CC BY
29^^ "Культурная жизнь Юга России"
№ 2 (31), 2009
Литература
1. Ищенко Н. А. Переводческий цикл как контекст: автореф. дис. ... канд. филол наук. Одесса, 1989.
2. Чеченская народная поэзия в записях Х1Х-ХХ веков / сост. И. Б. Мунаев, А. В. Преловский. М., 2005. С. 5.
3. Там же. С. 9-10.
4. Михайленко О. М. Лингвопоэтическая картина мира: концепты «счастье» и «блаженство» как семантические дуплеты: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2006. С. 7.
5. Чеченская народная поэзия ... С. 5.
6. Там же. С. 3.
7. Там же. С. 4.
8. Там же. С. 33.
9. Там же. С. 11.
Z. A. VETOSHKINA. TRANSLATION CYCLE AS MULTICULTURAL PHENOMENON (ON THE BASIS OF «THE CHECHEN FOLK POETRY OF THE XIX-XX CENTURIES' NOTES» BOOK OF POEMS)
The author regards the book «The Chechen Folk Poetry of the XIX-XX centuries of the XIX-XX centuries' notes» as a multicultural phenomenon, an intermediate form between the translation cycle and the collection.
Key words: translation cycle, book of poems, folklore, picture of the world, tolerance.
л. Х. ТАНКИЕВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ОБРАЗОВ СОЦИАЛЬНО ОБЕЗДОЛЕННЫХ ГЕРОЕВ В ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ ИНГУШЕЙ
В статье исследуются сюжеты ингушских сказок о невинно гонимых женах, падчерицах и пасынках. Доказывается, что социально обездоленными подобных героев исторически делает не полигамия, а эндогамия, причем образы падчерицы и пасынка идеализируются в фольклорных произведениях.
Ключевые слова: патриархат, полигамная семья, экзогамия, тотемное животное, классификаторская система родства.
Среди героев волшебных сказок ингушей особое место принадлежит невинно гонимым женам, падчерицам и пасынкам. Подобные сюжеты часто встречаются в мировом фольклоре, им посвящены многочисленные исследования [1]. На стадии развитого патриархата в полигамной семье обычным явлением становится вражда жен. Особенно часто стычки происходят из-за детей. Отсюда обычная коллизия сказки: у одной из жен, чаще младшей, рождаются дети, другие жены клевещут на нее, но справедливость торжествует.
Сюжет сказки «Девочка и мальчик с золотыми волосами» [2] отображает подобную ситуацию. Царь женится на трех сестрах, старшая из которых обещала накормить войско, средняя - одеть, а младшая - родить царю сына и дочь с золотыми волосами. Младшая выполнила свое обещание. Сестры от зависти подложили ей щенка и котенка, а детей посадили в бочку и бросили в море. Разгневанный царь одевает жену в ослиную шкуру, бросает в яму и приказывает всем проходящим плевать в нее. Бочку же выбросило волной на берег, и дети спаслись. Однажды царь, обходя свои владения, увидел домик на берегу реки и в нем чудесных ребят с золотыми волосами. Он рассказал женам об этом чуде. Те догадываются, чьи это дети, и разными путями стремятся извести их. Они посылают колдунью, которая уговаривает сестру заставить брата привести от ведьмы золотого козла, затем от нарта - золотые яблоки
и, наконец, заставляет сестру послать брата за воинственной девой Малха-Азни, от которой еще никто не возвращался живым. Но брат отовсюду возвращается благополучно с чудесными предметами и даже женится на Малха-Азни. Она помогает царю распознать своих детей и обличает в коварстве старших жен.
Мотив этой сказки в разных вариантах существует у многих народов мира. Г. Н. Потанин приводит схожий с приведенным сюжет из славянского сказочного эпоса по архиву Ягича: «Королевские дети заблудились в лесу, где охотился некий принц. Принц разгневан, девушка обещает ему родить золотых детей. Он женится на ней. Но рожденные золотые дети были брошены в море, а матери подложили котят. Принц замуровал свою жену в зубец городской башни. Дети спаслись, выросли и пришли к отцу. Замурованная мать была освобождена и заняла должное место при дворе» [3].
В указателе сказочных сюжетов Аарне у Андреева сюжет «Чудесные дети» записан под № 707 [4]. Отличие от потанинского варианта в том, что вместе с чудесным ребенком в море брошена мать. Вариантов русских сказок на этот сюжет очень много. Он отражен и в известной сказке А. С. Пушкина.
В ингушских сказках есть некоторые различия в содержании, но основной мотив трактуется одинаково и сочувствие всегда на стороне обездоленного. Как и в сказках многих других народов, в
№ 2 (31), 2009
"Культурная жизнь Юга России"
— 85
этом сюжете есть и соперничество детей, а также враждебное отношение старших жен к детям младших.
