CC BY
30Независимость судебной власти и верховенство права в практике Европейского Суда по правам человека
Ангелика Нуссбергер*
В статье анализируется та роль, которую играет Европейский Суд по правам человека в деле продвижения в европейских странах фундаментальных ценностей, таких как права человека, верховенство права и демократия. Эти ценности тесно связаны, и хорошо известно: за пренебрежением к верховенству права всегда следовали серьезные нарушения прав человека. Делу защиты этих прав служат Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод и Европейский Суд по правам человека. Принцип верховенства права имеет значение ценности, лежащей в основе всех гарантий прав человека. Он одухотворяет Конвенцию и должен рассматриваться как руководящий принцип деятельности Суда. Таким образом, права человека и верховенство права воспринимаются как две стороны одной медали: одно неотделимо от другого. Конвенция и Суд также учитывают и важную взаимосвязь между верховенством права и демократией, относя их взаимодействие к более широкой концепции «европейского публичного порядка». В статье с привлечением примеров из практики Суда рассматриваются отдельные сущностные черты верховенства права - независимость судебной власти, пропорциональность, правовая определенность. Автор обращает внимание на некоторые новые аспекты в деятельности Суда. Например, все чаще Суд использует конструкцию, которую называет «процедурализацией правосудия».
^ Верховенство права; права человека; демократия; Европейский Суд по правам человека; Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод; 001: 10.21128/1812-7126-2016-2-142-151 независимость суда; правовая определенность; пропорциональность
Для каждой эпохи характерно присутствие влиятельных личностей, отстаивающих новаторские идеи и указывающих направление и путь другим. Такие люди определяют развитие общества. Это справедливо не только для области культуры и искусства, но также для сферы философии и права. Тамара Георгиевна Морщакова — один из замечательнейших юристов и философов права России, страны, которая тогда, в конце 80-х — начале 90-х годов XX века, находилась на этапе переходного периода, а это было время, когда право-
* Ангелика Нуссбергер - судья Европейского Суда по правам человека, профессор права Кельнского университета (e-mail: angelika.nussberger@echr.coe.int). Взгляды и мнения, изложенные в статье, представляют исключительно точку зрения автора и не обязательно отражают позицию учреждения, сотрудником которого он является.
вая система России переживала радикальную трансформацию и заново отстраивалась на основе таких фундаментальных ценностей, как права человека, верховенство права и демократия. Тамара Морщакова является весьма уважаемым и авторитетным судьей. Ей довелось быть в должности заместителя председателя Конституционного Суда именно в тот — в самый начальный — период работы этого органа конституционного правосудия, когда многие практические вопросы предстояло решать впервые и когда в государстве должно было сложиться представление об общем направлении развития конституционного правосудия. С тех пор Тамара Морщакова — все время среди тех, кто отстаивает базовые цивилизационные ценности общества, при необходимости оппонируя и тем позициям, которые высказываются в русле «основного течения». И голос Тамары Георгиевны
всегда был — и будет — слышен как в самой России, так и за ее пределами.
Для меня большая честь быть знакомой с Тамарой Георгиевной как коллегой и быть ее другом на протяжении более чем двух десятилетий1. Столь же большая честь для меня и представить свой материал как вклад в этот выпуск журнала, посвященный юбилею Тамары Георгиевны. Выбор темы для статьи был абсолютно естественным: независимость судебной власти и верховенство права. Именно над этими проблемами она работала всю свою жизнь2. В статье исследуется та роль, которую играет Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд, Суд) в деле продвижения упомянутых фундаментальных ценностей в европейских странах и
1 Я хотела бы напомнить о нашем замечательном сотрудничестве на примере хотя бы двух проектов, в которых Тамара Морщакова участвовала как автор и редактор. Речь прежде всего идет о следующих изданиях: Morscakova T. Was lehrt uns die Geschichte? // Bewusstes Erinnern und bewusstes Vergessen: Der juristische Umgang mit der Vergangenheit in den Ländern Mittel- und Osteuropas / Nußberger A., von Gall C. (Hrsg.). Tübingen : Mohr Siebeck, 2011. S. 389-394; Verfassungsrechtsprechung in Russland: Dokumentation und Analyse der Entscheidungen von 1992-2007 / Nußberger A., Morscakova T., Schmidt C. (Hrsg.). Kehl : N. P. Engel, 2009.
