CC BY
17"Культурная жизнь Юга России" № 2 (31), 2009
рированное выражение во многих произведениях К. Кулиева военных лет:
Птицы поют. На пушках - роса.
Парень стоит, облокотившись
о пушку, я вижу это.
Запах травы.
Белокурый парень улыбается.
Я хочу, чтобы он вернулся живым
к своей девушке [10].
Этот нравственный пафос по сути человеко-центричен, но он - яркое проявление идеала и национального характера поэта. Образ войны, несущей разорение и смерть, затем будет постоянно возникать на горизонте поэтического мира Кулиева как некий универсальный знак главной беды человеческого существования. Он коснется всего как мимолетное дуновение печали, отзвук иного настроения, возникающего вдруг и среди радости, и в минуту новых бед и страданий. Таково экзистенциальное мироощущение поэта.
Подводя итоги сказанному, следует подчеркнуть, что для военной лирики К. Кулиева главное
- не изображение войны как таковой. Он противопоставляет ей неиссякаемую волю к жизни, оптимистическое приятие которой сопутствует всем временным, пространственным, социальным и политическим коллизиям.
Литература
1. Дементьев В. В. Поэзия - моя отрада. М., 1975. С. 405.
2. Къули К. Жазгъанларыны юч томлу жыйым-дыгъы. Т. 1. Нальчик, 1981. С. 125.
3. Толгуров З. Х. Лирика Керима Отарова. Нальчик, 1984. С. 42.
4. Кулиев К. Сайламала. Эки томлукъ. Т. 1. Нальчик, 1958. С. 200.
5. Там же. С. 152.
6. Там же. С. 156.
7. Толгуров З. Х. Кайсын Кулиев // Очерки истории балкарской литературы. Нальчик, 1981. С. 283.
8. Къули К. Жазгъанларыны юч томлу ... Т. 1. С. 175.
9. Толгуров З. Х. Кайсын Кулиев ... С. 286.
10. Кулиев К. Сайламала. Т. 1 ... С. 272.
Z. KH. DZHANKHOTOVA. THE WORLD OF OBJECTS IN K. KULIEV'S MARTIAL LYRICS
The analysis of nature images and world of objects in the poems about war allows determining the important features of K. Kuliev's philosophic and aesthetic view.
Key words: K. Kuliev, aesthetics of folklore, world of objects, image of war.
З. А. ВЕТ0ШКИНА
ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ ЦИКЛ КАК ПОЛИКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
(на материале сборника «Чеченская народная поэзия в записях Х1Х-ХХ веков»)
Автор рассматривает книгу «Чеченская народная поэзия в записях Х1Х-ХХ веков» как поликультурное явление, по форме тяготеющее к переводческому циклу и к сборнику.
Ключевые слова: переводческий цикл, сборник, фольклор, картина мира, толерантность.
Современные лингвисты склонны рассматривать переводческий цикл в первую очередь как контекст [1], сформированный по тем или иным принципам: объединяются произведения одного автора, написанные в определенный период или посвященные одному лицу; произведения разных авторов, характеризующиеся общей темой или жанровой принадлежностью, и т. п.
Переводческий цикл становится одной из наиболее интересных разновидностей циклической формы в том случае, когда в его текстовую структуру входят не только художественные тексты.
Книга «Чеченская народная поэзия в записях Х1Х-ХХ веков» представляет такую разновидность циклической формы, которая может быть квалифицирована как сборник, а также как пере-
водческий цикл. Составители этого сборника переводов - И. Б. Мунаев и А. В. Преловский - руководствовались жанровым своеобразием (в первую часть включены илли, во вторую - узамы) и темпоральными критериями (фольклорные произведения, зафиксированные в Х1Х-ХХ вв.).
Отметим обстоятельства формирования сборника, которые делают цикл особенно интересным для исследователя. Включенные в него произведения народной поэзии собирались и записывались на протяжении длительного промежутка времени. Однако списки едва не были утрачены навсегда. Как указал во вступительном слове к книге В. Игнатенко, «чеченский фольклорист И. Мунаев, в дом которого во время известных событий попал зажигательный снаряд, букваль-
№ 2 (31), 2009
"Культурная жизнь Юга России"
^^^^^^^^^^^^^^^^ 83
но из огня спас свои личные записи фольклора, а их он собирал многие годы. Это была единственная ксерокопия драгоценных материалов, которые хранились в архивах Чеченского института истории, социологии и филологии и погибли в 1995 году» [2].
На основе спасенных таким образом записей И. Б. Мунаев, желая сохранить сокровища народной поэзии и познакомить с ними широкого читателя, подготовил книгу. Она вышла в 2005 году на чеченском языке. Фольклорист сделал сборник концептуальным, выпукло и ярко передающим лейтмотивы чеченской поэзии, связанные с духовными ориентирами и нравственными ценностями национальной картины мира.
