CC BY
314
УДК 81
ИСТОРИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ НОРМЫ © В. А. Литвинов
Башкирский государственный университет
Россия, Республика Башкортостан, 450076 г.Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (987) 2513762 E-mail: victorlitwinow@yandex.ru
В статье рассматривается проблема нормы и нормативного подхода к языку в диахроническом плане. Определяется специфика нормативного похода к языковым средствам в различных лингвистических традициях и выявляются основные характеристики лингвистической нормы. В статье указывается, что на каждом этапе развития языка складываются свои нормы как результат соотношения существующих языковых средств.
Ключевые слова: языковая норма, лингвистическая традиция, литературный язык, диалект, национальный язык, литературная норма, диалектная норма, норма «народного» языка, нарушение нормы, кодифицированная норма.
Норма как неотъемлемая часть цивилизованного общества существует в разных областях жизнедеятельности индивидуума и важна для многих видов человеческой деятельности. Существуют различные нормы, как требования, которым должна удовлетворять разнообразная продукция человеческой деятельности. Нормы являются регуляторами взаимоотношений между людьми. Они устанавливаются обществом, и у каждого индивидуума данного социума вырабатывается представление о том, что нормально для человеческого общения, а что ненормально и, следовательно, выходит за пределы установленной нормы.
Норма устанавливается и в языке, она постоянно присутствует в высказываниях человека. И это вполне естественно, поскольку язык является неотъемлемой частью, продуктом, не только цивилизованного, но и вообще всякого человеческого общества. Норма - одно из центральных лингвистических понятий.
Норма в языке относится к числу тех проблем лингвистики, которые постоянно находились и находятся в центре внимания уже нескольких поколений исследователей. И в зависимости от уровня развития языкознания, теоретических взглядов исследователей и от потребностей социума решается весьма по-разному.
Нормативный подход к языку господствовал во всех лингвистических традициях, начиная с античности и заканчивая современностью. Во всех лингвистических традициях либо с самого начала, либо с течением времени возникает представление о строгой норме, от которой нельзя отступать. В европейской традиции оно появляется уже в поздней античности. Еще жестче становится норма в Средние века.
На ранних стадиях развития некоторых традиций (античность, Древний Китай), когда между разговорным и письменным языком больших различий не было и не существовал особый сакральный (священный) язык, вопросы нормы, хотя и были актуальными, решались чисто эмпирически, без выделения какого-либо строгого корпуса нормативных текстов [1, с. 21]. Филологическая деятельность также не всегда напрямую связывалась с нормализацией. Так,
например, Александрийские грамматисты толковали Гомера, но следовать его языку жестко не предписывалось.
Ни одной из лингвистических традиций не было свойственно представление об историческом изменении языка и его норм. Язык понимался как нечто существующее изначально, обычно как дар высших существ. Так, как считают арабы, Коран не сотворен, а существует извечно; пророк Мухаммед лишь воспроизвел его для людей. Следовательно, извечен и арабский язык, на котором создан Коран, и он не может меняться. У других народов существовали предания о творении языка, иногда с участием человека, как в Библии, но все равно после творения язык уже существует как данность и уже не может меняться.
Очень часто язык культуры представляет собой нормированный вариант более раннего состояния языка. И тем не менее, несмотря на данное отношение к языку, грамматисты не могли не заметить, что язык (даже язык культуры) меняется. Всегда наблюдались большие или меньшие расхождения между языковым идеалом и реальной языковой практикой. Это однозначно расценивалось как порча языка, поскольку человек не может изменить или усовершенствовать божий дар, но может полностью или частично его забыть или испортить.
Латынь и средневековые (романские) языки, классический арабский и арабские диалекты, бунго и разговорный японский и т. д. понимались не как разные стадии развития языка, а как престижный и непрестижный его варианты. Подобная точка зрения господствовала еще в 40-е гг. XX в. в Японии. Этот факт отмечает М. Токиэда. Задачей ученого было не допустить в «возвышенный» язык проникновения элементов «вульгарного» языка. Лишь немногие языковеды признавали, что язык не создан сразу, и допускали возможность создания новых слов. Языковые изменения допускались только в лексике, но не в грамматике (Ибн Джинни) [1].