2 См., например: Петрухин И.Л., Батуров ГП., Морщакова Т.Г. Теоретические основы эффективности правосудия / отв. ред. Г. П. Батуров. М. : Наука, 1979; Морщакова Т.Г Федеральный конституционный закон о Конституционном Суде РФ: Комментарий. М. : Юристъ, 1996; Комментарий к законодательству о судебной системе Российской Федерации // под ред. Т. Г. Морщаковой. М. : Юристъ, 2003; Морщакова Т.Г. Глава XI. Судебная защита прав и свобод человека и гражданина // Права человека : учеб. / отв. ред. Е. А. Лукашева. 3-е изд., перераб. М. : Норма : ИНФРА-М, 2015. C. 302-349; Морщакова Т.Г., Иванов Л. О. Глава IV. Реализация конституционных принципов независимости и самостоятельности органов судебной власти // Конституционный мониторинг: Концепция, методика и итоги экспертного опроса в России в марте 2013 года / под ред. А. Н. Медушев-ского. М. : Институт права и публичной политики, 2014. C. 123-143; Морщакова Т.Г. Введение к рубрике «Форум: отбор, назначение и продвижение судей: зарубежный опыт и международные стандарты» // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. №6 (103). С. 82-83; Морщакова Т.Г. Послесловие // Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия : c6. докладов. М. : Институт права и публичной политики, 2007. С. 253258; и др.
в развитии соответствующих и порой трудно воспринимаемых концепций с тем, чтобы они могли быть применены в любых условиях.
1. Поддержка верховенства права Европейским Судом по правам человека: историческое и современное измерения
Хотя верховенство права фигурирует в качестве фундаментального принципа и в национальных конституциях, и в международных договорах, слишком трудно выработать общепризнанную или для всех приемлемую дефиницию данной категории. Тем не менее несложно определить последствия ситуации, когда основой государства и правовой системы не является такая ценность, как верховенство права.
Европейская история дает этому достаточно свидетельств. Тоталитарные режимы первой половины XX столетия, отрицавшие базовые идеи, лежащие в основе принципа верховенства права, были отмечены чудовищными преступлениями, допущенными как в военное время, так и в мирное. За пренебрежением к верховенству права всегда следовали серьезные нарушения прав человека. Отрицательный опыт этого периода послужил могучей силой, способствовавшей созданию организаций, вышедших за рамки отдельных государств, и созданию в Западной Европе договорных инструментов, посвященных правам человека, уже через пять лет после окончания войны.
Прежде всего, принцип верховенства права был воспринят в Уставе Совета Европы — международной организации регионального уровня, обеспечивающей институциональные рамки для Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция). Данный принцип был определен как основополагающий для всех государств — членов Совета Европы. В соответствии со статьей 3 Устава «каждый член Совета Европы должен признавать принцип верховенства права». Эта идея прозвучала и в Конвенции, подчеркнувшей, что европейские государства имеют «общее наследие политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права».
Даже несмотря на то, что принцип верховенства права упомянут не в основном тексте Конвенции, а только в преамбуле к ней, он
все равно имеет значение ценности, лежащей в основе всех гарантий прав человека; он «одухотворяет всю Конвенцию»3 и должен рассматриваться как «руководящий принцип». Таким образом, права человека и верховенство права воспринимаются как две стороны одной медали: одно неотделимо от другого. Впервые эта идея была явным образом выражена Судом в его раннем постановлении по делу Голдер против Соединенного Королевства: «Можно согласиться... что преамбула не включает верховенство права в перечень задач и целей Конвенции, а лишь указывает на него как на характерную черту общего духовного наследия государств — членов Совета Европы. Однако Суд. полагает, что было бы ошибкой видеть в этой ссылке «всего лишь риторику», не представляющую интереса для толкования Конвенции. Одна из причин, по которой правительства, подписавшие Конвенцию, решились «сделать первые шаги на пути обеспечения коллективного осуществления некоторых из прав, изложенных во Всеобщей декларации», заключалась в их глубокой вере в верховенство права»4.
Более того, Суд учитывает важную взаимосвязь между демократией и верховенством права5, относя ее к более широкой концепции «европейского публичного порядка»6.
Тут можно было бы углубиться в историю, но значение имеет настоящее время. Возьмем для примера недавние решения Суда, демон-
3 European Court of Human Rights (далее - ECtHR). Engel v. the Netherlands. Applications nos. 5100/71, 5101/71, 5102/71, 5354/72, 5370/72, § 69. Judgment of 8 June 1976.
4 ECtHR. Golder v. the United Kingdom. Application no. 4451/70. Judgment of 21 February 1975. A18, § 34.
5 См.: ECtHR. Klass v. Germany. Application no. 5029/ 71. Judgment of 6 September 1978. A28, § 55: «один из фундаментальных принципов демократического общества»; Winterwerp v. the Netherlands. Application no. 6301/73. Judgment of 24 October 1979. A33, § 39 «демократическое общество, приверженное верховенству права»; Vereniging Weekblad Bluf! v. the Netherland [GC]. Application no. 16616/90. Judgment of 9 February 1995. A306-A, § 35: «демократическое общество, основанное на верховенстве права»; Malone v. the United Kingdom [GC]. Application no. 8691/79. Judgment of 2 August 1984. A95, § 79: «верховенство права в демократическом обществе».