Особое место уделено представлениям о свободе. Герои илли «О грузинском князе Анзоре и осетинской девушке» не покоряются вельможе, пожелавшему добыть себе невесту угрозами и принуждением. Их решение дать отпор князю находит отклик и у чеченских воинов, вступившихся за девушку. Горьким рыданием звучит «Узам о выселении» - память о трагедии перемещенных народов, которым был дан приказ в течение 24 часов покинуть родные места и следовать в Сибирь. Даже птица (илли «О соколе») теряет радость и погружается в глубокую печаль, если она лишена свободы. «Это свобода особая. Она предполагает - держать себя в несвободе, в особой системе нравственных запретов <...> Это свобода совершать нравственные, добрые, благородные поступки во имя Высшей Справедливости» [3].
Воспевается воинская доблесть. Наиболее ярким в этом смысле является илли «О Черном Ногае». Герой этого произведения восхищается женой-воином и готов предать смерти родного сына за то, что он не обладает необходимой ловкостью и сноровкой, позоря тем самым своего отца и мать.
Большинство произведений, включенных в сборник, опубликовано впервые. Этим записанным в разное время шедеврам устной поэзии присуща особая цельность, отражающая «глобальный образ мира», который формирует «в результате всей своей духовно-практической активности» народ [4].
Несомненная заслуга И. Б. Мунаева заключалась в том, что картина мира, свойственная чеченскому народу, в рассматриваемом сборнике предстала достаточно широко и полно.
Удивительно скоро, через три месяца после публикации оригинала, вышел в свет перевод сборника на русский язык. Его созданием мы обязаны ценителям народной поэзии, объединившимся ради общей цели - познакомить широкий круг читателей с чеченским фольклором. «Если бы московское издательство не организовало переводы и выпуск книги, а к воплощению проекта не присоединились бы многие неравнодушные люди, - отмечает В. Игнатенко, - то русскоязычный читатель долго бы не встретился с бесценной поэзией горцев» [5].
Коллектив переводчиков справился с делом быстро и качественно. Один из них, А. Прелов-ский, дополнил составительскую работу И. Му-наева: в изданном на русском языке томе появился ряд новых материалов. Содержание вступительной части обогатили мнения ответственных лиц (Председатель Правительства Чеченской Республики Сергей Абрамов, первый заместитель Председателя Правительства Чеченской Республики Рамзан Кадыров, Генеральный директор ИТАР-ТАСС Виталий Игнатенко), статья И. Мунаева, М. Ахмадова «О чеченском песенном фольклоре». Под рубрикой «Приложение» была дана подборка записей чеченского фольклора, сделанных такими русскими мастерами слова, как Л. Н. Толстой, А. А. Фет, А. П. Ипполитов, П. К. Услар, а также переводы А. А. Фета и Н. С. Тихонова и комментарии к каждой песне.
В результате русскоязычный читатель имеет дело уже с несколько иной книгой, в которой особым образом расставлены акценты.
Вступительное слово и статья «О чеченском песенном фольклоре» содержат призывы к единению - посредством культурного взаимодействия - национальностей, проживающих как на Кавказе, так и на территории всей современной России. С. Абрамов делится надеждой, что издание «поможет нам всем выйти на новый уровень знаний, добрососедства и взаимопонимания» [6]. Р. Кадыров подчеркивает: «Лучший путь к взаимопониманию - это общение с сокровищами народной души, выраженными в фольклоре» [7]. И. Мунаев, М. Ахмадов выражают уверенность в том, что заключенный в фольклоре «свет мудрости, доброты и нравственности в силах осветить души людей, которые пострадали от жестокостей последнего времени» [8].
Эти авторы обращают внимание читателя на такие качества героев народных песен, как гостеприимство и толерантность, защита слабого и противостояние насилию, свойственные чеченцам, как и всем народам мира, а также вера в торжество Высшей Справедливости. «В этом и заключалась национальная идея чеченцев: прожить свой отрезок жизни на этой земле, соответствуя системе нравственных ценностей, оставляя после себя приметы благородной жизни» [9].
Восхищенные отзывы Л. Н. Толстого и А. А. Фета о красоте и своеобразии чеченской поэзии придают сборнику новое звучание. За счет включения материала в такой контекст ведущей идеей книги становится стремление к мирному сосуществованию различных национальностей.
Таким образом, изданная на чеченском и русском языках книга о чеченской народной поэзии представляет собой поликультурное явление -циклическую форму, тяготеющую одновременно к сборнику (по формальным показателям) и к циклу (за счет единства картины мира, отраженной представленными в книге переводами, а также благодаря контексту, в который они включены).
