CC BY
11УДК 32
Воскобойников Сергей Георгиевич
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и культурологии,
Донской государственный технический университет Voskoboinikof1 [email protected] Щукина Татьяна Владимировна кандидат исторических наук, доцент кафедры документоведения и языковой коммуникации, Донской государственный технический университет vuzprepod@mail. ru Sergey G. Voskoboynikov
Ph.D. in Historical Sciences, Associate Professor Department of History and cultural science, Don State Technical University [email protected] Tatyana V. Schukina
Ph.D. in Historical Sciences, Associate Professor Department of Document science and the language c ommunications, Don State Technical University vuzprepod@mail. ru
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ: НАУЧНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТЫ
HISTORICAL MEMORY: SCIENTIFIC-HISTORICAL AND SOCIO-
CULTURAL ASPECTS
Аннотация. В российской гуманитарной мысли внимание фокусируется на понимании культуры как внегенетической памяти, «внегенетической системы социального наследования». Статья посвящена осмыслению исторической памяти в рамках рассмотрения ее двух аспектов: научно-исторического и социокультурного. Оба аспекта исторической памяти, с одной стороны, существуют как общее и особенное, как ядро и периферия; но с другой стороны - эти аспекты взаимосвязаны между собой. В сопоставлении данных двух историй можно обнаружить и понять специфику оппозиционного противопоставления научного исторического знания и социокультурного, связанного с культурой.
Ключевые слова: историческая память, история, коллективная память, научно-исторический аспект, социокультурный аспект, культура.
Abstract. In Russian humanitarian thought, attention is focused on the understanding of culture as an extragenetic memory, an "extragenetic system of social inheritance."The article is devoted to the understanding of historical memory in the framework of considering its two aspects: scientific-historical and socio-cultural. Both
aspects of historical memory, on the one hand, exist as general and particular, as core and periphery; On the other hand, these aspects are interconnected. Comparing these two histories, one can discover and understand the specifics of the oppositional opposition of scientific historical knowledge and sociocultural knowledge associated with culture.
Keywords: historical memory, history, collective memory, scientific and historical aspect, socio-cultural aspect, culture.
Анализ взаимоотношений между историей и исторической памятью (ИП) как особым феноменом [1], а также понимание существования исторической памяти в двух аспектах: научно-историческом и социокультурном -актуализировалось несколько десятилетий назад. Интерес к этой проблематике связан с тем, что оценки, которые даются тем или иным историческим событиям на определенных исторических этапах, детерминированы конкретными условиями существования данного общества, исторической ситуацией в нем, семиотическим дискурсом социокультурной сферы [2], субъективными особенностями оценивающего индивида, спецификой социокультурной ситуации и состоянием исторической науки в целом.
Гамма и выбор подходов к определению памяти, в целом, и исторической памяти, в частности, весьма обширен:
- память «рассматривается как «чувство прошлого» (Р. Джонсон);
- «диалог, процесс создания значений», «сохранение прошлого в настоящем» (П. Нора);
- «символическое представление о традиции и о прошлом, возникающее в контексте социальных действий» (Д. Нерон)» [ 3 , с. 25].
В российской гуманитарной мысли внимание фокусируется на понимании культуры как внегенетической памяти, «внегенетической системы социального наследования» [4, с. 201]. А с точки зрения В.Б. Устьянцева, память «объединяет совокупность способов и алгоритмов познавательной деятельности, раскрывающих историческое прошлое» в рамках каждого конкретного социокультурного пространства [5, с. 415].
Ведя речь об амбивалентном характере истории и вычленении двух ее аспектов - научно-исторического и социокультурного, нельзя обойти стороной и вопрос взаимодействия исторической и социальной памяти. Как подчеркивает И.Е. Кознова, в ИП «сильнее выражен ретроспективный аспект; это - осознание своего места в историческом времени и пространстве», память является базой исторического сознания, которое, «в свою очередь, является частью общественного», социокультурного сознания. Социальная же память, по мнению И.Е. Козновой, имеет прямое отношение к поведенческим стереотипам социального поведения, которые определяются социокультурными и культурно-историческими факторами, закрепившимися в памяти и воспроизводимыми ею [3, с. 26-28].
Механизмом передачи общественно значимого опыта является социальная память, обнаруживающая свои специфические особенности в действии социокультурных кодов. Однако, сама по себе, социальная память способна лишь
демонстрировать наличие этих кодов, не объясняя их научно. И вот здесь приходит на помощь историческое знание, переходящее к интерпретации природы исторических событий, явлений и функционирования законов социальной памяти в действии тех или иных культурных кодов.
Историческая память представляет собой, в определенной мере, сконцентрированное и направленное общественное сознание, отражающее значимость и актуальность информации о прошлом в непосредственной взаимосвязи с настоящим и будущим. Как справедливо рассуждает российский исследователь К.С. Романова, коллективная историческая память - это, отнюдь, не то, что историки говорят о прошлом. История, написанная профессионалами-историками, безусловно, представляет определенную важность, но исключительно для небольшой части общества. Зачастую, история, «написанная» историками, реализует какие-то идеологические задачи, «отражая определенные интересы власти для конкретного настоящего времени. Память - это не абстрактные знания каких-либо событий. Память - это жизненный опыт, знание событий, пережитых и прочувствованных, отражающихся эмоционально. Коллективные же воспоминания - это набор действий и чувств, которые выходят за рамки историков-профессионалов» [6, с. 32].
Одно из определений памяти, соответствующих параметрам научного исторического знания, заключается в том, что память - это универсальная созидательница и хранительница прошлого, которая наделена способностью пребывать во времени, ибо она «отбирает, хранит и воспроизводит информацию» [7, с. 40].
