CC BY
351
Археологические материалы из сборов 1955-1994 гг. позволяют говорить о том, что греческая колония была основана около третьей четверти VII в. до н.э. и прекратила свое существование не позднее третьей четверти VI в. до н.э. Следовательно, период существования апойкии в районе Таганрога не превышает ста лет [4, 223-239].
В целом, процесс изучения раннеантичного поселения у Каменной лестницы в Таганроге в прошлом веке был позитивным и результативным [5, 80]. Удалось создать значительный научный задел, который впоследствии использовался при археологических раскопках данного уникального памятника российско-германской экспедицией в 2004-2010 гг.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Ларенок, П. А., Копылов В. П. Таганрогское поселение: каталог случайных находок у Каменной лестницы, г. Таганрог, сборы 1988-1994 гг. Ростов/нД., Гефест, 1994.
2. Блаватский, В. Д. Подводные археологические исследования на северных берегах Понта в 1957-1962 гг. // Античная археология. М., 1985, С. 169.
3. Копылов, В. П. Первая греческая колония в Приазовье // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону. Азов, 1991, выпуск 10, С. 45.
4. Копылов, В. П. Таганрогское поселение - гавань Кремны? (письменные источники и археологические реалии) // Античный мир и археология. Выпуск 15. Саратов, 2011, С. 223-239.
5. Копылов, В. П. Греко-варварские взаимоотношения в области р. Танаис в VII-VI вв. до н. э. // Греки и варвары на Боспоре Киммерийском VII-I вв. до н.э. Материалы международной научной конференции. Тамань (Россия). Октябрь 2000. СПб., 2006, С. 80.
УДК 94 ББК 63
С.П. Петренко
ИСТОРИЯ ПРУССИИ: ОСОБЕННОСТИ, ПАРАДОКСЫ, ПРОБЛЕМЫ
Аннотация. Данная статья представляет собой попытку изучить особенности исторического развития Пруссии, своеобразного государственного образования, сыгравшего заметную роль в истории Германии и всей Европы Нового времени.
Ключевые слова. Пруссия, Бранденбург, Гогенцоллерны, государство, особенности, парадоксы, проблемы.
S.P. Petrenko
HISTORY OF PRUSSIA: PECULIARITIES, PARADOXES, PROBLEMS
Abstract. This article is an effort to find out the peculiarities of historic development of Prussia, a singular state formation, which played an important part in the history of Germany and of whole Europe in the new time epoch.
Keywords: Prussia, Brandenburg, Hohenzollerns, state, peculiarities, paradoxes, problems.
История Пруссии во многих отношениях совершенно уникальна. Она наполнена не только массой мифов и легенд, мало соответствующих историческим фактам, но и множеством вполне реальных особенностей, удивительных парадоксов и спорных проблем.
Первой особенностью - вполне очевидной, но редко обращающей на себя внимание исследователей - следует признать то, что у Пруссии было два исторических центра. Если образование империи Габсбургов шло вокруг их родового владения - сравнительно небольшого эрцгерцогства Австрии, а ядром французского королевства всегда была провинция Иль-де-Франс (Парижский регион), то при формировании державы Гогенцоллернов историческим ядром, или, правильнее сказать, историческими «ядрами» послужили сразу две территории: маркграфство Бранденбург (область между Эльбой и Одером со столицей в Берлине) и собственно Пруссия. Под Пруссией в узком значении этого слова принято понимать земли между нижними течениями Вислы и Немана, некогда населенные древними пруссами, а позднее принадлежавшие покорившему их Тевтонскому ордену. В 1525 году в ходе Реформации орден был упразднен и на его территории, к тому времени уже достаточно германизированной, появилось светское государство - герцогство Пруссия. Во главе герцогства стояли Гогенцоллерны, представлявшие другую ветвь той же династии, которая с 1425года владела Бранденбургской маркой. Объединение этих двух земель под скипетром одного монарха и положило начало Пруссии в широком, более известном смысле данного понятия.
