CC BY
81
УДК 811.11
Ю. Р. Перепелицына, И. В. Купреева
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СУБСТАНДАРТНОИ ЛЕКСИКИ КАК ТРАНСГРЕССИВНОМ КОММУНИКАТИВНОЙ СТРАТЕГИИ В ПОЛЕ ЯЗЫКА СОВРЕМЕННЫХ СМИ
В работе осуществляется осмысление активных процессов в области современного русского языка: изменения лексического и грамматического строя, расширения стилевой вариативности и общественных функций языка, формирования специфической коммуникативной среды, имеющей виртуальный статус, и новых стратегий речевого поведения.
Авторами предлагается новый взгляд на языковой процесс и оригинальная концепция языковой трансгрессии, которая обосновывается культурно-мировоззренческими основаниями постиндустриальной общественной формации, философией постмодернизма и постнеклас-сической научной парадигмой, имманентными законами языкового развития и творческого потенциала языка.
Рассматривается генезис философемы трансгрессии, находящей свои истоки в классических философских системах И. Фихте, И. Канта, Г. Гегеля, М. Хайдегге-ра и окончательную артикуляцию в трудах французских мыслителей-постмодернистов М. Фуко, М. Бланшо, Ж. Батая, отмечается значительный вклад в анализ трансгрессивных явлений в литературном творчестве выдающегося отечественного филолога Ю. Лотмана. Трансгрессия в широком общекультурном контексте мыслится как универсальная и гибкая стратегия выхода за предел социальных, моральных и религиозных норм,
эстетических канонов и моделей, языковых ограничений и структур.
В качестве воплощения трансгрессии языковой сферы нами обосновывается модификация кодифицированной нормативной системы письменных форм бытования языка, одним из вариантов которых выступает проникновение субстандартной, узкоспециализированной лексики в коммуникативное поле средств массовой информации. С одной стороны, это служит практическим целям сознательной коммуникативной стратегии: достижению безусловного интереса, абсолютного доверия и понимания реципиента, разрушению личностных границ субъектов общения (смешение своего/чужого слова через вливание разговорной стихии в материально опосредованные формы письменной речи или теле-, радиокоммуникации). С другой стороны, данное речевое поведение определено культурно детерминированной потребностью современного человека в нарушении норм и запретов, используемом в качестве гносеологического механизма. В исследовании актуализированы межпредметные связи современного гуманитарного знания.
Ключевые слова: современный русский язык, кодификация и языковая норма, речевая культура, трансгрессия в сфере языка, коммуникативная стратегия, субстандартная лексика, сленг, жаргон, арго, просторечие.
Y. Perepelitsyna, I. Kupreeva
THE USE OF SUBSTANDARD VOCABULARY AS TRANSGRESSIVE COMMUNICATIVE STRATEGY IN THE FIELD OF MODERN MASS MEDIA
The focus of this work is on comprehension of active process in the modern Russian language: changes in lexis and grammar, widening of stylistic variability and social functioning of the language, formation of a particular communicative area, which has a virtual status, and new strategies of speech behavior.
In this article the original concept of language transgression is provided, which is defined by cultural ground of post-industrial social formation, postmodern philosophy as well as postnonclassical scientific paradigm, inherent laws of language development and creative power of the language.
This work deals with the genesis of philosopheme of transgression, the origin of which is traced in Fichte, Kant and Heidegger works. The final articulation was acquired in the scientific works of French postmodern philosophers such as Foucault, Blanchot and Bataille. In addition, Russian philologist Lotman has made a significant contribution in analysis of transgressive phenomenon. In wide cross-cultural aspect, the transgression is considered as universal and flexible strategy of transcending social, moral and religious standards, language restrictions and structures.
The embodiment of transgression of language area is understood as destruction and reduction of the codified system of written form of the language. The penetration of substandard highly specialized vocabulary in communicative field of mass media is regarded as one of the variants of this process. On the one hand, it serves practical aims of conscious communicative strategy, that is reaching an absolute interest, a full trust and a perception of the recipient, destruction of personal boundaries of communicators (blending of friend-or-foe words through the infusion of spoken elementin substantive indirect forms of writing or TV or radio communication). On the other hand, such speech behavior is dictated by determined demand of modern person in breaking rules and prohibitions, which is used as epistemological framework. In this research, the cross-curricular links of modern humanitarian knowledge are actualized.
Key words: modern Russian language, codification and language standard, speech culture, transgression in language field, communicative strategy, substandard vocabulary, slang, jargon, argo, colloquial language.
