CC BY
52Смерть президента бывшей Югославии С. Милошевича в Гааге вызвала всплеск дискуссий по поводу конфликтов на Балканах 1990-х годов и методов их регулирования. Одним из вопросов, который активно обсуждается в этой связи, являются итоги и перспективы Дейтона. Дейтонские соглашения, парафированные 21 ноября 1995 г. в США и торжественно подписанные 14 декабря того же года в Париже, зафиксировали компромисс, который при всех своих недостатках дал возможность остановить войну. Босния и Герцеговина признана целостным государством, разделенным на две части — Федерацию БиГ и Республику Сербскую. Были определены граница общего государства и двух образований, полномочия различных органов власти, права и функции международных военных сил и гражданских представителей, намечены основные методы и формы восстановления мира в полиэтничном государстве. Хорватское образование Герцег-Босна прекратило свое существование. Мир в Боснии и Герцеговине по-прежнему поддерживают международные военные и полицейские силы, хотя их численность и сокращается.
Создание моноэтничных государств на месте одного полиэтничного и многонационального государства не может привести к прочному миру, ибо их взаимные претензии, в первую очередь, территориальные, сохраняются. Но и реализация подписанных соглашений — возвращение беженцев и изгнанных и воссоздание многонационального состава населения в границах единого государства Босния и Герцеговина — объективно ведет к воссозданию той этнополитической ситуации, которая уже привела к войне. При возвращении беженцев стали возникать этнические конфликты на имущественной основе, ибо имуществом возвращающихся изгнанников уже завладели люди другой национальности. Таким
Сергей Романенко,
Ведущий научный сотрудник, Институт экономики РАН
образом, восстановление прав одних оборачивается новым нарушением прав других.
Еще один парадокс состоит в том, что не только боевые действия, но и демократические процедуры (референдум или политические соглашения) означают на деле продолжение этнических чисток. Смешанному в этническом отношении населению еще только предстоит превратиться в полиэтничное гражданское общество. Дейтонские соглашения основываются на признании двух противоположных принципов — права на возвращение изгнанников и беженцев и тем самым воссоздание смешанного состава населения, с одной стороны, и признание результатов войны и этнических чисток (чему противилось мировое сообщество), с другой.
Объективно ситуация в Боснии и Герцеговине была и по-прежнему остается тесно связанной с внутриполитическим развитием Хорватии и Сербии. В 1990-е гг. режимы С. Милошевича в Сербии и Ф. Туджмана в Хорватии находились в странной позиции противостояния и одновременно молчаливого взаимопонимания и даже сотрудничества. Не в последнюю очередь это объяснялось их общей заинтересованностью в разделе третьего государства — Боснии и Герцеговины, где у власти также находились националисты - представители трех национальностей. Однако в 2000 г. ситуация начала радикально меняться. Сначала (в декабре 1999 г.) ушел из жизни Ф. Туджман, и на президентских и парламентских выборах
2000 г. победу одержали партии социал-демократического и национально-либерального направления. В октябре 2000 г. свой пост вынужденно покинул С. Милошевич. В июне
2001 г. новые руководители Югославии и Хорватии заявили об отказе от территориальных претензий к БиГ, о признании целостности государства. Руководители постюгославских
государств принесли извинения соседним народам за совершенные преступления. Загреб и Белград объективно являются не только «историческими соперниками», но и политическими противовесами, а Босния — своеобразной «точкой приложения» их сил. Ситуация в Боснии и Герцеговине и сегодня во многом является ключевой для сохранения мира в этом районе; она оказывает опосредованное влияние и на другие конфликты на постюгославском пространстве и поэтому ее необходимо все время брать в расчет.
На вопросы «Кто виноват в этой войне?» и «Кто ее начал?» практически нет ответа. Виновны все стороны. И началось это одновременно: в одном месте представители национальности «х» изгнали или убили представителей национальности «у», а «у» в другом месте так же поступили с «2». Однако речь не идет и не может идти о вине и об ответственности целых народов, но лишь об ответственности отдельных личностей, отдававших или исполнявших преступные приказы. Установлением именно этой индивидуальной ответственности и занят Международный трибунал в Гааге, а также (с недавнего времени) - суды в Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговине.
Международному сообществу после двух Балканских, двух мировых войн и событий 1991-1996 гг. пришлось расстаться с двумя иллюзиями: во-первых, о возможности разрешения этно-территориальных конфликтов между этнически родственными народами путем их объединения в одно государство и создания на Балканах полиэтничных наций-государств; во-вторых — о тождественности национальной независимости демократии и рыночным реформам, об автоматизме их завершения миром и стабильностью.