Хотя «большая» Пруссия с определенного времени получила название по имени своего второго исторического центра, роль Бранденбурга в становлении этого немецкого государства была не меньшей, если не сказать, большей, чем собственно Пруссии (или Восточной Пруссии). Поэтому многие историки считают маркграфство единственным ядром, вокруг которого формировалась держава Гогенцоллернов. «Прусская история начинается не в Пруссии, а в Бранденбурге» -безапелляционно заявляет немецкий историк Моника Винфорт [12, 7], а ее английский коллега Кристофер Кларк открывает основную часть своей книги «Пруссия: подъем и закат, 1600-1947» прямо-таки библейски звучащей фразой «Вначале был Бранденбург» и поясняет далее: «Земли вокруг Берлина, площадью едва ли 40 тыс. км2, послужили территориальным ядром (Kernland) того государства, которое позднее вошло в историю под названием Пруссии» [2, 21]. По существу это мнение разделяют и другие немецкие авторы, большинство которых, не указывая прямо на Бранденбург как на «родину» Пруссии, описание прошлого этого государства начинают все же с маркграфства, не упоминая раннюю историю собственно Пруссии и правившую здесь в 15251618 гг. ветвь Гогенцоллернов (Ф.-Л. Кроль [5; 6] и др.). Один лишь С. Хаффнер отсчитывает прусскую историю, почти игнорируя ее бранденбургские истоки, именно со «старой», прибалтийской Пруссии, что является, на наш взгляд, уже другой крайностью. Справедливости ради упомянем и третью, как бы компромиссную точку зрения, согласно которой это было своего рода «государство-архипелаг», состоявшее из трех основных частей, территориально между собой не соединенных: западной (Клеве, Марк и другие мелкие владения на нижнем Рейне), центральной (Бран-денбург) и восточной (Восточная Пруссия). Однако при ближайшем рассмотрении эта точка зрения по существу мало чем отличается от первой, ибо сердцем державы Гогенцоллернов оказывается опять-таки расположенный в центре «архипелага» Бранденбург. Разумеется, в этом утверждении есть большая доля истины - марка всегда играла более заметную роль в экономической и культурной жизни страны, чем окраинная Восточная Пруссия. Тем не менее в историческом и политико-юридическом отношении первенство «старой» Пруссии не вызывает никаких сомнений. Это связано с тем, что она находилась за пределами Священной Римской империи германской нации и именно здесь Гогенцоллерны стали вполне суверенными правителями. По ряду международных договоров 1657-1600 гг. прусское герцогство перестало быть вассалом Речи Посполитой. Это общеизвестный исторический факт (Правда, как пишет В. Нойгебауер, некоторые права на эту территорию Польша все же теоретически сохраняла до 1773 года [8, 45].) Поэтому в 1701 году Гогенцоллерны получили королевский титул именно по своим восточнопрусским владениям. Хотя название «королевских» было практически сразу же распространено на все государственные учреждения (администрацию, суд, армию и т.д.) по всей территории страны, в будущем именно обладание «старой» Пруссией давало ее правителям право на значительно поднимающее престиж государства королевское достоинство. Вот почему коронация Гогенцоллернов как королей всегда проходила не в Берлине, реальной столице их державы, а в Кенигсберге (если, конечно, подобное «мероприятие» вообще имело место, ибо далеко не все правители Пруссии считали нужным его проводить). Следовательно, обе главные области сыграли если и не совсем равную, то, по меньшей мере, сопоставимую роль в истории Пруссии и понять многие ее своеобразные моменты невозможно без учета того факта, что само это государство возникло именно в результате объединения Бранденбурга и собственно Пруссии.