Примером подобного типа является сказка «Как победила правда» [5]. Этот сюжет похож на приведенные выше, но интересен тем, что падчерице помогает корова ее умершей матери. Мачеха определяет помощника и решает зарезать животное. Падчерица, плача, предупреждает корову. Она успокаивает девочку, наказав лишь не есть ее мяса, а все кости собрать и закопать в саду. На этом месте выросла яблоня с золотыми плодами, которые никто не мог достать, кроме падчерицы. В девушку влюбляется князь. Он велит привести ее к нему на свадебный пир. По дороге коварная мачеха, убив девушку, сбросила ее в овраг, а князю подослала свою дочь. У оврага, где была убита девушка, вырастает красивое дерево. Князь, срезав веточку с этого дерева, смастерил дудочку. Она всегда пела одну и ту же песню: «Как я мечтала жить, и до чего дожила!» Мачехина дочь догадалась, чей это голос, и сожгла дудочку. Из ее золы вырос цветок. Его сорвала и принесла к себе домой одна вдова. Но однажды цветок превратился в красивую девушку. Когда князь узнал обо всем, что произошло с девушкой, он прогнал мачехину дочку и зажил счастливо со своей настоящей невестой.
Как видим, этот ингушский вариант повторяет широко известный сюжет о Золушке. В сказке, которую мы пересказали, ингушской Золушке помогает корова ее покойной матери. По существу, это тотемное животное, которое защищает сироту. В мировом фольклоре много сюжетов с мотивами кормления, умерщвления и захоронения тотемного животного.
Для того чтобы определить, на какой почве мог возникнуть подобный сюжет, необходимо отметить, что у ингушей была полигамная семья, и старшая жена имела огромную власть над другими. Нередко она ненавидела младших жен и, естественно, не любила их детей. Известно, что классическая первобытная семья не знала понятия «мачеха». «При классификаторской системе родства, - говорит Е. М. Мелетинский, - матерью называется не только настоящая мать, но и все ее сестры, родные, двоюродные и более далеких степеней. Но так как в первобытном обществе эти лица являются женами отца и его братьев, то все жены отца также называются матерями: матери -это группа лиц, принадлежащих к одному с матерью брачному классу» [6].
В патриархальном же обществе, когда невеста берется из другого рода, т. е. господствует экзогамия, мачеха уже не принадлежит к тому же роду, что и мать падчерицы. А если вспомнить, что первобытный человек людям из другого рода приписывал самые страшные черты, станет ясно, почему каждая мачеха в сказках, отражающих эту эпоху, рисуется злой. Именно это подчеркивал Е. М. Метелинский, говоря, что не «полигамия создает мачеху, а нарушение эндогамии», поскольку при этом мачеха и падчерица оказываются прина-
длежащими к разным родам. И дальше: «Мачеха и падчерица появляются, когда род отступает перед семьей, в которой дети являются детьми только своих родителей, а не рода в целом, возникают одновременно с выделением малой семьи, независимой от рода. Таким образом, падчерица - одновременно и результат и жертва распада рода, жертва в семье - ячейки классового общества, выросшей на развалинах рода» [7].
Не случайно в сказке «Мачеха и пасынок» жена, умирая, просит мужа не брать второй супругой женщину, живущую за Тереком [8]. А в сказке «Младший зять» она завещает мужу не брать женщину с синими глазами и рыжей головой, так как она будет плохо обращаться с ее сыном [9]. Несомненно, что в данном случае умирающая жена имеет в виду женщину из другого рода.
Падчерица, как и младший сын, существо обездоленное, и поэтому она тоже идеализируется народом. Ей помогают всевозможные чудесные силы, она наделяется всеми положительными чертами. Мачехе, напротив, присущи все отрицательные качества. Чтобы извести падчерицу, она ищет совета и помощи обычно у колдуньи или ведьмы. Они, по представлению древнего человека, являются в какой-то степени ее родичами. Падчерица же ищет помощи у рода матери, которая помогает ей и после смерти, иногда превратившись в тотемное животное (мачеха догадывается об этом и упорно добивается смерти тотемного животного).
На этом примере интересно проследить представления древнего человека о смерти. Если для современного человека смерть является естественным и понятным явлением, то для древнего человека она - явление очень сложное. Здесь можно вспомнить рассуждения М. Н. Комарова, что смерть влияла на образование представления о дыхании - духе как жизненном начале. Дух же выходил с выливающейся кровью. Наши предки считали, что кровь есть источник жизни и даже сама жизнь. Она сама есть организм живой и чувствующий. «Кровь, - говорит М. Н. Комаров, - в эпических преданиях представляется жизненным началом и источником жизни не только в царстве животных, но и в царстве растений. Причем душа того организма, в котором текла пролившаяся кровь, как бы переходит в растения» [10]. По древним представлениям кровь как нечто заключающее в себе жизнь может даже возвращать к жизни преждевременно умерший организм.
Во многих ингушских сказках мы сталкиваемся с подобными взглядами. В сказке «Наказание тому, кто не расскажет сказку» [11] сестра, нарушив табу, окаменевает. Брат проливает кровь сына на этом камне и оживляет сестру.
