CC BY
93
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
Б.А. Азнабаев, С.В. Джунджузов
СКЛАДЫВАНИЕ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ БАШКИРАМИ ОРЕНБУРГСКОГО КРАЯ В XVIII ВЕКЕ*
B.A. Aznabaev and S.V. Dzhundzhuzov
The Emergence of the System of Governance for the Bashkirs in the Orenburg Region in the 18 Century
Вопрос о складывании системы управления кочевыми и полукочевыми народами в Российском государстве остается одним из самых запутанных и малоисследованных как в отечественной исторической науке, так и в работах иностранных ученых. На сегодняшний день понимание этого и без того сложного вопроса еще дополнительно осложняется отголосками старых концепций, абсолютизировавших формационный подход в изучении кочевых и полукочевых обществ и их государственности.
В исторической литературе прочно утвердилось мнение, что система управления башкирами в XVI-XVII вв. строилась на основе феодального вассалитета с широкими правами самоуправления и феодальными привилегиями. Сами башкирские феодалы рассматривали свое подданство как «свободный вассалитет»1. Теория кочевого феодализма, утверждающая классовое родство российской правящей верхушки и башкирских феодалов, не могла дать ясный ответ на вопрос о причинах и характере башкирских восстаний. В XVII-XVIII вв. эти вооруженные выступления сотрясали край каждые 10-15 лет. В них участвовала подавляющая часть башкирского населения. По своей ожесточенности и масштабам эти восстания менее всего напоминали сепаратистские выступления феодальной знати.
Если в российских исследованиях формирование системы
* Исследование выполнено при поддержке гранта Российского научного фонда «Имперская политика аккультурации и проблема колониализма (на материалах урало-поволжских и центрально-азиатских территорий Российской империи)» (проект №№17-18-01008), реализуемого в Оренбургском государственном педагогическом университете 6
управления башкирами рассматривалось с точки зрения формаци-онной теории, то в западной историографии целиком возобладал колониальный подход. Западные исследователи утверждают, что подчинение («завоевание») башкир происходит только после резкого увеличения вооруженных сил на Южном Урале в 1730-1740-е гг.2 При этом австрийский историк А. Каппелер считает, что, в отличие от казанских татар, башкиры даже в первой половине XIX в. не были интегрированы в социальную, правовую и управленческую систему Российского государства, а сохраняли особое административное положение. В конце XVIII в. они получили военный статус, примерно аналогичный тому, какой имели русские казаки, то есть были объединены в нерегулярное «башкирское войско», имевшее собственное военное управление3.
Однако в начале XX в. в России насчитывалось 11 казачьих войск общей численностью 4,4 млн человек, среди которых были мусульмане и буддисты. В соответствии с логикой австрийского историка, все они в социально-правовом отношении не были интегрированы в Российское государство. По его мнению, этносы утрачивают «особый социально-правовой статус» лишь в национальном государстве фа^пайоп), к каковым Российское государство XVIII-XIX вв. причислить нельзя. Главной целью политики России в отношении кочевых и полукочевых народов являлось не включение их в ту или иную общегосударственную сословную группу, а создание действенной системы управления с участием лояльной элиты самих нерусских народов. В ряде исследований этот процесс получил название «интеграция».
По нашему убеждению, под интеграцией башкирского народа в социальную, правовую и управленческую систему России следует понимать создание местной администрации из башкир, непосредственно управляемой правительственными учреждениями.
Когда это произошло?
* * *
Во взаимоотношениях Российского государства с башкирами на протяжении второй половины XVI - первой половины XIX вв. отчетливо виден своеобразный водораздел. Именно в последней четверти XVIII в. прекращается длительная череда башкирских восстаний.