6 ECtHR. United Communist Party of Turkey and Others
v. Turkey [GC]. Application no. 19392/92. Judgment of
30 January 1998. Reports 1998-I, § 45.
стрирующие неразрывную связь между правами человека и верховенством права, по делам об экстраординарной выдаче. Заявители обжаловали действия органов государственной власти Македонии7 и Польши8, поддержавших ЦРУ в его борьбе против терроризма. В этих условиях указанные государства создали своего рода «черную дыру» в верховенстве права, позволявшую обходить все требования надлежащей процедуры и закрывать глаза даже на пытки, применяемые для выбивания признаний. По мнению Суда, все происходившее в этих случаях экстраординарной выдачи, было «анафемой принципа верховенства права и ценностей, защищаемых Конвенцией»9.
Таким образом, уже в первом приближении, несмотря на особое положение принципа верховенства права в тексте Конвенции, Суд рассматривает его гарантии как условие защиты прав человека.
Однако зададимся вопросом: что же все-таки означает верховенство права?
2. Консолидирование различных подходов к верховенству права в практике Европейского Суда по правам человека
Все 47 государств — членов Совета Европы могут опираться на различные концепции верховенства права, укорененные в их давних правовых традициях. Достаточно будет кратко сказать о наиболее существенных из них: о британской традиции верховенства права (rule of law), германской традиции правового государства/господства права (Rechtsstaat/ Vorherrschaft des Rechts), французской традиции государства права/превосходства права (état de droit/prééminence du droit) и российской традиции правового государства/ верховенства закона. Верховенство права в рамках британской традиции основано на
7 ECtHR. El Masri v. Macedonia [GC]. Application no. 39630/09. Judgment of 13 December 2012. Reports of Judgments and Decisions (далее - RJD) 2012.
8 ECtHR. AlNashiri v. Poland. Application no. 28761/11. Judgment of 24 July 2014.
9 ECtHR. Babar Ahmad and Others v. the United Kingdom. Applications nos. 24027/07, 11949/08, 36742/08, 66911/09, 67354/09. Judgment of 10 April 2012. § 7882, 113-116.
праве, создаваемом судьями и сосредоточенном на законности, определенности и равноправии, при невозможности для судов оспаривать суверенитет парламента. Германский подход содержит конструкцию государства и делает упор на институциональных аспектах и судебном контроле над деятельностью исполнительной власти.
Хорошей иллюстрацией может в этом случае послужить история с мельником из окрестностей дворца в Сан-Суси, что близ Потсдама. Прусскому королю Фридриху Великому, правившему в XVIII веке и хозяину того дворца, мешал шум мельницы, расположенной неподалеку от его замка. Он вознамерился было купить эту мельницу, но мельник наотрез отказался ее продать. Король тогда заявил мельнику: «Разве ты не понимаешь, что я могу попросту забрать у тебя эту мельницу, забрать, вообще ничего тебе не заплатив?». На что мельник ответил: «О да, Ваше Величество, Вы вполне могли бы это сделать, но, осмелюсь заметить, только если бы в Берлине не было на то Верховного суда».
Таким образом, судебная защита от произвола представляет собой весьма значимую черту германской концепции «верховенства права». В то же время для Германии было бы немыслимо не иметь конституции, закрепляющей основные характеристики организации государства, как не иметь и конституционного суда, обеспечивающего действенность соответствующих положений не только в теории, но и на практике. В этом отношении германский подход может быть противопоставлен британскому, в то время как французская концепция разделяет с германской доктриной ориентированность на государство, не включая, впрочем, в эту схему судебный конституционный контроль как базовый ее элемент.
По контрасту, российский традиционный подход под формулой «верховенство права» подразумевает позитивистское понимание применения существующего законодательства в отсутствие какого-либо контроля, выходящего за рамки буквы закона. Как показывает выражение «диктатура закона», соответствующая доктрина может до сих пор считаться превалирующей, хотя с начала 90-х годов под лозунгами правового государства активно обсуждались новые подходы.
Различия в концепциях могут быть продемонстрированы и на примере германской
правовой истории: открытие огня по людям, пытавшимся покинуть страну, как это делалось в ГДР, было основано на действовавших законах. Тем не менее данная концепция противоречила верховенству права/правовому государству, поскольку игнорировала наиболее фундаментальные общепризнанные принципы. Германская судебная практика основывалась на идее о том, что позитивный закон должен рассматриваться как противоречащий справедливости в ситуации, когда расхождение между статутным правом и справедливостью настолько нестерпимо, что первое должно уступить дорогу второй. Этот подход, базирующийся на философии Густава Радбруха, по существу, был подтвержден в практике Европейского Суда по правам человека10.