В частности из этой особенности вытекает одна своеобразная черта (и одновременно спорный вопрос) - очень долгий период предыстории Пруссии. Под предысторией мы понимаем период самостоятельного (в смысле независимого друг от друга) развития Бранденбургской марки и «старой» Пруссии. С. Хаффнер увидел в этом столь важную особенность прусской истории, что посвятил ей целую главу своей книги под названием «Долгое становление» (Das lange Werden). По его мнению, Пруссия дольше создавалась и дольше умирала (книгу завершает глава «Долгое умирание»), чем существовала. Дело в том, что датой возникновения этого государства Хаффнер считает 18 января 1701 года - день коронации первого прусского короля Фридриха I. Получается, Пруссия существовала ровно 170 лет - до 18 января 1871 года, когда была провозглашена Германская империя. Вторая из указанных дат особых возражений не вызывает, но вторая - небесспорна. Единой точки зрения у историков нет. Многие действительно без каких-либо объяснений отсчитывают историю Пруссии с возведения ее монарха в королевское достоинство. У английского историка К. Кларка в названии книги фигурируют хронологические рамки «1600-1947», но в ее тексте он никак не поясняет, почему именно 1600 год должен быть признать отправной точкой прусской истории. Если исходить из концепции двух исторических центров Пруссии, на которой настаивает автор статьи и которая косвенно признается и в некоторых немецких работах, историю этого государства следует вести с 1618 года, когда под скипетром одного монарха впервые были соединены маркграфство Бранденбург и герцогство Пруссия. Следовательно, Пруссия (в широком смысле этого слова) существовала не 170 лет, как полагает С. Хаффнер (и некоторые другие историки), а более 250 лет. Правда, первые десятилетия связь между двумя основными ее территория-
ми носила исключительно династический характер. Историки же предпочитают использовать для обозначения монархии Гогенцоллернов периода 1618-1701 гг. двойное название - Бранденбург-Пруссия.
С перипетиями взаимоотношений между двумя историческими центрами державы Гогенцоллернов связан один из парадоксов прусской истории. Он заключается в том, что государство, объединившее в 1871 году Германию и позднее ставшее (насколько справедливо, это уже другой вопрос) в глазах всего мира первопричиной чуть ли не всех темных сторон ее истории, связанных с «избыточным» тевтонским патриотизмом, носило название, отнюдь, не немецкого происхождения. Слово «Пруссия» восходит к древнему балтийскому племени (точнее, группе родственных племен), чьи земли стали в XIII веке объектом агрессии со стороны Тевтонского ордена. Сами язычники-пруссы были немецкими рыцарями частично истреблены, частично христианизированы и германизированы, но их имя (лат. Pruzzi, нем. Pruzzen) сохранилось. В несколько видоизмененной форме (лат. Prussia, нем. Preussen) оно сначала служило обозначением завоеванной орденом территории, а потом стало официальным названием возникшего здесь, за пределами Германии немецкого герцогства. Это было первое изменение смысла древнего этнонима. Второе произошло в XVIII веке, когда под «Пруссией» начали понимать все составные части монархии Гогенцоллер-нов, включая земли, не имевшие абсолютно никакого отношения к области прежнего обитания прибалтийских пруссов. Наконец, после расширения границ королевства в 1815 году прусскими стали считаться немецкие территории (Рейнланд, Вестфалия и др.), расположенные за многие сотни километров от «старой» Пруссии. Таким образом, древний этноним со временем трансформировался в политоним, обозначавший одно из главных немецких государств. Исчезнувший по вине тевтонских рыцарей народ в некотором смысле взял реванш - его именем в XIX веке называлось не менее половины всей территории Германии.
Упоминания заслуживает и «лингвистический непатриотизм» самого знаменитого из прусских монархов. По иронии истории Фридрих II, который фигурирует в трудах германских авторов почти всегда с приставкой «великий» (Friedrich der Grosse) и действительно занимает видное место в исторической памяти немцев, явно недолюбливал и свой родной язык, и созданную на нем литературу. Нельзя сказать, что «Старый Фриц» был совсем уж «безродным космополитом» - немецкий он, разумеется, знал достаточно хорошо и пользовался им, отдавая распоряжения военным и чиновникам разного уровня (об этом свидетельствует сохранившиеся документы, написанные королем собственноручно). Но все, что «философом на троне» написано не по «долгу службы», а для души - написано по-французски, - включая его философско-политические сочинения. И даже знаменитая фраза «Я - первый слуга моего государства», столь любимая и часто приводимая немецкими историками, которые рассматривают ее иногда чуть ли не как политическое кредо Фридриха II, была сформулирована королем на французском языке [4, 73]. Но дело даже не в самом Фридрихе II, какой бы знаковой фигурой для истории Пруссии и всей Германии он ни был.