Современное состояние русского языка в аспекте его кодификации и необходимости последовательного соблюдения языковых норм в художественном и публицистическом стилях речи вызывает оживленные дискуссии не только в академической среде профессиональных филологов, но и в широкой общественной сфере, о чем свидетельствуют многочисленные выступления, посвященные «чистоте» языка, проводимые на радио и телевидении. Анализ научной периодики, осмысливающей проблему активных процессов в области русского языка, проникновения субстандартной и узкоупотребительной лексики в публичное пространство литературы и средств массовой информации, изучения лексических и морфологических новообразований, формирует устойчивое представление о трансформационном развитии русского литературного языка.
Получившая известность научно-популярная монография М. Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва» транслирует идею трех, произошедших в русском языке постсоветской России, лексико-стилистических сдвигов (бандитского, профессионального и гламурного), каждому из которых соответствует свой период социально-исторического развития и функциональный тоталитаризм определенного вида жаргона [10]. Подобные резонансные процессы в области кодифицированных форм бытования языка определили изменения строя лексикографической науки и появления за последние десятилетия большого количества словарей, посвященных субстандартным, ранее периферийно-маргинальным, лексемам: «Словарь современного блатного и лагерного жаргона» Сидорова А. [17]; «Большой словарь русского жаргона: 25000 слов, 7000 устойчивых словосочетаний» Мокиенко В. М. [12], «Молодежный сленг: Толковый словарь» Никитиной Т. Г. [14]; «Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона» Вальтера Х. [3]; «Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов» Моченова А. В. и др. [13], «Словарь модных слов» Новикова В. [15] и многие другие. Тем самым, можно констатировать необходимость проведения концептуального лингвистического изучения текущего состояния современного русского языка, что будет иметь продуктивный характер при использовании принципиально новых подходов, имеющих ярко выраженную междисциплинарную ориентированность.
В работах Сиротининой О. Б. в русле функциональной лингвистики осуществляется традиционное рассмотрение особенностей использования русского литературного языка разными социальными группами, анализ производится с позиции разработанных исследователем понятий типов речевой культуры [18; 19].
Белошапкова Т. В. изучает явление абсолютного и относительного прогресса языка с точки зрения принципов когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистического знания, сформулированных Кубряковой Е. С., когда каждое языковое явление представляется с позиции взаимодействия выполняемых им функций - когнитивной
и коммуникативной. В частности, подробному рассмотрению подвергается категория аспекту-альности, делаются выводы о продуктивности данного подхода: «Абсолютный прогресс - это изменения в лексическом составе средств передачи категории аспектуальности. Относительный прогресс языка отражается в «жизни» грамматического явления, в динамике его языкового существования, то есть в изменениях использования как способов передачи, так и выбора средств передачи. Таким образом, когнитивно-дискурсивное исследование как тип лингвистического исследования позволяет увидеть и проанализировать явления, характеризующие абсолютный и относительный прогресс языка применительно к какой-либо категории языка» [2, с. 70; также см.: 1]. Важно подчеркнуть, что под абсолютным прогрессом языка здесь понимается адаптация последнего к социальной среде (сообразно изменяющимся общественным реалиям, условиям и мировоззрению постиндустриального общества, революционному развитию науки и техники), что закономерно влечет появление новых языковых понятий, расширение общественных функций и стилевых возможностей языка.
