башкирские феодалы не только не обеспечивали спокойствия в крае, но и выступали его нарушителями. Слабость и неоформленность башкирского феодального класса была обусловлена сильны-
ми пережитками родового строя и зачаточными формами внеэкономического принуждения. Это делало башкирских феодалов недостаточно сильными для противопоставления трудящимся массам, для твердого проведения всех мероприятий царского правительства. Именно поэтому в начале XVIII в. правительство начинает борьбу за ликвидацию класса башкирских феодалов, за превращение башкир в разряд государственных крестьян [17, с. 198].
Таким образом, в своем исследовании Н.Ф. Демидова, не отрицая принадлежности башкирской кочевой знати к классу феодалов, тем не менее указывает на специфику положения башкирской верхушки, обусловленную сильными пережитками родовых отношений. Пережитки родового строя выражались, во-первых, в сохранении структуры родового общества, во-вторых, в маскировке феодальных отношений родовыми институтами.
Можно ли утверждать, что башкиры в XVII - первой трети XVIII вв. сохранили элементы структуры родового общества? В ряде современных работ, в частности в последнем исследовании по исторической этнографии башкир, указывается, что развитие социально-экономических отношений в башкирском обществе шло по пути распада первоначальных родовых объединений. В конечном счете исчезают все формы родовых пережитков и повсюду начинает господствовать хозяйство отдельной семьи [16, с 134].
Тем не менее, согласно выводу ведущих кочевниковедов, племена номадов пережили этап распада родовых отношений еще на стадии зарождения кочевничества. Этот вывод подтверждается исследованиями Г.Е. Маркова, С.И. Вайнштейна, С.М. Абрамзона [5; 18; 19]. Как отмечает Г.Е. Марков, действительное родство - родство по крови, имело практическое значение только в рамках семей и небольших кочевых общин. Но и здесь родственные связи нередко уступали место хозяйственным и иным практическим интересам [20, с. 112].
В процессе разложения первобытнообщинной организации племен, ведших оседлое и полуоседлое комплексное хозяйство, формируется кочевническая организация, в основе которой находились хозяйственно самостоятельные большие семьи, имевшие в частной собственно-
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/ 2012, том 17, № 2 111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111Н
ШЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ БАШКИРСКОГО ОБЩЕСТВА XVI-XVIlПTr
сти скот.
В известной степени частная собственность отдельных семей на скот имела условный характер. В казахском обществе еще в XIX в. за нуждающимся отцом сохранялось право по отношению к имуществу выделенного сына. Он мог взять любую вещь у сына и пользоваться ею сколько угодно. К этому надо добавить и право внуков на самовольный угон и присвоение любого скота или вещи из имущества своего деда по материнской линии [21, с. 96].
Подобные отношения существовали и у башкир, например, когда член семьи, которая уже выделилась, был обязан оказать материальную помощь родственнику в случае внезапной утраты скота, крова и средств к существованию. Институт родственной помощи был тем более развит, чем более рискованным и экстремальным было скотоводство.
Безопасность отдельных кочевых семей была крайне уязвимой, поэтому отдельные семьи начинают объединяться в кочевые группы - общины, племенные подразделения и племена. К возникновению кочевых общин и кочевых подразделений приводила также и сегментация больших семей. Каждая общественная структура подвижных скотоводов - от кочевой общины до племени и союза племен - рассматривалась как следствие сегментации одной первоначальной семьи, что давало идеологическое обоснование общинно-племенной общности, как генеалогического родства, единства происхождения [20, с. 114]. Таким образом, отдельные семьи кочевников испытывали потребность в объединении в кочевые группы, сохраняя при этом частную собственность на скот.
В конце 30-х годов XX в. А.П. Чулошни-ков доказал, что распад родовых отношений у башкир произошел уже на стадии формирования племенных образований. Родовые подразделения не являлись кровнородственными коллективами: волость и ее подразделения - аймаки и
ЛИТЕ РАТУРА
1. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1737-1739 годов. М., 1950.