В XVIII веке Французская академия при создании нормативного словаря ставила перед собой задачу упорядочить язык «раз и навсегда». Представление о незыблемости нормы было свойственно многим ученым и имело под собой психологическую основу. Иллюзия неизменяемости языка возникает под влиянием того факта, что язык в целом изменяется медленно, постепенно и для ощутимых сдвигов в языке недостаточно жизни одного поколения. В свою очередь, все новое в языке, непрерывно входящее в речевую практику, несет с собой временное неудобство и потому, естественно, вызывает оборонительную реакцию.
В современное языкознание понятие нормы вошло прочно. Норма находилась и находится постоянно в центре внимания лингвистов: Э. Косериу, Г. О. Винокур, М. М. Гухман, Н. Н. Семенюк, В. Н. Ярцева, О. И. Москальская, Р. Г. Пиотровский, Л. А. Турыгина, В. А. Ицкович, Л. П. Крысин и другие. Современное языкознание освободилось от догматического представления о незыблемости нормы. Общепризнанно, что каждый этап развития языка является продолжением этапа предшествующего и имеет свои нормы.
Как известно, создание современной теории нормы было инициировано взглядами Фердинанда Де Соссюра на язык как на систему знаков. В дальнейшем теория нормы получила свое развитие благодаря применению функционального подхода к языку, который наиболее последовательно и плодотворно разрабатывался Пражским лингвистическим кружком.
Несмотря на сравнительно недолгую традицию, употребление понятия нормы имеет свою, хотя и краткую, но довольно противоречивую историю. Первоначально осознаваемое лишь как важное общее свойство языка, как существенный атрибут его системы [то как «система (совокупность) норм» (Н. С. Трубецкой, Э. Цвирнер и др.), то как «нормативная
идеология» или «нормативная система» (Э. Альман, О. фон Эссен)], понятие нормы, постепенно начинает трансформироваться в некое специальное лингвистическое понятие, отражающее план языковой реализации и различным образом соотнесенное с понятиями схемы (Л. Ельмслев), или системы языка (Э. Косериу), в которых нашло свое выражение представление о его внутренней организации.
Понимание нормы как коррелята системы лежит в основе структурно-системного подхода, возникшего в работах многих отечественных и зарубежных структуралистов (Ф. Де Соссюр, Л. Ельмслев, Э. Косериу). Как известно, сторонники данного подхода выдвинули на первый план соотношение нормы и системы (или структуры) языка. В частности, Э. Косериу [2] в своей схеме «система - норма - узус» отталкивается от таких ключевых (необходимых и достаточных) признаков нормы, как системность, связь с языком-структурой, социальность, историчность. Определяя язык как систему функциональных противопоставлений и нормальных реализаций, он строго разграничивает систему и норму языка, понимая под системой имеющуюся совокупность языковых выразительных возможностей, и определяет языковую норму как обязательную реализацию системы, принятую в данном коллективе и данной культурой. При этом система представляет норме языка серию вариантов. Норма в определенном смысле шире, чем система, ибо языковая норма содержит большее число признаков. Но норма может быть и уже, чем система, поскольку она связана с выбором в пределах тех возможностей реализации, которые допускаются системой. В частности,
В. Г. Гак [3, с. 5] подчеркивает, что «в языке, как организованной совокупности средств, следует различать две стороны: систему/структуру и норму».
Распространившийся под влиянием Э. Косериу взгляд на норму как на совокупность устойчивых, традиционных реализаций языковой системы («норма и есть реализованный язык» [2, с. 229]) является, в сущности, выражением точки зрения, согласно которой язык можно рассматривать и в аспекте его внутренней организации (т. е. как структуру) и в плане реализации и функционировании этой структуры, т. е. как норму. На это указывают Г. О. Винокур, Б. Гавранек.
Из приведенного понимания языка следует, что норма выводится объективно из самого языка, а не предписывается ему словарями и нормативными справочниками и, что из понятия нормы следует исключить ее динамические характеристики, т. е. подвижность, потенциальная возможность изменений, нетрадиционных реализаций.
Очевидно, что данный подход, даже в свете современных исследований, призванных конкретизировать схему Э. Косериу и элиминировать ее недостатки, не позволяет преодолеть объективно заложенного в норме противоречия устойчивости и подвижности. Конфликт статики и динамики представляется возможным преодолеть, если совместить синхронию и динамику (процесс порождения единиц языка, их функционирование).