Большой интерес представляет изучение трансформационных сдвигов в области современного русского языка и его употребления с точки зрения современной культурологии и философии постмодернизма. Так, теоретик постмодернизма в России Эпштейн М. Н. в своей статье «О творческом потенциале русского языка» (отметим, что научным консультантом работы выступила Зубова Л. В., профессор кафедры русского языка Санкт-Петербургского государственного университета) анализирует с позиции мировоззренческих оснований транзитивного общества проблему активизации функции переходности в глагольной системе и увеличения роли субъекта действия за счет использования разговорных и просторечных грамматических форм. Мыслитель утверждает существование и действенное протекание тектонических языковых процессов: «В наше время ускоряются и самые глубинные процессы в языке. Это обусловлено: 1) быстрой сменой политического строя в России и ее новой открытостью миру, текучим и переходным характером ее общественного устройства; 2) интенсивностью межъязыковых коммуникаций, беспрецедентным воздействием английского языка, который приобретает статус международного; 3) быстрым развитием электронных носителей информации, которые все более плотно пакуют сообщения и требуют предельно экономных и мобильных языковых средств. Соответственно умножается число знаков, используемых языком (лексика), и расширяется сочетаемость и функциональность каждого знака (грамматика)» [27, с. 197]. Философ приходит к выводу о том, что в обозреваемом будущем русский язык будет представлен принципиально новой лексической и грамматической системами, особенно в аспекте способов выражения действия и активности грамматического субъекта, выступавшего, как
правило, в роли объекта действия, характеризуемого пассивностью и безвольной рефлексией до конца XIX - начала XX веков. Статья «Утрата человеческого облика, или Феноменологическая социология в эпоху интернета» современного культуролога, философа и футуролога Фрумкина К. Г. посвящена изменению, как единичных коммуникативных ситуаций и их процессуальных условий, так и, в целом, - коммуникативной среды, сегодня все более приобретающей виртуальный характер (телекоммуникационное и интернет-пространство), что исключает пространственно-временную включенность человека в ситуацию общения, как одного из определяющих его факторов, а, следовательно, делает эмпатию говорящих/ слушающих необязательной [24]. Это позволяет нам высказать следующую гипотезу: современная коммуникативная среда представлена системой коммуникативных масок (средств эмоциональной защиты и/или осознанных языковых игр и манипуляций), что способствует разрастанию гипперреальности (Ж. Бодрийяр), превращению субъекта общения в симулякр и легитимизации его агрессивной языковой стратегии, то есть, использованию им табуированных раннее тем и лексических средств.
В данной работе предлагается альтернативный подход к рассмотрению активных процессов в области лексики и межстилевых тенденций современного русского литературного языка, в частности, дискурса СМИ, с позиции ключевой мировоззренческо-философской категории постмодернизма - трансгрессии, подробно разработанной французскими мыслителями XX века М. Фуко, М. Бланшо, Ж. Батаем (см. сборник философских трудов [20]). Обращение к категории трансгрессии позволит нам акцентировать междисциплинарные связи лингвистики, философии, культурологии, литературоведения и литературы, а также синтезировать обозначенные выше принципы методологических подходов функциональной лингвистики и когнитивной лингвистики.
Мишеля Фуко называют метатеоретиком трансгрессии, предельно емко смысл этого явления он выразил в формуле: «это жест, который обращен на предел; там, на тончайшем изломе, линии, мелькает отблеск ее прохождения» [25, с. 112]; и далее: «предел и трансгрессия обязаны друг другу плотностью своего бытия; не существует предела, через который абсолютно невозможно переступить» [25, с. 112]. Становление философемы трансгрессии неизменно связывается с осмыслением катастрофичности социальной реальности XX века, ужасами мировых войн и артикуляцией концепции смерти Бога: «Причем смерть эту следует понимать не как конец его исторического развития, не как выданное наконец свидетельство его несуществования, эта смерть образует отныне постоянное пространство нашего опыта... такой опыт, в котором разражается смерть Бога, своей тайной и светом своим открывает собственную конечность, беспредельное владычество Предела, пустоту его преодоления, в котором он изнемогает и изменяет себе.
В этом смысле внутренний опыт - целиком опыт невозможного (поскольку невозможное есть то, на что он направлен и что констатирует его). Смерть Бога была не только «событием», вызвавшим известную нам форму современного опыта: она бесконечно вырисовывает архитектуру его скелета» [25, с. 115].
Генеалогия трансгрессии, как смысла-формы взаимодействия с пределом бытийственного, связанного с проблемами самоограничения, определения собственных границ и осмысления конечности человеческого существования подробно рассмотрена в исследованиях Каштановой С. М. [б, 7] и Фаритова В. Т. [22, 23], возводящих ее исток к классическим философским системам И. Фихте, И. Канта, Г Гегеля, М. Хайдеггера. Принципиально важным представляется доказанное Фаритовым значение Ю. Лотмана в становлении постметафизической культурной парадигмы и философии трансгрессии на основе рассмотрения текстов художественной литературы, производимого отечественным филологом и коррелирующего с системой его философских воззрений [22]. Формулируя существо философского дискурса трансгрессии, Каштанова отмечает: «Если классическая философия мыслила мир, общество и человека в категориях бытия, сущности, закона, природы и разума, то предметом интереса современной философии трансгрессии становится реальность, взятая не в центре и средоточии определенности социального порядка и человеческих способностей и качеств, а как опыт существования в пограничных ситуациях и лиминальных состояниях. Не закон, а способы его нарушения, не норма, а выход за ее пределы, девиантные и маргинальные формы социальной практики» [7, с. 4]. Автором обосновывается феномен трансгрессии в качестве важнейшей составляющей антропосо-циогенеза [6].
