CC BY
83
мира. Преподаватель должен демонстрировать на занятиях рефлексию своей деятельности, уходя от роли судьи, оценщика и эксперта и умело организуя рефлексию обучающимся того, что он делает сам. В сознании педагога должны рефлексивно отображаться не только личностные особенности обучающегося, но и действия, которые он предпринимает по отношению к нему. Педагогической рефлексии должны быть доступны также и переживания, сопровождающие педагогический процесс взаимодействия с учеником.
Литература
1. Зимняя И.А. Компетентность человека - новое качество результата образования //
Про блемы качества образования. Кн. 2. Компетентность человека - новое качество результата образования: Материалы XIII Всероссийского совещания. М.: Уфа, Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 2003. С. 4-15.
2. Хуторской А.В. Ключевые компетенции и
образовательные стандарты // Эйдос. 2002. 23 апреля. URL: http://www. eidos.ru/ journal/2002/0423.htm
3. Платонов К.К. Проблемы способностей.
М.: Наука, 1972. 312 с.
4. Русина Н.А. Задуматься над собой // Ак-
кредитация в образовании. 2009. №30. С. 66-67.
5. См.: Урванцев Л.П., Васильева Л.Н. Пси-
хологический анализ коммуникативной компетентности будущего врача // Ярославский психологический вестник. Вып. 4. Ярославль, 2003. С. 99-105.
ROUSINA N. COMPETENCE-BASED APPROACH IN HIGHER MEDICAL EDUCATON The problems of application of competence-based approach in physician‘s education are discussed. Dynamics of psychological status of the medical students is analyzed. Reflexive training of students as a condition of improvement the educational process is considered. Keywords: competence approach, physician‘s and higher school teacher’s competence.
Н. Т. ЕРЕГИНА, доцент, зав. кафедрой истории и философии
Из истории Ярославского медицинского института (1944-1949 гг.)
Статья посвящена истории высшей медицинской школы в военные и послевоенные годы. Показано пагубное влияние идеологического диктата на содержание учебного процесса в медицинских вузах, этику профессиональных отношений, кадровую политику и научно-практическую деятельность высшей школы.
Ключевые слова: медицинское образование, сталинизм, идеологические кампании.
История высшего образования в России не сводится к истории государственной политики в сфере образования, т.е. к анализу деятельности министерств и ведомств, в разное время возглавлявших систему образовательных учреждений. Это еще и уникальная история каждого отдельного российского вуза, в которой специфически отражались процессы, происходившие в стране. Все вместе это создает
диалектическую картину сложной и драматичной, героической и поучительной истории высшей школы, знание которой позволяет сформировать более или менее полные представления о сущности, содержании и тенденциях развития отечественной системы высшего образования.
Ярославский государственный медицинский институт был открыт в августе 1944 г. Он стал одним из пяти ме-
дицинских вузов, созданных в военные годы в связи с возросшей потребностью в кадрах врачей. За первый год войны сеть медицинских вузов по СССР уменьшилась с 72 до 56. Примерно в два раза по сравнению с довоенным периодом сократилось число сту-дентов-медиков [1]. Многие вузы пришлось эвакуировать. Восемь медицинских вузов России: Воронежский, Кубанский, Курский, Крымский, Ростовский, Смоленский, Ставропольский, Сталинградский - в начале войны оказались в зоне крупных боевых действий или на оккупированных территориях, поэтому подверглись значительным разрушениям. До войны в них обучалось 37% студентов [2].
Сокращением численности медицинских вузов и студенческих контингентов было продиктовано решение об открытии новых институтов. В 1942 г. на базе эвакуированных ленинградских вузов был открыт Красноярский медицинский институт, в 1943 г. - институт в Кисловодске (впоследствии переведенный в Пятигорск). Челябинский, Оренбургский и Ярославский институты были созданы в 1944 г.: Челябинский
- на базе Киевского; Чкаловский (Оренбургский) - на базе Харьковского, Ярославский - на базе Белорусского медицинских институтов.
Решение об открытии в городе мединститута Ярославский облисполком принял 28 августа 1944 г. Через два месяца начались занятия. Институту выделили два серьезно запущенных старых здания с холодными аудиториями, частично разрушенными перекрытиями и провалившимися потолками. Неисправные водопровод и канализация требовали коренного переустройства, работали с перебоями. Все, что осталось в наследство от Белорусского мединститута, - это несколько десятков стульев, табуреток, столов, ученических парт, одна лошадь, 1303 книги [3].