Возникает вопрос: почему после 1775 г. башкиры не поднялись ни на одно сколько-нибудь значительное вооруженное выступление? Более того, к началу XIX в. башкиры были признаны одним из самых лояльных короне народов. Башкирские иррегулярные подразделения занимали первое место по численности среди всех нерусских народов, участвовавших в военных кампаниях России первой половины XIX в.4
Таким образом, именно в последней четверти XVIII в. появилась действенная система управления, обратившая прежних возмутителей спокойствия в надежную опору имперской власти. В конце XVIII в. башкиры были переведены в военное ведомство с подчинением военному губернатору5. Введение кантонной системы привело к сформированию целого штата военных чиновников из башкир, которые подчинялись военным властям Оренбургской губернии, созданной в 1744 г. в составе Исетской и Уфимской провинций (до этого входили в Казанскую губернию).
С этого времени российское имперское правительство не только установило жесткий военно-административный контроль за положением дел в башкирских селениях, но и сформировало низовой управленческий аппарат, заинтересованный в исполнении распоряжений российских властей. В среднем под контролем одного чиновника находилось менее 50 башкирских дворов6.
Основной обязанностью башкирского населения становится несение пограничной службы на юго-восточной границе империи. Кроме того, башкиры активно привлекались к участию в военных действиях, которые вела Россия в первой половине XIX в. В Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии было задействовано 20 башкирских полков пятисотенного состава7. Положение башкирских военных формирований существенно отличалось от казачьих войск России. К примеру, башкиры владели своими вотчинными землями8. По воинской разверстке башкиры выставляли на службу значительно меньше полков, нежели казачьи войска.
Таким образом, в отношении башкир российские власти использовали метод военной интеграции, когда весь этнос переводился на положение служилого сословия с особыми правами и обязанностями.
Была ли такая форма интеграции характерна для всех кочевых или полукочевых народов?
* * *
Из всех кочевых народов Российской империи только башкиры были обращены в военно-казачье сословие по этническому принципу. Вторым по численности нерусским иррегулярным войском России стали ставропольские и оренбургские калмыки. Однако в последнем случае речь шла только о той небольшой части калмыков, которые, приняв православие в XVIII в., перешли в прямое подчинение оренбургским губернским военным властям.
Вступив во взаимодействие с башкирами, российские власти обнаружили общество, в котором не было представителей белой кости, стоящей над родовыми общественными органами. В начале XVIII в. Казанский губернатор П.М. Апраксин (Уфимская провинция входила в Казанскую губернию) посетовал в письме к царю Пе-
тру I на полное отсутствие у башкир ответственной элиты: «Народ их проклятый, многочисленный и военный, да безглавный, никаких над собой начал, хотя бы, такого как на Дону атаманы, и таких не имеют, приняться не за кого и чтобы особно послать не кому»9.
В 1735 г., уже при императрице Елизавете Петровне, российский государственный деятель и ученый, основоположник экономической географии России, И.К. Кирилов, назначенный главой Оренбургской экспедиции, созданной в 1734 г. для окончательного усмирения башкир и организации управления ими, в своем рапорте в Кабинет Е.И.В. выразил ту же мысль: «.. .Ныне не имеют никого, но всяк большой, и для того посылаемыя указы пишут обще тарханам, батырям и всем башкирцем, чего взыскать ни на ком нельзя»10. Несколько лет спустя, в беседе с тарханом Таймасом Шаи-мовым, В.Н. Татищев так объяснил представителям башкирского народа причины бедствий, обрушившихся на него в 1735-1740-х гг.(«многие тысячи пропали»): «Междо вами никакого начальника нет»11.
Сам язык делопроизводства XVII - начала XVIII в. указывает на отсутствие в башкирском обществе лиц, обладавших правом решать от имени своего народа вопросы, затрагивающие общие интересы12. В формулярах памятей, отправляемых уфимскими воеводами башкирам, как правило, отсутствует конкретный адресат. Указывали просто: «к башкирцам» или «ко всем башкирцам»13. Со своей стороны, сами восставшие башкиры подписывали свои послания так: «письмо от нас, башкир»14. Специфическая форма адресации «ко всем башкирам» сохраняется даже в XVIII в. В начальном протоколе указа от 28 декабря 1735 г. отмечен адресат: «Сибирской дороги башкирского народа обывателем»15.