Динамический взгляд на норму в языкознании получил свое развитие в работах Л. В. Щербы, Н. Ю. Шведовой, Л. И. Скворцова, Ф. П. Филина, Г. В. Степанова. Этот подход имеет в основе признание исторического и непрерывного во времени характера литературных норм, их системной упорядоченности, вариативности, динамичности порождения и функционирования в условиях постоянной социальной корректировки. Ещё В. фон Гумбольдт рассматривал каждый язык как самодовлеющую систему, не готовую, а вечно и непрерывно создаваемую, как деятельность, выражающую «глубинный дух народа» [4, с. 80]. Утверждение динамического начала в языке приводит В. фон Гумбольдта к абсолютизации изменчи-
вости и подвижности языка, но сама идея о творческом его характере неизменно оказывается сильной стороной всех концепций, разделяющих данное положение.
Динамический подход к норме совмещает воспроизведение реализованных возможностей системы, возведенных общественной практикой в ранг образца, и постоянное в процессе живой коммуникации порождение языковых фактов, ориентированных одновременно и на систему и на реализованный образец [5, с. 43]. При этом учитываются также динамические характеристики самой системы, предпосылки ее изменения во времени, возможности совершенствования в зависимости от потребностей социума, её синхронная динамика. А. А. Буров, например, отмечая динамический характер нормы, подчеркивает возможность языкового «плюрализма», сосуществования вариантов [6, с. 31]. По мнению Л. П. Крысина, норма не только изменчива во времени, но и предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения, коммуникативной целесообразности [7, с. 31].
В связи с этим следует отметить, что в русской традиции норма определяется как совокупность всего того, что употребляется в языке или как совокупность употребляемых языковых средств.
Нельзя не отметить, что понятие нормы не всеми лингвистами толкуется одинаково. Можно говорить об использовании термина норма в лингвистике в двух смыслах - широком и узком.
В широком смысле норма включает в себя такие средства и способы речи, которые формировались в течение многих веков и которые обычно отличают одну разновидность языка от других. Как известно, человеческая речь делится и стандартизуется на некоторое количество общепризнанных форм, называемых «языками». Каждый из них в свою очередь имеет ряд менее значимых вариантов, известных под названием «диалектов». Диалект рассматривается как отступление от стандартной нормы, во многих случаях даже как ее искажение. С исторической точки зрения такой подход «неправомерен, поскольку подавляющее большинство так называемых диалектов - это просто регулярно развивавшиеся в разных направлениях более ранние формы речи, предшествовавшие засвидетельствованным языкам» [8, с. 217]. По тем или иным причинам культурного характера внутри языкового сообщества, раздробленного на большое число диалектов, один из местных диалектов принимается в качестве предпочтительной или желательной формы речи. Данные исторические реалии дают основание говорить о норме применительно к территориальному диалекту. По-своему «нормален» также и любой из социальных или профессиональных жаргонов. Речевое поведение определенной группы является для неё нормативным.
Норма «народного» языка, которая включает в себя прежде всего различные формы диалектно окрашенной речи, носит, с точки зрения Б. Гавранка, преимущественно негативный характер и слабо осознается. Норма литературного языка отличается от норм диалекта главным образом по степени своей императивности и осознанности, кроме того, она носит не только негативный, но и позитивный характер [9, с. 85-86]. Этот позитивный характер литературной нормы заключается в более сложном распределении и использовании нормативных реализаций, т. е. в усложнении селективной, дифференцирующей и оценочной стороны нормы. Территориальный диалект, городское просторечие, социальные и профессиональные жаргоны не подвергаются кодификации. И поэтому к таким разновидностям языка не применяется понятие нормы в узком смысле этого термина. Неслучайно некоторые уче-
ные [10, с. 169] предлагают отказаться от кодифицированной литературной нормы как таковой и заменить ее более широкой языковой нормой, понимаемой как статистически доминирующий речевой узус.
В узком смысле норма - это результат кодификации языка. Разумеется, кодификация опирается на традицию существования языка в данном обществе, на общепринятые способы использования языковых средств. Но важным является то, что кодификация - это целенаправленное упорядочение всего, что касается языка и его применения. Результаты кодифицирующей деятельности отражаются в нормативных источниках.
