CC BY
102Константиновский Давид Львович, доктор социологических наук, главный научный сотрудник, руководитель Отдела социологии образования, Институт социологии ФНИСЦРАН,
Москва.
E-mail: scan21@mail.ru
Измерение неравенства
в образовании DOI: 10.19181/ezheg.2018.8
Аннотация. На основе отечественного и мирового опыта предложена система показателей для измерения и анализа неравенства / дифференциации в образовании. Система включает в себя, прежде всего, показатели, позволяющие судить об ориентациях при выборе образовательной и профессиональной траектории. Генетический подход к процессу формирования ориентаций, основанный на анализе его в связи с процессом социализации, дал основания предложить рассмотрение данных о привлекательности профессий, требующих разного уровня образования, и конкретные намерения в отношении существующих образовательных возможностей: уровней образования, образовательных организаций, овладения теми или иными профессиями. Далее рассматриваются показатели социального поведения в сфере образования: шансы на реализацию имеющихся возможностей в сфере образования и степень реализации намерений. Наконец, обсуждаются возможности измерения степени реализованности образования на рынке труда. Высказываются предположения о связях между значениями ориентаций и реального поведения. Приводятся результаты исследований, демонстрирующие динамику показателей на протяжении длительного периода.
Отмечается, что значения показателей дают представление об ориентациях и социальном поведении, которые сложились в конкретных объективных условиях, во взаимодействии текущего состояния рынка труда, образовательной инфраструктуры, общественного мнения, целого ряда обстоятельств, соответствующих определенному состоянию общества. Информация, полу-
чаемая посредством описываемой методики, свидетельствует о шансах разных категорий населения на освоение возможностей, существующих в обществе: насколько доступны разные варианты образовательных траекторий для жителей больших и малых городов, поселков и деревень, родившихся в семьях полных и неполных, у родителей с невысоким уровнем образования, в малообеспеченных семьях и т.д. Это позволяет судить о необходимости мер социального управления в образовательной сфере.
Ключевые слова: образование, неравенство, ориентации, социальное поведение, рынок труда.
Konstantinovskiy David L'vovich, Doctor of Sociology, Main Researcher, Head of Department of Sociology of Education, Institute of Sociology of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology, Moscow, Russia.
E-mail: scan21@mail.ru
Measurement of Inequality in Education
Annotation. Based on domestic and world experience, a system of indicators for measuring and analyzing inequality/differentiation in education has been proposed. The system includes, first, indicators for studying the orientations in choosing an educational and professional trajectory. A genetic approach based on the analysis of the formation of orientations in connection with the process of socialization is used. It gave grounds to analyze data on the attractiveness of professions requiring different levels of education and intentions regarding educational levels and organizations. Further, indicators on social behavior in the sphere of education are considered. Attention is drawn to the chances for realizing of the opportunities in the sphere of education, then to the degree of implementation of intentions. Finally, the measurement of realization of education in the labor market is discussed. In addition to this, the article contains the results of studies showing
the dynamics of indicators over a long period. Suggestions about the relationship between the orientations and real behavior are considered. It is noted that those or other values of indicators correspond to the orientations and social behavior that have developed in specific objective conditions. The current state of the labor market, educational infrastructure, public opinion, a number of circumstances need to be taken into account. Through the described methodology, information on chances of different categories of the population to develop the opportunities existing in the society can be obtained. The data helps to interpret choosing of different variants of educational trajectories that are available for residents of large and small towns or villages, youth from complete and incomplete families, having parents with high or low education and income, etc. This allows drawing conclusions about the need for social management in the educational sphere.
Keywords: education, inequality, orientations, social behavior, labor market.
Неравенство издавна было темой, которая привлекала внимание. На заре социологии было чрезвычайно существенным положение о том, что на каждом этапе общественного развития необходимо сопоставлять «иерархию функций» в обществе и «тот способ, которым рекрутируются исполнители этих функций» [Дюркгейм 1994]. С развитием тенденций, которые сформировали современное устройство общества, росла роль института образования. Развитие технологий и усложнение экономической жизни способствовали тому, что приобретение профессии стало с связываться с образованием. Росла его роль в формировании социального статуса; социальная структура, ее формирование естественным образом и неизбежно стали связываться с институтом образования.