Москве, а затем Санкт-Петербургу подобная неопределенность обращения была крайне неудобна, так как понятие «все башкирцы» лишено какой-либо правовой ответственности. Сами же главы башкирских родов категорически отказывались от роли полномочных представителей, ссылаясь на то, что все вопросы, связанные с состоянием войны, организацией военной службы, определением налогов и повинностей решаются только «мирским согласием»16. Между тем во взаимоотношениях российских властей с калмыками, казахами, ногаями, джунгарами, каракалпаками субъектом коммуникации выступали исключительно представители знати.
Чем же было обусловлено отсутствие в башкирском обществе
элиты, стоящей над органами родового уравления?
* * *
В отличие от кочевых народов Урала, Поволжья и Казахстана, в башкирском обществе ХУП-ХУШ вв. в отношениях между ро-доплеменными органами управления существовали только гори-
зонтальные связи. Напротив, у казахов, калмыков и ногаев роды не имели равный друг другу статус, и это неравенство обусловливалось различными причинами. Это могли быть демографические (людские ресурсы), политические (степень близости к правящему дому), экономические (контроль торговли с оседлыми народами) обстоятельства.
Однако в башкирском обществе эти факторы не играли никакой роли. В XV-XVII вв. в башкирский этнос вошли некоторые роды, имевшие высокий статус в Монгольской империи и государствах, образовавшихся на ее пространстве. При этом «знатность» не дала им никаких преимуществ перед коренными родами. Более того, у башкир были роды, образовавшиеся из плененных башкирами калмыков17.
Таким образом, на земле Южного Урала все роды получали равные права, независимо от числа своих родичей или прошлого статуса. Одна из башкирских поговорок вполне ясно отображает это равенство родовых органов разных поколений: «Степь - широкая земля, для молодых и старых - равная земля».
Эгалитарный характер башкирского общества сохранялся даже в случае вхождения в состав империи. Поскольку башкирское общество не знало системы ответственного представительства, то каждый род принимал решение о вхождении в состав Монгольской империи самостоятельно. Добровольность подчинения давала гарантии сохранения самоуправления. Родоплеменные органы башкир не имели непосредственного подчинения чингизидам, возглавлявшим улусы. Письменные памятники и археологические исследования не подтверждают наличия на территории Башкирии административных или торговых центров XIII-XV вв. Река Урал являлась естественной границей с юга и востока между Башкирией и улусами Золотой Орды.
Добровольное вхождение башкир в состав Московского государства проходило по схожему сценарию. Каждый род самостоятельно принимал решение о подданстве. Однако в отличие от чингизидов, московское правительство, еще при Иване Грозном, создало в крае свой военно-административный центр - город-крепость Уфа. Несмотря на это, принятие российского подданства башкирами не приводит к включению башкирской знати в российское служилое сословие в статусе служилых татар или иноземцев. В административном отношении плоть до середины XVIII в. башкирские старшины не зависели от уфимских воевод. Однако это не означало, что башкирская элита была суверенна в принятии решений. Ни один вердикт (от смертной казни до объявления войны) не мог быть вынесен одними только представителями родовой знати.
Кто же имел подобные полномочия?
* * *
Документы, отражающие историю многочисленных башкирских восстаний, свидетельствуют о том, что высшей властью в башкирском обществе обладали только йыйыны - народные съезды18.
В ХУН-ХУШ вв. общебашкирские йыйыны собирались в тех случаях, когда необходимо было принимать решения, затрагивающие интересы всех башкир. Так было, например, в 1721 г., когда башкиры решали вопрос о возобновлении российского подданства, прерванного в результате восстания 1704-1711 гг.19
В делопроизводственных документах российских учреждений йыйыны назывались «мирскими советами»20.
О том, что йыйыны отнюдь не были только советами знати, говорят масштабы подобных собраний. В феврале 1737 г. руководители восстания на Ногайской дороге предложили башкирам Казанской дороги «послать во все волости дабы съезжались к ним для совету, почему в показанную деревню Козееву съехались со всей Казанской дороги дворов тысяч 5»21, то есть в принятии решения участвовало не менее 15 тыс. человек, способных носить оружие.