По древним воззрениям ингушей, кровь действует и на расстоянии. В некоторых сказках побратимы, состарившись, не могут уже навещать друг друга и поэтому меняются стрелами: если кто-нибудь очутится в беде, с конца стрелы закапает кровь. Или такой вариант: герой уходит странствовать, а дома его одежда обагряется кро-
"Культурная жизнь Юга России" № 2 (31), 2009
об —
вью, и это значит, что с ним случилось несчастье. Таких примеров можно привести множество.
В ингушском фольклоре, в группе сказок о сиротах и падчерицах, распространены варианты типа «Морозко». В качестве примера можно назвать сказку «Падчерица» [12]. Мачеха всячески издевается над падчерицей, заставляет ее выполнять всю тяжелую работу в доме, кормит начиненными углем лепешками из отрубей. Но падчерица растет красивой, полной, а мачехина дочь - худой уродиной. Оказывается, падчерица ходит на могилу матери и сосет ее грудь. Мачеха не знает этого и, разозлившись, произносит проклятие: «Пусть то, чем она питается и что идет ей на пользу, превратится у нее внутри в колючки». Только она произнесла эти слова, как у падчерицы внутри появились колючки. Но по законам сказки волшебные силы помогают девушке. В конце этой сказки она выходит замуж за князя и живет счастливо.
Характер многих волшебных действий в сказках совпадает с известными в этнографии типами народной первобытной магии. В упомянутой сказке заклятье мачехи превращает материнское молоко в желудке падчерицы в колючки. По сказочному слову перед героем раздвигаются горы, в непроходимых местах образуются дороги, появляются быстрые реки. К магии прибегают и падчерица и мачеха, но как бы ни ухищрялась мачеха, всегда побеждает падчерица.
Не только образ падчерицы является одной из форм идеализации социально обездоленного персонажа, точно так же идеализируется народом и пасынок. Сказки о нем возникают на той же социальной почве, что и сказки о падчерицах. В ингушском фольклоре этот мотив распространен в нескольких вариантах. Их можно проследить по сказкам типа «Собственное имя» [13], «Пасынок» [14], «Младший зять» [15], «Сын князя» [16], «Странствия Ахмада» [17], «Мачеха и ее три пасынка» [18] и др.
Заканчивая анализ волшебных сюжетов, хотелось бы сделать вывод, что социально обездоленными главных героев сказок исторически делает распад родового порядка - эндогамия, при которой мачеха и дети мужа являются представителями разных родов. До этого этапа в родовом обществе ни падчериц, ни мачех не было. «Они появ-
ляются при нарушении традиционного брачного обмена между родами внутри племени, при нарушении эндогамии браком вне племени» [19]. Но главная сила эстетического воздействия этого образа связана с его идеализацией, с той индивидуальной нравственной оценкой сказочных героев и с теми прекрасными чертами характера, которые складываются в сознании народа уже на следующих этапах его исторического развития.
Литература и источники
1. Елеонская Е. Н. Сказка о Василисе Премудрой и группа однородных сказок с нею // Этнографическое обозрение. 1908. С. 55; Она же. Некоторые замечания о русских народных сказках (о Косоручке) // Там же. 1908. С. 1.
2. Сказка записана нами от Зугу Оздоевой в июле 1963 г.
3. Потанин Г. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. М., 1899.
4. Андреев Н. П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.
5. Ингушский фольклор. Т. II. Грозный, 1967. С. 247.
6. Мелетинский Е. М. Герои волшебной сказки. Л.; М., 1958. С. 180.
7. Там же. С. 181.
8. Сказка записана нами от Зугу Оздоевой в августе 1963 г.
9. Ингушский фольклор ... С. 167.
10. Комаров М. Н. Экскурсы в сказочный мир. М., 1886. С. 113.
11. Ингушский фольклор ... С. 163.
12. Сказка записана нами от Кабрат Оскановой в августе 1964 г.
13. Ингушский фольклор . С. 202.
14. Там же. С. 173.
15. Там же. С. 167.
16. Там же. С. 76.
17. Чеченские и ингушские сказки. М., 1965. С. 111.
18. Суханвердов А. Перечень и краткое изложение материалов по фольклору народов Азербайджана и прилегающих стран из наследия Лопатинского. Баку, 1927. С. 20.
19. Мелетинский Е. М. Герои волшебной сказки ... С. 212.
L. KH. TANKIEVA. THE HISTORICAL ROOTS OF DISADVANTAGED HEROES' IMAGES IN THE INGUSH FAIRYTALES
The article is given over the plots about persecuted innocent wives, step-daughters, stepsons in Ingush tale. The analysis of these plots demonstrates these characters to be socially-disadvantaged not due to polygamy but endogamy. Moreover the images of stepdaughters and stepsons are idealized in folklore.
Key words: patriarchate, polygamous family, exogamy, totem animal, classification system of relationship.
