ИЗМЕНЕНИЕ СРОКОВ ДАВНОСТИ ПРИВЛЕЧЕНИЯ К ПУБЛИЧНО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ С ОБРАТНОЙ СИЛОЙ: ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИИ ОТ 19 ЯНВАРЯ 2017 ГОДА № 1-П В ЕВРОПЕЙСКОМ КОНТЕКСТЕ Текст научной статьи по специальности «Право»

ГРАНИ ПРАВОВОЙ ОПРЕДЕЛЁННОСТИ

Изменение сроков давности привлечения к публично-правовой ответственности с обратной силой: Постановление Конституционного Cуда России от 19 января 2017 года № 1-П в европейском контексте

Николай Бобринский*

Постановление российского Конституционного Суда о возможности выплаты акционерам компании «ЮКОС» компенсации, присуждённой Европейским Судом по правам человека, до сих пор не получило достаточного внимания среди исследователей, возможно, из-за сомнительного политического фона, который сопровождал его появление. Между тем содержание документа представляет значительный интерес. В статье предпринята попытка сопоставления использованных в Постановлении доводов в защиту ретроактивного увеличения срока давности привлечения к налоговой ответственности с правовыми позициями судебных органов конституционного контроля и высших судов государств - членов Совета Европы по делам, связанным с ретроактивным продлением, восстановлением или отменой сроков давности уголовного преследования (преступления по международному праву при этом не рассматриваются). Как правило, за рубежом эту экстраординарную меру применяли к преступлениям, которые остались безнаказанными из-за противоправной политики прежнего режима (нацистского, коммунистического) либо из-за неработоспособности правоохранительной системы во время войны и послевоенного восстановления. Вопреки интуитивно предполагаемой нерушимости принципов nullum crimen sine lege и lexseverior retro non agit, продление неистёкших сроков давности в этих ситуациях почти повсеместно признано не противоречащим конституциям государств и статье 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Восстановление истёкших сроков встретило возражения со стороны органов конституционного контроля Венгрии, Польши и Хорватии по причине несовместимости этой меры и принципа правовой определённости. Однако в Германии, Чехии и Польше (применительно к коммунистическим преступлениям) оно было признано допустимым. Конституционные суды этих государств обосновали правомерность восстановления фикцией «заморозки» сроков давности в силу фактического отсутствия уголовного преследования за определённые преступления по воле правящего режима. Эта трактовка была признана Европейским Судом по правам человека не противоречащей статье 7 Конвенции. Точку зрения Конституционного Суда России о том, что запрет обратной силы закона, отягчающего ответственность, не охватывает сроки давности, разделяют Федеральный конституционный суд Германии, Конституционный суд Чехии и Верховный суд Польши. Напоминание о конкретно-исторических условиях применённого в деле компании «ЮКОС» подхода к толкованию статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации можно рассматривать как осторожную попытку встроить его в контекст преодоления системной безнаказанности. Однако для убедительности этой линии аргументации недостаёт фактических данных, которые свидетельствовали бы о наличии такого контекста в области российского налогового контроля в начале первого десятилетия XXI века.

^ Сроки давности; обратная сила; правовая определённость; правосудие переходного периода; безнаказанность; nullum crimen sine lege; DOI: 10.21128/1812-7126-2019-5-72-89 доступность и предсказуемость

* Бобринский Николай Алексеевич - магистр юриспруденции, практикующий юрист, Москва, Россия (e-mail: nikolai.bobrinsky@gmail.com). Автор благо-

дарит Г. В. Вайпана и М. Р.Давлетбаева за ценные замечания, высказанные ими во время подготовки этой статьи.

1. Введение

Провозглашённое два года назад Постановление Конституционного Суда Российской Федерации (далее — Конституционный Суд, Суд) № 1-П от 19 января 2017 года1 (далее — Постановление от 19 января 2017 года) часто комментировалось как высшая точка в политике ограждения российской правовой системы от «недолжного» международного влияния2. Однако предложенная в нём Конституционным Судом апология своего толкования нормы Налогового кодекса Российской Федерации (далее — Налоговый кодекс) о сроках давности привлечения к налоговой ответственности и ретроактивного применения этой трактовки арбитражными судами до настоящего времени была незаслуженно лишена внимания исследователей. Дело в том, что аналогичные нормы встречаются в законодательстве зарубежных стран, в том числе европейских. В Постановлении от 19 января 2017 года Конституционный Суд использовал для защиты этого положения доводы, в некоторой степени сходные с аргументацией иностранных конституционных и высших судов по аналогичному предмету. Однако их пригодность для обоснования принятых в 2005 году

1 Постановление Конституционного Суда РФ от 19 января 2017 года № 1-П по делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу «ОАО "Нефтяная компания «ЮКОС»" против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://publi cation.pravo.gov.ru/Document/View/000120170120 0011 (дата обращения: 28.07.2019).

2 См.: Грачева С.А. Развитие концепта конституцион-

ной идентичности в связи с поиском подходов к разре-

шению конвенционно-конституционных коллизий и

конфликтов // Журнал российского права. 2018. № 9 (261). С. 52-64; Бондарь Н. С. Конституция России в условиях глобальных перемен правовой жизни: от политических иллюзий к юридическому реализму //

Журнал российского права. 2018. № 12 (264). С. 1832; Берлин А. Защитная реакция КС РФ // Новая адвокатская газета. 2017. № 5 (238). С. 9; Timofeyev M. Money makes the Court go round: The Russian Constitutional Court's Yukos Judgment // Verfassungsblog. 2017. 26 January. URL: https://verfassungsblog.de/money-makes-the-court-go-round-the-russian-constitutional-courts-yukos-judgment/ (дата обращения: 28.07.2019).

судьбоносных решений представляется сомнительной.

Задача настоящего исследования — отталкиваясь от доводов Конституционного Суда в Постановлении от 19 января 2017 года, сопоставить аргументы «за» и «против» ретроактивного изменения сроков давности привлечения к публично-правовой ответственности3 в практике судебных органов конституционного контроля и высших судов государств — членов Совета Европы и вычленить общие для них подходы в этом вопросе. Такой анализ позволит наметить возможные преде-

3 За исключением российских примеров и их оценки Европейским Судом по правам человека, упомянутые здесь случаи касаются сроков давности уголовного преследования. Рассмотрение института давности привлечения к уголовной, административной и налоговой ответственности в связи с поставленной в статье проблемой представляется обоснованным, поскольку независимо от отраслевой принадлежности он подчиняется одним и тем же принципам права (правовой определённости, nullum crimen sine lege, lex severior retro non agit), конституционным (статья 54 Конституции России) и международно-правовым (статья 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) нормам и имеет в основном аналогичное юридическое значение (устанавливая временной предел для возложения на правонарушителя меры ответственности). При обсуждении настоящей статьи в редакции журнала были высказаны сомнения относительно сопоставимости рассмотренных в ней зарубежных примеров с делом компании «ЮКОС», по той причине, что последующее увеличение сроков давности в них касалось правонарушений, совершённых представителями публичной власти или военнослужащими, в то время как «ЮКОС» была частной компанией. Строго говоря, эта характеристика рассмотренных в статье норм иностранного законодательства и судебных доктрин не вполне точна: среди них восстановление сроков давности было ограничено публичными должностными лицами лишь в Польше. Тем не менее на деле они действительно были направлены в основном против правонарушений лиц, официально или фактически связанных с государством. Однако, на мой взгляд, эта особенность не только не препятствует сопоставлению, но, наоборот, представляет собой значимый для такого сопоставления критерий, который (с учётом некоторых уточнений, о которых будет сказано ниже) позволяет объяснить различие в оценке правомерности изменения правил о сроках давности в деле компании «ЮКОС» и аналогичных по содержанию норм законодательства нескольких зарубежных стран со стороны Европейского Суда, а также непригодность аргументации, использованной Конституционным Судом в Постановлении от 19 января 2017 года для защиты этой меры.

лы допустимого изменения давностных ограничений, с точки зрения общих для правовых систем рассматриваемых государств конституционных норм и положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод4 (далее — Конвенция).

2. Опоры о толковании статьи 113

Налогового кодекса

Российской Федерации

Стоит напомнить основные этапы споров по поводу статьи 113 Налогового кодекса5 в связи с правоприменительными актами, принятыми в отношении ОАО «Нефтяная компания "ЮКОС"» (далее — компания «ЮКОС», «ЮКОС»). Её пункт 1 (в редакции, действовавшей до 1 января 2007 года6) предусматривал, что лицо не может быть привлечено к ответственности за налоговое правонарушение, если со дня его совершения либо со следующего дня после окончания налогового периода, в течение которого было совершено это правонарушение, прошло три года.

29 декабря 2003 года Министерство Российской Федерации по налогам и сборам завершило повторную проверку компании «ЮКОС» по вопросам соблюдения налогового законодательства за 2000 год, по результатам которой в тот же день был составлен акт проверки. 14 апреля 2004 года (то есть уже по истечении трёх лет с момента окончания налоговых периодов, приходившихся на 2000 год) Министерством было вынесено решение о привлечении компании к налоговой ответственности за умышленную неуплату налогов.

Арбитражные суды трёх инстанций отклонили довод компании «ЮКОС» о незаконном привлечении к ответственности за пределами

4 См.: Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (в ред. от 13 мая 2004 года) // Собрание законодательства Российской Федерации (далее — СЗ РФ). 2001. № 2. Ст. 163.

5 См.: Налоговый кодекс Российской Федерации. Часть первая // СЗ РФ. 1998. № 31. Ст. 3824.