Перечень исследований неравенства в образовании может занять не одну страницу. Ключевыми из них можно назвать труды П. Бурдье и Ж.-К. Пассерона в Европе [Bourdieu, Passeron1964] и Дж. Коулмена в США [Coleman, Campbell, Hobson, McPartland, Mood, Weinfeld, York 1966].В нашей стране официальная идеология настойчиво утверждала, что обеспечивается равный доступ к общественным благам. Это
положение поддерживалось не только посредством частого повторения, но также и статистическими выкладками, которым надлежало быть убедительными. В качестве доказательства равенства возможностей всех членов общества приводились данные о представительстве рабочих, крестьян, женщин, национальных меньшинств в сфере образования.
Однако так называемое сибирское исследование В.Н. Шубкина1 [Шубкин, Артемов, Москаленко, Бузукова, Калмык, Коваленко, Кочетов 1964; Шубкин 1970] на репрезентативных материалах продемонстрировало, что советское общество отнюдь не свободно от неравенства в системе образования, трансмиссии статусов, прочих явлений такого рода, свойственных и другим обществам2. Уровень исследования и его значимость были по достоинству оценены; в докладе на конференции Американской социологической ассоциации отмечалось, что работа «производит глубокое впечатление своей методологической искушенностью, здравой научностью и особенно своей политической смелостью» [Lear 1968]. В этом же ряду были работы ряда других социологов3, например: Ш.Ш. Шоисматуллоева [Шоисматуллоев 1976], М.Н. Руткевича и Ф.Р. Филиппова [Высшая школа... 1978], В.В. Водзинской [Водзинская 1969]. Независимо от того, каких позиций придерживались авторы относительно оценки существовавшего положения в образовании и возможных методов выравнивания неравенства (на самом деле, очень различавшихся, от базировавшихся на понимании важности сохранения и умножения интеллектуального потенциала страны до радикальных, восходящих к мерам, употреблявшимся большевиками сразу после Октябрьской
1 В настоящее время продолжается коллективом Отдела социологии образования в Институте социологии ФНИСЦ РАН.
2 В.А. Ядов писал: «Изучая престиж профессий выпускников школ, В.Н. Шубкин показал, что в обществе, где провозглашалось социальное равенство при ведущей роли рабочего класса, именно дети рабочих и колхозников имели наименьшую возможность получить высшее образование, а детям из семей партноменклатуры двери университетов были распахнуты настежь» [Ядов 2010].
3 Обзоры развития социологии молодежи и социологии образования см. в публикациях: [Семенова 1998; Астафьев, Шубкин 1998].
революции), эти работы фиксировали объективное наличие дифференциации. В самом «идеологически выдержанном» журнале «Вопросы философии» появилась, благодаря предстоящему Всемирному социологическому конгрессу, статья [Константиновский, Шубкин 1970] в которой эмпирически было показано неравенство шансов молодежи на получение высшего образования, а с помощью математической модели дан прогноз, не вселяющий оптимизма. Результаты исследовательских проектов год за годом входили в оборот мировой науки [БоЬбои 1988].
С расцветом позитивизма в социологии стало недопустимым ограничиваться словесными утверждениями, потребовались количественные показатели. В публикациях, которые выше упоминались или имелись в виду, исследователи использовали соотношения численностей, например, планировавших поступить в образовательную организацию из той или иной группы и всей группы, реально поступивших и всей группы, реально поступивших и планировавших. Могла рассматриваться вся группа (например, выпускники школ) или ее часть (в сибирском исследовании — городская или сельская молодежь, дети родителей с тем или иным статусом и т.п.). Со временем это оформилось в 3 показателя: планов в отношении социального поведения, реального социального поведения и реализации планов.Вместе с темВ.Н. Шубкин и его коллеги сознавали, что этого недостаточно. В анкетах сибирского исследования было предусмотрено также измерение привлекательности десятков профессий, соответствующих различным отраслям, требующих разной квалификации и, соответственно, разного уровня образования [Шубкин 1970; Чередниченко, Шубкин 1985].
Опираясь на материалы исследований различных аспектов неравенства в образовании, можно предпринять попытку предложить систему показателей, имеющую следующий вид. Это, по существу, содержательно связанные информационные блоки, которые представляют последовательные фазы освоения индивидами потенциальных возможностей, существующих в обществе.
Ориентации
«Абстрагированный выбор». Первый из показателей призван обеспечить исследователя информацией о дифференциации желаний, связанных с образованием (например, среди людей, принадлежащих к различным социальным группам). Его можно назвать показателем дифференциации желаний.