Каштанова также конкретизирует формы проявления трансгрессии в области литературного творчества, называя, вслед за французскими философами XX века (Сартр, Бланшо, Фуко [см.: 20]), эротические произведения Маркиза де Сада и Жоржа Батая [7, с. 157], которые играют со своим читателем, находясь на границе табу-ированных тем и сюжетов, на меже смысловых оксюморонов. Например, в батаевском «Аббате» находим амбивалентные сопряжения смыслов: «протяжная тишина ниспадала с небес. он запел в каком-то потрясающем ладе, протяжно, словно у смертного одра»; «этот стон, напоминающий сладостную мелодию, был таким темным».
Необходимо также упомянуть более тематически локализованное исследование Макарова А. В., в котором представлена концепция трансгрессивного построения художественного текста на основе сочетания гетерогенных, антитетичных друг другу структурно-смысловых компонентов в составе эстетического целого [11].
Итак, систематизируя предшествующий опыт теоретического осмысления, под трансгрессией мы понимаем максимально универсальную и гибкую стратегию выхода за абсолютно любой пре-
дел, преступление границ, социальных, моральных и религиозных норм, эстетических канонов и моделей, языковых ограничений и структур, которая, с одной стороны, обусловливает динамику цивилизационного и культурного становления и развития человечества, с другой стороны, выступает своеобычной формой мышления человека эпохи постмодернизма и постпостмодернизма.
В данной работе авторами выводится и обосновывается концепция языковой трансгрессии (частное проявление универсального принципа), которая определена культурно-мировоззренческими основаниями постиндустриальной общественной формации, философией постмодернизма, постнеклассической научной парадигмой и, безусловно, имманентными законами языкового развития и творческого потенциала русского языка. В качестве воплощения трансгрессии языковой сферы рассматривается разрушение и нивелировка кодифицированной нормативной системы письменных форм бытования языка, одним из вариантов которых выступает проникновение субстандартной, узкоспециализированной лексики в публичное поле литературного языка. С одной стороны, обозначенные явления служат практическим целям и задачам сформировавшейся коммуникативной стратегии: достижения полного и безусловного доверия через разрушение личностных границ субъектов общения (смешение своего/чужого слова через вливание разговорной стихии в материально опосредованные формы письменной речи или теле-, радиокоммуникации); с другой стороны, на глубинном уровне подтекста, они определены культурно детерминированной потребностью современного человека в нарушении норм и запретов как гносеологическом механизме.
Субстандартная лексика представляет собой экспрессивную, стилистически окрашенную лексику, которая традиционно располагалась за границами регламентированного литературного языка, употреблялась, преимущественно, в разговорной речи и выполняла в процессе коммуникации не только номинативную функцию, но и социальную, психологическую и креативную. Сегодня лексика, имеющая экспрессивный, сниженный характер, все более укореняется в поле литературного языка, в публичных сферах функционирования, где, с лингвистической точки зрения, должны вырабатываться образцы эталонной речи. Осмыслению этих явлений посвящены работы Костомарова В. Г [8], Кронгауза М. А. [9, 10], Зубова Л. В. [4], Тутак С. [21], в которых осуществляется описание субстандартной лексики, обозначение ее признаков и особенностей употребления, фиксируется ее негативное влияние на развитие современного русского языка в последние десятилетия.
Целью исследование явилось выявление и описание коммуникативной стратегии, лежащей в основе применения субстандартной лексики в кодифицированных сферах литературного языка и определенной трансгрессивными способами
мышления и языкового поведения говорящего/пишущего субъекта постмодернистской формации.
СМИ сегодня сформировали такую языковую среду, общий культурный контекст которой ха-растеризуется трансгрессивными вкраплениями просторечия, жаргона, сленга, порой, и - табуиро-ванного арго и обсценной лексики, что определяет стилистическую дискретность публицистического стиля, его смещения в сторону разговорной стихии. Мы склонны видеть в этом проявление не столько тенденции снижения общей культуры речи (что, безусловно, имело место в 1990-е и начале 2000-х), сколько, зачастую, сознательное выстраивание определенной модели языкового поведения.
