CC BY
115
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 32 (286). Филология. Искусствоведение. Вып. 71. С. 126-129.
Г. Р. Хусайнова
ОТРАЖЕНИЕ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЙ В БАШКИРСКОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКЕ
Статья посвящена показу мифологических воззрений в башкирской волшебной сказке. Большое место в них занимают тотемистические представления народа, реже встречаются мотивы жертвоприношения, этиологические мотивы.
Ключевые слова: фольклор, миф, башкирская сказка, мифологические мотивы, жертвоприношение.
Выдающийся классик русской филологической науки, исследователь русского народного творчества академик Федор Иванович Буслаев (1818-1897) в свое время писал, что «как обломок доисторической старины сказка содержит в себе древнейшие мифы, общие всем языкам индоевропейским...» [5. С. 11]. В самом деле. генезис сказки любого народа непосредственно восходит к «историческим» и философским представлениям первобытного человека, и изучение наличия в сказке мифа, мифологических мотивов представляет определенный научный интерес.
В башкирских, как и в сказках многих других народов, нашли отражение мифологические воззрения, связанные, прежде всего, с культом животных, птиц. Это проявляется также в том, что их названия сохранились в названиях родов, племен башкирского народа: волк, собака, заяц, змея, бык, ворона, журавль и т. д. [8. С. 80]. В древних представлениях башкир, обрядах, связанных со скотоводством, обнаруживаются отголоски поклонения животным, птицам, что подтверждается словами арабского путешественника Ахмада ибн Фадлана: «Мы видели, как одна группа поклоняется змеям, другая группа поклоняется рыбе, третья группа поклоняется журавлям.» [7. С. 131]. Не зря в башкирских народных сказках от съеденной по подсказке святого Хызыр Ильяса рыбы рождается мальчик [3. С. 78], а змея выступает как чудесный супруг или супруга [1. С. 250, 253]. Мотив же девушки-птицы - один из распространенных в башкирской сказочной традиции [1. С. 217, 222, 224, 228]. Вера в то, что лебедь и кукушка прежде были женщинами, отмечается и в фольклоре других родственных тюркских народов, например, тувы [9. С. 79], казахов [11. С. 14], хакасов [13. С. 318] и др.
Архаический мотив почитания животных ярко выражен в сюжетах о невинно гонимых.
В них оставшаяся после матери корова покровительствует падчерице, детям-сиротам. Так, в сказке «Бурая корова» [1. С. 227] нарушившая запрет младшая сестра превращается в камень. Ее брат, по совету коровы, сжигает три волоска из ее хвоста, и девочка оживает. В другой башкирской сказке - «Сивая корова» [1. С. 228] - падчерице тоже покровительствует корова, которая осталась от матери. Она наряжает девушку в красивую одежду, и та выходит замуж. Интересен факт доставания одежды: корова смотрит в небо и мычит, после чего с неба падает одежда. На каждое мычание - один элемент одежды.
В башкирских сказках о невинно гонимых не наблюдается распространенный «у многих тюркских народов мотив, где кости тотемных животных . становятся дорогой одеждой, юртой и табунами» [6. С. 97]. Своеобразно помогает девушке справиться с трудными заданиями злой мачехи корова в сказке «Неродная дочь» [1 С. 225]. Так, вылетевшие из сломанных по подсказке коровы рогов воробьи перебирают пуд специально смешанного мачехой проса с пшеном.