В башкирском обществе считалось, что никакие меры, затрагивающие интересы народа, не могут приниматься без «мирского согласия». В июне 1735 г. сотник Надыровской волости Надыр Уразметев сообщил властям о состоявшемся на реке Дема собрании башкир Ногайской дороги. На йыйыне Надыр Уразметев и другие башкиры, побывшие в Москве и подписавшиеся «служить без мирского ведома», были приговорены к смерти22.
В 1745 г. один из участников трагических событий 1735-1740 гг. Сапар Осипов сообщал властям, что уже в 1731 г. правительство нарушило установленный порядок, согласно которому любые действия российских властей в Башкирии должны быть согласованы с решениями йыйынов. По его мнению, именно это обстоятельство стало одной из причин восстания: «В прошлом 1731 г. приезжал из Санкт-Питербурха в Уфу Иностранной колеги бывшей переводчик Алексей Тевкелев, кой ныне брегадиров, взял к себе в товарыщи из оных башкирцев коштанов без мирского совету, отменил выше-писанной порядок, и поехал в Киргиз-Кайсацкую Орду. А некоторые башкирцы были с ним по службе, токмо была меж ду народу молва, что де он, Тевкелев, поехал для призыву киргиских ханов с их владениями е.и.в. в подданство и положения на них ясаку. На что оной башкирской народ между собою разсуждали, что де оного киргиско-го народу состояние их издревле знаем, они де люди не постоянные е.и.в. подданные, и с нами жить не будут»23.
Аналогичная ситуация повторилась в начале июня 1735 г., когда на реке Чесноковке собралось 500 башкир, направивших в Уфу двух представителей с просьбой разъяснить цель подготовки Кириловым экспедиции на реку Орь. Из-за постоянных набегов башкир-
ских отрядов на города и заводы, строящиеся в Оренбургском крае, глава Оренбургской экспедиции был сторонником самых жестких мер по отношению к башкирам. По его приказанию выборных башкир высекли и заключили в тюрьму. Вторая партия их выборных была уполномочена собранием добиваться разрешения на поездку в Санкт-Петербург. И членов второй партии по приказанию Кирилова высекли (один от побоев умер) и бросили в тюрьму24.
Такое попрание российскими военными и гражданскими властями обычая мирского обсуждения мероприятий, задуманных и осуществляемых этими властями, было воспринято башкирским обществом как разрыв, уничтожение «обратной связи», гарантировавшей в их глазах прочность отношений между башкирами и российским имперским правительством.
Российские власти начала XVIII в. не имели опыта прямого управления большими этническими сообществами (150 тыс. человек), в которых любое распоряжение властей приобретало легитимность только после одобрения народными собраниями. Ситуация осложнялась тем, что башкиры имели независимую от государства организацию племенного ополчения, контролировавшую юго-восточную границу растущей империи.
В 1730 г. Казанский губернатор А.П. Волынский, будущий кабинет-министр Анны Иоанновны, считал, что башкиры не могут быть лояльными подданными России, поскольку, дескать, мусульманские народы изначально враждебны христианскому государству25. Самым разумным и действенным средством для обуздания башкир Волынский считал военные, политические и экономические меры, призванные сократить численность башкирского населения. Согласно его расчетам, вполне достаточным было бы уменьшение населения в два раза. Волынский полагал, что вовлечение башкир во всякого рода военные действия на юго-восточной границе является наиболее действенным и дешевым средством для достижения данной цели.
Воплощению далеких от человечности замыслов Волынского способствовала и внешнеполитическая ситуация на южной границе Уфимской провинции. В начале XVIII в. под натиском джунгар к Яику и Илеку подошли казахи Младшего Жуза. После восстания 1704-1711 гг., завершившегося перемирием, российские власти не имели никаких достоверных сведений о военных возможностях башкир, их численности и намерениях. По мнению Волынского, война башкир с соседями, наряду с неизбежными людскими потерями, должна была продемонстрировать реальные возможности башкирского племенного ополчения.