Христова Н. А. отмечает, что нарушение речевых канонов в современных СМИ затрагивает этические и эстетические аспекты культуры речи, таким образом, то, что не допускалось ранее, становится нормой. И связано это не только с доминирующим процессом демократизации языка, но и с желанием представителей средств массовой информации завоевать признание и интерес публики [26]. Вариативное апеллирование экспрессивной, имеющей жесткую коннотацию субстандартной лексикой в устной и письменной речи становится коммуникативной стратегией профессионального журналиста, формирующего общественное мнение и стремящегося к достижению симпатии и абсолютного доверия со стороны своего реципиента. Тем самым, у потребителя информационного продукта, во-первых, создается иллюзия диалога равных, речевого взаимодействия со «своим человеком», понимающим проблемы народа, говорящим с ним на одном языке и не гнушающегося в оценке происходящего грубым словом, во-вторых, формируется мифическое представление о возможности оказывать влияния на ход событий.
Нами было проанализировано воплощение обозначенной коммуникативной стратегии в таких печатных изданиях, как «Ведомости», «Российская газета», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», «Правда», «Аргументы и факты», «Новая газета», а также в речи телеведущих каналов ОРТ, НТВ, РТР.
В стремлении приблизиться к обиходной речи типового носителя языка журналисты часто разрушают стилистическое единообразие текста, используя просторечную и разговорную лексику: «НАТО лезет в киберпространство» (Правда, №147, 20.09.2017), «Червонец всем понравится» (Российская газета, №7437, 30.11.2017), «... если Украина провалится на пути к демократической реформе» (Российская газета, №7680, 20.09.2018), «Перекрыли дорогу рвачам» (Правда, №1 (30498), 10.01.2017). Распространенным приемом привлечения внимания читателя стало использование стилистически окрашенной лексики и соответствующих фразеологических единиц в заголовках статей: «Продвинутая область» (Новая газета, №17(1080), 04.05.2016) «Левые лекарства» (Российская газета, №7680, 20.09.2018),
«Пасуют на немцев» (Российская газета, №7680, 20.09.2018), «Дурят людей» (Правда, №141,
20.12.2017), «Мотор подвел» (Российская газета, №7656, 31.08.2018), «По осени считают» (Новая газета, №43 (1055), 04.11.2015) «Поделом» (Новая газета, №51114, 28.12.2016), «Много на себя берут» (Российская газета, №7437, 30.11.2017), «Вакцину из-под земли достанут» (Российская газета, №7360, 31.08.2017), «Подставьте плечо», «Под нашу дудку», «Держи рот на замке» (Российская газета, №7680, 20.09.2018).
Просторечная, разговорная лексика встречается также в речи телеведущих центрального телевидения: «Так жахнет теперь или нет?», «Зачем Северная Корея загоняет в угол...» (РТР Вести недели, 16.04.2017), «Германия сдала австрийцам их бывшего полковника» (ОРТ, «Вести»,
09.11.2018), «Никак не могу отделаться от неприятного вопроса» (ОРТ, «Толстой. Воскресенье», 14.10.2018), «Всю вину сваливают на главу Саудовской разведки», «Наш МИД отвечает: Вы можете накликать если не большую войну, то гонку вооружений» (НТВ, «Итоги недели», 11.11. 2018). Здесь проявляется стремление к моделированию эффекта не официального, доверительного высказывания, находящего безусловный, некритический отклик со стороны читателя или зрителя.
Как в текстах титульных изданий, так и в речи титульных представителей профессии можно обнаружить предельно грубую, узкоупотребительную лексику: «И в свете этого олигархи отдыхают, с них ничего не поимеешь, они идиоты» (Московский Комсомолец, №26303, 10.08.2013), «Тварь остается тварью, вне зависимости от места рождения» (Аргументы и факты, №15, 08.04.2015), «О любви, о Крыме и о том, как его «рвало» (в значении рвота) на Родину» (ОРТ, «Толстой Воскресенье», 07.10.2018). Использование ее призвано продемонстрировать резко негативное отношение к субъекту описываемого действия или к конкретной ситуации, а также убедить в этом читателя / зрителя, сделать личное или идеологически ангажированное мнение общественным убеждением.