На первом заседании Ученого сове-
та директор института профессор В.Г. Ермолаев проинформировал, что на абсолютном большинстве кафедр нет заведующих, на ряде кафедр - ни одного преподавателя. И без того большие группы из-за недостатка преподавателей приходилось сдваивать. На занятиях одновременно присутствовали по 60 и более человек. И тем не менее уже летом 1945 г. состоялся первый выпуск врачей, сдававших в те годы шесть государственных экзаменов. Оценки (47% - отлично, 37% - хорошо, 15% - посредственно, 0,4% - неудовлетворительно) свидетельствовали о достаточно высоком качестве профессиональных знаний - несмотря на неустроенность военных лет. Несмотря на то, что ночами приходилось дежурить в больницах и госпиталях, а днем заготавливать дрова для института и общежитий. Несмотря на сложные бытовые условия для учебы. Осенью и зимой в учебных аудиториях царил холод. Чернила замерзали в чернильницах. Не хватало учебников. К занятиям готовились в маленьком читальном зале. Не было и тетрадей в привычном понимании. Писали на чем придется: между строк старых книг, на оборотной стороне плакатов, на обрывках бумаги. Повзрослевшие раньше времени, в солдатских шинелях и гимнастерках, в скромных платьицах, студенты военной поры совсем не походили на студентов нынешних.
Стипендии в те годы были небольшими. Они отличались в зависимости от курса. Успешно обучающиеся первокурсники получали 140 рублей, студенты 2-го курса - 160, студенты 3-4-х курсов - 185, пятикурсники - 210 рублей. Была и такая категория студентов, как Сталинские стипендиаты. Численность мест на эту стипендию определялась Москвой (3-5 человек на институт), а претенденты на ее получение выдвигались Ученым советом. Сталинская стипендия была солидной - 531
рубль. Большие ли это были деньги? В студенческой столовой по льготной цене для студентов выпускного курса и участников войны стакан молока в
1946 г. стоил 45 копеек. Своего подсобного хозяйства институт еще не имел. Столовая отпускала лишь то, что было положено по карточкам. В основном -вареные или тушеные овощи. Лишь в
1947 г., благодаря организации своего подсобного хозяйства и отмене в стране карточной системы, удалось наладить для студентов двухразовое питание и несколько его разнообразить.
Не было в те годы и удобных общежитий для иногородних студентов. В качестве общежития институту предоставили здание бывшей церкви, ранее занимаемое воинской частью. Для жилья отвели зал на втором этаже, в котором разместили 116 студентов-мужчин младших курсов. Навести в нем порядок было невозможно. Каждая проверка отмечала плохо убранные кровати, мусор в тумбочках (одна тумбочка - для трех человек), застиранное белье. В первые годы было холодно, температура не поднималась выше 6-10 градусов, несмотря на то, что топились три печки. Канализации и водопровода в церкви не было. Лишь в ноябре 1948 г. провели отопление, фанерными перегородками, не доходящими до потолка, зал разделили на четыре комнаты, оборудовали электроосвещение, водопровод, временную канализацию.
Невероятно сложно обстоял вопрос с квартирами для преподавателей. Часть профессоров и доцентов по много месяцев жили в крохотных гостиничных номерах (площадью 7,5 кв. м), за что институт из своего бюджета платил большие деньги. Для профессоров с семьями выделяли 2-3 комнаты. Доцентов и преподавателей приходилось размещать в аудиториях 3-го этажа главного учебного корпуса. Ассистентам квартиры не предоставлялись.
Зарплата директора института и его
заместителя по научно-учебной работе в 1944 г. составляла 3700 рублей. Лечебная ставка, доплачиваемая преподавателям клинических кафедр, имевшим стаж работы более 10 лет, составляла 950 рублей. Зарплата профессора, заведующего кафедрой, в 1944 г. равнялась 2200 рублей, доцента, зав. кафедрой, - 1500, доцента и старшего преподавателя - 1100, ассистента и преподавателя - 900, старшего лаборанта - 500, лаборанта - 325. Средняя зарплата в СССР в 1946 г. составляла 475-480 рублей, следовательно, оклады работников высшей школы заметно ее превышали. Работа в вузе являлась престижной и высокооплачиваемой.