Следующий раз корова съедает волокно и изо рта выпускает полотно. Традиционно заподозрившая черную корову в помощи падчерице мачеха велит зарезать корову. Разбросанные мачехой кости коровы падчерица собирает, заворачивает в белую тряпку и хоронит под окном. Через некоторое время там, как и в восточнославянских сказках, вырастает яблоня. В сказке «Девушка-змея и Ванюшка» [2. С. 97] каплю крови зарезанной черной кобылы Нина закапывает в саду. К утру в том месте вырастает яблоня. Так, в башкирской сказочной традиции не только захороненные кости чудесной коровы, но и капля крови черной кобылы превращается в яблоню. Казахский фольклорист С. А. Каскабасов отмечает, что «.само уми-
рающее животное советует собрать его кости и закопать. Здесь нетрудно увидеть воспоминания о древних тотемных покровителях рода» [6. С. 97]. Возможно, это так. В башкирской сказке «Убыр-эби» [1. С. 186] младшая сестра пьет воду из-под копыта козы и оборачивается козочкой. По требованию старшей жены мужа ее сестры козочку режут. Перед этим она тоже предупреждает свою сестру о том, чтоб та собрала ее косточки и спрятала. Через некоторое время косточки превращаются в птиц и улетают. Но в предыдущей сказке «Неродная дочь» этот момент отсутствовал, надо полагать, либо сказочник пропустил названную деталь, либо для башкир захоронение костей съеденного животного само собой подразумевалось, поэтому корова не стала предупреждать девушку об этом. Тем более у башкир был обычай хоронить все до единой кости съеденного животного, ибо они верили, что, если так делать, животные оживают. Охотники-башкиры думали о завтрашнем дне, когда снова надо будет идти на охоту, добывать еду, а ожившее животное - это еда на будущее. Этот обычай распространялся не на всех животных: так, череп коня башкиры вешали на столб во дворе и верили в то, что он принесет удачу. По сведениям этнографов, такой обычай сохранился в некоторых башкирских деревнях по сей день. А был еще у некоторых башкир обычай закапывать череп коня под фундамент или просто во дворе в качестве оберега.
Мифический конь башкирской сказки либо рождается в один день с героем, либо герой получает его в дар за особые заслуги, либо добывает сам, либо выбирает «позвенев уздечкой»: какой оглянется на звон, того и оседлает. Оглядывается обычно самый плохой на вид конь, но стоит его оседлать, и он превращается в великолепного тулпара (тулпар - мифический крылатый конь). Функция мифического коня, который и разговаривает, и летает, заключается в помощи герою во всем. В башкирских сказках конь помогает хозяину добывать диковинки, вытаскивает его хвостом из глубокой ямы (см. сказку «Алпамыша» [3. С. 56]), делает сильным и красивым, велев войти в левое ухо и выйти из правого; в другой сказке герой становится таким, лизнув крови своего коня (см. сказку «Незнайка» [2. С. 39]).
Так, в сказке «Золотохвостый-Серебряно-гривый» [2. С. 19] бай, который нанял егета (егет - молодой человек), велел подкараулить кобылу, которая каждый год уходила жеребиться тайком от людей и утаивала жеребенка. Егет
справился с заданием и получил в дар чудесного жеребенка.
Основанные на мифологии тотемистические воззрения - вера в кровное родство с тем или иным животным, птицей - нашли отражение в некоторых сказках. Например, герой сказки «Бузансы - батыр» [3. С. 197] родился от серой кобылы; отцом батыра сказки «Аюголак» [3. С. 171] является медведь. Древние башкиры также верили в то, что человек при желании может превращаться в животного и наоборот, что подтверждается на примере сказок «Змей-богатырь», «Бык», «Лягушачья шуба», «Кукушка», «Черная собака» [1. С. 253; 245; 206; 217; 248] и другие. Подтверждением тотемистических воззрений башкир являются также и поныне встречающиеся в народе имена типа Буребай (волк), Тулькубай (лиса), «Йылкыбай» (конь), Этбай (собака) и так далее.
Тотемистические представления башкир, связанные с птицами, обнаруживаются в основном в образах вороны, которая, как у многих народов, приносит живую и мертвую воду либо, по требованию героя для исцеления его родителей, коня, либо помощниками или спутниками героя для исцеления последнего; лебедя, кукушки и других птиц, способных превращаться в женщину. У некоторых тюркских народов (хакасов, чувашей, казахов и др.) существует поверье о том, что названные птицы произошли от человека. Так, в сказке «Кукушка» женщина, потеряв мужа, по собственной воле превращается навсегда в кукушку.
В башкирской народной волшебной сказке нашли отражение также образы мифических птиц. Прежде всего, это мифическая птица Самригуш, которая традиционно помогает герою выбраться на белый свет. Делает она это в благодарность за то, что герой спас его птенцов от аждахи (Аждаха - чудовищный змей -дракон. Согласно мифическим представлениям башкир змей, достигший от двухсот- до пятисотлетнего возраста, превращается в аждаху, нередко многолового, который обитает в водоемах). О дальности пути, который герой с Сам-ригушем должны преодолеть, говорит то, что птица велит герою приготовить в дорогу либо десять батманов (древняя мера веса равная 6 кг) мелких птиц, либо мешок воробьев и мешок скворцов. Каждый раз, когда птица поворачивает голову во время полета, егет должен класть ей в рот мясо. Почти всегда чуть-чуть не хватает еды, чтобы долететь до места, и герой кормит птицу мясом своей правой ноги.