Как известно, одним из ключевых признаков нормы в узком смысле слова является ее консервативность, позволяющая сохранять в литературном - нормированном и кодифицированном - языке жесткие предписания и запреты, а также традиционные способы языкового выражения, которым обязаны следовать представители данного общества. Эти правила и предписания способствуют единству и стабильности языка, но не гарантируют полной неподвижности нормы во времени. Со временем статус слов и синтаксических конструкций может меняться, в литературный обиход могут проникать новшества, которые начинают использоваться наравне с традиционными языковыми единицами, образуя таким образом варианты. Допущение нормой вариантов Л. П. Крысин [11, с. 179] называет толерантностью, а Л. И. Скворцов [5, с. 24] - эластичностью, при тождестве понятий.
Норма как результат кодификации неразрывно связана с литературным языком, который иначе называют нормированным или кодифицированным. Развитие и совершенствование литературного языка - это прежде всего обновление и совершенствование его норм на каждом историческом этапе жизни общества, связанное с актуальными социальными потребностями. Таким образом, изучение норм языка, их описание и закрепление являются важной общекультурной задачей. Понятие «норма» для изучения литературного языка имеет особое значение [12, с. 565], поскольку литературный язык являет собой высший этап в развитии функциональных систем языка. И как особая форма существования языка функционирует наряду с другими его формами: территориальными диалектами, полудиалекта-ми, разновидностями обиходно-разговорного языка [13, с. 502].
Литературный язык как высший нормированный тип общенародного языка постепенно вытесняет диалекты и интердиалекты и становится как в устном, так и в письменном общении выразителем подлинной общенациональной нормы. Основным признаком национального языка является наличие единого, общего для всей нации и охватывающего все сферы общения нормированного литературного языка, сложившегося на народной основе. Поэтому изучение процесса укрепления и развития общенациональной литературной нормы становится одной из главных задач истории национального литературного языка.
Некоторые исследователи считают, что весь национальный язык - это совокупность арго разных социальных групп, а литературный язык - интеллигентское арго [14]. Для национального литературного языка и его развития типична тенденция к функционированию в разных сферах народно-культурной и государственной жизни - как в устном, так и в письменном общении - в качестве единого и единственного.
Современный национальный язык существует в нескольких формах, среди которых ведущую роль играет литературный язык. Литературный язык - это форма исторического существования национального языка, принимаемая его носителями за образцовую. Литературный язык можно определить как исторически сложившуюся систему общеупотребитель-
ных единиц, которые прошли длительную культурную обработку и осмысление в текстах авторитетных мастеров слова, при научном описании языка в грамматиках, а также в общении образованных носителей национального языка. Языковые средства литературного языка складывались и оттачивались в течение долгого времени.
Литературному языку противопоставлены территориальные и социальные диалекты (говоры и жаргоны), отчасти просторечие как форма существования языка, не подвергающаяся сознательной обработке и кодификации. Они также принадлежат к национальному языку, входят в его состав. Однако между литературной формой языка и его нелитературными вариантами, будучи не столь развитыми в функциональном плане, осуществляется постоянная взаимосвязь: литературный язык пополняется и обновляется за счет народноразговорной речи, а диалекты и просторечия постоянно подвергаются воздействию со стороны литературного языка и наоборот. Н. Б. Мечковская [15, с. 37-38] подчеркивает, что между отдельными нормами (например, литературным языком и диалектом, литературным языком и просторечием, городским просторечием и диалектом) существуют пограничные зоны, где происходит взаимодействие и взаимопроникновение разных норм.
Следовательно, существует проблема соотношения литературного языка и языковой нормы. Оба эти явления - сложны, исторически изменчивы, многосторонне связаны с другими явлениями. Этим определяется многочисленность и многообразие трактовок, аспектов научного подхода к литературному языку и языковой норме и к вопросу связей между ними.
С введением понятия нормы в современном языкознании делается попытка раскрыть сущность языка как функционирующей системы. С одной стороны, норме должна быть присуща известная устойчивость, стабильность как основа ее функционирования. Норма направлена на сохранение языковых средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. С другой стороны, будучи прикрепленной к языку - явлению социальному, находящемуся в постоянном развитии вместе с творцом и носителем языка - обществом, языковая норма не может не изменяться.