После окончания войны перед медицинскими вузами и практическим здравоохранением встали новые сложные задачи. Решать их приходилось в не менее сложных условиях работы клинических баз института. Ими стали 10 больниц города и 6 поликлиник. Лекционные аудитории имелись в каждой больнице, но для практических занятий места было мало, и их нередко проводили в коридоре, на лестничных клетках или у постели больного. Но даже при минимуме учебных площадей делалось
все возможное для эффективной организации занятий. Дисциплине и успеваемости студентов уделялось самое серьезное внимание. Была продумана и неуклонно проводилась в жизнь строгая система контроля посещаемости лекций и успеваемости студентов. Тех, кто не справлялся с учебой или систематически пропускал лекции и занятия, отчисляли. Но гораздо больше в те годы было тех, кто учился добросовестно и старательно. Таких студентов отмечали. К примеру, по результатам первой экзаменационной сессии 1944/45 уч. г. были премированы студенты-отличники всех пяти курсов: Г. Курыгин, М. Сковородкин, Т. Облачева - ордером на отрез сукна; Л. Покровская, Р. Бережкова, Т. Гусева, Т.Голикова, М. Мечковская - ордером на отрез шёлка;
А. Бутин и В. Добрецов - ордером на ботинки; Т. Суржина и Л. Пересецкая -ордером на туфли. Кроме того, в вузе имелась красиво оформленная Доска отличников, на которой каждый год добавлялись фотографии лучших студентов института.
1 марта 1946 г. директор В.Г. Ермолаев отчитывался о деятельности Ярославского медицинского института на коллегии Наркомздрава СССР. Прошло полтора года с момента открытия вуза. К этому времени в нем уже работали 15 профессоров, докторов наук, 30 доцентов, кандидатов наук, 84 ассистента (первые занятия в 1944 г. вели 6 профессоров, 9 доцентов и 27 ассистентов). Профессорско-преподавательский состав насчитывал 139 человек, учебно-вспомогательный - 69. Это составляло лишь 61% от полагавшегося по штатам. Опытных преподавателей по-прежнему не хватало. Из 84 ассистентов только 17 имели вузовский преподавательский стаж, из них только 3 являлись кандидатами наук [4].
П осле войны в истории высшей школы начался один из самых драматичных периодов. Начало жесткому
идеологическому диктату, проявлявшемуся повсеместно - на лекциях и практических занятиях, в научно-исследовательской деятельности и лечебной работе, - положили постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», о репертуаре драматических театров, о кинофильме «Большая жизнь», ставшие первым предупреждением мечтавшей об идеологическом потеплении интеллигенции.
На заседании Ученого совета ЯМИ 29 августа 1946 г. при обсуждении вопроса о подготовке к учебному году заместитель директора профессор О.В. Кер-биков напомнил всем присутствующим: «Для каждого ясно, что постановление ЦК партии о журналах, о литературе, искусстве имеет непосредственное отношение и к нам. Вопрос о методологии науки в этом году должен на наших кафедрах занять большее место, чем сейчас. Необходимо правильное идеологическое построение учебного плана» [5].
В 1946 г. в высшей школе начала разворачиваться борьба с низкопоклонством перед Западом, вылившаяся вскоре в шумную кампанию борьбы с космополитизмом. В полной мере она затронула медицинскую профессуру, начавшись с так называемого «дела Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина», представших перед «судом чести» [6]. Об учреждении судов чести преподаватели Ярославского мединститута узнали из первых уст. На заседании Ученого совета 17 апреля 1947 г. выступил заместитель министра здравоохранения СССР Н.А. Виноградов, приехавший для распределения выпускников. В своем докладе, посвященном проблемам медицинского образования и медицинских вузов, он проинформировал о заседании в министерстве здравоохранения первого суда чести над провинившимися научными работниками и о том, что подобные суды будут проводиться повсеместно. Пожалуй, единственной мажорной нотой в его дол-
гом выступлении была оценка Ярославского медицинского института: «...Коллектив ученых у вас провел большую работу по восстановлению института. Из всех виденных мною институтов с точки зрения темпов организации, результатов ее, подготовки кадров ваш институт производит наилучшее впечатление» [7].
