CC BY
401
УДК 808.2
ИЗМЕНЕНИЯ В ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СИСТЕМЕ РУССКОГО ЯЗЫКА XXI века
© 2010 г. Т.А. Кудинова
Рассматриваются языковые процессы активизации субстандартных явлений, отмечается утверждение в речевой практике сниженного варианта языка и появление интеллигентского просторечия как новой стилевой разновидности, а также описываются существенные изменения в функциональной системе.
Ключевые слова: жаргон, общий, гламурный, интеллигентское просторечие, публицистический, рекламный стиль.
We consider the language of the revitalization process of sub-standard events, notes the statement in the speech practices of the reduced version of the language and the emergence of intellectuals as a new vernacular style variety, and also describes the significant changes in the functional system.
Кеутеогй«: jargon, common, glamour, the popular language of intelligentsia, journalistic style, language of the advertisement.
Изменения, происходящие в общественной жизни современную речь. Они столь масштабны, что их в последнее десятилетие, существенно повлияли и на сравнивают с воздействием на язык таких историче-
Ростовский государственный строительный университет, ул. Социалистическая, 162, г. Ростов-на-Дону, 344022, [email protected]
Rostov State University of Civil Engineering, Sodalisticheskaya St., 162, Rostov-on-Don, 344022, [email protected]
ских факторов, как церковнославянское влияние, Петровские реформы, Октябрьская революция. Суть же современных изменений прежде всего видят в активном проникновении субстандартных явлений в письменную и устную разновидность литературного языка (стандарта).
Субстандарт, т. е. диалектное, жаргонное, просторечное, потенциально всегда имеет шанс переместиться в плоскость стандарта (книжно-письменного). В связи с этим в современных условиях, особенно в славянских языках, возникает обеспокоенность «гибели языка», поскольку этот процесс интенсивен. Кстати, тенденцию к вульгаризации развитых национальных языков отметил еще в 1928 г. Б.А. Ларин: «Историческая эволюция любого литературного языка может быть представлена как ряд последовательных "снижений", варваризаций, но лучше сказать - как ряд концентрических развертываний» [1, с. 176]. Исследователь В. Быков, ссылаясь на языковую ситуацию не только в России, но и в Белоруссии, Хорватии, Чехии, Украине, полагает, что в современных условиях ярко проявляется уже не тенденция, а «закон популяризации» (от лат. pориlus 'народ, народность') [2, с. 13].
В условиях демократизации характерной особенностью является изменение отношения к субстандартной лексике: прежде жаргон представлялся чем-то вроде сорняка, который необходимо выкорчевать из литературного языка, а сейчас он все чаще понимается как один из мощных источников выразительности русской речи. Жаргон в последние два десятилетия XX в. вполне легализовался, ибо жаргонные выражения в изобилии стали использовать в тех сферах, где прежде это было вовсе не допустимо: в медиальных средствах и в официальных текстах, причем иногда даже в речи высших политических деятелей государства.
Игровая природа жаргонных единиц создает особый стимул для осознанного регистрового использования (если не брать во внимание случаи, когда носитель жаргона никакими иными разновидностями национального языка не владеет). Жаргонизацию нередко считают «не порчей языка», не «паразитическим наростом», а «смеховой лабораторией языка». Игровая функция субстандартов проявляется в ощущениях свободы речевой деятельности, удовольствия от комических эффектов и своеобразных эстетических впечатлений от новизны [3, с. 238].
На рубеже ХХ - XXI вв. вышла целая серия словарей русской ненормированной лексики, где фиксировались ее различные пласты: язык города, «блатная феня», молодежный жаргон и т.п. Активные процессы взаимовлияния субстандарта и литературного языка вызвали к жизни такие издания, как «Слова, с которыми мы все встречались: толковый словарь русского общего жаргона» (О.П. Ермакова, Е.П.Земская, Р.И.Розина), «Большой словарь русского жаргона» (В.М. Мокиен-ко, Т.Г. Никитина), «Словарь современного русского
города» (под общей редакцией Б.И. Осипова), «Толковый словарь ненормативной лексики русского языка» (Д.И. Квеселевич), «Региональный словарь русской субстандартной лексики» (А.Т. Липатов, С.А. Журавлёв).