6 Изменения внесены Федеральным законом от 27 июля 2006 года № 137-ФЗ «О внесении изменений в часть первую и часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации и в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с осуществлением мер по совершенствованию налогового администрирования» // Российская газета. 2006. 29 июля. № 165.

срока давности, мотивировав его неприменение недобросовестностью налогоплательщика7. Надзорное производство по жалобе компании «ЮКОС» в Президиуме Высшего Арбитражного Суда было приостановлено до момента разрешения Конституционным Судом вопроса о соответствии статьи 113 Налогового кодекса Конституции России. 14 июля 2005 года Конституционный Суд вынес Постановление № 9-П8 (далее — Постановление от 14 июля 2005 года), в котором истолковал её содержание таким образом, что течение срока давности привлечения к налоговой ответственности прекращается с момента оформления акта налоговой проверки и что пропущенный срок давности может быть восстановлен судом в случае воспрепятствования налогоплательщиком осуществлению налогового контроля и проведению проверки. Применив положение о сроках давности в подобном истолковании, Президиум Высшего Арбитражного Суда признал правомерным штрафные санкции за неуплату налогов в 2000 году, назначенные решением Министерства РФ по налогам и сборам от 14 апреля 2004 года9.

Применение налоговых санкций за 2000 год стало одним из оснований жалобы компании в Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд), по которой 20 сентября 2011 года было вынесено постановление10. В нём Европейский Суд установил, что данное наказание нарушило статью 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод11. Спустя три го-

7 См.: Решение Арбитражного суда города Москвы от 28 мая 2004 года по делу № А40-17669/2004-109-241; Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 9 июля 2004 года по делу № А40-17669/2004-109-241; Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 17 сентября 2004 года по делу № А40-17669/2004-109-241.

8 Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 года № 9-П кодекс // СЗ РФ. 2005. № 30. Ст. 3200.

9 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 4 октября 2005 года № 8665/04.

10 См.: European Court of Human Rights (далее -ECtHR). OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Application no. 14902/04. Judgment of 20 September 2011.

11 Европейский Суд вывел своё решение о нарушении в деле компании «ЮКОС» статьи 1 Протокола № 1 Конвенции из общего для этой нормы и статьи 7 Кон-

да постановлением от 31 июля 2014 года12 Европейский Суд присудил за это и другие нарушения Конвенции колоссальную, по меркам его практики, компенсацию — 1,87 млрд евро. А в Постановлении от 19 января 2017 года Конституционный Суд признал выплату присуждённого Европейским Судом возмещения невозможной.

В постановлении по жалобе компании «ЮКОС» против России Европейский Суд пришёл к выводу, что ретроактивное приме -нение судебного толкования нормы о сроке давности привлечения к налоговой ответственности не было предсказуемым для компании, и, как следствие, вошло в противоречие с принципом определения преступности и наказуемости деяния на основании закона, который подразумеваемым образом содержится в предусмотренном в статье 1 Протокола № 1 к Конвенции условии о законности лишения имущества. При этом Европейский Суд сделал оговорку, что положение о сроке давности, хотя и не предусматривало само по себе признаки состава преступления и наказание, представляло собой непременное условие, которое власти должны были соблюсти для преследования налогоплательщика за налоговые правонарушения. Также Суд обратил внимание на то, что статья 113 Налогового кодекса относится к материальному

праву13.

В защиту своего толкования этой статьи Налогового кодекса (вернее её ретроактивного применения Высшим Арбитражным Су-дом14) Конституционный Суд в Постановлении от 19 января 2017 года предложил три

венции принципа законного основания преступности и наказуемости деяния.

12 См.: ECtHR. OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Application no. 14902/04. Judgment (just satisfaction) of 31 July 2014.

13 См.: ECtHR. OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Judgment of 20 September 2011. § 564-574.

14 См.: Заключение по запросу судьи Конституционного Суда Российской Федерации в связи с рассмотрением

дела о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации Постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля

2014 года по делу «ОАО "Нефтяная компания «ЮКОС»" против России» (жалоба № 14902/04). C. 25. URL: http://ilpp.ru/netcat_files/userfiles/Liti-

gation_Treinings/Amicus/8_YUK0S_Amicus%20 Curiae%20Brief_07- 12-2016.pdf (дата обращения: 29.07.2019).

аргумента. Опровергая упрёк Европейского Суда в непредсказуемости «уточнённых» им правил о сроках давности, Конституционный Суд, во-первых, возвёл это уточнение на уровень конкретизированных конституционных предписаний15 (подразумевая, что Конституция «ЮКОСу» была доступна и известна), а также сослался на принцип добросовестности налогоплательщика, возможность применения которого к восстановлению срока давности должна была осознавать любая коммерческая структура.

Критикой вывода Европейского Суда о нарушении критерия предсказуемости Конституционный Суд не ограничился и поставил под сомнение саму возможность противоречия ретроактивного увеличения сроков давности запрету обратной силы закона, устанавливающего или отягчающего ответственность. Именно такой вывод, по-видимому, следует из замечания о том, что содержащие этот запрет предписания статьи 54 Конституции России «имеют ограниченное предметное действие». Впрочем, этот тезис дальнейшего развития не получил16.

Далее Конституционный Суд обратился к «конкретно-историческому контексту развития регулирования налоговых отношений». В исторических условиях нестабильности 90-х годов XX века законодатель не успевал вводить новые правила борьбы с уклонением от уплаты налогов, недобросовестные налогоплательщики его опережали, поэтому Кон-

15 См.: TimofeyevM. Op. cit.

16 В этой связи уместно обратить внимание на характеристику, данную аргументации Конституционного Суда судьёй В. Г. Ярославцевым в его особых мнениях к постановлениям от 14 июля 2005 года и от 19 января 2017 года: «Конституционный Суд Российской Федерации в нарушение принципа законности, по существу, признал срок давности привлечения к ответственности разновидностью процессуальных сроков». Хотя в текстах обоих Постановлений подобное признание, строго говоря, не содержится, замечание об «ограниченном предметном действии» статьи 54 Конституции России применительно к срокам давности можно понимать именно как их отнесение к процессуальным срокам, которые данная конституционная норма очевидно не охватывает. См. особые мнения судьи В. Г. Ярославцева: к Постановлению Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 года № 9-Пкодекс // СЗ РФ. 2005. № 30 (ч. II). Ст. 3200; к Постановлению Конституционного Суда РФ от 19 января 2017 года № 1-П // СЗ РФ. 2017. № 5. Ст. 866.

ституционный Суд был вынужден восполнять последствия неспособности властей эффективно противостоять нарушениям закона. Этот аргумент можно интерпретировать как оправдание отступления от принципа законности чрезвычайными обстоятельствами экономической нестабильности и дисфункции законодательных органов и органов налогового контроля, хотя прямо об этом не говорится.

Таким образом, Конституционный Суд в своей аргументации последовательно перешёл с первого «рубежа обороны» (требование предсказуемости не нарушено) на второй (принцип наказания за деяние исключительно на основании закона, действовавшего в момент его совершения, и запрет обратной силы закона, отягчающего ответственность, к срокам давности не применяются) и затем на третий (если противоречие принципу законности и было, оно оправдывается чрезвычайными обстоятельствами).

3. Мнимое табу

Правоприменительный акт, который пришлось защищать Конституционному Суду в Постановлении от 19 января 2017 года, нельзя назвать уникальным. В законодательстве нескольких государств — членов Совета Европы встречаются сходные с ним положения. Они нередко оспаривались в национальных судах и органах конституционного контроля, а также в Европейском Суде17.

Чтобы устранить препятствия для дальнейшего уголовного преследования нацист-

17 В настоящей статье не рассматриваются случаи ретроактивной отмены сроков давности привлечения к ответственности за преступления по международному праву. Об этом см.: Kok R.A. Statutory Limitations in International Criminal Law. The Hague : T.M.C. Asser Press, 2007; Grosescu R. Judging Communist Crimes in Romania: Transnational and Global Influences // International Journal of Transitional Justice. Vol. 11. 2017. No. 3. P. 505-524; Cassese A. Balancing the Prosecution of Crimes Against Humanity and Non-Retroactivity of Criminal Law: The Kolk and Kislyiy v. Estonia Case before the ECHR // Journal of International Criminal Justice. Vol. 4. 2006. No. 2. P. 410-418; Chavez-Ta-fur G. Using International Law to By-Pass Domestic Legal Hurdles: On the Applicability of the Statute of Limitations in the Menendez et al. case // Journal of International Criminal Justice. Vol. 6. 2008. No. 5. P. 10611075.

ских преступников, в Федеративной Республике Германия в 1965 году был принят закон об исчислении сроков уголовно-правовой давности, которым не истёкшие к тому времени сроки давности за убийство (20 лет) были продлены на пять лет18. Соответствие этой нормы Основному закону ФРГ было подтверждено Федеральным конституционным судом Германии19.

После воссоединения Германии Федеральный верховный20 и Федеральный конституционный21 суды задним числом признали, что течение сроков давности по преступлениям, за совершение которых в Германской Демократической Республике не преследовали по политическим мотивам, было приостановлено до момента воссоединения. Суды вывели это толкование из действовавшей в ГДР нормы о приостановлении течения срока давности на то время, когда производство по уголовному делу в силу законного основания не могло быть начато или продолжено. К такому законному основанию была приравнена политическая воля руководства ГДР не преследовать за совершение определённых преступлений. В 1993 году эта судебная доктрина была закреплена в законе о приостановлении течения сроков давности по преступлениям антиправового режима Социалистической единой партии Германии (далее — СЕПГ)22. В постановлении по жалобе К.-Х. В. против Германии23 и в решении по вопросу приемлемости жалобы Глэсснера24 Европейский Суд не нашёл в этом подходе нарушения статьи 7 Конвенции.