Однако, сталкиваясь со столькими различными подходами, существующими в государствах — участниках Конвенции, на какой основе должен был Европейский Суд выработать собственную концепцию верховенства права? Ответ кроется в «магической формуле», которую всегда использует Суд для выработки собственной практики независимо от доктрины, превалирующей в государствах: она называется «автономное толкование» и означает, что Суд черпает вдохновение в правовом наследии государств, но развивает свои собственные независимые подходы на основе текста Конвенции.
Конвенция закрепляет множество правовых положений, касающихся разных аспектов верховенства права.
Первое и основное положение содержится в статье 6, устанавливающей право на справедливое судебное разбирательство. В данной статье перечислены наиболее существенные, выведенные из многовекового опыта элементы концепции верховенства права, такие как право на презумпцию невиновности, право быть заслушанным, право защищать себя самостоятельно или с использованием правовой помощи, а также равные возможности сторон в том, что касается представления своей позиции, допроса свидетелей и т. д. В то же время значение имеет и базовая конструкция «справедливого судебного разби-
10 ECtHR. Streletz, Kessler andKrenz v. Germany [GC].
Applications nos. 35532/97, 34044/96, 44801/98. Judgment of 22 March 2001.
рательства», позволяющая прийти к общим оценкам.
Существует еще один важный момент, не упомянутый в статье 6 явным образом, — право на доступ к суду. Суд вывел данное правомочие в своей практике с помощью прямой отсылки к принципу верховенства права (в уже упомянутом деле Голдер против Соединенного Королевства еще в 1975 году).
По статистике, чаще всего нарушение права на справедливое судебное разбирательство Суд констатирует, с одной стороны, в случаях слишком продолжительных сроков рассмотрения дела, с другой — в ситуациях неисполнения итогового решения. Обе проблемы сигнализируют о недостаточном кадровом укомплектовании судов и о дисфункции исполнительной системы; их не следует недооценивать. Поэтому Суд обращает внимание на «серьезную опасность для верховенства права в рамках национальных правопоряд-ков, проистекающую из чрезмерных задержек в осуществлении правосудия, против которых стороны не имеют внутригосударственных средств защиты»11.
Элементы верховенства права можно обнаружить не только в статье 6. Статья 3 устанавливает фундаментальный принцип, в соответствии с которым государство не может подвергать людей ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. Суду пришлось столкнуться с практически философским вызовом в деле Гефген против Германии, в котором офицер полиции угрожал похитителю ребенка применением пытки с целью выяснения местонахождения этого ребенка и спасения его жизни. В результате угроз преступник действительно указал место, но при этом выяснилось, что мальчик уже мертв. Хотя в Германии на этого офицера уже были наложены уголовные и дисциплинарные санкции, Европейский Суд все же выявил здесь нарушение статьи 3, поскольку санкции не были достаточно серьезными. Суд признал, что подобная ситуация несравнима с другими случаями, касающимися произвольных и жестоких действий должностных лиц государства. Тем не менее, как он указал, санкции, которые «явно непропор-
11 ECtHR. Sürmeli v. Germany [GC]. Application no. 75529/01. Judgment of 8 June 2006. RJD 2006-VII, 2008 (§ 104).
циональны нарушению одного из ключевых прав Конвенции», не имеют «сдерживающего эффекта, необходимого для предотвращения дальнейших нарушений запрета ненадлежащего исполнения обязанностей в будущих сложных случаях»12.
Существо статьи 5 Конвенции, закрепляющей право на свободу и личную неприкосновенность, заключается в защите против произвола и представляет собой еще один существенный элемент верховенства права13. То же самое верно в отношении статьи 7, в соответствии с которой наказание возможно только на основании закона14. Эта идея восходит к старинной максиме nulla poena sine lege, впервые четко сформулированной Чеза-ре Беккариа. В практике Суда этот принцип был неоднократно уточнен. К нему тесно примыкает право, зафиксированное в статье 4 Протокола № 7, - право не быть наказанным дважды за одно и то же деяние. В этом контексте Суд недавно столкнулся с необходимостью определить, до какой степени индивид может быть привлечен к ответственности за военные преступления после того, как был амнистирован. Как указал Суд, «защитное» положение статьи 4 Протокола № 7 неприменимо к такой ситуации. Даже напротив, государство было обязано расследовать такие деяния, как пытки и убийства.
Наконец, следует указать немаловажную гарантию равенства индивидов перед законом, закрепленную в статье 14 Конвенции и
12 ECtHR. Gäfgen v. Germany. Application no. 22978/05. Judgment of 1 June 2010. RJD 2010, § 124.
13 В одном из дел Суд отметил важность «процедурной и содержательной правомерности заключения, требующей строгой приверженности верховенству права» (ECtHR. Winterwerp v. the Netherlands. Application no. 6301/73. Judgment of 24 October 1979. A33, § 39).