Войны на территориях распавшейся СФРЮ не превратились в одну всеобщую региональную войну на Балканах, но таили в себе опасность глобального противостояния благодаря вовлеченности в конфликт крупнейших держав — традиционных соперников-посредников, а также исламских государств. Балканский кризис 1990-х годов отличается от кризисов начала и середины ХХ в. тем, что он развивался в отсутствие блокового противостояния, при относительно свободной игре ведущих политических игроков на международной арене.
Это обстоятельство, по-видимому, и предотвратило его превращение в глобальный кризис.
В этом смысле Дейтонские соглашения весьма напоминают договоры, подписанные в Сан-Стефано и Берлине в 1878 г., хотя там роль самих балканских государств и их исторические задачи были совершенно иными. Первоначально факт признания или непризнания мировыми державами в 1991-1992 гг. новых независимых государств, возникших на территории бывших республик СФРЮ, не имел решающего значения для ее уже исторически предопределенной судьбы. Дейтонский процесс в какой-то мере схож и с урегулированием на Балканах после Первой мировой войны, когда проблема границ между государствами, да и вопрос самого их существования в значительной степени решались ведущими мировыми державами.
К сожалению, в течение полутора веков так и не удалось найти форму государственного и межгосударственного устройства, обеспечивающего удовлетворяющий все стороны баланс между этническими территориями и административно-политическими границами ни на Балканах в целом, ни в границах самого полиэтничного государства — Югославии, находящейся на границе Центральной и Юго-Восточной Европы.
Западная Европа, которая стремится в короткий срок «подтянуть» Боснию и Герцеговину до уровня развитых стран (планы присоединения БиГ к ЕС и НАТО подтверждают это стремление), несмотря на стадиальные, политические и иные отличия двух эпох, не должна забывать исторический опыт Австро-Венгрии. И сегодня, как и в 1878 г. (хотя и в видоизмененном виде и в иной исторической обстановке) стоит вопрос: каким образом и за какой срок экономически отсталые территории — без соответствующей социальной базы, с иными традициями межэтнических отношений и государственности — могут в течение года влиться в Европейский союз?
В конце 2005 г. вопрос о присоединении БиГ к программе НАТО «Партнерство ради мира» и о заключении соглашения с ЕС о партнерстве и стабилизации стал рассматриваться в практической плоскости. Несмотря на то, что процесс становления единого государства идет с большими трудностями, и БиГ далеко не в полной
мере соответствует требованиям обеих организаций, ни у НАТО, ни у ЕС нет иного выбора. Только приняв все государства пост-югославского пространства в свои ряды, обе эти организации смогут воздействовать на социальные и этнические процессы в регионе и подавлять возможные очаги новых противоречий. В то же время ни НАТО, ни ЕС не являются панацеей от всех проблем и бед, а южным славянам и их соседям предстоит самим пройти трудный путь преодоления этно-территориальных противоречий и создания сильного современного общества и государства.
Мирные соглашения, достигнутые в Дейтоне и подписанные в Париже, все же делают свое дело. Но сейчас страна находится перед нелегким выбором. Всем ясно, что Дейтонские соглашения, как говорят сами боснийцы, — это не Священное писание. Рано или поздно придется делать выбор относительно внутреннего устройства государства. Ни в Хорватии, ни в Сербии, да и внутри самой Боснии и Герцеговины не дремлют силы, по прежнему мечтающие о разделе страны по этническому принципу и присоединении ее частей, соответственно, к Сербии и Хорватии.
Одним из проявлений остроты проблемы можно считать требование ХДС1 БиГ о создании третьего этнического хорватского образования в соответствии с принципом «одна национальность — одна территория — одно государство». С одной стороны, создание этнического хорватского образования стало бы шагом назад, к разделу страны; с другой, — появление подобных тенденций представляется закономерным проявлением стремления хорватов Боснии и Герцеговины к национальному самоопределению. Вопрос лишь в том, под руководством каких сил — уже приведшего в свое время страну к войне ХДС, наряду с сербской Демократической партией и партией Демократического действия, или либеральных сил, выступающих за межнациональный мир и сохранение территориальной целостности БиГ, — пойдет этот процесс. Судьба Республики Сербской также не ясна. В случае, если Босния и Герцеговина будет превращена из федеративного в унитарное государство, это образование прекратит свое существование. К этому призывают многие
политики и интеллектуалы не только в Боснии и Герцеговине, но и в Хорватии. Они утверждают, что существование Республики Сербской есть отражение победы великосербской национальной идеи, и в этом отношении даже арест С. Милошевича, суд над ним в рамках Гаагского трибунала и его смерть не имеют значения — ведь дело его побеждает. Естественно, что эти идеи вызывают резкое неприятие в главном городе боснийских сербов Баня Луке. Существует и еще один вариант исчезновения Республики Сербской — ее присоединение к Сербии в качестве «компенсации» за возможную утрату Косово.