18 См.: Gesetz über die Berechnung strafrechtlicher Verjährungsfristen vom 13. April 1965 // Das Bundesgesetzblatt (далее — BGBl). 1965. I. S. 315.

19 См.: Bundesverfassungsgericht (далее — BVerfG). 2 BvL 15, 23/68. Beschluss vom 26. Februar 1969.

20 См.: Bundesgerichtshof (далее — BGH). 1 StR 740/93. Urteil vom 18. Januar 1994; BGH. 5 StR 204/93. Urteil vom 19. April 1994.

21 См.: BVerfG. 2 BvR 61/96. Beschluss vom 12. Mai 1998.

22 См.: Gesetz über das Ruhen der Verjährung bei SEDUnrechtstaten vom 26. März 1993 // BGBl. 1993. I. S. 392. Социалистическая единая партия Германии — правящая партия в ГДР, занимавшая это положение до конца 1989 года.

23 См.: ECtHR. K.-H. W. v. Germany. Application no. 37201/97. Judgment of 22 March 2001. § 107—112.

24 См.: ECtHR. Glässner v. Germany. Application

no. 46362/99. Decision of 28 June 2001.

В Венгрии в 1991 году был принят закон о возобновлении течения срока давности по нескольким составам преступлений, совершённых в период с 21 декабря 1944 года по 2 мая 1990 года, за совершение которых ранее не преследовали по политическим мотивам. Президент Республики не подписал закон и направил его на проверку в Конституционный суд. Последний решил, что ретроактивное восстановление истёкших (равно как и продление неистёкших) сроков давности противоречит запрету обратной силы уголовного закона, отягчающего ответственность, а также нарушает принцип правовой определённости, и признал закон неконституционным25.

В Чехии в 1993 году был принят закон о противоправности коммунистического режима и сопротивлении ему, которым, в частности, было предусмотрено исключение периода коммунистической диктатуры из сроков давности уголовного преследования, если по политическим причинам, не совместимым с основными принципами правопорядка демократического государства, виновное лицо не было осуждено либо было оправдано26. Группа депутатов чешского Парламента обжаловала закон в Конституционном суде, однако потерпела неудачу27. В решении 2011 года о приемлемости жалобы Поледновой против Чехии Европейский Суд также не нашёл оснований для проверки осуждения заявительницы (в том числе восстановления сроков

25 См.: Constitutional Court of Hungary. Application no. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. Цит. по: Transitional Justice: How Emerging Democracies Reckon with Former Regimes. Vol. 3 / ed. by N. J. Kritz. Washington, D.C. : USIP Press, 1995. P. 629-640. Cм. также: Шулхофер С., Розенфельд М., Тейтел Р., Эрьер Р. Венгрия: Дилеммы справедливости // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1992. № 1 (1). С. 41-46.

26 См.: Act of Czech Republic on the Illegality of the Communist Regime of 9 July 1993 no. 198/1993. Цит. по: Transitional Justice: How Emerging Democracies Reckon with Former Regimes. Vol. 3 / ed. by N. J. Kritz. P 620.

27 См.: Constitutional Court of Czech Republic. Decision on the Act on the Illegality of the Communist Regime. Decision of 21 December 1993. Цит. по: Transitional Justice: How Emerging Democracies Reckon with Former Regimes. Vol. 3 / ed. by N. J. Kritz. P. 620-628. О различии в подходах к давности преступлений коммунистического режима см. также: Садурский В. Конституционализм переходного периода против верховенства права? // Сравнительное конституционное обозрение. 2016. № 3 (112). С. 13-28.

давности по её делу) на соответствие статье 7 Европейской Конвенции28.

В Бельгии в 1993 году были увеличены предусмотренные во вводном законе к уголовно-процессуальному кодексу сроки давности привлечения к уголовной ответственности. В 1996 году эта поправка была применена Кассационным судом в деле по обвинению ряда лиц, в том числе бывшего министра обороны Гая Коэме, в коррупционных преступлениях. Действие новых сроков давности было распространено на совершённые до их введения преступления, при условии, что к этому моменту предусмотренные ранее действовавшими правилами сроки не истекли. В 2000 году Европейский Суд решил, что такое продление давности не противоречит статье 7 Конвенции29.

В Польше в 1995 году в Уголовный кодекс было включено положение о том, что срок давности по умышленным преступлениям против жизни, здоровья, свободы и правосудия, совершённым публичными должностными лицами в период коммунистической диктатуры и наказуемым лишением свободы на срок свыше трёх лет, исчисляется со времени окончания этого периода (с 1 января 1990 года). Это положение было специально изъято из-под действия принципа обратной силы более благоприятного уголовного закона (лат.: lex mitior)30. В дальнейшем аналогичная по своей цели норма была включена в Конституцию Республики Польша 1997 года (статья 44): «Течение срока давности в отношении преступлений, не преследуемых по политическим причинам, совершённых публичными должностными лицами или по их поручению, подлежит приостановлению до

28 См.: ECtHR. Polednova v. Czech Republic. Application no. 2615/10. Decision of 21 June 2011. Людмила Поледнова в 1950 году участвовала в качестве народного обвинителя в показательном процессе, в ходе которого политические оппоненты чехословацкого коммунистического правительства были обвинены в государственной измене и шпионаже и приговорены к смертной казни. Спустя 58 лет, в 2008 году, в Чехии в связи с этим эпизодом она была осуждена за соучастие в убийстве.

29 См.: ECtHR. Coëme and Others v. Belgium.

30 См.: Ustawa o zmianie Kodeksu karnego, Kodeksu kar-

nego wykonawczego oraz o podwyzszeniu dolnych i gor-

nych granic grzywien i nawiqzek w prawie karnym z dnia

12 lipca 1995 roku // Dziennik Ustaw. 1995. Nr. 95.

Poz. 475.

момента отпадения этих причин»31. Этому положению была придана обратная сила32. В результате поводы для споров о конституционности ретроактивной нормы об исчислении сроков давности преследования за «коммунистические преступления» с 1990 года отпали, а практика Верховного суда и Конституционного трибунала сосредоточилась на частных аспектах применения давности к таким пре-ступлениям33. Вне связи с ними Конституционный трибунал положительно разрешил вопрос о возможности продления неистёкших (на момент продления) сроков давности уголовного преследования34.

31 Конституция Республики Польша от 2 апреля 1997 года // Дневник Законов. 1997. № 78.4. URL: http://www.sejm.gov.pl/prawo/konst/rosyjski/kon1. htm (дата обращения: 01.08.2019).

32 См.: Daniluk P., Leciak M. Statute of Limitations in the Polish Criminal Law // Journal of Eastern-European Criminal Law. 2016. No. 2. P. 150-161, 159.

33 Среди прочего рассматривался вопрос о природе неприменения сроков давности. В решении от 7 июня 2002 года Верховный суд Польши пришёл к выводу о том, что течение срока давности уголовного преследования функционеров коммунистического режима, совершивших преступления, не начиналось вплоть до демонтажа последнего. Также судам пришлось разрешить противоречие между нормами о давности, предусмотренными в Уголовном кодексе и в Законе от 18 декабря 1998 года «Об Институте национальной памяти — Комиссии по преследованию за преступления против польского народа». В решении от 25 мая 2010 года Верховный суд Польши признал, что последний акт не имеет самостоятельного значения для регулирования сроков давности. В 2017 году Генеральный прокурор Польши обратился в Конституционный трибунал с заявлением о проверке конституционности этого толкования (См.: Trybunal Konstytucyj-ny. Sprawa K 15/17. Data wplywu 27 listopad 2017), дело пока не рассмотрено. Подробнее об этом см.: Sqd Najwyzszy Polski. I KZP 15/02. Uchwala siedmiu s§-dziów z 7 czerwca 2002; Sqd Najwyzszy Polski. I KZP 5/10. Uchwala z 25 maja 2010; Trybunal Konstytucyjny. Sprawa K 15/17. Data wplywu 27 listopad 2017. См. также: Millard F. The Prosecution of Past Crimes // Transitional Justice: Working Paper 4. URL: https:// www.academia.edu/13272764/Transitional_Justice._ Working_Paper_4._The_Prosecution_of_Past_Crimes (дата обращения: 01.08.2019); Domagalski M. Un-prosecuted Crimes // European Network Remembrance and Solidarity. 2018. 20 August. URL: https://enrs. eu/article/unprosecuted-crimes (дата обращения: 01.08.2019).

34 См.: Trybunal Konstytucyjny. SK 44/03. Wyrok z dnia 25 maja 2004; Trybunal Konstytucyjny. P 4/08. Wyrok z dnia 13 pazdziernika 2009.

В Хорватии в 2010 году были внесены поправки в Конституцию, отменяющие сроки давности для военной спекуляции (хорв.: rat-no profiterstvo)35 и любых уголовных преступлений, совершённых в ходе экономической трансформации, приватизации или во время Внутренней войны и мирной реинтеграции, в военное время и в момент угрозы для независимости и территориальной целостности государства (часть 4 статьи 31 Конституции Хорватии)36. Затем в развитие новой конституционной нормы был принят закон о неприменении сроков давности к военной спекуляции и преступлениям, совершённым в 90-е годы прошлого века в ходе трансформации собственности и приватизации37. Однако в 2015 году Конституционный суд Хорватии частично аннулировал этот закон: по его решению отмена давности была ограничена лишь преступлениями с не истёкшими на момент вступления в силу конституционной поправки сроками уголовного преследования38.

Нетрудно заметить, что описанные в этом параграфе случаи различаются по механизму увеличения срока давности с обратной силой. В Бельгии были продлены сроки давности, не истёкшие к моменту принятия соответствующего закона, а в Германии, Венгрии, Хорватии, Чехии, Польше и России39 помимо

35 В публикациях на английском языке этот термин переведён как «war profiteering».