14 ECtHR. Del Rio Prada v. Spain [GC]. Application no. 42750/09. Judgment of 21 October 2013. § 77: «Гарантия закрепленная в статье 7, которая является существенным элементом обеспечения верховенства права, занимает важное место в системе защиты прав и свобод Конвенции, как это подчеркнуто тем фактом, что никаких отклонений от него не допускается в соответствии со статьей 15, даже во время войны или иной чрезвычайной и общественно значимой ситуации,
угрожающее жизни страны. Эта гарантия должна быть истолкована и применена, как следует из ее предмета и цели, таким образом, чтобы обеспечить эффективную защиту от произвольного судебного преследования, осуждения и наказания».
также означающую одну из характеристик верховенства права.
Однако всеобъемлющий принцип, устанавливаемый Конвенцией, — это защита от произвола. Изредка этот принцип звучит непосредственно в решениях. Хорошим примером здесь является дело Хамидов против России, в котором дом одной из чеченских семей был захвачен российской полицией без каких-либо законных оснований. Ущерб, причиненный жилищу, был признан властями, равно как и в одном из судебных решений. Тем не менее это решение было проигнорировано, а последующие жалобы были российскими судами отклонены. По поводу заключения судов о недоказанности того, что именно Министерство внутренних дел захватило и повредило дом заявителя, Европейский Суд высказался очень резко: «Это заключение приводит Суд в недоумение, и он не в состоянии понять, как можно было согласовать его с многочисленными доказательствами противного, прежде всего с фактами, установленными решением от 14 февраля 2001 года, или с ответами от государственных чиновников. По мнению Суда, в сопоставлении с ними необоснованность этого заключения настолько поразительна и очевидна, что постановления национальных судов, относящиеся к судебному процессу 2002 года, могут рассматриваться не иначе, как грубый произвол. Выводя из обстоятельств дела это заключение, национальные суды фактически установили для заявителя чрезмерный и недостижимый стандарт доказывания, так что его исковые требования в любом случае не могли иметь ни малейшей перспективы успеха»15.
3. Ключевые черты, характеризующие концепцию верховенства права, закрепленную в Конвенции
Концепция верховенства права имеет две основы: институциональные и содержательные гарантии. Самой важной институциональной гарантией является независимость судебной власти; самой важной содержательной гарантией — правовая определенность и пропорциональность.
15 ECtHR. Khamidov v. Russia. Application no. 72118/01. Judgment of 15 November 2007. § 174.
3.1. Независимость судебной власти
Можно ли представить себе государство без судов? Можно, но мы немедленно обнаружим, сколько угроз и опасностей таит в себе подобная ситуация.
Европейский Суд называет судебную власть «гарантом справедливости, фундаментальной ценностью государства, управляемого правом»16. Он особо подчеркивает роль судов в деле предотвращения юридической или фактической безнаказанности неправомерных действий. По этой причине он указал, что «судебные власти ни на какой основе не могут быть готовы позволять причинению физического или психологического страдания оставаться безнаказанным. Это существенно с точки зрения поддержания веры общества в верховенство права и воспрепятствования возникновению терпимого отношения властей к неправомерным актам или их согласия на такие акты»17.
Но одного только существования судов недостаточно. Они никому ничем помочь не смогут, если не будут независимыми и беспристрастными.
В своей практике Европейский Суд выработал определенные подходы к понятиям независимости и беспристрастности судов. Для того чтобы определить, является ли судебный орган независимым, Суд сосредотачивается на различных вопросах, в том числе на способе назначения его членов и сроков их полномочий, на наличии защиты от внешнего давления и признаках независимости, проявляемых самим органом. Хотя Конвенция не требует от государств, чтобы они следовали определенной теоретической конституционной концепции, определяющей допустимые границы взаимодействия между ветвями власти, Суд акцентирует в своей практике принцип разделения властей.
Наиболее важным делом, которое может быть упомянуто в этом контексте, было дело Олександр Волков против Украины18, ка-
16 ECtHR. Kobenter and Standard Verlags GmbH v. Austria. Application no. 60899/00. Judgment of 2 November 2006. § 29.
17 ECtHR. Okkali v. Turkey. Application no. 52067/99. Judgment of 17 October 2006. RJD 2006-XII, § 65, as regards Article 3.
18 ECtHR. Oleksandr Volkov v. Ukraine. Application no. 21722/11. Judgment of 9 January 2013.
савшееся отставки председателя военной коллегии Верховного суда Украины. Он был обвинен в том, что было названо «крупными процедурными нарушениями» и отправлен в отставку парламентом по причине «нарушения присяги». В этом деле Европейский Суд, исследовав состав различных органов, занимавшихся делом Волкова, и последующие процедуры, выявил многочисленные нарушения независимости судебной власти. Среди прочего, нарушением Конвенции было сочтено то, что не относящиеся к судебной власти сотрудники, назначенные непосредственно исполнительным и законодательным органами, составляли подавляющее большинство Высшего совета юстиции, компетентного принимать решения. Таким образом, Европейский Суд обнаружил «серьезные проблемы, указывающие как на структурные недочеты процедуры в Высшем совете юстиции, так и на существование личных взаимосвязей между некоторыми из членов этого органа, принимавшего решение по данному вопросу», и эти обстоятельства не были исправлены на более поздних стадиях.