Интересно заметить, что появившееся понятие «общий жаргон», которое в системе традиционных представлений является оксюморонным, уже не воспринимается как таковое, поскольку точно отражает реальность, а именно: в языковой практике утвердился и даже занял лидирующие позиции некий сниженный вариант языка. Он не просто занимает промежуточное положение между собственно жаргонами (тюремно-лагерным, армейским, молодёжным и проч.), с одной стороны, литературным языком - с другой. Это языковое образование активно используется именно носителями литературного языка в неофициальной обстановке (ср. похожий функциональный статус в American English и французском языке).
В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина справедливо отмечают, что далеко не все в жаргонной лексике эстетично: «В этом стремительном потоке немало взбаламученного, грубого, вульгарного. Но со временем взбаламученные воды успокаиваются, муть оседает на дно или уносится в безбрежный речевой океан, а живительная свобода остается очищающим течением в языковой системе. Чтобы понять этот процесс, необходимо иметь объективное представление обо всех составляющих современного языкового потока, в том числе и мощной струе жаргонизмов. Без этого знания уже (увы или, наоборот, к счастью) невозможно читать нашу современную литературу и периодику, слушать радио, смотреть телепередачи, общаться по Интернету или наблюдать за политическими дебатами в Думе» [4, с. 3]. Авторы словаря считают, что жаргон не даёт литературному языку превратиться в омертвевший канцелярит. Ру сский жаргон, преодолевая все запреты, динамизирует современный язык.
Последние десятилетия характеризуются не просто расширением сферы использования жаргонов: есть известные основания говорить даже о криминализации языка (ср. частотность слов типа беспредел, отморозок, наезд, стрелка, крыша, кинуть). М.А. Кронгауз в книге с показательным названием «Русский язык на грани нервного срыва» пишет, что многие из «бандитских слов оказались востребованы языком и после того, как сама бандитская действительность если не исчезла, то хотя бы затушевалась, стала менее заметной. <.. .> Употребление этих слов отчасти можно списать на моду, причем, действительно, моду не слишком приятную. Многие люди (не бандиты) научились разговаривать так как бы шутя и иронизируя, а отучиться никак не могут, тем более, что бандитский жаргон успешно мутировал, смешавшись с «новым русским» языком чиновников и бизнесменов, в котором фигурируют такие слова и выражения, как откаты, пилить бюджет» [5, с. 26 - 27]. При этом цитируемый автор уверен, что «"бандитские" слова уйдут, как только исчез-
нет потребность в них и схлынет мода». Однако интересно и то, что этот язык стал объектом иронии (ср. многочисленные анекдоты о «новых русских»), что само по себе есть свидетельство дистанцирования от него.
В общем жаргонизация устной интеллигентской речи часто оценивается отрицательно, но между тем, как пишет А.Д. Васильев: «Налицо не только повышение толерантности к арготической лексике и воплощенной в ней системе этических представлений, но также некоторая элитаризация их» [6, с. 177]. Стремление авторов «оживить» текст включением жаргонного слова в качестве варианта литературной формы объясняется тем, что «идеально нормативная речь психологически создает ощущение сухости, пресности, она не задевает эмоциональных струн» [7, с. 48].
Не следует думать, что явление, которое получило наименование «общий жаргон», исключает корпоративные жаргоны. Развитие и совершенствование Интернет-технологий привели к появлению сетевых журналов, или веб-блогов, что, в свою очередь, повлекло за собой экспансию так называемого жаргона «подонков», именуемого албанским (олбан-ским) языком, или «подонковским» языком. Этот «язык» зародился еще в начале 1990-х гг., а пик популярности пришелся на начало XXI в. Его особенность- нарочитое нарушение норм русской орфографии, т.е. письмо по фонетическому принципу, а также написание слов без пробелов: Кагдила? - один из основных штампов «языка падонков», протест которых против «бездушности полуграмотного компьютеризированного общества потребления», «па-фосности и агрессии» текстов современных СМИ выражен в «Манифезде антиграматнасти». Словарь «падонков» - это несколько десятков слов и выражений, которые стали чрезвычайно привлекательными для молодежи: Превед, медвед! Аффтар жжот!, Пешы ещщо, Ща почетайу, Ржу-нимагу, фтему, криатифф, гламурненъко, Убей сибя ап стенку, Аффтар, выпий йаду!
Эта волна не только захватила многочисленные форумы и чаты, но любимые современной молодежью жаргонные слова и выражения из «языка падонков» (Превед, медвед! Аццкий Сотона, Превед, кросавчег!, Фее атличтна!) просачиваются на страницы СМИ, особенно молодежных. Этот язык охотно используют в рекламных текстах (ср. рекламу оргтехники: Фсе будит атличтна!).