Подчеркивая социальную сторону понятия нормы, которая складывается из отбора языковых элементов - наличных, образуемых вновь и извлекаемых из пассивного запаса,
С. И. Ожегов [16] обращает внимание на то, что нормы поддерживаются общественноречевой практикой (художественной литературой, сценической речью, радиовещанием). На определенном этапе своего развития литературные произведения и радиопередачи действительно могли служить образцом нормативного употребления. На сегодняшний день ситуация изменилась. Не всякое литературное произведение и не всякая передача по радио и телевидению могут служить образцом нормативного употребления языка. Сфера строгого следования нормам языка значительно сузилась.
Литературная норма как результат не только традиции, но и кодификации представляет собой набор достаточно жестких предписаний и запретов, способствующих единству и стабильности литературного языка. Единство и общеобязательность нормы проявляются в том, что представители разных социальных слоев и групп, составляющих данное общество, обязаны придерживаться традиционных способов языкового выражения, а также тех правил и предписаний, которые содержатся в грамматиках и словарях и являются результатом кодификации. Отклонение от языковой традиции, от словарных и грамматических правил и рекомендаций считается нарушением нормы и обычно оценивается отрицательно носителями данного литературного языка. Но степень обязательности языковых норм неодинакова. Раз-
личают императивные языковые нормы, нарушения которых расцениваются как признак невладения культурой речи, как грубые ошибки, а, с другой стороны - не строго обязательные языковые нормы, допускающие известные отклонения. В целом более строгое соблюдение лингвистических норм (allgemein stärkeres Normbewusstsein) [17, с. 1037] характерно прежде всего для письменной формы существования языка в отличие от его устной формы. В отношении грамматической нормы целесообразно заметить, что, поскольку грамматика наиболее полно отражает систему парадигм и правил функционирования языка, то и любые нарушения грамматического строя языка в речи воспринимаются как грубейшее нарушение её культуры и литературной нормы [18, с. 44].
Литературный язык в современном мире заметно меняет свой статус. Норма становится менее жесткой, допускающей вариантность. Она ориентируется не на незыблемость и всеобщность, а скорее на коммуникативную целесообразность. Поэтому норма сегодня - это часто не столько запрет на что-то, сколько возможность выбора. Граница нормативности и ненормативности иногда бывает стертой, и некоторые разговорные и просторечные языковые факты становятся вариантами нормы. Становясь всеобщим достоянием, литературный язык легко впитывает в себя прежде запретные средства языкового выражения.
Хотя речевая практика литературно говорящих людей в целом ориентируется на норму, между нормативными установками и предписаниями, с одной стороны, и тем, как реально используется язык, с другой, всегда есть своего рода «зазор»: практика не всегда следует нормативным рекомендациям.
В любой норме, в том числе и в литературном языке, происходят колебания, дублетные, вариантные явления. Всегда возможна также известная неопределенность в признании конкретных языковых фактов нормативными или ненормативными, всегда имеются «зоны сомнения» [3, с. 5].
На всех этапах развития литературного языка, при использовании его в разных коммуникативных условиях допускаются варианты языковых средств. Вариативность нормы связана с динамичностью самой системы литературного языка. Тот факт, что варианты существуют в пределах нормы, только на первый взгляд кажется противоречащим строгости и однозначности нормативных установок. Норма по своей сути сопряжена с понятием отбора, селекции. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка - из диалектов, просторечия, жаргонов, но делает это чрезвычайно осторожно. Эта селективная и, одновременно, охранительная функция нормы, ее консерватизм - несомненное благо для литературного языка, поскольку он служит связующим звеном между культурами разных поколений и разных социальных слоев общества.
Влияющие факторы для обновления литературной нормы многообразны. Прежде всего, это живая, звучащая речь. Она подвижна, текуча, в ней совсем не редкость то, что не одобряется официальной нормой. При неоднократном повторении многими людьми новшества могут проникать в литературный обиход и составлять конкуренцию фактам, освященным традицией. Так возникают варианты. Речевая практика часто идет вразрез с нормативными предписаниями, и противоречие между тем, как надо говорить, и тем, как реально говорят, оказывается движущим стимулом эволюции языковой нормы.
В разные периоды развития языка литературная норма имеет качественно разные отношения с речевой практикой. В эпохи демократизации литературного языка, т. е. приобщения к нему широких масс людей, не владеющих литературной нормой, консервативность
нормативной традиции, ее сопротивление «незаконным» новшествам ослабевают, и в литературном языке появляются элементы, которые до того времени норма не принимала, квалифицируя их как чуждые нормативному языку.