В результате Суд не только отметил обязанность государства компенсировать моральный ущерб заявителю, но также подчеркнул необходимость принятия общих мер, направленных на реформирование дисциплинарного органа судебной системы. Больше того, ссылаясь на исключительные обстоятельства дела, он указал, что заявитель должен быть восстановлен в должности судьи Верховного суда как можно скорее и что нарушение Конвенции должно быть устранено в срочном порядке.
Другой аспект той же проблемы может быть проиллюстрирован широко растиражированным в СМИ делом Юлии Тимошенко, бывшего премьер-министра Украины. Она была заключена под стражу на основе судебного решения, в котором отсутствовали какие-либо доводы в пользу такой меры, которые были бы приведены в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством. По утверждению заявительницы, уголовное преследование и досудебное заключение было вызвано политическими мотивами. Суд усмотрел в деле нарушение статьи 18 Конвенции, запрещающей ограничивать права в целях иных, нежели это предписано: «.и фактический контекст, и доводы, представленные
властями. обнаруживают, что действительной целью этой меры было наказание заявительницы за недостаточное уважение к суду, которое, как отмечается, она демонстрировала своим поведением в ходе разбирательства. В свете этих соображений. Суд не может сделать ничего иного как отметить, что ограничение свободы заявительницы, допускаемое пунктом 1(с) статьи 5, было введено не для того, чтобы она предстала перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения, но в иных целях»19.
В подобных случаях дефекты могут быть выявлены только наднациональными судами, поскольку только они имеют нейтральный внешний взгляд на системные проблемы страны. Вот почему наднациональные суды становятся важным звеном защиты верховенства права и независимости судебной власти в национальных правовых системах.
3.2. Правовая определенность
Правовая определенность имеет много аспектов. Большинство положений Конвенции допускают только ограничения на основе закона. В соответствии с практикой Суда недостаточно иметь закон, регулирующий ту или иную проблему. Важно, что «закон» должен быть достаточно доступен и предсказуем с точки зрения его действия. Таким образом, соответствующими критериями в решениях Суда выступают «доступность» и «предсказуемость».
Вопрос о доступности обсуждается в одном из недавних дел о телефонном прослушивании в России20. В этом деле фигурирует акт, позволяющий исполнительным органам требовать от мобильных операторов установления оборудования, делающего для ФСБ возможным неограниченное прослушивание всех телефонных сообщений без предварительного судебного решения. Этот акт не был опубликован официально и может быть обнаружен только в частных базах данных. Суд счел этот факт достойным сожаления, но признал
19 ECtHR. Tymoshenko v. Ukraine. Application no. 49872/11. Judgment of 30 April 2013.
20 ECtHR. Roman Zakharov v. Russia [GC]. Application
no. 47143/06. Judgment of 4 December 2015. § 239 et
seq.
его имеющуюся публикацию общедоступным законным основанием.
Обеспечение предсказуемости означает, что норма должна быть сформулирована с достаточной точностью для того, чтобы индивид мог соответствующим образом определять модель своего поведения. Индивид «должен иметь возможность — и при необходимости с надлежащей помощью — предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой данное действие»21. В частности, это очень важно при наличии значительной сферы усмотрения исполнительных органов власти. В другом деле, касающемся прослушивания телефонных разговоров, Мэлоун против Соединенного Королевства, Суд отметил, что «шло бы вразрез с верховенством права такое предоставление исполнительной власти полномочий, которое сформулировано в неограниченных терминах. Следовательно, закон должен с достаточной ясностью указывать рамки любой подобной дискреции, возложенные на уполномоченный орган и наложенные на способы ее осуществления, с учетом легитимной цели соответствующей меры, о которой идет речь, чтобы предоставить в этом случае адекватную защиту от произвольного вмешательства»22.
Требования к «качеству закона» очень важны для Суда, контролирующего соответствие национального законодательства принципу верховенства права без возложения на себя роли конституционного суда.