36 См.: The consolidated text of the Constitution of the Republic of Croatia as of 15 January 2014. URL: https:// www.usud.hr/sites/default/files/dokumenti/The_con solidated_text_of_the_Constitution_of_the_Republic_ of_Croatia_as_of_15_January_2014.pdf (дата обращения: 01.08.2019).

37 См.: Zakon o nezastarijevanju kaznenih djela ratnog pro-fiterstva i kaznenih djela iz procesa pretvorbe i privatiza-cije z 13 svibnja 2011 (NN 57/11).

38 См.: Ustavni sud Republike Hrvatske. Broj izjave U-III-4149/2014 (NN 89/15). Odluku od 24. srpnja 2015. См. также: Roksandic Vidlicka S. Possible Future Challenge for the ECtHR?: Importance of the Act on Exemption and the Sanader Case for Transitional Justice Jurisprudence and the Development of Transitional Justice Policies // Zbornik Pravnog fakulteta u Zagrebu. Vol. 64. 2014. No. 5-6. P. 1091-1119; Roksandic Vidlicka S. Transitional Justice Measures and Application of Law for Economic Crimes in Croatia: What Can Macedonia and Balkan Countries Learn Out of Them? // Macedonian Journal for Criminal Law & Criminology. Vol. 24. 2017. No. 1. P. 343-362.

39 Российский случай указан в этом перечне, потому что

ретроспективное применение толкования Конститу-

продления неистёкших были восстановлены уже истёкшие сроки, при этом в Венгрии и Хорватии восстановление было аннулировано конституционными судами. В свою очередь, восстановление истёкших сроков оформляется двумя различными способами — исключением из них определённого периода времени либо установлением даты в прошлом (отличной от дня совершения правонарушения), от которой отсчитывается срок давности. Кроме того, восстановление может быть сопряжено с полной отменой сроков давности (в Хорватии).

Во избежание недоразумений далее продлением называется только увеличение сроков, не истёкших к моменту принятия решения об увеличении, а восстановлением — возобновление течения сроков, которые в момент такого возобновления уже закончились.

4. «За» и «против» обратной силы

сроков давности

В этой части статьи предпринимается попытка выявить общие черты для перечисленных выше актов зарубежных судебных органов в оценке правомерности изменения сроков давности с обратной силой40.

С поправкой на различие конституционных норм во всех перечисленных случаях изменение правил о сроках давности проверялось на соответствие основным принципам действия уголовного закона во времени — 1) преступность и наказуемость деяния определятся в соответствии с законом, действовавшим во время совершения преступления (лат.: nullum crimen, nulla poena sine lege), и 2) закон, устанавливающий наказуемость деяния и усиливающий наказание либо иным образом ухудшающий положение лица, не имеет обратной силы (лат.: lex severior retro non agit). Как справедливо указывает

ционным Судом статьи 113 Налогового кодекса РФ по содержанию равносильно восстановлению срока, который на момент вынесения Постановления от 14 июля 2005 года, согласно прежнему толкованию этой нормы, уже истёк.

40 Не будучи специалистом в праве Бельгии, Хорватии, Польши и Чехии, автор в своих выводах опирался лишь на сами тексты комментируемых судебных актов и доступные ему исследования, затрагивающие содержание данных документов.

А. В. Елинский, эти принципы в той или иной мере отражены во Всеобщей декларации прав человека (пункт 2 статьи 11), Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (пункт 1 статьи 7), Международном пакте о гражданских и политических правах (пункт 1 статьи 15)41. Впрочем, следует иметь в виду, что в этих международных документах запрет обратной силы более строгого уголовного закона предусмотрен в усечённом виде: он распространяется лишь на более строгое наказание, а в национальных системах права он далеко не всегда закреплён на конституционном уровне.

Лишь Конституционный суд Венгрии счёл, что продление с обратной силой срока давности противоречит запрету ретроактивного ухудшения положения лица, привлекаемого к уголовной ответственности42. Стоит отметить, что его аргументация совпадает с позицией Конституционного Суда России по вопросу о временных границах применения увеличенного срока давности привлечения к административной ответственности за нарушение законодательства о публичных мероприятиях43.

Кассационный суд Бельгии44, Конституционный трибунал Польши и Конституционный суд Хорватии45 пришли к противоположному выводу: продление срока давности привлечения к уголовной ответственности запрет на ретроактивное ухудшение положения обвиняемого не нарушает. Обосновывая эту точку зрения, Конституционный трибунал Польши назвал уголовно-правовую давность «инструментом изменяемой уголовной политики» и

41 См.: Елинский А.В. Запрет обратной силы более строгого уголовного закона в интерпретации Европейского Суда по правам человека и органов судебного конституционного контроля // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 1 (86). С. 104-114.

42 См.: Constitutional Court of Hungary. Application no. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. P. 638.

43 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2013 года № 4-П // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http:// publi cation.pravo.gov.ru/Document/View/00012013021900 02 (дата обращения: 01.08.2019).

44 См.: ECtHR. Coëme and Others v. Belgium. § 57. При этом, судя по приведённой в постановлении Европейского Суда цитате, Кассационный суд Бельгии ограничился проверкой продления сроков давности международным нормам о правах человека.

45 См.: Ustavni sud Republike Hrvatske. Broj izjave U-

III-4149/2014 (NN 89/15). Odluku оd 24 srpnja 2015.

указал, что расчёты преступника на освобождение от ответственности по давности законом не охраняются46.

При рассмотрении жалоб бельгийских граждан, осуждённых в связи с продлением сроков давности, Европейский Суд согласился с позицией Кассационного суда Бельгии о том, что эта мера не противоречит статье 7 Европейской Конвенции, хотя и признал, что её применение пагубно сказалось на положении осуждённых, так как подорвало их ожидания47. При этом было подчёркнуто, что Конвенцию не нарушает лишь продление неис-тёкших сроков давности на основании норм процессуального права, а вопрос о соответствии ей восстановления уже истёкших сроков Европейский Суд оставляет открытым48.

Постановление по делу Коэме оказало значительное влияние на дальнейшее развитие практики конституционного контроля норм о сроках давности в государствах — членах Совета Европы. Примечательно, однако, что один из предложенных в нём критериев их правомерного продления (их закрепление в процессуальном законе) не получил безусловного признания: конституционным судам Хорватии и Польши материально-правовой характер сроков не помешал признать их продление допустимым49.

Восстановление истёкшего срока давности порождает несколько дополнительных правовых проблем, которые при продлении проявляются менее остро либо вовсе не возникают. Продление лишь отдаляет исполнение надежды правонарушителя на освобождение от ответственности. Эта надежда законом не защищена, и виновник противоправного посягательства должен каждый день

46 См.: Trybunal Konstytucyjny. SK 44/03. Wyrok z dnia 25 maja 2004. См. также: Trybunal Konstytucyjny. P 4/08. Wyrok z dnia 13 pazdziernika 2009.

47 См.: ECtHR. Coëme and Others v. Belgium. § 149.

48 Правовая позиция Европейского Суда в постановлении по делу «Коэме и другие против Бельгии» (наряду с монографией голландской исследовательницы Р А. Кок «Statutory Limitations in International Criminal Law») послужила источником для заключения Европейской Комиссии за демократию через право об обратной силе сроков давности в уголовном праве Грузии. См.: Comments on the Retroactivity of Statutes of Limitations in Georgia (CDL(2009)048). European Commission for Democracy Through Law (Venice Commission). Opinion no. 523/2009. 4 March 2009.

49 Ср.: BGH. 5 StR 204/93. Urteil vom 19. April 1994.

опасаться, что будет изобличён. С истечением срока давности его положение решительным образом меняется: освобождение от ответственности становится свершившимся фак-том50, и он может быть уверен в собственной безнаказанности, которая теперь воспринимается уже не как желанная, но ничем не гарантированная перспектива, а как субъективное право51. Восстановление истёкшего срока давности эти расчёты уничтожает, а освобождение от ответственности отменяет.

Кроме того, полагаясь на наступившую давность, виновник может рассказать о своём поступке третьим лицам: ведь опасаться ему больше нечего (возможные мотивы такой откровенности в данном случае не имеют значения). Если уголовное преследование будет возобновлено, это признание, вероятно, привлечёт к нему внимание правоохранительных органов. Такой человек не только будет обманут в своих ожиданиях, но и нечаянно ухудшит своё положение перед лицом государственного обвинения52.

Не удивительно поэтому, что попытки повернуть вспять «погашающую силу времени»53 и воззвать из юридического небытия поглощённые им правонарушения встречают очень серьёзные возражения. Из перечисленных выше случаев в двух (Венгрия и Хорватия) такая норма была аннулирована полностью, в Польше провозглашён общий запрет восстановления с одним важным исключением для коммунистических преступлений, а в двух странах (Чехия и Германия) восстановле-

50 Особенности оформления такого освобождения здесь не рассматриваются.

51 См.: Kok R. A. Op. cit. P. 289.

52 См. пример добровольного признания в совершённом преступлении по истечении срока давности: Kok R. A. Op. cit. P. 289. Примером ситуации, в которой виновник преступлений с истёкшими сроками давности своими публичными высказываниями привлёк к себе внимание и в конечном счёте оказался подвергнутым уголовному преследованию на основании восстановленных сроков давности, служит дело Белы Биску, министра внутренних дел Венгрии в 1956—1961 годах. Подробнее см.: Бобринский Н. Расстрел демонстрантов: преступление без срока давности // Legal.Report. 2016. 7 ноября. URL: https://legal.report/rasstrel-demonstrantov- prestuplenie - bez - sroka - davnosti/ (дата обращения: 15.07.2019).