Генетический подход к процессу формирования ориен-таций, основанный на анализе его в связи с процессом социализации, рассматривает постепенный переход индивида от фантастического выбора к реалистическому, от этапов, когда преобладает интерес к каким-то видам деятельности, к этапам, когда для принятия решения синтезируется много субъективных и объективных элементов, которые трактуются индивидом применительно к его ценностям и целям, при этом осмысливается сложность взаимоотношений собственных индивидуальных особенностей и объективных условий реального мира [Ginzberg, Ginsburg, Axelrad, Herma 1951].
Этот показатель соответствует этапу формирования выбора образовательной и профессиональной траектории, который предшествует принятию конкретного решения о приобретении той или иной квалификации, определенной профессии в определенном учебном заведении. Выбор на этом этапе выражает в первую очередь предпочтения: какую траекторию индивид избрал бы, если бы его решение могло определяться только предпочтениями. Такие факторы, как личные способности, академические достижения, финансовые ресурсы и т.п., с одной стороны, и состояние рынка труда, условия дальнейшего обучения, конкуренция между претендентами, с другой, тоже отчасти принимаются во внимание, но предпочтения превалируют. При этом нужно учитывать, что предпочтений может быть и несколько; на этом этапе еще не обязательно делается выбор между ними.
Как можно осуществить измерения, соответствующие этой стадии выбора? Здесь приходят на помощь методы, используемые в исследованиях привлекательности профессий. Эмпирические данные, собранные в ходе исследований, подтверждают: привлекательность профессий отражает предпо-
чтения в сочетании с учетом реальности [Константиновский 2008: 122—151; Константиновский, Попова 2016: 11—12].
В исследованиях привлекательности и престижа профессий используются два вида показателей. Один из них — средняя величина оценок, которые реципиенты проставили той или иной профессии. Для оценок используются шкалы стобалльные [Лазарсфельд 1972], десятибалльные [Шубкин 1970], пятибалльные [Социальные проблемы. 1969]. Возможна и не цифровая, а вербальная шкала, тогда это показатель не количественный, а качественный: например, профессия «отличная, хорошая, средняя, несколько ниже средней, плохая» [Лазарсфельд 1972], отношение к ней «прекрасное, хорошее, среднее, ниже среднего, плохое» и т.п.; вербальная шкала может быть затем переведена в числовое выражение [North, Hatt 1964].
Другой обычно применяемый показатель — ранг определенной профессии в иерархии совокупности занятий, оцениваемых реципиентами. Ранг определяется путем сопоставления средних оценок профессий (так делается в ряде исследований, упомянутых выше). Возможна и такая методика, когда реципиентам предлагается самостоятельно ранжировать те или иные занятия по престижу либо привлекательности — разместить их на лестнице социальных статусов, представленной в виде, например, 10 ступеней [Джагинова 1994]. Ранг профессии является весьма привлекательным показателем. Он опирается на очевидную иерархичность престижа и привлекательности профессий, выявляет, с этой точки зрения, место определенного занятия в мире профессий. Этим количественным показателем удобно оперировать при анализе, он представляется четким и убедительным. Нередко применяются оба показателя.
Даты, соответствующие приводимым ссылкам, напоминают, что изучение привлекательности и престижа профессий — давняя исследовательская традиция.Эти данные в современных исследованиях эффективно дополняет получаемая от реципиентов информация о том, что и насколько важно для них при оценке привлекательности профессий: приносит ли она хороший доход, позволяет всегда найти работу, дает возможность стать независимым, пользуется уважением, ее
легко получить и т.п. [Новые смыслы... 2015: 128—136]. Для интерпретации представлений реципиентов о профессиях важна информация о том, как оцениваются реципиентами общественная значимость, престижность и прибыльность различных занятий. Как правило, эти три показателя не совпадают. Так, у российских старшеклассников по критерию общественной значимости выше других оцениваются профессии врача и ученого, а по критерию прибыльности — юриста и финансиста; исключением, без которого не обошлось и это правило, явилась военная служба [Константиновский, Попова 2016: 11].