Еще одним способом выражения личного/ общественного отношения к излагаемому и реализации коммуникативной стратегии нарушения границ между широкой общественной аудиторией и официальной прессой является использование такой формы сниженной лексики, как жаргонизмы: «Ливийский лохотрон» (Новая газета, №1 (1064), 13.01.2016) «Тюремный чиновник «погорел» на квартире» (Российская газета, № 7656, 31.08. 2018), «Влетел за решетку» (Российская газета, № 7656, 31.08. 2018). Довольно часто, для достижения эффекта правдоподобия, своеобраз-
ной мимикрии под соответствующую описываемой ситуации микросреду журналисты прибегают (например, в новостях о криминальных кругах) к такой территориально ограниченной лексике как арго: «Куда лучше обдолбаться какой-нибудь химией, производимой в соседней Бирме» (Новая газета, №39, 10.04.2013), «Остался на нарах» (Российская газета, №7369, 31.08.2017), «Бандиты мотают срок» (ОРТ, «Вести недели», 11.11.2018). Данная стратегия успешного речевого поведения, безусловно, имеет оборотную составляющую, по замечанию Л. И. Рахмановой: «Употребляя жаргонную лексику, авторы хотят не только быть ближе к своему читателю, но и стараются отразить сущность реально существующих в обществе социально-экономических и властных отношений. Постоянно употребляя жаргонные слова, автор придает изложению развязный, запанибратский тон, который прививает молодежи дурной вкус, понижает и без того зачастую низкую речевую культуры юных читателей и одновременно отталкивает от газеты читателей старшего поколения» [16]. Действительно, современные печатные СМИ, отдавая дань языковой моде, активно применяют молодежный жаргон и сленг, который происходит из «этимологической зоны» 1Т-технологий и который может быть не понятен старшему поколению: «Файкам дадут ответ» (Российская газета, №7680, 20.09.2018), «Нет чека - забаним» (Российская газета, №7680, 20.09.2018), «Государство - антихакер» (Ведомости, № 4353, 30.06.2017).
Таким образом, субстандартная лексика, способствующая формированию нормативно, стилистически, семантически и экспрессивно дискретной трансгрессивной среды языка современных средств массовой информации, становится средством реализации доминирующей коммуникативной стратегии профессиональных журналистов: активизации интереса, достижения абсолютного доверия и понимания реципиента, разрушения личностных границ субъектов общения (смешение своего/чужого слова через вливание разговорной стихии в материально опосредованные формы речи), что, в свою очередь, приводит к размыванию границ между литературным языком и другими формами бытования языка, к трансформации кодифицированных языковых норм, к появлению стилевой вариативности. Данное коммуникативное поведение речевого субъекта СМИ сопряжено не только с упадком общей языковой культуры, но детерминировано постметафизической культурной парадигмой, спецификой постиндустриального общества, постмодернистским образом мышления и его парадоксальными гносеологическими инструментами, фундированными категорией трансгрессии.
Литература
1. Белошапкова Т. В. Когнитивно-дискурсивное описание категории аспектуальности в современном русском языке. М.: КомКнига, 2007. 316 с.
2. Белошапкова Т. В. Языковой прогресс и современный русский язык - взгляд с позиций когнитивной лингвистики // Русская словесность. 2014. №4. С. 62-70.
3. Вальтер Х. Толковый словарь русского школьного и студенческого жаргона: Около 5000 слов и выражений. М.: АСТ : Астрель : Транзиткнига, 2005. 360 с.
4. Зубова Л. B. Что может угрожать языку и культуре? // Знамя. 2006. №10. С.185-191.
5. Караулов Ю. Н. Язык СМИ как модель общенационального языка // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: тезисы докладов международной научной конференции. М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2001. 12 с.
6. Каштанова С. М. Трансгрессия социальная и трансгрессия культурная // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. №11 (49): в 2-х ч. Ч. II. C.95-97.
7. Каштанова С. М. Трансгрессия как социально-философское понятие: дис...канд. ф. н. СПб, 2016. 203 с.
8. Костомарова В. Г. Языковой вкус эпохи. М.: Педагогика-пресс, 1994. 247 с.
9. Кронгауз М. А. Времена и нравы // Новый мир, 2002. №10. URL: www.zh-zal.ru/novyi_mi/2002/10/kronga.html (Дата обращения: 26.02.2019).
10. Кронгауз М. А. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Знак: Языки славянских культур, 2007. 230 с.
11. Макаров А. В. «Новая драма»: поиск литературоведческой оптики для описания метатеатральных экспериментов // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2012. №6. С.85-89.
12. Мокиенко В. М. Большой словарь русского жаргона: 25000 слов, 7000 устойчивых словосочетаний. СПб: Но-ринт, 2000. 716 с.
13. Моченов А. В. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. 253 с.
14. Никитина Т. Г. Молодежный сленг: Толковый словарь. М.: Астрель: АСТ, 2003. 736 с.
15. Новиков Вл. Словарь модных слов. М.: Зебра Е, 2005. 156 с.
16. Рахманова Л. И. Современный русский язык. Лексика, Фразеология, Морфология. URL: http://www.bibliotekar.ru/ russkiy-yazik-2/3.html (Дата обращения: 15.03.2019).