Тем не менее, проект Волынского не был одобрен и реализован, так как он фактически перечеркивал стратегические цели российского правительства в Средней Азии. Убежденность Волынского в том, что государства, в котором существуют народы разных религий,
во все времена несли в самих себе угрозу распада. Эта его убежденность основывалась на многочисленных примерах из средневековой византийской истории, а также из персидской истории. Он считал, что мусульманские подданные, будучи внутренним врагом Российского государства, всегда будут готовы поддержать единоверцев в их священной войне против России. Несмотря на то, что в целом проект Волынского был отвергнут, отдельные его положения, касающиеся провоцирования пограничных конфликтов и установления контроля над мусульманским духовенством, были воплощены в жизнь во второй половине XVIII в.
Российское правительство реализовало основные идеи другой программы - той, которую предложил новый глава Оренбургской комиссии (в 1737 г. экспедиция была реорганизована и переименована в комиссию) В.Н. Татищев, известный государственный деятель, инженер, географ и историк. Ключевые положения проекта включения башкир в социальную, правовую и управленческую систему России Татищев изложил в ходе подавления башкирского восстания 1735-1740 гг. Он предложил ряд законодательных мер, нацеленных на постепенный перевод всего башкирского народа в военное сословие.
В чем заключалась новаторская суть проекта Татищева?
* * *
В декабре 1736 г. Татищев сообщил в Сенат о предпринятой им реорганизации управления башкирами: «Их безначальных в страхе и добром порятке содержать неудобно, разсудил выбрать из них до указа е.и.в. старшин и сотников»26.
По существу Татищев предложил создать в башкирских волостях иерархическую систему администрации по типу управления помещичьими крестьянами: «Для того у нас в шляхетских деревнях в каждой десятник, над несколькими сотник, потом выборной и староста, над тем прикасчик, которые над людьми надзирают и их в страхе содержат; подчиненные их почитают и слушают беспрекословно»27.
Эту же мысль Татищев стремился донести и до башкирской элиты, чей авторитет не признавался даже собственными детьми: «Лучшие же люди и особливо богатые, а паче старики умные, тому [Восстанию. - Б.А., С.Д.] не пристали, разве по нужде в обсчестве находились, многия же детей своих не могли от того зла удержать»28.
Глава Оренбургской комиссии обратил внимание на то, что независимость башкирской знати основывалась на той организаторской роли, которую она играла в охране юго-восточной границы государства. Массовое строительство пограничных крепостей и редутов в 1730-1740-е гг. не только ограничило откочевку башкир за пределы досягаемости российских властей, но и поставило под вопрос
необходимость существования башкирской родовой знати. И Татищев предложил подчинить организацию племенного ополчения непосредственно командирам крепостей и редутов, создав новые элементы низовой администрации из башкир.
Его неожиданным решением было введение принципа выборности старшин, который должен был заменить традиционный институт наследования должности. Новый, демократический, порядок выборности старшин не сплотил, а, напротив, расколол башкирское общество. В башкирских кочевьях образовались «партии», поддерживающие того или иного кандидата. Стороны апеллировали к оренбургским властям, сообщая обо всех антиправительственных действиях соперников.
Так уже в середине XVIII в. в башкирском обществе начинает формироваться система управления, состоящая из выборной администрации, полностью зависимой от оренбургских губернских властей. Перевод башкир в военно-служилое сословие в конце XVIII в. лишь оформил в правовом отношении социальные, правовые и административные изменения, инициированные Татищевым.
Вместе с тем любые радикальные общественные изменения обречены на провал в том случае, если основные элементы «нового порядка» уже не представлены в актуальном настоящем.
Была ли башкирам известна модель иерархизированного общества с жесткой системой ответственности?
* * *
Американский антрополог, специалист по азиатским исследованиям, Д. Снит своей монографии «Безголовое государство» попытался на примере монголов доказать, что в при изучении номадов (кочевых народов, живущих за счет скотоводства и развивающихся в своих специфических этнокультурных условиях) необходимо обратиться к дискурсу феодального общества. Причем под последним он своеобразно понимает любое иерархически построенное общество. Вместе с тем, он экстраполировал свои наблюдения конкретного кочевого общества, существовавшего в определенную эпоху, на кочевников всех времен и народов29.