Сама по себе держава Гогенцоллернов является в какой-то степени историко-этно-графическим парадоксом - крупнейшее из государств Германии Нового времени, которое в конце концов и объединило эту страну, не только носило ненемецкое название, но и имело не вполне германское по происхождению население. В обоих исторических центрах Пруссии изначально шло смешение различных этнических элементов, ведь и Бранденбург, и Пруссия были окраинными регионами германского мира, в которых покорение местного населения обязательно сопровождалось появлением немецких колонистов. Приграничное положение одной из этих земель нашло отражение в ее официальном обозначении - «Бранденбургская марка» (марками в средневековой Германии назывались крупные пограничные административные округа, возглавляемые маркграфами). Заселение Бранденбурга немецкими колонистами сопровождалось постепенной ассимиляцией и христианизацией местных славянских племен. Современные германские историки склонны считать, что этот процесс имел по преимуществу мирный характер (например [8, 11]). В завоеванной Тевтонским орденом Пруссии в «плавильном котле» смешивалось еще большее количество этнических элементов. На земли частично уничтоженных, частично подвергаемых насильственной германизации коренных жителей переселялись не только немцы из разных районов Германии (по языку и культуре заметно отличавшихся друг от друга), но и представители уже принявших христианство соседних славянских народностей: кашубов, мазуров, мазовшан и, возможно, собственно поляков [4, 44]. Результатом этих процессов было полное онемечивание сначала Бранденбурга, а потом и Пруссии (еще в эпоху средних веков). Но немецкое население обеих областей этнографически (местными диалектами, особенностями традиционно-бытовой культуры и т.п.) заметно отличалось и друг от друга, и от прочих немецких народностей (как известно, немцы распадались тогда на целый ряд локальных групп).
В связи с недостаточной заселенностью и марки, и «старой» Пруссии Гогенцоллерны приглашали колонистов и позднее, уже в Новое время. Как правило, это были подвергавшиеся преследованиям протестанты из католических регионов Германии, а так же из некоторых других ев-
ропейских стран. В этой связи обычно упоминают, прежде всего, прием «великим курфюрстом» Фридрихом Вильгельмом более 20 тыс. французских гугенотов, изгнанных из своей страны после отмены Нантского эдикта в 1685 году. Большая часть их осела в самом Берлине или, во всяком случае, в Бранденбурге. Позднее, в XVIII-XIX многие потомки гугенотов играли заметную роль в интеллектуальной жизни Пруссии [5, 36]. Менее известный случай - приглашение переселиться в его страну, которое в 1732 году король Фридрих Вильгельм I направил протестантам Зальцбурга, подвергшимся притеснениям со стороны управлявшего этим городом католического архиепископа [12, 35]. Они пополнили число жителей Восточной Пруссии. Сюда же прибывали и преследуемые за веру выходцы из Нидерландов, Швейцарии и Шотландии, которые приносили с собой знание различных ремесел, бытовые привычки и даже гастрономические пристрастия. Так, знаменитый «Тильзитский сыр» был создан именно голландцами и швейцарцами [12, 35].