17. Сидоров А. Словарь современного блатного и лагерного жаргона. Ростов-на-Дону: Гермес, 1992. 176 с.
18. Сиротинина О. Б. Русский язык: система, узус и создаваемые ими риски. Саратов: Издательство Саратовского государственного университета, 2013. 245 с.
19. Сиротинина О. Б. Характеристика типов речевой культуры в сфере действия литературного языка // Проблемы речевой коммуникации: Межвузовский сборник научных трудов. Саратов: Издательство Саратовского государственного университета, 2003. С.3-20.
20. Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб: Мифрил. 1994. 353 с.
21. Тутак С. Субстандартная лексика в языке русских средств массовой информации. Прага: Издательство Пражского университета, 2015. 67 с.
22. Фаритов В.Т. Семиотика трансгрессии: Ю. М. Лотман как литературовед и философ // Вестник Томского государственного университета. 2017. №419. С.60-66.
23. Фаритов В. Т. Трансгрессия, граница и метафизика в учении Г.В.Ф. Гегеля // Вестник Томского Государственного Университета. 2012. №360. C.48 - 52.
24. Фрумкин К.Г. Утрата человеческого облика, или феноменологическая социология в эпоху интернета // Человек. 2009. №4. С.112-119.
25. Фуко М.О трансгрессии // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. Санкт-Петербург: Мифрил, 1994. С.111-131.
26. Христова Н. А. Нарушение языковой нормы в текстах СМИ. URL: http://www.dissercat.com/content/narushenie-yazykovoi-normy-v-tekstakh-smi-vliyanie-na-poznavatelnye-struktury-individa (Дата обращения: 03.03.2019).
27. Эпштейн М. О творческом потенциале русского языка // Знамя. 2007. №3. С.193-207.
References
1. Beloshapkova T. V. Kognitivno-diskursivnoe opisanie kategorii aspektual'nosti v sovremennom russkom jazyke (Cognitive-discursive description of the category of aspectuality in modern Russian). Moscow: KomKniga, 2007. 316 p. (In Russian).
2. Beloshapkova T. V. Jazykovoj progress i sovremennyj russkij jazyk - vzgljad s pozicij kognitivnoj lingvistiki (Language Progress and Modern Russian - A View from the Positions of Cognitive Linguistics) // Russkaja slovesnost'. 2014. No.4. P.62-70. (In Russian).
3. Val'ter H. Tolkovyj slovar' russkogo shkol'nogo i studencheskogo zhargona: Okolo 5000 slov i vyrazhenij (Explanatory Dictionary of Russian school and student jargon: About 5,000 words and phrases). Moscow: AST: Astrel': Tranzitkniga, 2005. 360 p. (In Russian).
4. Zubova L. B. Chto mozhet ugrozhat' jazyku i kul'ture? (What can threaten language and culture?) // Znamja. 2006. No.10. P.185-191. (In Russian).
5. Karaulov Ju. N. Jazyk SMI kak model' obshhenacional'nogo jazyka (Language of the media as a model of a national language) // Jazyk SMI kak ob#ekt mezhdisciplinarnogo issledovanija: tezisy dokladov mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Moscow: MSU publ., 2001. 12 p. (In Russian).
6. Kashtanova S. M. Transgressija social'naja i transgressija kul'turnaja (Transgression social and cultural transgression) // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i juridicheskie nauki, kul'turologija i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. 2014. No.11 (49). Part. II. C.95-97. (In Russian).
7. Kashtanova S. M. Transgressija kak social'no-filosofskoe ponjatie: (Transgression as a socio-philosophical concept): thesis, 2016. 203 p. (In Russian).
8. Kostomarova V. G. Jazykovoj vkus jepohi (Language taste of the era). Moskva: Pedagogika-press, 1994. 247 p. (In Russian).
9. Krongauz M. A. Vremena i nravy (Times and morals) // Novyj mir, 2002. No.10. URL: www.zh-zal.ru/novyi_mi/2002/10/ kronga.html (Accessed: 26.02.2019). (In Russian).
10. Krongauz M. A. Russkij jazyk na grani nervnogo sryva (The Russian language is on the verge of a nervous breakdown). Moscow: Znak: Jazyki slavjanskih kul'tur, 2007. 230 p. (In Russian).
11. Makarov A. V. «Novaja drama»: poisk literaturovedcheskoj optiki dlja opisanija metateatral'nyh jeksperimentov ("New Drama": the search for literary optics to describe the meta-atomic experiments) // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2012. No.6. P.85-89. (In Russian).