2. Усманов А.Н. Добровольное присоединение Башки-
тюбы - уже в XVII в. не представляли собой собрания родственников, и чужеродные элементы, часто небашкирского происхождения, проникали в род [22, с. 112]. Вместе с тем исследование родовых отношений А.П. Чулошникова не воспринималось историками, которые продолжали указывать на сохранение структуры родового общества в Башкирии.
Р.Г. Кузеев на основании значительного массива этнографических данных подтвердил вывод А.П. Чулошникова о том, что распад родовых отношений у башкир произошел еще в глубокой древности. Р.Г. Кузеев подчеркнул, что в башкирские общины нередко вливались не только группы из башкирских племен, но и из других этнических образований [3, с. 129]. Причем процесс этот шел непрерывно на протяжении XVI - XVIII вв.
Это наблюдение Р.Г. Кузеева подтверждается и этническим происхождением башкирских родоплеменных образований. В конце XVIII в. насчитывалось 121 башкирский род и 1693 родовых подразделения.
Подводя итог историографическому экскурсу изучения данной проблемы, необходимо отметить, что концепция «кочевого феодализма», сформулированная в качестве политического заказа в 30-е годы XX в., в дальнейшем претерпела определенную эволюцию. Историки следующего поколения стремились снять очевидные теоретические противоречия, неизбежно возникавшие при объяснении важнейших событий истории башкирского народа с позиции С.П. Толстова. В 60-е годы в литературе было принято обосновывать специфику башкирского феодализма наличием сильных патриархальных пережитков. Эти «родовые пятна» не только обусловили сохранение родовой структуры, но и повлияли на характер принятия башкирами российского подданства, обусловили длительность и драматизм башкирских восстаний и объясняли феномен вотчинного права.
рии к Русскому государству. Уфа, 1982.
3. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. М., 1974.
4. Доннелли Алтон. Завоевание Башкирии Россией 1552 - 1740. Страницы истории империализма. Уфа, 1995.
5. Марков Г.Е. Кочевники Азии: (Хозяйственная и обще-
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ
/ 2012, том 17, № 2111111111111111111111111111111111111111111111111111ПНННППННШ
ственная структура скотоводческих народов Азии в эпоху возникновения, расцвета и заката кочевничества): дис. ... д-ра ист. наук. М., 1966
6. Семенов С.Ю. Кочевничество и некоторые общие проблемы теории хозяйства и общества // Советская этнография. 1982. № 2.
7. Марков Г.Е. Из истории изучения номадизма в отечественной литературе: вопросы теории // Восток, 1998, № 6.
8. Толстов С.П. Генезис феодализма в кочевых обществах. ИГАИМК. Вып. 103. М., 1934. С. 98 -122.
9. Владимирцев Б.Я. Общественный строй монголов. М.; Л., 1934.
10. Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов. М., 1951.
11. Чулошников А.П. Истории феодальных отношений в Казахстане в ХУП-ХУШ вв. // Известия АН СССР. Отделение общественных наук. 1936, № 3.
12. Потапов Л.П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых народов средней Азии и Казахстана. Ташкент, 1955.
13. Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.,1973.
14. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII - на-
чале XX века. Политико-экономический анализ. Алма-Ата, 1971.
15. Шахматов В.Ф. К вопросу о классовой и антиколониальной борьбе в кочевых районах Казахстана в XIX в. // ИАН Каз. ССР. Сер. История, экономика, философия, право, 1951. Вып. 3.
16. Башкиры. Этническая история. Материальная и духовная культура. Уфа, 2002.
17. Демидова Н.Ф. Башкирское восстание 1735 - 1736 годов: дис. ... канд. ист. наук. М., 1955.
18. Вайнштейн С.И. Историческая этнография тувинцев: Проблемы кочевого хозяйства. М., 1972.
19. Абрамзон С.М. К вопросу о патриархальной семье у кочевников Средней Азии // Краткие сообщения Института этнографии. Вып. 28, 1957.
20. Марков Г.Е. Проблемы развития общественной структуры кочевников Азии. М., 1973.
21. Зиманов С.З. О патриархально-феодальных отношениях у кочевников-скотоводов // Вопросы истории. 1955. № 4.
22. Чулошников А.П. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания в XVII - первой половине XVIII века // Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 1.
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ
/ 2012, том 17, № 2 111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111Н