В интервью «Российской газете» Г.Г. Хазагеров на вопрос «Как Вы относитесь к "олбанскому" языку?» ответил, что это самодурство, «протест недавно разбогатевшего купца. Дворянином он не был и долго по этому поводу комплексовал, его дразнили, мол, борода у тебя лопатой. Но вот разбогател и получил возможность быть свободным человеком. <...> Это все психология подгулявшего купчика. Ну чего стесняться, если есть желание сказать по-своему. Тенденция говорить "по-олбански!" "чо" вместо "что" означает "я не хочу с тобой спорить, я тебя в упор не вижу". Что-
то противоречит нормам орфографии? А пусть противоречит. Логически не сходится? А мне плевать» [7, с. 11]. Показательно, что А.Д. Васильев - автор книги «Слово в российском телеэфире: очерки новейшего словоупотребления» - назвал раздел, посвященный арготизации русского языка, «Триумфальный марш субстандартной лексики: иллюзия свободы» [6]. По мысли А.Р. Шакировой, подобный способ молодёжного общения - «развлечение, своеобразный эскапизм из рутинных рабочих будней, протест против норм общепринятого, официального» [8, с. 172]. В то же время указанный автор не считает это развлечение безобидным, это своего рода вирусная атака на русский язык, в результате которой в речи носителей языка останутся следы.
М.А. Кронгауз полагает, что в рамках молодежного жаргона сформировалась его особая разновидность - гламурный жаргон: «Трудно провести четкую границу между, скажем, гламурным и молодежным жаргонами. Они постоянно перетекают друг в друга» [5, с. 28]. Он подчёркивает, что этот жаргон связан с особой культурой, создаваемой глянцевыми, или гламурными, журналами, с особым идеальным миром, населенным правильными юношами и девушками, посещающими правильные места в правильной одежде и т.д, а также отмечает, что функционально гламурная лексика заняла место советских идеологем и с той же степенью агрессивности внедряется в общественное сознание, вызывая немалое раздражение у значительной части носителей литературного языка.
Понятие «общего жаргона» в известной степени сближается с традиционными представлениями о просторечии, т. е. речью людей, недостаточно овладевших нормами литературного языка (именно в таком значении термин был введен в научный обиход Б.А. Лариным в 20-е гг. [1]). Однако в последние десятилетия стала очевидна «негомогенность» понятия «просторечие», поскольку этим термином стали обозначать не только ненормативное (неграмотное), но сознательные девиации, т. е. ненормативное, возникшее вследствие «игры с нормой» или особых авторских интенций. Имея в виду возможность интенцио-нально обусловленного снижения речи, современные толковые словари начали отказываться от пометы «просторечное». В то же время существует мнение не просто о реальности феномена «просторечие», но также о том, что его границы в последние десятилетия не сузились, а наоборот. По мысли Е.В. Ерофеевой, социальная база современного просторечия расширяется и в то же время расшатывается (прежде считалось, что социальной базой носителей просторечия являются жители городов, не имеющие образования и преимущественно старшего поколения). Теперь носители просторечия и литературного языка, конечно, отличаются друг от друга, но не по формальным социальным признакам (например, уровню образования), а уровнем речевой культуры, формализовать который пока не представляется возможным [9]. Ср. характерные для просторечия глаголы: раскрутить,
тащиться, засветиться, оторваться, прикалываться и др.
В.М. Лейчик, исследовавший динамику функциональных стилей русского языка, пишет о просторечии как о стиле языка, который в 20-х гг. XX в. был вне пределов литературного языка: «За рамками литературного языка, на периферии стилистической системы современного русского языка располагался стиль просторечия (городского и сельского), внутри которого выделилось несколько социальных и профессиональных жаргонов ...» [10, с. 187]. Далее учёный отмечает, что в середине 1980-х гг. в результате действия внутренних закономерностей развития языка и под сильным влиянием экстралингвистических факторов социально-экономического и политического характера началась быстрая смена стилистической парадигмы, которая затронула все функциональные стили. Прежде всего произошло сближение литературного и разговорного подстилей литературного языка, а в рамках разговорного языка «появилась новая стилевая разновидность - интеллигентское просторечие в устной и письменной формах» [10, с. 188].
Итак, наряду с мнением, что понятие «просторечие» исчерпало себя, существует и другое убеждение: просторечие на рубеже веков расширило свой ареал, т.е. получается, что это вполне актуальная категория. Таким образом, в данном случае дело в некотором терминологическом разнобое: одно явление - сниженный вариант общенационального языка - именуется либо просторечием (традиционное именование явления), либо общим жаргоном.