53 Русское уголовное право. Лекции Н.С.Таганцева. Об-

щая часть. Т. II. СПб. : Государственная типография,

1902. С. 1419.

ние было признано допустимым. На передний план в аргументации судебных органов, оценивавших правомерность восстановления сроков давности, вышел общий принцип правовой определённости и конкретизирующий его принцип поддержания доверия к закону и действиям государства54, в то время как запрет обратной силы более строгого уголовного закона, как представляется, не имел в этих спорах решающего значения.

Федеральный верховный суд Германии в приговоре от 19 апреля 1994 года указал, что запрет обратной силы закона, устанавливающего уголовную ответственность55, «не говорит ничего о продолжительности времени, в течение которого объявленный в соответствии с Конституцией наказуемым поступок может преследоваться и караться установленным наказанием; он определяет лишь момент начала, но не продолжительность уголовного преследования», поэтому, «если это требуется исходя из смысла и цели соответствующей нормы, в области положений о сроках давности без нарушения пункта 2 статьи 103 Основного закона допускается применение не в пользу обвиняемого, в отличие от составов преступления и обстоятельств, исключающих противоправность деяния»56.

Этого формального довода немецкой юстиции оказалось недостаточно и его подкрепили ещё двумя. Во-первых, ретроактив-

54 См.: European Commission for Democracy Through Law (Venice Commission). Report on the Rule of Law. 86th Plenary session. Study no. 512/2009. CDL-AD(2011)003rev. 4 April 2011. § 44-51; Арапов Н. А. Принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства в российском конституционном праве и правосудии : дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2015; Журавлева О. О. Принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства в налоговой сфере // Налоговед. 2018. № 9. С. 21-28.

55 См.: Grundgesetz der Bundesrepublik Deutschald. Artikel 103. Abs. 2. URL: https://www.bundestag.de/par lament/aufgaben/rechtsgrundlagen/grundgesetz/ gg_09-245142 (дата обращения: 15.07.2019); О действии этого принципа в немецком уголовном праве см.: Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. М. : Проспект, 2006. С. 93-98.

56 BGH. 5 StR 204/93. Urteil vom 19. April 1994. Эта аргументация представляет собой развитие позиции в решении Федерального верховного суда ФРГ. См.: BVerfG. 2 BvL 15, 23/68. Beschluss vom 26. Februar 1969. См. аналогичный вывод Федерального конституционного суда ФРГ: BVerfG. 2 BvG 61/96. Beschluss vom 12. Mai 1998.

ного восстановления истёкших сроков давности на самом деле вообще не было, поскольку их течение было изначально заблокировано имевшей силу закона государственной практикой ГДР57. Принятый впоследствии (в 1993 году) закон о ретроактивном приостановлении течения сроков давности лишь подтвердил действие этих положений восточногерманского законодательства и имел, таким образом, только декларативное значение58. Во-вторых, за обвиняемыми в преступлениях режима СЕПГ не было признано право на защиту их доверия закону и действиям государства (нем.: Vertrauensschutz), поскольку сложившаяся при этом антиправовом режиме «правоприменительная» практика и господствовавшие тогда взгляды судей более не связывали. «Из Конституции нельзя вывести возражения против оставления без внимания государственной практики, если таковая исключительно либо по преимуществу служила тому, чтобы оградить инициированные государством антиправовые деяния от уголовного преследования»59.

Трактовка принципа nullum crimen sine lege Конституционным судом Чехии аналогична вышеприведённой позиции германских судов: сроки давности он не охватывает. Отвергая доводы о нарушении правовой определённости, суд не только сослался на господствовавшую при коммунистическом режиме политически мотивированную практику сохранения в безнаказанности определённых преступлений, но пришёл и к более универсальному выводу. По его мнению, течение срока давности обусловлено наличием у правительства действительного намерения наказать виновника преступления. «Освобожде-

57 В соответствии с положениями действовавших в ГДР уголовных кодексов (до 30 июня 1968 года — § 69 Уголовного кодекса Германии 1871 года, с 1 июля 1968 года — пункт 2 § 83 Уголовного кодекса ГДР) течение срока давности приостанавливалось на время, когда производство по уголовному делу на законном основании не могло быть возбуждено или продолжено. Кроме того, согласно § 84 Уголовного кодекса ГДР, сроки давности не применялись в том числе к преступлениям против прав человека. На это последнее положение сослался Европейский Суд при оценке вопроса о соответствии восстановления сроков давности в деле К.-Х. В. против Германии. См.: ECtHR. K.-H. W. v. Germany.

58 См.: BGH. 5 StR 204/93. Urteil vom 19. April 1994.

59 BVerfG. 2 BvG 61/96. Beschluss vom 12. Mai 1998.

ние от уголовной ответственности по истечении срока давности наступает лишь в том случае, если усилия правительства по преследованию за преступление остаются тщетны-

ми»60.

Напротив, конституционные суды Вен-грии61 и Польши62 сочли, что ретроактивное восстановление истёкших сроков давности противоречит запрету обратной силы более строгого уголовного закона. Характерно, что оба суда сравнили восстановление истёкших сроков давности с ретроактивной криминализацией деяния63. Однако, в отличие от Венгрии, в Польше отрицание восстановления сроков давности не было распространено на преступления, совершённые должностными лицами во время коммунистической диктатуры. Верховный суд Польши дал этому исключению из принципа lex severior retro non agit следующее объяснение: истечение срока давности равносильно отказу государства от уголовного преследования, однако пока уголовное преследование за такие преступления было фактически запрещено по политическим причинам, государство не могло от него отказаться; поэтому течение сроков давности привлечения к ответственности началось лишь после того, как с падением коммунистического режима этот запрет перестал суще-ствовать64.

Конституционный суд Хорватии объяснил своё толкование конституционной нормы об отмене сроков давности за военную спекуляцию как действующей ex nunc общими принципами законности и господства права в демократическом государстве, предполагающими, в частности, предсказуемость уголовного преследования. При этом суд счёл нужным

60 Constitutional Court of Czech Republic. Decision on the Act on the Illegality of the Communist Regime. Decision of 21 December 1993. P. 624.

61 Cm.: Constitutional Court of Hungary. Decision on the Statute of Limitations. No. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. P 636.

62 Cm.: Trybunal Konstytucyjny. Wyrok. P 32/06. Wyrok z dnia 15 pazdziernika 2008; Trybunal Konstytucyjny. Wyrok. P 4/08. Wyrok z dnia 13 pazdziernika 2009.

63 Cm.: Constitutional Court of Hungary. Decision on the Statute of Limitations. No. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. P. 637; Trybunal Konstytucyjny. Wyrok. P 32/06. Wyrok z dnia 15 pazdziernika 2008 .

64 Cm.: Sqd Najwyzszy Polski. Uchwala siedmiu s^dziow. I KZP 15/02. Uchwala siedmiu s^dziow z 7 czerwca 2002 rok.

отклонить довод о восстановлении истёкших сроков давности как инструменте преодоления безнаказанности: необходимость исправления противоправных деяний прошлого не оправдывает снятие правовых ограничений для деятельности государственных органов65.

Как видно, судебные инстанции Польши, Германии и Чехии объяснили ретроактивное восстановление сроков тем, что в прошлом некоторые преступления вообще не были подвержены давности, так как государственная власть придерживалась политики не преследовать за их совершение. Речь идёт о фикции приостановления течения сроков на основании общеизвестной66 и подтверждённой на практике, хотя и формально не узаконенной воли политического руководства государства. Применение этой фикции (не имевшей опоры в позитивном праве67) оправдывается целью восстановить справедливость, преодолеть безнаказанность и дать преступлениям прежнего режима должную юридическую оценку.

Нормы о сроках давности применительно к «дозволенным»68 прежним режимом преступлениям задним числом были признаны не действовавшими, а ожидания полагавшихся на них лиц оставлены без правовой защиты на том основании, что эти нормы служили противоправной цели сохранения таких преступлений в безнаказанности69.

Все рассмотренные случаи восстановления сроков давности объединены общим политико-правовым контекстом трансформации репрессивных недемократических режимов (в Хорватии отягощённой войной и послевоенным восстановлением), в рамках которой предпринимались попытки создать правовую

65 См.: Ustavni sud Republike Hrvatske. U-III-4149/ 2014 (NN 89/15). Odluku od 24 srpnja 2015. § 117, 121.

66 На это было особо указано в решении Конституционного суда Чехии. См.: Constitutional Court of Czech Republic. Decision on the Act on the Illegality of the Communist Regime. Decision of 21 December 1993. P. 624.

67 В Германии определённые (однако довольно зыбкие) законные основания для неё всё же имелись. См. сноску 57.

68 См.: Winter S. Towards a Unified Theory of Transitional Justice // International Journal of Transitional Justice. Vol. 7. 2013. P. 224-244, 230.

69 См.: BVerfG. 2 BvG 61/96. Beschluss vom 12. Mai

1998.

государственность, покончить с противоправными практиками прежних правительств и преодолеть их последствия юридическими средствами (правосудие переходного перио-да70). Этот контекст часто характеризуется отступлениями от принципа правовой определённости в интересах восстановления социальной справедливости, в особенности в тех случаях, когда строгое следование правовой определённости ведёт к юридическому закреплению результатов грубых и систематических нарушений прав человека, совершённых по воле или при попустительстве прежнего правительства.