12. Mokienko V. M. Bol'shoj slovar' russkogo zhargona: 25000 slov, 7000 ustojchivyh slovosochetanij (The Big Dictionary of Russian Slang: 25000 words, 7000 stable phrases). St.Peterburg: Norint, 2000. 716 p. (In Russian).
13. Mochenov A. V. Slovar' sovremennogo zhargona rossijskih politikov i zhurnalistov (Dictionary of Contemporary Slang of Russian Politicians and Journalists). Moscow: OLMA-PRESS, 2003. 253 p. (In Russian).
14. Nikitina T. G. Molodezhnyj sleng: Tolkovyj slovar'(Youth Slang: Explanatory Dictionary). Moscow: Astrel': AST, 2003. 736 p. (In Russian).
15. Novikov V. l. Slovar' modnyh slov (Dictionary of buzzwords). Moscow: Zebra E, 2005. 156 p. (In Russian).
16. Rahmanova L.I. Sovremennyj russkij jazyk. Leksika, Frazeologija, Morfologija (Modern Russian. Vocabulary, Phraseology, Morphology). URL: http://www.bibliotekar.ru/russkiy-yazik-2/3.html (data obrashhenija: 15.03.2019).
17. Sidorov A. Slovar' sovremennogo blatnogo i lagernogo zhargona (Dictionary of modern thieves and camp jargon). Rostov on Don: Germes, 1992. 176 p. (In Russian).
18. Sirotinina O. B. Russkij jazyk: sistema, uzus i sozdavaemye imi riski (Russian Language: System, Usus, and the Risks They Create). Saratov: Izdatel'stvo Saratovskogo gosudarstvennogo universiteta, 2013. 245 p. (In Russian).
19. Sirotinina O. B. Harakteristika tipov rechevoj kul'tury v sfere dejstvija literaturnogo jazyka (Characterization of types of speech culture in the sphere of action of the literary language) // Problemy rechevoj kommunikacii: Mezhvuzovskij sbornik nauchnyh trudov. Saratov: Saratov University publ., 2003. P.3-20. (In Russian).
20. Tanatografija jerosa: Zhorzh Bataj i francuzskaja mysl' serediny XX veka (Tanatography of Eros: Georges Bataille and the French thought of the mid-20th century). St.Peterburg: Mifril, 1994. 353 p. (In Russian).
21. Tutak S. Substandartnaja leksika v jazyke russkih sredstv massovoj informacii (Substandard vocabulary in the language of Russian mass media). Prague: Prague University publ., 2015. 67 p. (In Russian).
22. Faritov V. T. Semiotika transgressii: Ju. M. Lotman kak literaturoved i filosof (Semiotics of transgression: Yu. M. Lotman as a literary critic and philosopher) // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2017. No.419. P.60-66. (In Russian).
23. Faritov V. T. Transgressija, granica i metafizika v uchenii G.V.F. Gegelja (Transgression, boundary and metaphysics in the teachings of G.W. F. Hegel) // Vestnik Tomskogo Gosudarstvennogo Universiteta. 2012. No. 360. P.48-52. (In Russian).
24. Frumkin K. G. Utrata chelovecheskogo oblika, ili fenomenologicheskaja sociologija v jepohu interneta (The loss of human appearance, or phenomenological sociology in the Internet era) // Chelovek. 2009. No.4. P.112—119. (In Russian).
25. Fuko M. O transgressii (On transgression) // Tanatografija jerosa: Zhorzh Bataj i francuzskaja mysl' serediny XX veka. St.Peterburg: Mifril, 1994. P.111—131. (In Russian).
26. Hristova N. A. Narushenie jazykovoj normy v tekstah SMI (Violation of language norms in the texts of the media). URL: http://www.dissercat.com/content/narushenie-yazykovoi-normy-v-tekstakh-smi-vliyanie-na-poznavatelnye-struktury-individa (Accessed: 03.03.2019). (In Russian).
27. Jepshtejn M. O tvorcheskom potenciale russkogo jazyka (On the creative potential of the Russian language) // Znamja. 2007. No.3. P.193 - 207. (In Russian).
Информация об авторах Перепелицына Юлия Ростиславовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры культуры русской речи для гуманитарных и естественнонаучных специальностей гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / [email protected]
Купреева Ирина Валерьевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры отечественной и мировой литературы гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / [email protected]
Information about the authors Perepelitsyna Yulia - PhD in Philology, Associate Professor, Chair of Russian Language Culture for Humanities and Natural Sciences, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
Kupreeva Irina - PhD in Philology, Associate Professor, Chair of Russian and Wold Literature, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