В сказке «Золотое перо» [3. С. 314] царь велит герою добыть златоперую птицу. Она оказывается настолько сильной, тяжелой и большой, что, когда садится на дерево, «верхушка дерева под ее тяжестью пригибается до земли», а взмах крыльев «вызывает бурю». О величине ее говорит тот факт, что, когда ее зарезали, мясом три дня угощали «все ближние аулы и города. А шкурой накрыли крышу огромного царского дворца». Если в восточнославянской сказке золотая птица в клетке бывает обычных размеров, то башкирская златоперая птица -неимоверных размеров и веса.
Не менее интересны в башкирской волшебной сказке архаические мотивы жертвоприношения. Прежде всего это выражается в сказках, где хозяин воды (аждаха, серый ворон и др.) просит в жертву дитя пленника. При этом часто отец героя и не подозревает, что обещал злодею собственного ребенка, потому что требование такое: «отдашь то, что я попрошу». Обычно это бывает сын, родившийся после отъезда отца.
Есть целый ряд сказок, в которых див или аждаха каждый день требуют отдавать одну девушку на съедение [1. С. 151; 10. С. 123;
4. С. 185].
В сказке «Каменное изваяние» [1. С. 292] царю, который своим недоверием погубил преданного друга, во сне советуют зарезать сына и его кровью намазать каменное изваяние, а тело ребенка похоронить под ним. После совершения подсказанного во сне обряда жертвоприношения и каменное изваяние, и ребенок оживают. Способы оживления тоже довольно разнообразны и достойны внимания. Как уже было сказано выше, оживление умершего происходит с помощью живой и мертвой воды, крови младенца. В сказке «Сын Акхана и дочь Карахана» героиня, увидев, как змея три круга сделала вокруг одного пня, прихватила тело сына, зарезанного ее отцом, повторила действия змеи и ребенок ожил [3. С. 377]. В сказке «Два брата» звери оживляют героя облизыванием [2. С. 164]. В ряде сказок герой оживает, когда его друзья находят предмет, в котором заключена душа егета. Чаще всего это бывает нож или сабля, брошенная в большую воду.
В башкирской волшебной сказке иногда встречаются и этиологические мотивы. Целый ряд их обнаруживается в сказке «Урал-батыр» [3. С. 33]. Так, на месте, где див провалился сквозь землю, образовалась гора Янган-тау (Горящая гора), которая «так и не перестала дымить», что устами Урал-батыра интерпретиру-
ется следующим образом: «Видать, земле противно было принять в свои объятия эту тварь. Вот падаль и коптит да перегорает»
Из туш дивов, джинов и пяриев, которых Урал-батыр разрубил на куски, возникла гора Яман-тау, то есть Злая гора. В этой же сказке объясняется происхождение самых главных рек башкир: Идель, Яик, Хакмар. Когда не стало хватать питьевой воды на земле, Урал-батыр своим мечом рассек землю и велел сыновьям не оглядываясь идти вперед, пока не набредут на большую воду. Так образовались реки. И, наконец, Уральские горы появились на месте могилы Урал-батыра. Народ похоронил своего батыра на возвышенном месте и, кто бы мимо не проходил, бросал горсть земли на его могилу, пока над ним не образовалась большая гора, прозванная в народе Уральской. Полезные ископаемые, которыми и в самом деле богаты недра Уралтау, - это кости батыра, а вечно теплая, неиссыхаемая кровь Урал-батыра, по представлениям народа, превратилась в масло земли, то есть нефть.
В сказке «Зайнулла и Красата» на месте, где капали слезы Красаты, образовалось озеро с горьковатой водой [1. С. 258]. Оказывается, соленое озеро возле современного города Магнитогорска - это слезы Красаты.
Таким образом, мы сталкиваемся с уникальным явлением: в первой сказке сосредоточены несколько мифов о происхождении реально существующих топонимических названий и полезных ископаемых нашей земли, во второй -происхождение реально существующего соленого озера возле города Магнитогорска.