Решение Конституционного суда Венгрии о сроках давности построено на противоположной точке зрения: цель утверждения господства права, поставленная во главу угла в ходе трансформации авторитарного режима, несовместима с отклонениями от правовой определённости, даже если они оправдываются соображениями преодоления преступлений прошлого. «Правовая определённость, основанная на объективных и формальных принципах, пользуется преимуществом перед справедливостью, которая всегда имеет неполный и субъективный характер»71. Консти-

70 См.: Господство права и правосудие переходного периода в конфликтных и постконфликтных обществах. Доклад Генерального секретаря ООН. Документ ООН S/2004/616 от 23 августа 2004 года; Комиссия ООН по правам человека. Обновлённый свод принципов защиты и поощрения прав человека посредством борьбы с безнаказанностью. Документ ООН E/CN.4/2005/ 102/Add.1 от 8 февраля 2005 года; Teitel R. Transitional Justice. Oxford : Oxford University Press, 2002; Roksandic Vidlicka S. Possible Future Challenge for the ECtHR?: Importance of the Act on Exemption and the Sanader Case for Transitional Justice Jurisprudence and the Development of Transitional Justice Policies; Бобринский Н.А. К вопросу о концепции «правосудия переходного периода» // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 1 (12). С. 328-337; Бобринский Н. А. Постсоветское переходное правосудие в России: достижения и упущенные возможности // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 1 (122). С. 142-168; Евсеев А.П. Гибридные суды как институт транзитивного правосудия // Международное правосудие. 2017. № 3 (23). С. 47-61. Антонов А.Н., Евсеев А.П. Амнистии в механизме переходного правосудия // Международное правосудие. 2019. № 1 (29). С. 118-133.

71 Constitutional Court of Hungary. Decision on the Statute of Limitations. No. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. P. 631.

туционный суд Хорватии присоединился к этой точке зрения72.

Для применения на практике фикции «заморозки» сроков давности необходимо определить (в законе или через судебное толкование) критерии преступлений, на которые эта фикция распространяется. Первый и наиболее очевидный критерий — время совершения преступлений (приходится на период, в течение которого власти целенаправленно не преследовали людей, их совершивших). В Венгрии, Германии, Чехии восстановление сроков давности было увязано с политическими причинами безнаказанности (в сочетании с дополнительными условиями). Неопределённость этого критерия стала ещё одним основанием для критики этой меры венгерским Конституционным судом73. В немецкой судебной практике по этому вопросу, напротив, были разработаны достаточно чёткие правила, позволяющие отделить случаи безнаказанности по антиправовой воле режима от не связанных с такой волей ситуаций «естественной» дисфункции правоохранительных органов74. В статье 44 Конституции Польши используется критерий политически мотивированной безнаказанности, а в уголовном законодательстве применительно к коммунистическим преступлениям — критерий субъекта преступления (публичное должностное лицо).

5. Конституционный Суд Российской Федерации: аргументы похожие, контекст другой

Между рассмотренными в этой статье правовыми позициями зарубежных судебных органов и аргументами Конституционного Суда России в защиту ретроактивного восстановления срока давности привлечения к нало-

72 См.: Ustavni sud Republike Hrvatske. Odluku. U-III-4149/2014 (No. 89/15). Odluku оd 24 srpnja 2015. § 121.

73 См.: Constitutional Court of Hungary. Decision on the Statute of Limitations. No. 2086/A/1991/14. Decision of 5 March 1992. P 633.

74 См., например: BGH. 2 StR 57/69. Urteil vom 29. Oktober 1969; BGH. 3 StR 93/95. Beschluss vom 26. April 1995; BGH. 5 StR 747/94. Urteil vom 16. November 1995; BGH. 5 StR 451/99. Beschluss vom 9. Februar 2000; BGH. 5 StR 363/01. Beschluss vom 6. November 2001.

говой ответственности компании «ЮКОС» есть некоторое сходство. Осторожно высказанную Конституционным Судом точку зрения о нераспространении на сроки давности запрета обратной силы закона, отягчающего ответственность, разделяют высшие судебные инстанции Германии и Чехии. Можно говорить и об определённых пересечениях между отсылками Конституционного Суда к «конкретно-историческому контексту» и фикцией «заморозки» сроков давности по причине политики безнаказанности. В обоих случаях речь идёт о дисфункциях органов власти — нестабильность законодательства и правоприменительной практики и, как следствие, неспособность эффективно бороться с налоговыми правонарушениями в российском случае75 и политический запрет преследовать за совершение некоторых преступлений в зарубежных примерах. При всём различии этих явлений они отражают две стороны одной и той же проблемы системной безнаказанности — во-первых, неспособность76, и, во-вторых, нежелание властей расследовать правонарушения и наказывать за их совершение77.

75 См. пункт 4.3 Постановления от 19 января 2017 года: «Специфика налогового регулирования, многообразие способов ведения предпринимательской деятельности, постоянное появление новых вариантов уклонения от уплаты налогов серьезно затрудняют создание законодательных правил, способных эффективно противостоять всем возможным случаям их нарушения». Подробнее об этом см.: Постановление Конституционного Суда РФ от 19 января 2017 года № 1-П по делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу «ОАО "Нефтяная компания «ЮКОС»" против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации // СЗ РФ. 2017. № 5. Ст. 866.

76 Стоит отметить, что в Хорватии ретроактивная отмена сроков давности за военную спекуляцию также обосновывалась неспособностью правительства эффективно преследовать за неё в годы войны за независимость и мирной реинтеграции. См.: Roksandic Vidlic-ka S. Possible Future Challenge for the ECtHR?: Importance of the Act on Exemption and the Sanader Case for Transitional Justice Jurisprudence and the Development of Transitional Justice Policies. P 1110.

77 Здесь уместно провести аналогию с правилами ком-

плиментарности Международного уголовного суда

ООН, согласно которым вопрос о приемлемости дела

для этого суда разрешается в зависимости от того, способно и желает ли государство, обладающее юрисдик-

Более детальное сопоставление затруднительно из-за недосказанности этого положения Постановления 19 января 2017 года. Представляется, что недосказанность здесь не случайна, поскольку для того, чтобы оправдать восстановление сроков давности привлечения к налоговой ответственности целью преодоления системной безнаказанности, Конституционному Суду явно недоставало фактических оснований. Подобное предназначение применённой к компании «ЮКОС» экстраординарной меры было бы гораздо более убедительным, если бы она опиралась на доказанный факт систематической недееспособности налоговых органов и имела универсальный характер. На деле о дисфункции налогового контроля в соответствующий период времени (2000—2002) российские власти не заявляли, а применение налоговых санкций за пределами трёхлетнего срока давности первоначально касалось лишь компании «ЮКОС» и получило распространение лишь после вынесения Конституционным Судом Постановления от 14 июля 2005 года78.

6.Европейский Суд:пределы (не)предсказуемости

В данной статье не ставится задача смоделировать оценку, которую Европейский Суд гипотетически мог бы дать доводам Конституционного Суда в защиту ретроактивности его толкования статьи 113 Налогового кодек-

цией в отношении этого дела, возбудить уголовное преследование и вести расследование должным образом. См.: Римский Статут Международного уголовного суда ООН. Документ ООН a/cONF.183/9. Ст. 17. О безнаказанности см. также: Комиссия ООН по правам человека. Обновлённый свод принципов защиты и поощрения прав человека посредством борьбы с безнаказанностью. Документ ООН E/CN.4/2005/102/ Add.1 от 8 февраля 2005 года; Инструменты обеспечения господства права в постконфликтных государствах. Меры судебного преследования. Документ ООН HR/PUB/06/4. Нью-Йорк и Женева: Издание ООН, 2006; Guidelines of the Committee of Ministers of the Council of Europe on eradicating impunity for serious human rights violations. Adopted by the Committee of Ministers on 30 March 2011 at the 1110th meeting of the Ministers' Deputies; International Law and the Fight against Impunity. A Practitioners Guide. International Commission of Jurists, 2015.

78 См.: ECtHR. OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Judgment of 20 September 2011. § 403-411.

са: жалоба компании «ЮКОС» рассмотрена окончательно, и повода вернуться к ней с учётом новых аргументов, предложенных в Постановлении от 19 января 2017 года, не предвидится. Однако, если в Европейский Суд поступят новые жалобы, связанные со сроками давности, его позиция по делу компании «ЮКОС», вероятно, станет одной из отправных точек для их оценки.

В вопросе о применимости к временным ограничениям публично-правовой ответственности принципа nullum crimen sine lege у Европейского Суда и российского Конституционного Суда общая исходная посылка -первый признаёт, что давность не описывает «материальные признаки преступления»79, второй, указывая на «ограниченное предметное действие» статьи 54 Конституции России, по-видимому, говорит о том же. Однако там, где Конституционный Суд остановился, Европейский Суд сделал ещё один шаг: он пришёл к выводу, что срок давности всё же определяет преступления для целей анализа законности назначенного компании «ЮКОС» штрафа, поскольку его соблюдение было непременным условием привлечения компании к налоговой ответственности.

Из постановления Европейского Суда не вполне понятно, к чему относится суждение о «непременном условии» - к материально-правовому характеру давности80 или к тому, что в момент пересмотра толкования статьи 113 Налогового кодекса срок привлечения к ответственности согласно её прежней трактовке уже истёк. Поскольку и в других делах, затрагивающих восстановление истёкших сроков давности, Европейский Суд не оспаривал применимость статьи 7 Конвенции, а в постановлении по жалобе Коэме и других против Бельгии, напротив, признал, что продление неистёкшего срока эту статью не нарушает, можно предположить, что именно момент увеличения срока - до или после

79 Для целей применения Конвенции понятие преступления охватывает в том числе и налоговые правонарушения, равно как и административные правонарушения по российскому праву. См.: Головко Л. Соотношение уголовных преступлений и административных правонарушений в контексте концепции criminal matter (уголовной сферы) // Международное правосудие. 2013. № 1 (5). С. 42-52.