Исследования показали также, что привлекательность профессий чрезвычайно динамична, она связана с экономическими, демографическими и другими изменениями в обществе, с особенностями текущей ситуации: молодые люди ориентируются на перспективные позиции на рынке труда; на возможности в сфере образования, которые оказываются доступными; на особенности своего региона; и т.д. Профессии, привлекательные для молодежи в последние годы, преимущественно требуют, как и прежде, образования высокого уровня. Но 50 лет назад выпускники школ предпочитали такие профессии, как ученый, инженер, врач и преподаватель университета [Шубкин 1970: 189—204]. Теперь мы видим картину, сочетающую старые и новые черты. Лидерами привлекательности сегодня стали юрист, финансовый директор, экономист и программист; инженер и врач остались среди желаемых профессий [Новые смыслы. 2015: 123—184]. Ниже приведена соответствующая иллюстрация (рис. 1): поучительная динамика привлекательности профессий, требующих разного уровня образования, измерявшаяся в течение 50 лет [Константиновский 2008: 489—497; Новые смыслы. 2015: 157].
Конкретные намерения. Следующий показатель может давать информацию о дифференциации конкретных намерений — сформировавшихся планов в отношении существующих образовательных возможностей: уровней образования, образовательных организаций, овладения теми или иными профессиями. Его можно назвать показателем неравенства намерений. Здесь мы имеем дело со следующим этапом вы-
10 9 8 7 6 5 4 3 2 1 0
---
1963
1983
Юрист -——-Врач
- Преподаватель вуза Продавец
- Шофер
1998
Бухгалтер Учитель
2013
Рис. 1. Динамика привлекательности профессий (оценки привлекательности в баллах, наивысший балл — 10) (старшеклассники средних школ, Новосибирская область, 1963, 1983, 1998, 2013 гг.)
бора, где объективные и субъективные факторы учитываются в гораздо большей степени. Эти факторы, будучи осознаваемыми и оцениваемыми индивидом, придают выбору более обоснованный и практический характер.
Так же, как и предыдущий, этот показатель может быть применен для анализа информации, относящейся к индивиду или различным социальным группам. Например, могут быть рассмотрены планы учащихся каких-либо классов школ и учащихся выпускных классов и таким образом проанализировано изменение планов в связи с взрослением и соответствующей социализацией, в том числе проверена гипотеза о возрастании прагматизма [Константиновский, Попова 2015: 41]. Изучение планов выходцев из различных социальных групп в отношении образовательной траектории позволяет уяснить обусловленность намерений такими факторами, как уровень урбанизации места жительства, материальный уровень жизни семьи, образование родителей, отрасль, в которой они заняты, должности и т.п., а также в целом социальный статус семьи; этому посвящена большая библиотека публикаций.
1963 1983 1998 2013
Дети рабочих, крестьян ■ Дети служащих Дети специалистов ■ Дети руководителей
Рис. 2. Планы старшеклассников школ на поступление в вузы (планировавшие в % к численности групп) (распределение по социально-профессиональному статусу родителей, Новосибирская область, 1963, 1983, 1998, 2013 гг.)
Хотя решение относительно будущего принимается не без воздействия предпочтений, связь его с предпочтениями может быть различной. Жизненные обстоятельства могут позволять реализовать желаемое и способствовать этому, а могут заставлять коренным образом отказаться от него или перенести его осуществление на будущее. Материалы эмпирических исследований показывают, например, существование так называемых ближних и дальних планов [Попова 2014]. ^ажем, подросток, уступая настоянию родителей, поступает учиться по одной специальности, а в будущем планирует посвятить себя иной; совсем другой случай, когда получение высшего образования откладывается по материальным причинам и ближайшим выбором оказывается получение рабочей специальности. При формировании намерений приходится учитывать как собственные возможности (качество полученной подготовки, способности, материальный уровень семьи), так и внешние факторы (конкурс, образовательная инфраструктура, а на перспективу — тенденции на рынке труда). В любом случае сопоставление предпочтений (какой-либо группы) с планами, их сходства и различий дает возможность
судить о том, как обстоятельства, определяемые большой совокупностью факторов, формируют намерения, модифицируя предпочтения.