Холодная война, набиравшая силу после войны, в сфере медицинского образования приобретала уродливые формы. Прямым следствием стала оторванность советской медицинской науки от зарубежных разработок, замкнутость и изоляция, недоступность иностранной медицинской литературы. История медицины излагалась искусственно односторонне и необъективно. Громко заявлялось о достижениях русских ученых, а открытия западных авторов и их научные достижения замалчивались. Медицинская наука от этого только проигрывала, а истина нередко искажалась. Что требовалось от высшей медицинской школы? В первую очередь активная пропаганда - в каждой лекции и на каждом занятии -советских достижений и критика западной медицины и медицинской науки. Простое упоминание иностранных авторов в те годы зачастую расценивалось как отсутствие патриотизма. В справке начальнику ГУМУЗа Союз-минздрава в 1948 г. директор Ярославского медицинского института (ЯМИ)
В.Г. Ермолаев писал:
«В прошлом учебном году отдельные профессора в лекциях не старались выпячивать роль русских и советских ученых в разработке данного вопроса и проявили некритическое от-
ношение к тем или иным положениям западной науки. С начала текущего учебного года такие факты больше не отмечаются. Однако активно наступательное отношение к работам иностранных авторов еще не стало неотрывной органической частью сознания наших профессоров» [8].
Мощным инструментом идеологического воздействия в высших учебных заведениях являлась марксистско-ленинская учеба. Ее содержание контролировалось партийными комитетами. В цитаты можно было не верить, но нельзя было уклониться от учебы, поскольку она являлась обязательной. Постановлением партсобрания ЯМИ от 24 июня 1949 г. предписывалось «своевременно выявлять товарищей, как партийцев, так и беспартийных, проявляющих недостаточную активность в изучении марксистско-ленинской теории, и принимать меры к устранению подобных фактов» [9]. Масштабы идеологической обработки были воистину гигантскими. Она проходила в форме лекций и докладов по важнейшим политическим и методологическим вопросам, семинаров, научно-теоретических конференций, бесед по текущей политике, учебы в вечернем университете марксизма-ленинизма. Содержание работы по полити-
ческому образованию во всех медицинских институтах было схожим, разнились лишь формы проведения. Не менее обширными были мероприятия по идейно-политическому воспитанию студентов: еженедельные политинформации, громкие читки газет, политические беседы (как правило, по окончании занятий).
Чтобы уберечь молодежь от «тлетворного влияния Запада» и воспитать ее в нужном русле, в медицинских институтах стали создаваться лектории. Подавляющее большинство лекций было выдержано в строгом идеологическом ключе и политически заострено. Но бывали и такие, что носили общеобразовательный характер, повышали эрудицию и культурный уровень студентов. В лектории института устраивались читательские конференции по книгам «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого, «Бессмертие» А. Югова, «Доктор Сергеев» С. Розен-фельда. Проведение культурно-просветительной работы сдерживалось бедностью вузовских библиотек. Именно поэтому первое знакомство с популярными книгами тех лет нередко проходило у студентов на таких читательских конференциях.
1948 год прошел в медицинских институтах под знаком борьбы за чистоту мичуринской биологии. В первые дни августа состоялась сессия ВАСХНИЛ, закончившаяся разгромом генетики и торжеством лысенковщины. В высшей медицинской школе она дала старт целому ряду кампаний по разоблачению буржуазной «лженауки» перед профессорско-преподавательским составом, изъятию из вузовских библиотек «вредных» и «реакционных» книг, учебников и учебных пособий. По стандартной схеме во всех медицинских институтах состоялись заседания Ученых советов, обсудившие вопрос «О положении в биологической науке». На них жесткой
критике подверглись «реакционные» учения Менделя, Моргана, Вейсмана. Независимо от желания и позиции преподавателей учебные программы в медицинских вузах (приказ Минздрава СССР за № 606 от 7.11.1948 г.) были пересмотрены и откорректированы «под углом зрения отражения в них передовой биологической и медицинской наук».