^^ "Культурная жизнь Юга России"
№ 2 (31), 2009
Литература
1. Ищенко Н. А. Переводческий цикл как контекст: автореф. дис. ... канд. филол наук. Одесса, 1989.
2. Чеченская народная поэзия в записях Х1Х-ХХ веков / сост. И. Б. Мунаев, А. В. Преловский. М., 2005. С. 5.
3. Там же. С. 9-10.
4. Михайленко О. М. Лингвопоэтическая картина мира: концепты «счастье» и «блаженство» как семантические дуплеты: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2006. С. 7.
5. Чеченская народная поэзия ... С. 5.
6. Там же. С. 3.
7. Там же. С. 4.
8. Там же. С. 33.
9. Там же. С. 11.
Z. A. VETOSHKINA. TRANSLATION CYCLE AS MULTICULTURAL PHENOMENON (ON THE BASIS OF «THE CHECHEN FOLK POETRY OF THE XIX-XX CENTURIES' NOTES» BOOK OF POEMS)
The author regards the book «The Chechen Folk Poetry of the XIX-XX centuries of the XIX-XX centuries' notes» as a multicultural phenomenon, an intermediate form between the translation cycle and the collection.
Key words: translation cycle, book of poems, folklore, picture of the world, tolerance.
л. Х. ТАНКИЕВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ОБРАЗОВ СОЦИАЛЬНО ОБЕЗДОЛЕННЫХ ГЕРОЕВ В ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ ИНГУШЕЙ
В статье исследуются сюжеты ингушских сказок о невинно гонимых женах, падчерицах и пасынках. Доказывается, что социально обездоленными подобных героев исторически делает не полигамия, а эндогамия, причем образы падчерицы и пасынка идеализируются в фольклорных произведениях.
Ключевые слова: патриархат, полигамная семья, экзогамия, тотемное животное, классификаторская система родства.
Среди героев волшебных сказок ингушей особое место принадлежит невинно гонимым женам, падчерицам и пасынкам. Подобные сюжеты часто встречаются в мировом фольклоре, им посвящены многочисленные исследования [1]. На стадии развитого патриархата в полигамной семье обычным явлением становится вражда жен. Особенно часто стычки происходят из-за детей. Отсюда обычная коллизия сказки: у одной из жен, чаще младшей, рождаются дети, другие жены клевещут на нее, но справедливость торжествует.
Сюжет сказки «Девочка и мальчик с золотыми волосами» [2] отображает подобную ситуацию. Царь женится на трех сестрах, старшая из которых обещала накормить войско, средняя - одеть, а младшая - родить царю сына и дочь с золотыми волосами. Младшая выполнила свое обещание. Сестры от зависти подложили ей щенка и котенка, а детей посадили в бочку и бросили в море. Разгневанный царь одевает жену в ослиную шкуру, бросает в яму и приказывает всем проходящим плевать в нее. Бочку же выбросило волной на берег, и дети спаслись. Однажды царь, обходя свои владения, увидел домик на берегу реки и в нем чудесных ребят с золотыми волосами. Он рассказал женам об этом чуде. Те догадываются, чьи это дети, и разными путями стремятся извести их. Они посылают колдунью, которая уговаривает сестру заставить брата привести от ведьмы золотого козла, затем от нарта - золотые яблоки
и, наконец, заставляет сестру послать брата за воинственной девой Малха-Азни, от которой еще никто не возвращался живым. Но брат отовсюду возвращается благополучно с чудесными предметами и даже женится на Малха-Азни. Она помогает царю распознать своих детей и обличает в коварстве старших жен.
Мотив этой сказки в разных вариантах существует у многих народов мира. Г. Н. Потанин приводит схожий с приведенным сюжет из славянского сказочного эпоса по архиву Ягича: «Королевские дети заблудились в лесу, где охотился некий принц. Принц разгневан, девушка обещает ему родить золотых детей. Он женится на ней. Но рожденные золотые дети были брошены в море, а матери подложили котят. Принц замуровал свою жену в зубец городской башни. Дети спаслись, выросли и пришли к отцу. Замурованная мать была освобождена и заняла должное место при дворе» [3].
В указателе сказочных сюжетов Аарне у Андреева сюжет «Чудесные дети» записан под № 707 [4]. Отличие от потанинского варианта в том, что вместе с чудесным ребенком в море брошена мать. Вариантов русских сказок на этот сюжет очень много. Он отражен и в известной сказке А. С. Пушкина.
В ингушских сказках есть некоторые различия в содержании, но основной мотив трактуется одинаково и сочувствие всегда на стороне обездоленного. Как и в сказках многих других народов, в