Применительно к Пруссии, равно как и к другим государствам Германии периода ее раздробленности (Баварии, Саксонии и т.д.), немецкие истории используют специальный термин -«территориальное государство» (Territorialstaat), который должен подчеркивать их принципиальное отличие от «национальных государств» (Nationalstaat) Европы, таких как Англия, Франция, Голландия и др. Некоторые авторы идут еще дальше, полагая, что держава Гогенцоллернов отличалась в указанном отношении даже от прочих «территориальных государств», большинство которых не выходило за географические рамки отдельных регионов Германии и соответственно основная часть их населения принадлежала лишь к одной из немецких этнографических групп: баварской, швабской, саксонской и т.д. Пруссия же своим возникновением обязана не действию «эт-нографическо-географических, земельно-региональных или... этно-национальных факторов», но «исключительно фамильному честолюбию и территориальной экспансии дома Гогенцоллернов» [6, 9]. Поскольку правители этого государства на протяжении длительного времени расширяли свои владения - иногда силой оружия, иногда по праву династического наследования, - их держава включала в себя помимо главного массива земель на северо-востоке Германии (Бранденбург, Восточная Пруссия, позднее еще и Померания, Силезия), ряд территорий в остальных частях страны (на Рейне и т.д.). Поэтому Пруссия не имела, по утверждению С. Хаффнера, не только этнических или национальных корней, но даже «племенного основания» (Stammesgrundlqge) [4, 338], т.е. регионально-этнографического своеобразия. В отличие от баварцев, саксонцев и других локальных групп немцев, которых было присуще региональное («земельное») самосознание (Stammesbewusstsein), в Пруссии подобное самосознание было свойственно скорее жителям отдельных ее провинций (Восточной Пруссии, Бранденбурга, Померании и др.), но никак не населению всей страны в целом [4, 337-338]. Поэтому Пруссия представляла собой некое искусственное образование, так сказать, государство в чистом виде. Она была, по ироничному замечанию немецкого историка, «не национальным, а рациональным государством» [4, 128], воплощением некой абстрактной государственности, не коренящейся в каком-либо народе или его разновидности. «Государство грубого рассудка» (der rauhe Vernunfstaat), лишенное всякой самобытности: «без шарма Австрии, без элегантности Саксонии, без естественности Баварии» [4, 74]. Даже на завершающем этапе своего существования, в середине XIX века, Пруссия, по признанию одного из ее высокопоставленных чиновников, оставалась «не национальным, а по существу военно-административным государством» (ein Militär- und Beamtenstaat) [8, 10]. Именно в том, что она не была и не могла «быть национальной», современный немецкий историк В. Нойгебауер видит основную причину ее исчезновения: «Когда в XIX веке в Европе отчетливо проявил себя национальный принцип, Пруссия стала умирать» [8, 9].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Burgdorff, S., Pitzl, N.F., Wiegrefe, K. (Hrsg.) Preussen. Die unbekannte Grossmacht. - München: Wilhelm
Goldmann Verlag, 2009. - 320 s.
2. Clark, C. Preussen. Aufstieg und Niedergang 1600 - 1947. - München: Pantheon, 2008. - 896 s.
3. Deick, C., Kock, H. Deutsche Geschichte. Vom Altertum bis zur Gegenwart. - Ravensburg: Buchverlag Otto
Maier GmbH, 2001. - 160 s.
4. Haffner, S. Preussen ohne Legende. - Hamburg: Verlag Grüner +Jahr Ag & Co, 3. Auflage, 1979. - 358 s.
5. Kroll, F.-L. Die Hohenzollern. - München: Verlag C.H. Beck oHG, 2008. - 128 s.
6. Kroll, F.-L. (Hrsg.) Preussens Herrscher. Von den ersten Hohenzollern bis Wilhelm II. - München: Verlag C.H.
Beck oHG, 2009. - 366 s.
7. Kunisch, J. Friedrich der Grosse. Der König und seine Zeit. - München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2012. -
624 s.
8. Neugebauer W. Die Geschichte Preussens. Von den Anfängen bis 1947. - München: Piper Verlag GmbH, 2011. -160 s.
9. Preussen - Legende und Wirklichkeit. - Berlin: Dietz Verlag, 1983. - 314 s.
10. Ribbe, W., Rosenbauer, H. Preussen. Chronik eines deutschen Staates. - 2. Auflage - Berlin: Nicolaische Verlagsbuchhandlung Beuermann GmbH, 2001. - 288 s.