3.3. Пропорциональность
Третий существенный критерий, на который хотелось бы указать, это пропорциональность или соразмерность. В категориях Конвенции ограничения основных прав должны быть «необходимы в демократическом обществе». И часто именно это является основным вопросом в делах, которые рассматривает Суд. Один из известных примеров из недавней практики Суда — дело С.А.С. против Фран-
21 ECtHR. Lindon and Others v. France [GC]. Applications nos. 21279/02, 36448/02. Judgment of 22 October 2007. § 41.
22 ECtHR. Malone v. the United Kingdom [GC]. Application no. 8691/79. Judgment of 2 August 1984. A95, § 68.
ции23, касавшееся запрета на ношение паранджи, полностью закрывающей лицо. Суд поддержал идею о том, что право общества определять минимальные стандарты «совместного проживания» перевешивает право индивида выбирать особую манеру одеваться, даже если последнее основано на религиозных убеждениях. Взвешивание интересов привело к иному результату в деле Эвейда против Соединенного Королевства: в этом случае Суд счел, что дресскод авиакомпании British Airways и, соответственно, интерес работодателя в установлении униформы для сотрудников не перевешивает право индивида на ношение религиозного символа24.
Очевидно, что и здесь практика Суда прямо связана с верховенством права. Стадия взвешивания интересов не только предполагает сопоставление интересов личности и общества, но может означать также разрешение конфликтов между различными правами, защищаемыми Конвенцией, такими как свобода СМИ и право индивида на частную жизнь в отсутствие вмешательства со стороны СМИ.
4. Открытые вопросы и тенденции
Хотя в настоящее время практика Суда включает почти 20 тысяч решений Палаты и Большой Палаты, многие вопросы, связанные с реализацией верховенства права, до сих пор остаются открытыми. Один важный и интересный вопрос, который стоит упомянуть, — это конфликт между содержательной справедливостью и правовой определенностью. Если по делу были обнаружены нарушения, должны ли соответствующие изменения быть ретроактивными? В 1978 году Суд ответил отрицательно на этот вопрос, рассматривая дело о неравноправии так называемых законных и незаконнорожденных детей: «Принцип правовой определенности, являющийся необходимой и неотъемлемой частью Конвенции, так же как и права сообществ, освобождает Бельгию от возвращения к правовым дейст-
23 ECtHR. S.A.S. v. France [GC]. Application no. 43835/ 11. Judgment of 1 July 2014.
24 ECtHR. Eweida and Others v. the United Kingdom. Application no. 48420/10, 36516/10, 51671/10. Judgment of 15 January 2013.
виям или ситуациям, которые предшествовали вынесению данного решения»25.
Этот принцип был до некоторой степени оспорен в недавней практике Суда, например в деле Фабри против Франции26. Более четкую доктрину еще предстоит разработать.
Можно также выделить некоторые тенденции в практике Суда, касающейся верховенства права. Так, мы можем наблюдать, что все чаще Суд использует конструкцию, которую называет «процедурализацией правосудия». Если охарактеризовать ее кратко, она означает следующее: если противоречивые вопросы могут быть разрешены различными способами, то по крайней мере путь, который ведет к решению, должен соответствовать таким базовым требованиям верховенства права, как, например, справедливое привлечение всех заинтересованных сторон. Таким образом, контроль Суда оказывается сфокусированным на процедуре. Это может быть продуктивным в случаях, когда Суд оказывается перед лицом очень неоднозначных проблем, таких как эвтаназия или репродуктивные медицинские технологии, по которым невозможно установить общие стандарты.
Суд называют «совестью Европы». Я думаю, его можно было бы назвать и «проводником верховенства права». Речь идет не о простом сообщении, которое могло бы быть передано за один прием, или о кратком послании, которое можно было бы суммировать в одном параграфе судебного решения; речь идет о сложной и многоплановой идее, которую Суд должен уточнять и пояснять в своей каждодневной работе. Каждое дело, которое рассматривает Суд, касается не только защиты прав человека, но и, по словам самого Суда, «ценностей цивилизованных обществ», которые должны оставаться в рамках верховенства права27.
5. Заключение
Может показаться чудом, что практика Суда воспринята в 47 государствах с заметно раз-
25 ECtHR. Marckx v. Belgium. Application no. 6833/74. Judgment of 13 June 1979. A31, § 58.
26 ECtHR. Fabris v. France. Judgment. Application no. 16574/08. Judgment of 7 February 2013.
27 ECtHR. Gafgen v. Germany. Application no. 22978/05. Judgment of 1 June 2010. RJD 2010, § 175.
личающимися правовыми культурами. Многие люди сделали свой вклад в то, чтобы это чудо стало реальностью: отцы-основатели Конвенции, работавшие над ней в конце 40-х - начале 50-х годов XX века, судьи, принимавшие смелые решения в течение долгих лет; и не в последнюю очередь как раз те, чье образование формировалось и повышалось в условиях так называемых новых демократий. Они способствовали тому, чтобы указать своим странам пути к сотрудничеству с конвенционной системой. И Тамара Георгиевна тоже принадлежит к числу тех людей, которые помогли России стать членом этой европейской семьи и попытались привнести общие европейские ценности в повседневную жизнь российского народа.