Вследствие этих свойств намерений они весьма изменчивы. Рисунок 2 демонстрирует на материалах сибирского проекта, как изменялись планы старшеклассников школ на поступление в вузы. В 1963 г. во всех группах4 было много намеревавшихся стать первокурсниками, поскольку выпуск из школ стал малым вследствие «демографического эха войны» [Шубкин 1970: 229—236], а прием в вузы продолжал понемногу расти, в результате в предыдущем и этом годах выпуск из школ и прием в вузы почти сравнялись; налицо оптимизм старшеклассников и их родителей. В 1984 г. конкурсная ситуация была жесткой, так как количество претендентов значительно превышало число мест в вузах; оттого и оптимизма меньше. Даже у наиболее «сильных» групп — детей руководителей и специалистов — показатели планов стали меньше, еще меньше они у детей служащих, и сосем скромные у детей рабочих и крестьян. В условиях малой конкуренции (высокой потенциальной вероятности поступления в вуз) подростки из сельских школ ниже оценивали профессии, связанные с сельским хозяйством (и сельским образом жизни), даже требующие высшего образования, такие как профессия агронома; более привлекательными для них оказывались профессии промышленности, предполагающие переезд в город; то же наблюдалось и в планах. А когда конкуренция усилилась, вероятность поступления в вуз с бэкграундом сельской школы упала
4 Социальная структура старшеклассников (и затем выпускников школ) анализировалась по группам, принадлежность к которым определялась характеристиками родительской семьи: профессии родителей, занятость и должности, уровень образования, а также финансовое положение семьи. Рассматривались следующие группы: дети руководителей высокого, среднего и низкого уровней (региональных, партийных, промышленных и других); дети специалистов (работников с высшим образованием, не являющихся руководителями); дети служащих (имеющих общее или профессиональное среднее образование и занятых умственным трудом); дети рабочих (работников промышленности и сельского хозяйства, занятых физическим трудом). В постсоветский период к ним прибавились дети владельцев малого бизнеса. Такая структура традици-онна для российских социологических исследований.
(подростки не могли не понимать этого) — привлекательность профессии агронома и других сельскохозяйственных профессий на селе, соответственно, повысилась, а «городских»стала ниже. В сложных условиях 1998 г. наблюдаем усилившееся стремление в вузы подростков «сильных» групп и значительно меньшее «слабых». В 2013 г. новая ситуация: к этому времени резко уменьшился выпуск из школ, вузы стали сокращать прием, но делали это не так быстро, как уменьшался школьный выпуск; возможности поступления в вузы, таким образом, возросли, а рынок труда стал требовать дипломы о высшем образовании. Вот и результат: все группы старшеклассников показали высшую степень устремленности в вузы. Вместе с тем и в этом году, как и в предыдущих, видна социальная дифференциация планов [Константиновский 2008: 159; Кош1ап1тоу8к1у 2016:211].
Социальное поведение в сфере образования
Реальная ситуация. Следующий показатель можно назвать статистическим, или показателем шансов на реализацию имеющихся возможностей в сфере образования. Он наиболее часто используется в исследованиях неравенства / дифференциации в образовании. Показатель отражает статистические данные или результаты исследований, свидетельствующие о том, как (в зависимости от целей анализа) представлена та или иная группа среди поступивших в образовательную организацию, получающих то или иное образование, ту или иную профессию, или в составе всех обучаемых, или среди выпускников. В ходе анализа доля, например, молодых людей, принадлежащих к какой-то группе выпускников школ, которые были зачислены в высшие учебные заведения, может быть соотнесена с размером этой группы выпускников школ, с общим количеством выпускников, с численностью новых студентов высших учебных заведений и т.п.; это зависит от задач интерпретации эмпирических материалов.
На данном этапе выбора (осуществленного выбора) обстоятельства реальности (конкурс в учебные заведения, место жительства, социальный статус семьи и пр.) сказываются
в полной мере. Объективные и субъективные факторы действуют уже не опосредованно; мы наблюдаем не отражение их в сознании индивидов, а последствия их фактических воздействий, то, как они оказали практически прямой эффект, сформировав социальное поведение индивида в сфере образования, независимо от того, были ли они приняты во внимание индивидами в процессе обдумывания образовательной траектории или нет.
Действительные жизненные пути, образовательные и профессиональные траектории можно представить как последовательность реализации во времени возможностей, предоставляемых обществом, а вероятность этих событий определить как шансы на реализацию возможностей. В социологической литературе понятие «шансы» используется, например, применительно к возможностям получения образования и т.п.