В функциональной системе собственно литературного языка также происходят существенные изменения. «Стиль» - базовая категория функциональной стилистики. Функциональный стиль всегда выделялся на основе первичных экстралингвистических сти-леобразующих факторов - социально значимой, исторически сложившейся сферы общения и вида деятельности, соотносительных с той или иной формо й общественного сознания. При этом в реальной действительности стили постоянно взаимодействуют, на них оказывают влияние не только собственно «стилеобразующие» факторы, но и многочисленные экстралингвистические «нестилеобразую-щие» факторы, смежные области общественной деятельности. В лингвистике создана теоретическая основа типологии стилей, установлены и тщательно описаны многие их структурно-семантические, коммуникативно-функциональные и прагматические характеристики.
Замечено, что время наиболее интенсивных штудий в области функциональной стилистики совпадает с советским периодом в истории нашей страны (и есть мнение, что это далеко не случайное совпадение), после завершения которого интерес лингвистов смещается в сторону экспрессивной стилистики и риторики. Но даже при отсутствии прежнего острого интереса к функциональной стилистике очевидно, что конфигурация стилей не остается неизменной.
Наиболее проблематичен как единая категория публицистический стиль. Если в советский период он в самом деле являл собой единство, основанное на определенном соотношении экспрессии и стандарта, то сегодня о его единообразии вообще говорить не приходится. Не случайно предпочтительным оказывается выражение «язык средств массовой информации» (или «стиль средств массовой информации»). Показательно, как толкуется «публицистический стиль» в учебном пособии Н.Н. Романовой и А.В. Филиппова «Стилистика и стили»: «Стиль современных средств массовой информации - ведущий стиль в нынешней отечественной публицистике, имеющий ряд интересных, хотя и не всегда положительных черт» [11, с. 92]. По логике цитируемых авторов, в состав стиля публицистического входит стиль современных средств массовой информации.
Наблюдения за языком СМИ позволяют утверждать, что публицистический стиль не представляет собой былого единства, т.е. невозможно указать вертикальную норму этого стиля (которая, по замечанию Б.Л. Борухова, создаёт языковое единство стиля [12]. О сложности и разветвленности современного публицистического стиля русского языка пишут многие исследователи, выделяя в нём политико-агитационный, официальный, политико-идеологический и собственно публицистический подстили. Е.П. Гаран полагает, что есть основания самостоятельным функциональным стилем признать рекламу, которая по своим свойствам не укладывается в рамки и какого-либо подстиля: от агитационного стиля рекламные тексты отличаются максимальным учетом целевой аудитории в расчете на максимальный и наискорейший эффект - понимание и ответное действие [13]. Отличие рекламы от публицистического стиля достаточно очевидно: она представляет не общественно значимое событие, а объект продажи (товар или услуга); если основная функция публицистического стиля состоит в информировании и оценке, то в рекламе - это утилитарное воздействие на реципиента. Как считает Е.С. Кара-Мурза, нет оснований причислять рекламу к публицистическому функциональному стилю, поскольку, выполняя квалифици-рующе-ориентирующую функцию в социально-политической и общественно-потребительской жизни, публицистический и рекламный стили отличаются разно-ориентированной оценочностью: для публицистики характерна социальная оценочность, в то время как реклама ориентируется прежде всего на утилитарную оценочность, отражающую сферу потребительских интересов и положение товара на коммерческом рынке [14, с. 484].
Рекламе как функциональному стилю присуща собственная система подстилей (политическая, коммерческая, социальная реклама) и жанров (рекламное объявление, рекламный лозунг, рекламный слоган, рекламная статья и др.). Рекламный стиль характеризуется особой сферой бытования, особой интенцией и совокупностью лингвистических и прагматических свойств. Хотя в рекламе можно обнаружить приметы различных
стилевых влияний, она представляет собой несомненное функционально-стилевое единство.
В многочисленных исследованиях языка и стиля рекламы говорится о «гибридности» рекламных текстов, о контаминации в рекламе различных стилей и жанров (устных и письменных, диалогических и монологических, разговорных и научных), а также о различных типах используемой аргументации (эмоциональной и рациональной, ассоциативной и логической, образной и предметной). Реклама - это область интенсивного взаимодействия книжно-письменных и разговорного стилей и жанров, стилевой (жанровой) принадлежности рекламы. Но даже сама эта «гибрид-ность» может быть оценена как стилеобразующее свойство. Реклама (при всем ее видимом разнообразии) обладает одним доминативным качеством: она максимально клиширована. И в этом плане справедливо замечание В.С. Елистратова о том, что «... она создается по заведомо определенным и упорно воспроизводимым клише <...>. Клишированность рекламы пронизывает все сферы - от визуального, телевизионного или «глянцевого» («гламурного») ряда, до, скажем, интонационных контуров звучащих рекламных слоганов» [15, с. 65]. Как известно, распределение по стилям коррелирует с понятием уместности речи.