Библиографическое описание: Нуссбергер А. Независимость судебной власти и верховенство права в практике Европейского Суда по правам человека // Сравнительное конституционное обозрение. 2016. № 2 (111). С. 142-151.
Independence of the Judiciary
and Rule of Law in the Jurisprudence
of the European Court of Human Rights
Angelika Nussberger
Judge of the European Court of Human Rights, Professor of Law at the Cologne University (e-mail: angelika.nussberger@echr.coe.int).
Abstract
This article focuses on the role of the European Court of Human Rights in the promotion of Europe's closely related fundamental values - such as human rights, the rule of law and democracy. Human rights and rule of law may be considered as two sides of one coin. They inspire the whole Convention and should be understood as guiding principles of the Court. The Convention and the Court are also aware of the important link between rule of law and democracy and both ascend from accepting their interaction to a broader concept of the "European public order". The article is based on examination of a large number of individual cases brought before the Court. Scrutinizing many important cases, it analyses some essential features of the rule of law -independence of the judiciary, in the first place, as well as fair trial, proportionality and legal certainty. The author draws attention to some of the new aspects in the Court's jurisprudence. For example, the Court increasingly takes recourse to the "proceduralisation of justice", i. e. focusing on the procedure, in compliance with basic requirements of rule of law. Thus The Court tries to find the way to judgements involving all those concerned in a fair trial.
Keywords
rule of law; human rights; democracy; European Court of Human Rights; European Convention on Human Rights; independence of the judiciary; legal certainty; proportionality.
Citation
Nussberger A. (2016) Nezavisimost' sudebnoy vlasti i verkhovenstvo prava v praktike Evropeyskogo Suda po pravam cheloveka [Independence of the Judiciary and Rule of Law in the Jurisprudence of the European Court of Human Rights]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, no. 2, pp. 142— 151. (In Russian).
References
Morshchakova T. G. (1996) Federally konstitutsionnyy zakon o Konstitutsion-nom Sude RF: Kommentariy [The Federal Constitutional Law on the RF Constitutional Court], Moscow: Yurist. (In Russian). Morshchakova T. G. (ed.) (2003) Kommentariy k zakonodatel'stvu o sudebnoy susteme Rossiyskoy Federatsii [Commentary on the law on the judicial system of the Russian Federation], Moscow: Yurist. (In Russian). Morshchakova T. G. (2007) Posleslovie [Conclusion]. In: Edinoe pravovoe pros-transtvo Evropy ipraktika konstitutsionnogo pravosudiya: sb. dokladov [The single legal space of Europe and practice of constitutional justice], Moscow: Institute for law and public policy, pp. 253-258. (In Russian). Morscakova T. (2011) Was lehrt uns die Geschichte? In: Nußberger A., von Gall C. (eds.) Bewusstes Erinnern und bewusstes Vergessen. Der juristische Umgang mit der Vergangenheit in den Ländern Mittel- und Osteuropas, Tübingen: Mohr Siebeck, pp. 389-394.
Morshchakova T. G., Ivanov L. O. (2014) Glava IV. Realizatsyya konstitutsion-nykh printsipov nezavisimosti i samostoyatel'nosty organov sudebnoy vlasti [Chapter IV. The implementation of the constitutional principles of independence of judiciary]. In: Medushevsky A. N. (ed.) Konstitutsionnyy monitoring: Kontseptsiya, metodika i itogi ekspertnogo oprosa v Rossii v marte2013 goda [Constitutional monitoring: Concept, methodology and results of an expert survey in Russia in March 2013], Moscow: Institute for law and public policy, pp. 123-143. (In Russian).
Morshchakova T. G. (2014) Vvedenie k rubrike "Forum: Otbor, naznachenie i prodvizhenie sudey: zarubezhnyy opyt i mezhdunarodnye standarty" [Introduction to"Forum: selection, appointment and promotion of judges: foreign experience and international standards"]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, no. 6, pp. 82-83. (In Russian).
Morshchakova T. G. (2015) Glava XI. Sudebnaya zashchita prav i svobod cheloveka i grazhdanina [Judicial Protection of Human and Citizen Rights]. In: Prava cheloveka: Uchebnik [Human rights: Textbook], 3rd ed., Moscow: Norma, INFRA-M, pp. 302-347. (In Russian).
Nußberger A., Morscakova T., Schmidt C. (eds.) (2009) Verfassungsrechtsprechung in Russland. Dokumentation und Analyse der Entscheidungen von 1992-2007, Kehl: N. IP Engel.
Petrukhin I. L., Baturov G. P, Morshchakova T. G. (1979) Teoreticheskie osnovy effektivnosti pravosudiya [Theoretical Foundations of Justice Efficiency], G. P Baturov (ed.), Moscow: Nauka. (In Russian).