80 См.: ECtHR. OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Judgment of 20 September 2011. § 571.

истечения установленного первоначально — имеет в этом вопросе решающее значение.

В той мере, в какой требование о законном основании уголовной ответственности всё же применимо, окончательный вывод о соблюдении либо нарушении Конвенции зависит от доступности и предсказуемости регулирующей давность нормы в тот момент, когда было совершено преступление. При оценке предсказуемости наказания за преступление Европейский Суд допускает «постепенное разъяснение правил уголовной ответственности путём судебного толкования в конкретных делах»81.

Однако в деле компании «ЮКОС» вместо «постепенного разъяснения» статьи 113 Налогового кодекса Европейский Суд усмотрел отмену и отход от ранее сформировавшейся устоявшейся практики её применения (что и повлекло за собой вывод о нарушении Конвенции)82. Напротив, разработанную немецкими судами фикцию «заморозки» сроков давности уголовного преследования за преступления «антиправового режима СЕПГ» Европейский Суд признал в достаточной мере предсказуемой83. В решении по вопросу о приемлемости жалобы Поледновой против Чехии суд развил эту точку зрения: восстановлением сроков давности «Чешское государство пыталось преодолеть проблему, которую считало пагубной для своего демократического строя, и дистанцироваться от неприемлемой практики тоталитарного режима, допускавшего безнаказанность серьёзных нарушений собственного законодательства; такой подход чешского законодателя, как представляется на первый взгляд, не противоречит ценностям, охраняемым Конвенцией»84.

Означает ли это, что, по мнению судей Европейского Суда по правам человека, у чехословацкого «народного обвинителя» Поледновой в 1950 году было больше шансов предвидеть принятие 43 года спустя закона о противоправности коммунистического режи-

81 Ibid. § 569. Cм. также: ECtHR. Kononov v. Latvia [GC]. Application no. 36376/04. Judgment of 17 May 2010. § 186.

82 См.: ECtHR. OAO Neftyanaya Kompaniya YUKOS v. Russia. Judgment of 20 September 2011. § 573.

83 См.: ECtHR. Glaessner v. Germany. Application no. 46362/99. Decision of 28 June 2001.

84 ECtHR. Polednova v. Czech Republic.

ма, чем у компании «ЮКОС» в 2000 году — что через четыре года её оштрафуют за неуплату налогов вопреки трёхлетнему сроку давности? В особенности предсказательных способностей заявителей суд не вдавался. По всей видимости, Поледновой и Глэсснеру (также прокурору, но профессиональному) было вменено в обязанность учитывать возможную обратимость своего освобождения от уголовной ответственности по давности на том основании, что их преступления были ограждены от преследования противозаконной политикой государственного руководства85. Напротив, «ЮКОС» не имел повода рассчитывать на подобного рода терпимость властей к уклонению от уплаты налогов, поэтому и не должен был предвидеть, что срок привлечения его к налоговой ответственности может быть продлён.

Этот вывод хотя и находится в русле практики Европейского Суда по спорам, связанным с правосудием переходного периода86, однако недостаточно чётко артикулирован и, кроме того, содержится лишь в двух решениях по вопросу о приемлемости жалоб, поэтому говорить о его безусловной значимости преждевременно.

Может ли Европейский Суд и вне контекста трансформации недемократических режимов учесть политику безнаказанности преступлений при оценке предсказуемости пре-

85 См.: ECtHR. Streletz, Kessler and Krenz v. Germany [GC]. Applications nos. 34044/96, 35532/97, 44801/ 98. Judgment of 22 March 2001. § 79.

86 Как указывает хорватский исследователь С. Роксан-дич Выдлицка, [политическая] «трансформация признаётся Европейским Судом значимым обстоятельством при определении пропорциональности того или иного ограничения [охраняемого Конвенцией права] либо пределов свободы усмотрения, но может быть не единственным решающим фактором» (Roksandic Vid-licka S. Possible Future Challenge for the ECtHR?: Importance of the Act on Exemption and the Sanader Case for Transitional Justice Jurisprudence and the Development of Transitional Justice Policies. P 1108. См. также: Buyse A., Hamilton M. Transitional Jurisprudence and the European Convention on Human Rights. Justice, Politics and Rights. Cambridge : Cambridge University Press, 2011. P 8, 14-15; Brems E. Transitional Justice in the Case Law of the European Court of Human Rights // International Journal of Transitional Justice. Vol. 5. 2011. No. 2. P. 282-303, 285, 303; Sweeney J. The European Court of Human Rights in Post-Cold War Era. Abingdon : Routledge, 2013. P 30-38, 251-253.

следования за их совершение за пределами первоначально установленных сроков? На мой взгляд, это вполне вероятно по меньшей мере в тех случаях, когда речь идёт о посягательствах на охраняемые Конвенцией права человека. В защиту этой позиции можно предложить следующий аргумент: решившиеся на такие посягательства лица должны иметь в виду, что государство обязано расследовать нарушения Конвенции своими пред-ставителями87, и это обязательство не прекращается с истечением сроков давности, предусмотренных внутренним законодатель-ством88. В пользу предсказуемости ретроактивной отмены давностного освобождения от ответственности за преступления представителей государства, связанные с нарушением права на жизнь, пытками или жестоким обращением, говорит и позиция самого Европейского Суда, согласно которой ограничительные сроки к таким преступлениям применяться не должны89.

Представляется также, что на непредсказуемость изменения давностных ограничений в любом случае не вправе жаловаться те лица, которые не только были ограждены от наказания за преступление политикой безнаказанности, но и сами руководили этой поли-тикой90.

87 См.: Guidelines of the Committee of Ministers of the Council of Europe on Eradicating Impunity for Serious Human Rights Violations. Adopted by the Committee of Ministers on 30 March 2011 at the 1110th meeting of the Ministers' Deputies. 1110th meeting. 30-31 March 2011.

88 См.: ECtHR. Przemyk v. Poland. Application no. 22426/ 11. Judgment of 17 September 2013.

89 См.: ECtHR. Association 21 December 1989 and Others v. Romania. Applications nos. 33810/07 and 18817/08. Judgment of 24 May 2011, § 194; Aslakha-nova and Others v. Russia. Applications nos. 2944/06, 332/08, 42509/10, 50184/07, 8300/07. Judgment of 18 December 2012. § 237; Margus v. Croatia. Application no. 4455/10. Judgment [GC] of 27 May 2014. § 126.

90 См.: ECtHR. Streletz, Kessler and Krenz v. Germany. § 78. Ср. с замечанием Конституционного Суда РФ об антиконституционности «самоамнистии»: «Недопустимо создание с помощью амнистии условий для освобождения от уголовной ответственности тех лиц, которые участвуют в принятии решения об объявлении амнистии, что в силу широкой по своей природе дис-креционности данного конституционного полномочия явно противоречило бы идеям справедливости». Подробнее об этом см.: Постановление Конституционно-

7. Заключение

Приведённый в этой статье анализ правовых позиций судебных органов конституционного контроля и высших судов государств — чле -нов Совета Европы и Европейского Суда позволяет сделать следующие выводы:

• Практика увеличения или отмены сроков давности привлечения к ответственности за уголовные преступления на основании ретроактивного закона или судебного толкования существует в ряде государств — членов Совета Европы.

• Государства прибегали к восстановлению сроков давности в целях уголовного преследования за преступления, которые остались безнаказанными из-за противоправной политики прежнего политического режима (нацистского, коммунистического) либо из-за неработоспособности правоохранительной системы во время войны и послевоенного восстановления (Хорватия).

• Продление неистёкших сроков давности почти повсеместно (за исключением Венгрии) признано не противоречащим конституциям государств и статье 7 Конвенции (постановление Европейского Суда по жалобе Коэме и других против Бельгии), а восстановление истёкших сроков встретило возражения со стороны органов конституционного контроля Венгрии, Польши и Хорватии, а также Венецианской комиссии в связи с несовместимостью этой меры и принципа правовой определённости.

• В то же время в Германии, Чехии и в Польше (применительно к коммунистическим преступлениям) восстановление признано допустимым, а Европейский Суд не нашёл в нём нарушения Конвенции.

• Помимо общественно значимой цели преодоления системной безнаказанности кон-

го Суда РФ от 5 июля 2001 года № 11-П по делу о проверке конституционности постановления Государственной Думы от 28 июня 2000 года № 492-111 ГД «О внесении изменения в постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации "Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов"» в связи с запросом Советского районного суда города Челябинска и жалобами ряда граждан // СЗ РФ. 2001. № 29. Ст. 3059.

ституционные суды этих государств обосновали правомерность восстановления фикцией приостановления (нетечения) сроков давности в силу фактического отсутствия уголовного преследования по воле правящего режима. В решении по вопросу приемлемости жалобы Глэсснера против Германии эта трактовка была признана Европейским Судом не противоречащей статье 7 Конвенции.

• Точка зрения Конституционного Суда России о правомерности ретроактивного восстановления срока давности привлечения компании «ЮКОС» к налоговой ответственности в связи с «ограниченным предметным действием» запрета обратной силы закона, отягчающего ответственность, совпадает с аналогичной позицией Федерального конституционного суда Германии, Конституционного суда Чехии и Верховного суда Польши (хотя и расходится с его собственной позицией, выраженной в Постановлении от 14 февраля 2013 года № 4-П).

• Упоминание в Постановлении от 19 января 2017 года конкретно-исторических условий применённого в деле компании «ЮКОС» подхода к толкованию статьи 113 Налогового кодекса можно рассматривать как осторожную попытку встроить его в контекст преодоления системной безнаказанности, однако эта попытка не получила развития, по моему мнению, из-за отсутствия фактических данных, которые могли бы свидетельствовать о наличии такого контекста в области налогового контроля в 2000—2005 годах.