При интерпретации социологической информации понятие «шанс» применяется с учетом конкретной специфики. Если в теории вероятностей имеется в виду в первую очередь случайное распределение внутри какой-то совокупности, то в нашей тематике мы в то же время подразумеваем, что речь идет, прежде всего, о распределении в соответствии с определенной обусловленностью процессов и явлений (факторами, упомянутыми выше: территориальными, семейными и пр., конкурсной ситуацией и т.д.). Рассматривая шансы молодежи в целом или какой-либо ее группы, следует иметь в виду, что это — некоторое условное распространение количественной меры на всю совокупность. В то же время внутри совокупности распределение вероятности носит не полностью случайный, а прежде всего детерминированный характер (однако при этом не снимается и случайность). Подход, при котором понятие «шансы» применяется к молодежи или дифференцированной группе как, например, синоним вероятности успеха молодых людей при поступлении в вузы, связан с допущением, что молодежь или группа однородны. На самом же деле это средний показатель для молодежи в целом или группы.
Необходимо иметь в виду, что связь реального поведения с предпочтениями и планами весьма сложна и неоднозначна. Конечно, решение приобретать какую-либо определенную профессию может сформироваться на основе предпочтений,
83,2
86,9
63,1
72,5
Дети рабочих, крестьян ■ Дети служащих Дети специалистов ■ Дети руководителей
Рис. 3. Реальное поступление выпускников школ в вузы (поступившие в % к численности групп) (распределение по социально-профессиональному статусу родителей, Новосибирская область, 1963, 1983, 1998, 2013 гг.)
1963 1983 1998 2013
Дети рабочих и крестьян ■ Дети служащих Дети специалистов ■ Дети руководителей
Рис. 4. Степень реализации планов на поступление в вузы (поступившие в % к планировавшим в группе) (распределение по социально-профессиональному статусу родителей, Новосибирская область, 1963, 1983, 1998, 2013 гг.)
вылившихся в соответствующие планы; но может не соответствовать планам, противоречащим предпочтениям, а отражать возврат к предпочтениям; может не совпадать ни с предпочтениями, ни с планами; и т.п. Однако анализ значительных массивов эмпирической информации показывает, что последовательность «предпочтения —планы —реальное поведение» в целом прослеживается.
Изменчивость и в то же время постоянство основных черт социального поведения иллюстрируются на рисунке 3. Поступление в вузы молодежи из разных групп в целом становится массовым со временем, следуя за ростом приема, точнее, переменами в конкурсной ситуации, но и зависит от характеристик группы (всегда лидируют «сильные», у них наибольшие шансы стать студентами). Неизменно сохраняется дифференциация шансов на поступление в вузы [Константиновский 2008: 200; Кош1ап1тоу8к1у 2016: 212].
Степень реализации планов. Важный показатель — соотношение между фактическим социальным поведением группы в сфере образования (ее представленностью среди тех, кто принят в учебное заведение, или в составе всех студентов, и т.п.) и свойственными ей намерениями (измеренными как планы группы относительно будущей образовательной траектории). Это показатель шансов на реализацию планов в отношении той или иной образовательной и профессиональной траектории. Хотя объективная относительность замера планов делает примерной величину и этого показателя, тем не менее, его значения позволяют оценить соотношение между намерениями и реальным поведением группы, т.е. насколько сбываются устремления, мечты, надежды юношей и девушек.
Представленная картина весьма информативна. Так, ярко видна драма (происшедшее тогда вполне заслуживает такой характеристики) 1963 г., когда выпускникам школ казалось, что каждому уготовано место в вузовских аудиториях; однако заявили о себе другие претенденты — выпускники прошлых лет, молодые люди, окончившие техникумы; особенно большое разочарование пришлось испытать сельской молодежи: собирались поступать более % выпускников школ, а смогли сделать это менее половины планировавших. Последующие годы также позволяют оценить реалистичность групп,
верность оценки ими собственных ресурсов и конкурсной ситуации. «Сильные» группы всегда оказываются в выигрыше. Выделяется своими показателями 2013 г.: группа детей руководителей достигла «потолка» в реализации планов на поступление в вузы.
Выход на рынок труда
Наконец, необходим показатель (или совокупность показателей) для измерения реализованности образования на рынке труда, а именно — степени или успешности использования полученного образования.
Это направление, безусловно, было важным всегда, но особенную значимость оно приобрело в последнее время. Вкратце возрастание его значимости можно объяснить на примере высшего образования. С одной стороны, работодатели стали требовать от претендентов на трудоустройство вузовские дипломы: стало желательно иметь работника, прошедшего социализацию в вузе, и на рабочих местах, не требующих высшего образования. С другой стороны, вузы получили возможность (и оказались, из-за изменения характера финансирования, перед необходимостью) более адекватно отвечать на запросы рынка труда и семей, а именно увеличивать прием и дифференцировать уровень предлагаемого образования. Последнее привело к ломке прежде практически стандартизированной образовательной системы и углублению дифференциации вузов. Практически это стало означать, что одни вузы или факультеты дают собственно высшее образование, а другие — дипломы, не обеспеченные соответствующей квалификацией. Дипломы могут быть одинаковыми по оформлению, но на рынке труда они имеют разную цену.