Исследования в области вариантности убедительно показывают, что вариантность в системе живого языка - это форма его развития. Эволюция языка неизбежно предполагает стадию сосуществования двух и даже более вариантов. Изменению норм предшествует появление их вариантов, которые реально существуют в языке на определенном этапе его развития.
Постоянное развитие языка ведет к изменению литературных норм. Думать о том, что норму можно законсервировать раз на века, было бы неправильным. Норма не является статичной, она подвижна. Но она может двигаться сама по себе, а может двигаться под известным наблюдением. История показывает, как нужно заботиться о языке, о его норме, и как это бывает полезно.
Таким образом, норма - явление многослойное, сложное и диалектически противоречивое, а каждый вариант языка, каждая форма языка предполагает существование собственной нормы. Свои особые нормы имеют и функциональные подсистемы литературного языка. Но в то же время всем подсистемам литературного языка свойственны и общие нормы.
Всё это позволяет говорить о диалектной норме, о норме просторечной и, в оппозиции к названным, о нормах литературного языка в его устной и письменной формах. Норма - это шкала переходов от того, что находится за пределами данной формы, к тому, что допустимо, но нежелательно (не рекомендовано), и далее к тому, что единственно возможно. Это показатель формы языка и характеристика говорящего как носителя диалекта, просторечия, жаргона, литературной речи. Это системное явление, проявляющееся на всех речевых и языковых уровнях и отраженное в своих графических экспликациях.
С одной стороны, норма характеризуется устойчивостью, стабильностью, а с другой, -исторической подвижностью и вариативностью. Как объективная социолингвистическая категория она характеризуется узуальностью, обусловлена внутренними законами развития языка, но в то же время, как эталон хорошей речи, она отражает речевые вкусы, предпочтения социокультурной элиты определенного исторического периода. В некоторой степени это даже аксиологическая категория. Эти и другие антиномии, характеризующие норму литературного языка как противоречивое многоаспектное явление, вызывают трудности ее однозначного научного толкования.
Трудности определения понятия языковой нормы обусловлены, в силу его неочерченно-сти и разноплановости, наличием в нем, казалось бы, взаимоисключающих понятий, антиномий. Одной из таких антиномий является стабильность нормы, обусловленная необходимостью сохранения культурной традиции, и историческая изменчивость языка.
Таким образом, при сохранении структуры языка, его грамматического строя и основного словарного фонда на каждом новом этапе развития складываются свои соотношения языковых средств и как следствие свои нормы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алпатов В. М. История лингвистических учений. Москва, 2005. 368 с.
2. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история (Проблема языкового изменения). // Новое в лингвистике.
1963. Вып. 3. С. 123-343.
3. Гак В. Г. Теоретическая грамматика французского языка. Москва, 2000. 832 с.
4. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. Москва, 1984. 400 с.
5. Скворцов Л. И. Теоретические основы культуры речи. Москва, 1980. 352 с.
6. Буров А. А. Основы культуры речи. Пятигорск, 1996. 102 с.
7. Крысин Л. П. Иноязычное заимствование и калькирование в русском языке последних десятилетий // Вопросы языкознания. 2002. № 6. С. 27-34.
8. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. Москва, 1993. 656 с.
9. Havranek В. Studie о spisovruim jazyce. Praha, 1963.
10. Германова Н. Н. Норма в социально-культурном контексте (на материале английского литературного языка XVIII в.) // Теория, история, типология языка. Вып. II. 2003. С. 167-175.
11. Крысин Л. П. Толерантность языковой нормы // Язык и мы. Мы и язык: сборник статей памяти Б. С. Шварцкопфа. Москва, 2006. 546 с.
12. Семенюк Н. Н. Норма // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. Москва, 1970. С. 549-596.
13. Гухман М. М. Литературный язык // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. Москва, 1970. С. 502-548.
14. Елистратов В. С. Арго и культура. Москва, 1995. 231 с.
15. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. Москва, 2000. 207 с.
16. Ожегов С. И. Очередные вопросы культуры речи // Вопросы культуры речи. Вып. 1. Москва, 1955.
17. Lewandowski Th. Linguistisches Würterbuch (in 3 Bänden). 6.Auflage. Heidelberg-Wiesbaden: Quelle&Meyer, 1994.
18. Таюпова О. И. Введение в коммуникативно-прагматическую вариативность. Уфа, 2009. 130 с.
Поступила в редакцию 17.11.2012 г.