• В свете практики Европейского Суда о процедурных обязательствах государств по расследованию нарушений охраняемых Конвенцией прав можно ожидать, что ретроактивное изменение или отмена дав-ностных ограничений в отношении преступных посягательств на эти права будут признаны соответствующими критерию предсказуемости закона, устанавливающего ответственность за преступление. А замечание Конституционного Суда России об «ограниченном предметном действии» статьи 54 Конституции открывает путь к введению таких мер в целях преодоления безнаказанности нарушений прав человека в России.

Библиографическое описание: Бобринский Н. Изменение сроков давности привлечения к публично-правовой ответственности с обратной силой: Постановление Конституционного Суда России от 19 января 2017 года № 1-П в европейском контексте // Сравнительное конституционное обозрение. 2019. № 5 (132). С. 72-89.

Retroactive change of statutory limitations for prosecution of criminal offences: the judgment of the Russian Constitutional Court of 19 January 2017 in the European context

Nikolay Bobrinskiy

LL.M., Practicing Lawyer, Moscow, Russia (e-mail: nikolai.bobrinsky@gmail. com).

Abstract

The judgment of the Russian Constitutional Court (the RCC) on the executa-bility of the ECtHR judgment on pecuniary damage in the case of Yukos v. Russia has not been popular among researchers, maybe because it was surrounded by a shady political context. However, its reasoning deserves special attention. This article aims at comparing the arguments of the Russian Constitutional Court in support of retroactive change of rules of statutory time-bar for prosecution of tax offences and the reasoning of the constitutional and supreme courts of the Member States of the Council of Europe in cases related to retroactive extension, reinstatement or abolition of the statutory limitations for criminal prosecution (of non-international crimes). As a rule, such extraordinary measures were introduced to allow prosecution of crimes that remained unpunished due to lawless policy of the former regime (Nazi, Communist) or because of inoperability of the judicial system in the course of war and post-war reconstruction. Despite the presupposed sanctity of nullum crimen sine lege u lex severior retro non agit principles, the extension of unexpired limitation periods in such situations has been almost everywhere declared compatible with the national constitutions and the article 7 of the European Convention on human rights. The reinstatement of already expired limitation periods was criticized by the constitutional supervision bodies of Hungary, Poland and Croatia for its inconsistency with the principle of legal certainty. However, in Germany, Czech Republic and Poland (with respect to the Communist crimes) even the reinstatement was allowed. The constitutional and supreme courts of these countries argued that the reset of limitation periods was compatible with the rule of law using a fiction of their "freezing" by virtue of failure to prosecute specific types of crimes on the orders of the ruling regimes. The Federal Constitutional Court of Germany, the Constitutional Court of Czech Republic and the Supreme Court of Poland shared the Russian Constitutional Court's opinion that the prohibition of retroactivity of law defining a crime did not cover the statutory limitations. And the Russian Constitutional Court's reference to the historical circumstances of interpretation of the statutory limitations in the Yukos case can be seen as a timid attempt to bring this interpretation into the context of combat with systematic impunity. However, this line of argument is not based on the factual evidence of the existence of such context in the field of the tax control in Russia in the respective time period.

Keywords

statutory limitations; retroactivity; legal certainty; transitional justice; impunity; nullum crimen sine lege; accessibility and foreseeability.

Citation

Bobrinskiy N. (2019) Izmenenie srokov davnosti privlecheniya k publichno-pravovoy otvetstvennosti s obratnoy siloy: postanovlenie Konstitutsionnogo Suda Rossii ot 19 yanvarya 2017 goda № 1-P v evropeyskom kontekste [Retroactive change of statutory limitations for prosecution of criminal offences: the judgment of the Russian Constitutional Court of 19 January 2017 in the European context]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, vol. 28, no. 5, pp. 72-89. (In Russian).

References

Antonov A., Yevseev O. (2019) Amnistii v mekhanizme perekhodnogo pra-vosudiya [Amnesties in the mechanism of transitional justice]. Mezh-dunarodnoe pravosudie, vol. 9, no. 1, pp. 1-16. (In Russian). Arapov N. A. (2015) Printsip podderzhaniya doveriya grazhdan k zakonu i deystviyam gosudarstva v rossiyskom konstitutsionnom prave i pravosu-dii: Dis. .. .kand. yurid. nauk [The principle of protection of the citizens' trust in law and the governmental activities in the Russian constitutional law and justice: Cand. in law sci. diss.], Saint Petersburg. (In Russian). Bondar' N. S. (2018) Konstitutsiya Rossii v usloviyakh global'nykh peremen pravovoy zhizni: ot politicheskikh illyuziy k yuridicheskomu realizmu [The Constitution of Russia in the Context of Global Changes in Legal Life: From Political Illusions to Legal Realism]. Zhurnal rossiyskogo prava, no. 12, pp. 18-32. (In Russian). Brems E. (2011) Transitional Justice in the Case Law of the European Court of Human Rights. International Journal of Transitional Justice, vol. 5, no. 2, pp. 282-303. Buyse A., Hamilton M. (2011) Transitional Jurisprudence and the European Convention on Human Rights. Justice, Politics and Rights, Cambridge: Cambridge University Press. Cassese A. (2006) Balancing the Prosecution of Crimes Against Humanity and Non-Retroactivity of Criminal Law: The Kolk and Kislyiy v. Estonia Case before the ECHR. Journal of International Criminal Justice, vol. 4, no. 2, pp. 410-418. Chavez Tafur G. (2008) Using International Law to By-Pass Domestic Legal Hurdles: On the Applicability of the Statute of Limitations in the Menen-dez et al. case. Journal of International Criminal Justice, vol. 6, no. 5, pp. 1061-1075.

Daniluk P., Leciak M. (2016) Statute of Limitations in the Polish Criminal

Law. Journal of Eastern-European Criminal Law, no. 2, pp. 150-161. Elinskiy A. V. (2012) Zapret obratnoy sily bolee strogogo ugolovnogo za-kona v interpretatsii Evropeyskogo Suda po pravam cheloveka i organov sudebnogo konstitutsionnogo kontrolya [Prohibition of the retroactive force of stricter criminal law in the interpretation of the European Court of Human Rights and bodies of judicial constitutional control]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, vol. 21, no. 1, pp. 104-114. (In Russian). Gracheva S. A. (2018) Razvitie kontsepta konstitutsionnoy identichnosti v svyazi s poiskom podkhodov k razresheniyu konventsionno-konstitut-sionnykh kolliziy [Development of Concept of Constitutional Identity in Connection with the Search for Approaches to Resolving of Collisions of Constitutional Regulators and Law of the European Convention of Human Rights]. Zhurnal rossiyskogo prava, no. 9, pp. 52-64. (In Russian). Kok R. (2007) Statutory Limitations in International Law, The Hague: T.M.C. Asser Press.

Grosescu R. (2017) Judging Communist Crimes in Romania: Transnational and Global Influences. International Journal of Transitional Justice, vol. 11, no. 3, pp. 505-524.

Kritz N. J. (ed.) (1995) Transitional Justice: How Emerging Democracies Reckon with Former Regimes, Washington, D.C.: USIP Press.

Millard F. (2019) The Prosecution of Past Crimes: Working Paper 4. Available at: https://www.academia.edu/13272764/Transitional_Justice._Working_ Paper_4._The_Prosecution_of_Past_Crimes (accessed: 08.07.2019).

Roksandic Vidlicka S. (2014) Possible Future Challenge for the ECtHR?: Importance of the Act on Exemption and the Sanader case for Transitional Justice Jurisprudence and the Development of Transitional Justice Policies. Zbornik Pravnog Fakulteta u Zagrebu, vol. 64, no. 5-6, pp. 1091-1119.

Roksandic Vidlicka S. (2017) Transitional Justice Measures and Application of Law for Economic Crimes in Croatia: What Can Macedonia and Balkan Countries Learn Out of Them? Macedonian Journal for Criminal Law & Criminology, vol. 24, no. 1, pp. 343-362.

Sadurski W. (2016) Konstitutsionalism perekhodnogo perioda protiv ver-khovenstva prava? [Transitional constitutionalism versus the rule of

law?]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, vol. 25, no. 3, pp. 1328. (In Russian).

Schulhofer S., Rosenfeld M., Teitel R., Erier R. (1992) Vengriya: Dilemmy spravedlivosti [Hungary: Dilemmas of justice]. Konstitutshionnoe pravo: vostochnoevropeyskoe obozrenie, vol. 1, no. 1, pp. 41-45.

Sweeney J. (2013) The European Court of Human Rights in Post-Cold War Era, Abingdon: Routledge.

Winter S. (2013) Towards a Unified Theory of Transitional Justice. International Journal of Transitional Justice, vol. 7, no. 2, pp. 224-244.

Zhuravleva O. O. (2018). Printsip podderzhaniya doveriya grazhdan k zako-nu i deystviyam gosudarstva v nalogovoy sfere [The principle of protection of the citizens' trust in law and governmental activities in the tax sphere]. Nalogoved, no. 9, pp. 21-28. (In Russian).

Zhalinskiy A. E. (2006) Sovremennoe nemetskoe ugolovnoepravo [The modern German criminal law], Moscow: Prospekt. (In Russian).

Yevseyev O. (2017) Gibridnye sudy kak institut tranzitivnogo pravosudiya [Hybrid court as an institute of transitional justice]. Mezhdunarodnoe pravosudie, vol. 7, no. 3, pp. 47-61. (In Russian).