11. Straub, E. Eine kleine Geschichte Preussens. - Stuttgart: Klett-Gotta, 2011. - 192 s.
12. Wienfort, M. Geschichte Preussens. - München: Verlag C.H. Beck oHG, 2008. - 128 s.
УДК 947.084.5 ББК 65.03(2)61
Е.В. Прокофьева
ДОНСКАЯ ПОТРЕБИТЕЛЬСКАЯ КООПЕРАЦИЯ
В 1924-1925 гг.
Аннотация. В статье исследуется специфика функционирования системы потребительской кооперации в период стабилизации экономических отношений в крае в 1924-1925 гг.
Ключевые слова. Большевики, промышленность, потребительская кооперация, рынок, социализм, транзит, торговля, закупка товаров, договор.
E. V. Prokofyeva DON CONSUMERS' CO-OPERATIVES IN 1924-1925 years
Abstract. The article deals the specifics of functioning of the system of consumer co-operatives during stabilization of economic relations in the region in 1924-1925 years.
Key words. The Bolsheviks, industry, consumer co-operatives, market, socialism, transit, trade, procurement goods, contract.
В соответствии с постановлением Юго-Восточного краевого совещания потребительской кооперации от 12 апреля 1924 г. «Об организации Крайсоюза» и решением сессии Совета Доноб-союза пятого созыва (май 1924 г.), Донобсоюз, как объединение потребительских обществ Донской области, фактически признавался не существующим. В июле 1924 г., на момент организации Крайсоюза, было открыто Донское отделение, которому предстояло в порядке преемственности переложить на себя хозяйственное и организационное обслуживание сети потребительских обществ, ранее объединявшихся Донобсоюзом.
К 1 января 1925 г. потребкооперация Донского отделения Крайсоюза (Северо-Кавказский краевой союз потребительской кооперации) представляла собой лишь 87 обществ (из них 61 -донских), что дало сокращение кооперативной сети отделения на 34 % [7, 40]. Отдаленные районы региона, имея слабый внутренний потребительский рынок, ощутили спад межрегиональных хозяйственных связей наиболее остро, что выразилось в уменьшении обеспечения населения товарами народного потребления.
Во второй половине 1924-1925гг., то есть за первые полтора года работы Крайсоюза влияние за рынок сбыта было перенесено на борьбу за товары. В этот период все больше ухудшались условия закупки товаров. Так, если в 1923 г. Донобсоюз закупал мануфактуру длительным кредитом и без наличных, то в 1924-1925 гг. условия закупки требовали 100% оплаты наличными за 3-5 месяцев вперед при всем сокращающемся кредите. Например, кожевенные товары закупались в кредит на 75-90 дней в 1923 г., а в 1924 г. требовалась оплата наличными 50% с кредитом всего на 45 дней [2, 15-20].
В связи с создавшимся положением руководство Крайсоюза предпринимает ряд мер: во-первых, удешевить пути товаропродвижения, снизить стоимость торговых аппаратов до минимального размера; во-вторых, добиться того, чтобы продукция госпромышленности проходила через кооперацию, как общественную организацию, чтобы последняя, как можно скорее, охватила обслуживанием сельского потребителя.
Следует отметить, что вопросы экономического развития потребкооперации обсуждались большевиками на XIII съезде РКП (б) (23-31 мая 1924 г.) В выступлениях Г.Е. Зиновьева, а затем Ю. Ларина было заявлено об изменении торговой политики, в частности, и НЭПа в целом: «... мы от старого привычного НЭПа с бывшими в нем размерами допущения буржуазности, переходим к «условному НЭПу» («условной кооперативной политике», «условной торговой политике») с растущим ограничением ее допущения» [9, 37-86]. Смысл данных формулировок заключается в том, что руководство страны изменило не принципы хозяйственной работы, а получило возможность, в связи с хозяйственным ростом, регулировать то, что раньше выходило из под их контроля. Не случайно новые термины «условно-новая торговая политика», «условно-новая кооперативная политика» были помещены в кавычки, что подчеркивало относительный, ограниченный характер ее допущения.