В медицинских вузах начали работу комиссии по проверке перестройки деятельности кафедр биологии, гистологии, нормальной физиологии, патологической физиологии, гигиены, общей терапии, детских болезней в свете решений августовской сессии. Начались поиски неперестроившихся и увольнение тех, кто «ошибочно трактовал проблемы генетики». Среди них профессор И.И. Канаев (1-й Ленинградский мединститут), профессор Л.Я. Бляхер (2-й Московский мединститут), профессор В.Л. Рыжков (Московский мединститут МЗ РСФСР), профессор Э.Р. Геллер (Ивановский мединститут), доцент Ф.Ф. Андреев (Ярославский мединститут). Сотрудники институтов обязывались самым решительным образом «выкорчевывать» неугодные научные идеи. В 1949 г. лозунг «выкорчевывания остатков космополитизма из высшей школы» в идейно-воспитательной работе медицинских вузов вышел на первый план [10, с.1-6]. Новый импульс этому процессу задала статья в «Правде» от 28 января 1949 г.
- «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», которая сразу после выхода была обсуждена на заседаниях Ученых советов, на партийных собраниях, кафедрах и в клиниках.
В конце 40-х гг. во всех медицинских институтах стали выпускаться тематические стенные газеты - «Историческая правда о русской науке» или «Выдающиеся деятели русской медицины». В них помещались портреты известных русских ученых-медиков, расска-
зывалось об их жизни, научной и практической деятельности. В каждом номере приводились факты, сообщавшиеся в информационных письмах Минздрава СССР или в ведущих медицинских и научно-популярных журналах. Далеко не все, что в те годы публиковалось и сообщалось студентам, соответствовало истине. Отдельные факты были недостоверны, другие спорны, третьи откровенно сомнительны, и сегодня их просто предпочитают не называть. Кампания борьбы с низкопоклонством перед Западом ничего, кроме вреда, не принесла ни науке, ни практической медицине, приведя к искусственной замкнутости и изолированности отечественных медицинских разработок.
Вместе с тем, как это ни парадоксально, студенты тех лет гораздо лучше, чем нынешние, знали историю отечественной медицины. Ей уделялось большое и вполне заслуженное внимание: в лекциях, на практических занятиях, в стенгазетах. История медицины в 1948 г. была введена в медицинских вузах как учебная дисциплина. Вопросы о деятельности отечественных медиков и достижениях русской медицины неизменно присутствовали в экзаменационных билетах. Портреты выдающихся деятелей отечественной науки украшали практически каждую учебную аудиторию. Большими тиражами выходили научные и научнопопулярные книги о выдающихся дея-
телях русской науки. Молодежь о них знала и по праву ими гордилась.
Таковы разноплановые тенденции военной и послевоенной истории высшей медицинской школы. В эти годы воедино сплелись героические усилия по сохранению и восстановлению системы подготовки кадров и разрушенная войной экономика; неподдельный энтузиазм ученых, продолжавших свою образовательную и учебную деятельность, и давление партийно-государственной идеологии; воскрешение забытых имен отечественных ученых и откровенное искажение истории науки. Все это не могло не вызвать деформации содержания учебных программ по ряду важнейших дисциплин и, следовательно, сказывалось на профессиональной подготовке врачей.
Литература
1. Государственный архив Российской Феде-
рации (далее ГАРФ). Ф. 8009. Оп. 14. Д. 221. Л. 27.
2. Там же. Л. 27, 34.
3. Государственный архив Ярославской обла-
сти (далее ГАЯО). Ф. Р-839. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
4. Там же. Л. 2.
5. Там же. Л.5.
6. См.: Есаков В.Д., Левина Е.С. Сталинские
«суды чести»: «Дело КР». М.: Наука, 2005.
7. ГАЯО. Ф. Р-839. Оп. 1. Д. 33. Л. 11.
8. ГАЯО. Ф. Р-839. Оп. 1. Д. 1. Л. 31.
9. Центр документации новейшей истории Ярос-
лавской области. Ф. 4545. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.
10. Вестник высшей школы. 1949. № 3.
EREGINA N. HISTORY OF THE YAROSLAVL MEDICAL INSTITUTE IN THE CONTEXT OF THE HISTORY OF HIGHER MEDICAL SCHOOL (1944-1949)
The article is devoted to the war and post-war history of the higher medical institution. The author reveals Stalin ideological campaigns and their damage influence on educational processes and staff policy, research and practical activity of the higher medical institutions. Keywords: higher medical education, Stalinism, ideological campaign.
g