Однако история башкир XVI-XVIII вв. демонстрирует их функциональный подход к властным иерархическим органам, которые возникали только в период войн или крупномасштабных восстаний.
Кочевники знают только одну форму безусловного подчинения. Это - иерархия военного времени, которая в определенных условиях способна не только ограничить, но и полностью вытеснить власть родоплеменной знати. Улусная система империи монголов показала, насколько легко разрушаются родоплеменные органы в обстановке военной экспансии30.
В мирное время в башкирском обществе господствовали горизонтальные связи, которые не позволяли иерархическим органам, возникавшим в военное время, приобрести постоянный институциональный характер. Подчинив башкир военному командованию, российские власти придали иерархическим органам чрезвычайного времени постоянный характер. В определенной степени эта милитаризация управления башкирами была оправдана тем, что она началась в условиях военного конфликта между казахами и башкирами, приобретшего в 30-40-е гг. XVIII в. характер затяжной степной войны.
С построением башкирского общества на принципах военной субординации у российских имперских властей впервые появилась возможность непосредственного управления башкирскими общинами.
Таким образом, только с реорганизацией башкирского общества 1730-1740-х гг. начинается постепенная интеграция башкир в социальную, правовую и управленческую систему Российской империи.
Окончательно это процесс завершается с переводом башкирского народа в военно-служилое сословие в конце XVIII в.
Примечания Notes
1 Устюгов И.В. Башкирское восстание 1737 - 1739 гг. Москва; Ленинград, 1950. С. 127.
2 Donnelly A.S. The Russian Conquest of Bashkiria, 1552 - 1740: A Case Study in Imperialism. New Haven; London, 1968; Steinwedel Ch. Threads of Empire: Loyalty and Tsarist Authority in Bashkiria, 1552 - 1917. Bloomington (IN), 2016. P. 112, 113.
3 Kappeler A. Russland als Vielvölkerreich: Entstehung - Geschichte - Zerfall. München, 1992.
4 Рахимов Р.Н. На службе у «Белого царя». Военная служба нерусских народов юго-востока России в XVIII - первой половине XIX в. Москва, 2014.
5 Асфандияров А.3. Кантонное управление в Башкирии (1798 - 1865 гг.). Уфа, 2005. С. 34, 35.
6 Асфандияров А.3. Кантонное управление в Башкирии (1798 - 1865 гг.). Уфа, 2005. С. 56.
7 Рахимов Р.Н. На службе у «Белого царя»: Военная служба нерусских народов юго-востока России в XVIII - первой половине XIX в. Москва, 2014. С. 15-17.
8 Шакурова Ф.А. Башкирская волость и община в середине XVIII -первой половине XIX в. Уфа, 1992. С. 79, 80.
9 Российский государственный архив древних актов. (РГАДА). Ф. 119. Оп. 1. Д. 1 Л. 179.
10 Материалы по истории Башкортостатана: Оренбургская экспедиция и башкирские восстания 30-х годов XVIII в. Т. VI. Уфа, 2002. С. 100.
11 Там же. С. 264.
12 Азнабаев Б.А. Социальная структура башкирского общества в терминологии делопроизводственных документов XVII в. // Вестник Башкирского университета. 2012. Т. XVII. № 1 (1). С. 728-730.
13 Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. Москва; Ленинград, 1936. С.168-171.
14 Там же. С. 166.
15 Материалы по истории Башкортостатана: Оренбургская экспедиция и башкирские восстания 30-х годов XVIII в. Т. VI. Уфа, 2002. С. 132.
16 Там же. С. 133.
17 Валиди Тоган А.-З. История башкир. Уфа, 2010. С. 53.
18 Азнабаев Б.А. Башкирская полития XVII - XVIII вв. // Общество: философия, история, культура. 2015. № 6. С. 72-74.
19 РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Д. 115. Л. 172.