2006 г. может определить судьбу как отдельных государств, так и территорий (Сербия и Черногория, Косово, Босния и Герцеговина) и стать решающим для выстраивания общей конфигурации государственных границ и политической ситуации во всем регионе Западных Балкан и в его сердцевине — постюгославском пространстве. Европейский союз очень внимательно относится к перспективам развития Западных Балкан. В Сараево начались переговоры ЕС и БиГ о присоединении и стабилизации.
Бывший Высокий представитель в БиГ Пэдди Эшдфун, мандат которого истек в январе 2006 г., отмечал, что «за последние четыре года была создана единая структура вооруженных сил и спецслужб, таможенная и налоговая системы». Это позволило, несмотря на то, что экономическая и финансовая системы в БиГ находятся в плачевном состоянии, а лидеры политических партий в БиГ не достигли соглашения об изменении Дейтонской конституции, перевести в практическую плоскость вопрос об интеграции страны в Европу.
По словам аналитика германского фонда Бертельсманна Джозефа Яннинга, «Международное сообщество стремится сохранить мульти-этничную БиГ, опираясь на фундамент совместного проживания трех национальных общностей в прошлом. В данный момент нет уверенности, что эта модель в принципе возможна. Ныне эта модель сохраняется благодаря существованию ограниченного суверенитета, который был определен Дейтонскими соглашениями, что позволяет сохранить статус-кво, некий уровень толерантности. Но все это не
1 Христианско-демократический союз
следует переоценивать. Вопрос стоит следующим образом: если страна будет предоставлена сама себе, то не распадется ли она через несколько лет?»
Несмотря на часто звучавшую из Москвы критику Дейтонских соглашений, ныне Россия признает, что «за десять лет Дейтон показал себя как эффективный инструмент поддержания стабильности в этой стране». Более того, Россия «не считает мирный договор догмой» и «позитивно воспринимает оптимизацию дейтонской конструкции БиГ, укрепление центральных
институтов страны, внесение поправок в конституцию». Однако тут же выступает за «сохранение федеративного устройства Боснии», за то, чтобы Евросоюз максимально учитывал дейтон-скую специфику страны (т.е. максимально сохранял права Республики Сербской — С.Р.), подчеркивая при этом, что «окончательные контуры должны определить сами боснийцы». В то же время, Россия считает «принципиально важным, чтобы предстоящая передача Высоким представителем «гражданского досье» Евросоюзу была осуществлена под эгидой ООН».
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
КАК ОДИН ИЗ ИНСТРУМЕНТОВ ПОСТРОЕНИЯ
СИСТЕМЫ ЕВРОПЕЙСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Марина Каргалова,
Главный научный сотрудник, Руководитель Центра проблем социального развития Европы,
Институт Европы РАН
Долгое время безопасность безоговорочно связывалась лишь с военным потенциалом субъекта. Однако на современном этапе человечество столкнулось с новыми вызовами и вынуждено считаться с множеством факторов, определяющих его развитие. Изменилось и само понятие безопасности. Стала очевидной ее многогранность. Появился термин «мягкая безопасность», говорят о невоенных аспектах безопасности, а это подразумевает, что состояние безопасности зависит не только от качества и количества вооружений. Сегодня при создании системы общей безопасности необходимо учитывать инновационные процессы, связанные с глобализацией, региональной интеграцией, развитием социального измерения, высоких технологий и информатизацией общества.
После окончания холодной войны, когда исчезла угроза глобального военного столкновения, главной целью стало предотвращение локальных конфликтов посредством достижения политической, экономической и социальной стабильности во внутренней политике и в международных отношениях. Осознание изменений, связанных с процессами глобализации и
с вызовами XXI в., привело к инновациям в политике отдельных стран и международных организаций. В качестве одного из примеров можно упомянуть разработанную НАТО «концепцию безопасности на базе сотрудничества». Именно эта концепция перспективна и способна обеспечить главное — безопасность человека в современном мире.
Человеческий капитал, его потенциал и возможности являются важнейшим ресурсом развития общества в XXI в. В глобальной конкуренции именно он определяет преимущества партнеров. Человеческому, интеллектуальному капиталу принадлежит решающая роль в накоплении общественного богатства. Не случайно Всемирный банк разработал такое понятие, как Индекс человеческого капитала (ИЧК). По данным экспертов Всемирного банка, интеллектуальный капитал индустриально развитых стран Европы составляет 74% общественного богатства против 24% воспроизводимого капитала и 2% природного. К слову, в России эта цифра не превышает 8,4%. Зато природные богатства достигают 87%. К сожалению, ресурс интеллектуального капитала вместе с природным