Здесь наступает следующий этап образовательной траектории, на котором выявляет себя неравенство в образовании. Первый, где оно очевидно, можно отнести к уровню дошкольного образования; затем происходит выбор школы, дающей большие или меньшие шансы на успешное продвижение (он продолжается и позднее, в случае перехода из одной школы в другую); далее — развилка после 9 класса, когда одни идут в образовательные организации, дающие среднее профес-
сиональное образование, а другие в десятый класс школы; потом — поступление в образовательную организацию, будь это колледж, вуз или что-то другое, происходит это после 9 класса или после 11-го; и, наконец, выход на рынок труда. Наступает «момент истины». Выборы и реальные поступки, — совершались ли они под влиянием сильных устремлений, из-за давления обстоятельств, под воздействием сложного взаимодействия самых разных факторов, — проявляют себя как шансы на рынке труда.
Конечно, рынок труда нельзя представлять себе как нечто идеальное. Структура, особенности его формируются по своим законам. Он не представляет собой бесконечный набор ячеек, ждущих заполнения, и не является справедливым судьей, определяющим места прибывшим на него. И уж точно не ожидает у входа апостол Петр с ключами от рая. Тем не менее именно здесь происходит реализация полученного образования.
Измерение степени или успешности его использования имеет свою специфику. Целенаправленные и эффективные усилия были предприняты в рамках масштабного исследования [Гимпельсон, Капелюшников 2011]. Некоторые данные, полученные RLMS5 позднее, приведены на рисунках 5 и 6. Это направление формирования системы показателей, по-видимому, еще ждет своего развития.
В заключение следует подчеркнуть, что значения всех показателей дают представление о таких предпочтениях, планах и реальном социальном поведении, которые сложились в конкретных объективных условиях, во взаимодействии текущего состояния рынка труда, образовательной инфраструктуры, общественного мнения, целого ряда обстоятельств, соответствующих определенному состоянию общества. Интерпретация получаемой информации должна соотноситься с этими
5 «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS-HSE)», проводимый Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» и ЗАО «Де-москоп» при участии Центра народонаселения Университета Северной Каролины в Чапел Хилле и Института социологии РАН (см.:URL: http:// www.cpc.unc.edu/projects/rlms,http://www.hse.ru/rlms).
Совсем не Прочее, 3,7
используются, 7,8
В Полностью, 49,2
незначительной.
мере, 14
В значительной мере, 27,3
Рис. 5. Ответы на вопрос: «В какой мере Ваши знания и опыт используются на Вашей основной работе?» (молодежь 19-30 лет, RLMS-HSE, 2010 г.)
Рис. 6. Соответствие полученного образования выполняемой работе (RLMS-HSE, 2010 г.)
условиями, учитывать их специфику. Тогда можно надеяться на получение верного представления о происходящем.
Это важно, поскольку данные о неравенстве в образовании имеют как научное, так и немалое практическое значение. Они свидетельствуют о том, насколько доступны разные варианты образовательных траекторий для тех или иных групп населения: жителей больших и малых городов, поселков и деревень, родившихся в семьях полных и неполных, у родителей с невысоким уровнем образования, в малообеспеченных семьях и т.д. Свидетельствуют о шансах молодежи на освоение возможностей, существующих в обществе. Получаемая информация позволяет судить о необходимости мер социального управления в образовательной сфере.
Эти меры должны разрабатываться с учетом вероятных рисков; отечественный опыт социального регулирования в образовании дает примеры издержек [Коп81апИпоу8к1у 2016: 203—205]. Принципиально важно, что общество не должно увеличивать возможности одних групп за счет ограничения шансов других. Дискриминационные меры не могут быть приемлемыми. Обязанность общества — способствовать выравниванию возможностей молодых людей из всех его слоев.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Астафьев Я.У., Шубкин В.Н. Социология образования // Социология в России / под ред. В.А. Ядова. М.: ИС РАН, 1998. С. 264 —280.