20 Материалы по истории Башкортостатана: Оренбургская экспедиция и башкирские восстания 30-х годов XVIII в. Т. VI. Уфа, 2002. С. 658.
21 Там же. С. 368.
22 Там же. С. 30.
23 Там же. С. 659.
24 Там же. С. 492.
25 Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. Москва; Ленинград, 1936. С. 302, 303.
26 Материалы по истории Башкортостатана: Оренбургская экспедиция и башкирские восстания 30-х годов XVIII в. Т. VI. Уфа, 2002. С. 269.
27 Там же. С. 264.
28 Там же. С. 265.
29 Sneath D. The Headless State: Aristocratic Orders, Kinship Society, and Misrepresentations of Nomadic Inner Asia. New York, 2009. P. 23.
30 Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства. Уфа, 2005.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Азнабаев Булат Ахмерович - докт. ист. наук, профессор, Башкирский государственный университет (Уфа)
Джунджузов Степан Викторович - докт. истор. наук, профессор, Оренбургский государственный педагогический университет (Оренбург)
Система действенного управления башкирами возникла почти через два столетия после добровольного принятия ими российского подданства. Проблема заключалась в отсутствии в башкирском обществе ин-
ституциональной элиты, стоящей над родоплеменными органами управления. В отличие от других кочевых народов юго-востока России, башкирские роды не образовывали иерархии. Все важнейшие решения (от вынесения смертных приговоров преступникам до объявления войны) принимались только на народных съездах. По этой причине применить к башкирам испытанный метод интеграции через инкорпорацию наиболее лояльной части этнической элиты в служилое сословие Российского государства не представлялось возможным. По условиям добровольного вхождения в состав России башкиры обязались самостоятельно охранять юго-восточную границу, и по этой причине у них была сохранена независимая от российских властей организация племенного военного ополчения. Любое административное давление на башкир приводило к вооруженным выступлениям, для подавлений которых у российских властей не было достаточных сил. Решение башкирского вопроса было найдено в середине XVIII в. Введение новой системы управления башкирами не было связано с военным принуждением или «завоеванием», на чем настаивают некоторые зарубежные исследователи. Главные идеи реорганизации управления башкирами принадлежали главе Оренбургской комиссии В.Н. Татищеву, который в конце 1730-х гг. предложил правительству отменить традиционный порядок наследования старшинской должности и ввести принцип выборности. Избранные старшины должны были образовать иерархическую административную вертикаль, подчиненную местным властям. Эта реформа не встретила сопротивления башкир, поскольку иерархическая структура общества с жесткой дисциплиной соответствовала их представлениям о военном положении, что в тот период было оправдано ухудшением отношений между башкирами и казахами. С преобразованием башкирского общества на принципах военной субординации у российских властей впервые появился инструмент прямого управления башкирскими общинами.
Кочевники, полукочевники, башкиры, Волжско-Уральский регион, Башкирская губерния, государственное управление, реформа государственного управления, община, общинная элита, общинное самоуправление, племенное ополчение, Азиатские исследования, А.П. Волынский, И.К. Кирилов, В.Н. Татищев.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Aznabayev, BA. Bashkirskaya politiya XVII - XVIII vv. [Bashkir Public Administration in 17 and 18 Centuries.] Obshchestvo: filosofiya, istoriya, kultura, 2015, no. 6, pp. 72-74. (In Russian).
2. Aznabayev, B.A. Sotsialnaya struktura bashkirskogo obshchestva v ter-minologii deloproizvodstvennykh dokumentov XVII v. [The Social Strukture of the Bashkir Society in the Terminology of Office Documents of the 17th Century.]. Vestnik Bashkirskogo universiteta, 2012, vol. 17, no. 1 (1), pp. 728-730. (In Russian).
(Monographs)
3. Asfandiyarov, A.Z. Kantonnoye upravleniye v Bashkirii (1798 - 1865 gg.) [Cantonal Administration in Bashkiria, 1798 - 1865.]. Ufa, 2005, 255 p. (In Russian).