В репертуаре башкирской волшебной сказки встречаются тексты и с этиологическими мотивами другого характера. Так, в сказке «Би-ранхылу - дочь бире» герой по велению волка должен привести ему дочь бире, на которой сам женится [1. С. 144]. Так происходит род бире, т.е. от брачной связи человека и нечистой си-лы-бире появился новый род. Эта сказка напоминает этиологическую легенду о происхождении рода шурале [4. С. 345], согласно которой, хозяин коня, недовольный тем, что каждую ночь его коня кто-то эксплуатирует, мажет спину своего коня дегтем и тот приводит на спине шурале, на которой егет женится и они производят род шурале.
Примечательные примеры этиологических мотивов можно найти в сказках, где говорится о возникновении гор, озер и лесов. Так, в сказке «Тысячелетний» старуху за обман при-
вязывают к хвосту яловой кобылы [1. С. 262]. На местах, где голова старухи коснулась земли, появлялись горы, где касалась земли часть тела ниже талии со спины - озера. В сказке «Черный щенок» [1. С. 314], как и в предыдущей сказке, где спина коснулась земли - хребет гор, где волосы - волосистые кочки, а где глаза - озера образовались. Подобный пример отмечен и в сказке «Коварная невестка» [1. С. 320], где волосы коснулись земли, образовались кочки, где спина - гора, где задняя сторона - озера.
Интересно то, что во всех перечисленных выше случаях это злая женщина, ее привязывают к хвосту кобылы, и на местах, где части ее тела касаются земли, образовываются горы, озера, кочки.
Интересен также миф в сказке «Агатайшай-танашык» [14. С. 240], где старуха подсказывает герою схватить за рога белую корову, ибо из бодающихся двух коров на белый свет способна вытащить белая, а не черная. Такой же миф, только вместо коровы козел, имеет место в татарской сказке «Турай батыр» [12. С. 128] и ингушских сказках «Золотые листья» и «Чай-тонг - сын медведя» [10. С. 30-39], но в последних это кони.
Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сказать, что в башкирской волшебной сказке обнаруживаются мифологические мотивы, присущие сказкам любого народа. Это и мотивы, связанные с культом животных и птиц, и мотивы жертвоприношения, и мотивы оживления, и этиологические мотивы и другие.
Список литературы
1. Башкирское народное творчество (далее - БНТ) : в 3 т. Т. 1 : Сказки / сост. М. Мин-
гажетдинов, А. Харисов. Уфа, 1976. 376 с. (на башк. яз.).
2. БНТ. Т. 2 : Сказки / сост. М. Мингажетди-нов, А. Харисов. Уфа, 1976. 376 с. (на башк. яз.)
3. БНТ. Т. 3 : Богатырские сказки / сост. Н. Т. Зарипов. Уфа, 1988. 448 с.
4. БНТ. Предания, легенды / сост. Ф. А. Над-ршина. Уфа, 1980. 416 с. (на башк. яз).
5. Буслаев, Ф. И. Народный эпос и мифология. М. : Высш. шк., 2003. 400 с.
6. Каскабасов, С. А. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата, 1972. 260 с.
7. Ковалевский, А. И. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921922 гг. Харьков, 1956. 347 с.
8. Кузеев, Р. Г. Происхождение башкирского народа. М. : Наука, 1974. 572 с.
9. Сагитов, М. М. Древние башкирские ку-баиры. Уфа, 1987. 222 с. (на башк. яз.).
10.Сказки и легенды ингушей / сост., пер.. предисл., примеч. А. О. Мальсагова. М. : Наука, 1983. 384 с.
11.Смирнова, Н. С. Образы животных в казахском фольклоре // Казахские сказки о животных / сост. С. А. Каскабасов, Е. А. Костю-хин и др. Алма-Ата, 1979. 271 с.
12.Татарское народное творчество : в 15 т. Т. 1. Сказки о животных и волшебные сказки. / сост. Л. Ш. Замалетдинов. Казань : Магариф, 2008. 455 с.
13.Торокова, Е. С. Образ матери в хакасском фольклоре // Мать и дитя у народов Башкортостана : сб. материалов науч.-практ. конф. Уфа, 2002. 364 с.
14.Хусаинова, Г. Р. Поэтика башкирской народной волшебной сказки. М. : Наука, 2000. 240 с.