Водзинская В.В. О социальной обусловленности выбора профессии // Социальные проблемы труда и производства. Советско-польское сравнительное исследование / под ред. Г.В. Осипова и Я. Щепаньского. М.: Мысль; Варшава: ^агка 1 wiedza, 1969. С. 110-129 Высшая школа как фактор изменения социальной структуры развитого социалистического общества / отв. ред.: М.Н. Руткевич, Ф.Р. Филиппов. М.: Наука, 1978. 272 с. Джагинова Е.Э. Статус и успех: массовые представления о социальной иерархии // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1994. № 2. С. 25-27.
Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. М.: Мысль, 1994. 399 с.
Константиновский Д.Л. Неравенство и образование. Опыт социологических исследований жизненного старта российской молодежи (1960-е годы —начало 2000-х). М.: ЦСО, 2008. 552 с.
Константиновский Д.Л., Попова Е.С. Молодежь, рынок труда и экспансия высшего образования // Социологические исследования. 2015. № 11 (379). С. 37-48.
Константиновский Д.Л., Попова Е.С. Отношение молодежи к образованию в современной России // Общественные науки и современность. 2016. № 1. С. 5-19.
Константиновский Д.Л., Шубкин В.Н. Личные планы и их реализация // Вопросы философии. 1970. № 7. С. 32-42.
Лазарсфельд П. Измерение в социологии // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / пер.:
B.В. Воронина, Е.В. Зиньковского; под ред. Г.В. Осипова. М.: Прогресс, 1972. С. 183-195.
Новые смыслы в образовательных стратегиях молодежи: 50 лет исследования / [М.А. Абрамова и др.]. М.: ЦСПиМ, 2015. 232 с.
Попова Е.С. Мотивация и выбор в образовательных стратегиях молодежи // Высшее образование в России. 2014. № 1.
C. 32-37.
Российский работник: образование, профессия, квалификация / [Н.Т. Вишневская и др.]; под ред. В.Е. Гимпельсона, Р.И. Капелюшникова. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. 576 с.
Семенова В.В. Социология молодежи // Социология в России / под ред. В.А. Ядова. М.: ИС РАН, 1998. С. 130-147.
Социальные проблемы труда и производства. Советско-польское сравнительное исследование. М.: Мысль, 1969. 512 с.
Чередниченко Г.А., Шубкин В.Н. Молодежь вступает в жизнь (социологические исследования проблем выбора профессии и трудоустройства). М.: Мысль, 1985. 239 с.
Шоисматуллоев Ш.Ш. Социальные факторы выбора профессии (на материалах исследования выпускников средних школ Таджикской ССР): Дис. ... канд. филос. наук. М., 1976. 230 с.
Шубкин В.Н. Социологические опыты. (Методологические вопросы социальных исследований). М.: Мысль, 1970. 285 с.
Шубкин В.Н. Опыт использования количественных методов в конкретных социологических исследованиях вопросов трудоустройства и выбора профессии / Шубкин В.Н., Артемов В.И., Москаленко Н.Р., Бузукова Н.В., Калмык В.А., Коваленко Ю.Б., Кочетов Г.В. // Количественные методы в социологических исследованиях / отв. ред. А.Г. Аганбегян. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 1964. 288 с.
Ядов В.А. In memoriam: Владимир Николаевич Шубкин // Социологический журнал. 2010. № 4. С. 136—139.
Bourdieu P., Passeron J.-C. Les Héritiers: Les Étudiants et la Culture. Paris: de Minuit, 1964. 189 p.
Coleman J.S., CampbellE.Q., Hobson C.J., McPartland J, MoodA.M., Weinfeld F.D., York R.L. Equality of educational opportunity. Washington, D.C.: U.S. Government Printing Office, 1966. 548 p.
Dobson R.B. Higher education in the Soviet Union: problems of access, equity, and public policy // State and welfare USA / USSR: contemporary policy and practice / ed. by G.W. Lapidus, G.E. Swanson. Berkeley: Institute of International Studies, University of California, 1988. P. 17-60.
Ginzberg E, Ginsburg S.W., Axelrad S.,Herma J.L. Occupational Choice. An Approach to a General Theory. N.Y.: Columbia University Press; London: Oxford University Press, 1951. VIII, 271 p.
Konstantinovskiy D.L. Expansion of higher education and consequences for social inequality (the case of Russia) // Higher Education. 2017. 74(2). Pp. 201-220.
Lear J. An interrogation of public opinion in the USSR // Saturday Review. 1968. 5 oct.