Рекламный стиль - это всегда позитивный рассказ о товарах и услугах. Отмечая особенности рекламного текста, Е.С. Кара-Мурза пишет: «Средства эксплицитной позитивной утилитарной оценочности являются одним из диагностических показателей рекламного характера текста» [14, с. 485]. В рекламе шире, чем в других стилях, используется аргументация ad hominem. Таким образом, рекламный стиль характеризуется собственной целью (побуждение массового адресата к определенному действию - приобретению товара или услуги, голосованию за определенного кандидата и т.п.) и собственными функциями (информирование, оценка, воздействие и убеждение). Она имеет также собственное социальное значение в таких областях, как экономика, политика, маркетинг и т.д. Итак, реклама - это особый функциональный стиль, со свойственными ему концептуальной структурой, композиционными особенностями (например, печатное рекламное сообщение включает справочные данные - рекламные реквизиты) и собственно языковыми средствами выражения определенных смыслов. В последние годы рекламный дискурс все чаще исследуется как лингвокультурологический феномен. Действительно призыв в коммерческой телерекламе «Бери от жизни все!» или штендер у книжного магазина «Книги. Читать - модно!» могут многое сказать не только о рекламируемых товарах, но в целом о лингвокультурной ситуации, о преобладающих в социуме стереотипах и ценностях. Реклама оказывается чрезвычайно значимой для формирования образа жизни и мировоззрения, поскольку основная мысль
Поступила в редакцию
рекламного послания - привлечь внимание («таким вы можете стать только благодаря рекламируемому товару!»). Кроме того, как отмечает Е.П. Гаран, можно на рекламном материале проследить особенности современных предпочтений во многих жизненных сферах [13].
Итак, начало XXI в. характеризуется динамичностью многочисленных языковых изменений, которые неотделимы от общей лингвокультурной ситуации и всех обстоятельств жизни современного социума.
Литература
1. Ларин Б.А. О лингвистическом изучении города // История русского языка и общее языкознание. М., 1977. С. 172 -190.
2. Быков В. Русские блатные пословицы и поговорки (лингвистические аспекты субстандартной паремии) // Структура и семантика художественного текста: докл. VII Междунар. конф. М., 1999. С. 11 - 28.
3. Химик В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен. СПб., 2000. 280 с.
4. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. СПб., 2000. 717 с.
5. Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2008. 232 с.
6. Васильев А.Д. Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления. М., 2003. 220 с.
7. Хазагеров Г.Г. Время шоумена // Российская газета. 2009. 17 июня.
8. Шакирова А.Р. Экспансия новояза: падонки атакуют! //Языковая система и речевая деятельность: лингвокульту-рологический и прагматический аспекты: материалы Меж-дунар. науч. конф. Вып. 1. Ростов н/Д, 2007. С. 172 - 173.
9. Ерофеева Е.В. Статус просторечия в современном русском языке // Русский язык сегодня. Вып. 2: Активные языковые процессы конца XX века / отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2003. С. 434 - 443.
10. Лейчик ВМ. Изменение стилистической системы в современном русском языке // Язык и мы. Мы и язык: сб. ст. памяти Б.С. Шварцкопфа / отв. ред. Р.И. Розина. М., 2006. 546 с.
11. Романова Н.Н., Филиппов А.В. Стилистика и стили: учеб. пособие. Словарь. М., 2006. 416 с.
12. Борухов Б.Л. Стиль и вертикальная норма // Стилистика как общефилологическая дисциплина: сб. науч. тр. Калинин, 1989. С. 4 - 21.
13. Гаран Е.П. Лингвокультурологические аспекты интерпретации рекламного дискурса (на материале русского и английского языков): дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2009. 170 с.
14. Кара-Мурза Е.С. Язык современной русской рекламы // Язык массовой и межличностной коммуникации. М., 2007. С. 479 - 552.
15. Елистратов В.С. О «медиевизме» современной рекламы //Вестн. МГУ Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2004. №1. С. 64 - 71.
_27ноября 2009 г.