4. Aznabaev, B.A. Integratsiya Bashkirii v administrativnuyu strukturu Ros-siyskogo gosudarstva [Integration of Bashkiria into the Administrative Structure of the Russian State.]. Ufa, 2005, 228 p. (In Russian).
5. Donnelly, Alton S. The Russian Conquest of Bashkiria, 1552 - 1740: A Case Study in Imperialism. Yale University Press, 1968, 214 p. (In English).
6. Kappeler, Andreas. Russland als Vielvolkerreich: Entstehung - Geschichte - Zerfall. C.H. Beck, 1992, 395 p. (In German).
7. Rakhimov, R.N. Na sluzhbe u "Belogo tsarya": Voyennaya sluzhba nerusskikh narodov yugo-vostoka Rossii v XVIII - pervoy polovine XIX v. [In the Service of the "White Tsar": Military Service of Non-Russian Peoples of the South-East Russia in 18th - first half of 19th Centuries.]. Moscow, 2014, 542 p. (In Russian).
8. Shakurova, F.A. Bashkirskaya volost i obshchina v seredine XVIII - pervoy polovine XIX v. [Bashkir Volost and Community in the middle of 18th -first half of 19th Centuries.]. Ufa, 1992, 137 p. (In Russian).
9. Sneath, David. The Headless State: Aristocratic Orders, Kinship Society, and Misrepresentations of Nomadic Inner Asia. Columbia University Press, 2009, 273 p. (In English).
10. Steinwedel, Charles. Threads of Empire: Loyalty and Tsarist Authority in Bashkiria, 1552 - 1917. Indiana University Press, 2016, 381 p. (In English).
11. Ustyugov, N.V. Bashkirskoe vosstanie 1737 - 1739 gg. [Bashkir Uprising of 1737 - 1739.]. Moscow, Leningrad, 1950, 156 p. (In Russian).
12. Velidi Togan, Ahmed Z. Istoriya bashkir [The History of the Bashkirs.]. Ufa, 2010, 348 p. (In Russian).
Authors, Abstract, Key words
Bulat A. Aznabaev - Doctor of History, Professor, Bashkir State University (Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia)
Stepan V. Dzhundzhuzov - Doctor of History, Professor, Orenburg State Pedagogical University (Orenburg, Russia)
The system of efficient governance over the Bashkirs emerged almost two centuries after they had voluntarily taken out Russian citizenship. The problem was the lack of institutional elite above the tribal government. Unlike other nomad peoples in the south-east of Russia Bashkir tribes did not form hierarchy. All important decisions from death sentences to declarations of war were taken only at people's assemblies. This fact ruled out the tested integration method to
be applied to the Bashkirs to incorporate the most loyal part of ethnic elite into the service class of the Russian state. Under the terms of voluntary integration into Russia Bashkirs undertook to independently guard the south-eastern border which allowed the Bashkirs to preserve their tribal militia that was not to report to Russian authorities. Any administrative pressure on the Bashkirs would cause military uprising which the Russian authorities did not have enough strength to suppress. The solution of the Bashkir issue was found in mid-18 century. The new system of governance for the Bashkirs did not mean coercion by force or "conquest" as some foreign scholars insist. The main ideas of reorganized governance for the Bashkirs belong to V.N. Tatishchev, head of the Orenburg Commission, who called on the government to repeal the common practice of inheriting senior's position and introduce the elective principle. Elected seniors were supposed to constitute hierarchical administrative vertical that was to report to local authority. This reform was not confronted by the Bashkirs as such hierarchical community structure with rigid discipline corresponded to their own idea of martial law, which was justified at that time by worsened relations between the Bashkirs and Kazachs. With the Bashkir community being transformed on the principle of military subordination, the Russian authorities acquired an instrument for direct governing the Bashkir communities.
Nomads, semi-nomads, Bashkirs, Volga-Ural region, Bashkir Province, governance, governmental reform, community, community elite, community self-government, tribal militia, Asian Studies, Artemiy P. Volynsky, Ivan K. Kirilov, Vasiliy N. Tatishchev.