Истинное историческое знание, как правило, стремится к некоторому идеалу - абсолютному, объективному знанию об историческом познании, социально-исторических детерминантах развития и собственно истории, какой бы она ни была в подлинной реальности, однако, продвижение к этому идеалу оказывается, обычно, осложнено наличием ряда научных, общественно-политических и социокультурных закономерностей. И одна из такого рода закономерностей сопряжена, по мнению Т.В. Пушкаревой, «с механизмами функционирования исторической памяти - явления, включающего в себя как результаты научного знания, так и все элементы «обыденного» исторического знания, представлений людей о своей истории, исторических событиях и личностях» [8, с. 149].
Кроме того, Т.В. Пушкарева пишет о том, что, собственно ИП, формируется и создается на двух уровнях - на теоретико-методологическом уровне - в рамках исторической науки, - с одной стороны, а также, на уровне обыденного социокультурного сознания - с другой стороны. При этом становится очевидным, что в столкновении этих двух уровней и происходит формирование исторического времени в собственном смысле слова. Ключевым фактором, оказывающим влияние на данный процесс, является «человеческая коллективная память. Как прошлое может актуализироваться для индивида только через собственную память, так и история социума существует только посредством социальной памяти» [8, с. 150].
Пионером рассмотрения соотношения истории как науки и исторической памяти стала научная монография французского ученого М. Ферро под говорящим названием «Как рассказывают историю детям в разных странах мира», в которой, применяя научную категорию «история», автор указывает на симбиотическую связь и неразрывность научно-исторического аспекта (профессиональной истории) и социокультурного аспекта (повседневного и обыденного). По мнению М. Ферро, именно неразделимость научного исторического знания от коллективной социокультурной памяти указывает на тот очевидный факт, что обе истории, оба аспекта накладываются и наслаиваются друг на друга, образуя определенное общее культурно-историческое поле текстуального содержания [9].
Проще говоря, историческое знание выступает как нечто общее (история и исторические события конкретного общества как единого целого), в то время как культурно-историческое - это нечто особенное по отношению к научно-историческому знанию, поскольку указывает на социокультурное пространство какого-либо социального сообщества или группы. И, действительно, в этом плане, оба аспекта исторической памяти, с одной стороны, существуют как общее и особенное, как ядро и периферия, но с другой стороны - эти аспекты взаимосвязаны между собой. И если ядро истории - это такое инвариантное, объективное образование, включающее в себя совокупность исторических фактов и событий, являющееся общим для конкретно взятого общества в целом; то т.н. периферия (внешние слои) функционирует в виде противоречивого и многообразного проявления социокультурного пространства исторической памяти в ее субъективном отражении.
Как замечает О.О. Дмитриева, зачастую, история и историческая память воспринимаются как синонимы, однако, история учитывает объективные ситуации прошлого и связана с историческим сознанием, что, по мнению исследователя несколько шире, нежели понятие «ИП» [10, с. 133].
Но более радикальным образом вопрос об истории и памяти был поставлен «новой исторической научной школой» под непосредственным руководством другого французского исследователя П. Нора. Инновационное историко-методологическое мышление П. Нора и членов его группы было подробно изложено и издано в 1984 году в трудах «Места памяти» в четырех томах. По мнению исследователей, история имеет место быть и существовать не в форме некоего целостного образа, а в форме отдельных мест и событий, что объясняется тем фактом, который гласит о том, что историческая память не сохранила общей неизменной и непрерывной картины истории, поэтому мы можем располагать только отдельными ее местами и событиями. Так, например, общество располагает:
- национальными архивами и их данными;
- памятниками, посвященными определенным историческим событиям и конкретным персонам, оставившим свой след в истории;
- кроме того, даже такие создания человека, как язык, культура, символы и символические носители - воплощение исторической памяти в рамках исторического дискурса [11].
Интересно заметить, что П. Нора и коллеги из его группы дифференцируют «историю-память» и «историю-критику», историю «изучающую» (научную) и историю, «хранящую и передающую» (социокультурную). При этом обе истории, как «изучающая», так и «хранящая» оказывают друг на друга определенное влияние, ставя результаты то истории «изучающей», то «хранящей» под сомнение в силу включения «истории-критики» [11].
В противопоставлении данных двух историй можно обнаружить и понять специфику оппозиционного противопоставления научного исторического знания и социокультурного, связанного с культурой. И культура, в таком контексте, рассматривается как общественно-значимый опыт, который транслируется из поколения в поколение посредством языка, наглядного примера, демонстрации. В этом плане. Н.Л. Мысливец и О.А. Романов определяют историческую память как непрерывно развивающийся социокультурный феномен, отражающий противоречивый и сложноорганизованный характер «общественного прогресса, его преемственность и оказывает существенное воздействие на процессы культурного развития, в целом»; кроме того ИП, по мнению авторов, полисубъектна и поликультурна, ибо ее носители - это индивиды, группы, социокультурные общности [12].
Организация и структура культуры, согласно экспериентной (немарксистской) концепции культуры, представляет собой состав, включающий три пласта (традиции, нормы, социокультурный идеал (истины, добра и красоты). Научное знание, относящееся к первым двум пластам культуры, имеет отношение к более мобильным составляющим культуры, стремящимся к преодолению существующих норм и традиций. Она принадлежит культуре и одновременно пытается ее преодолеть. Именно таким образом изменяется социальный идеал и реализуется социальное развитие, а также научное познание.
Память представляется возможным рассматривать как условие существования нижних пластов культуры, являющихся наиболее консервативными и стремящимися исключительно к воспроизводству. Только преодолевая рамки культуры (памяти), история обретает статус науки. Постигнуть механизмы функционирования памяти - значит, сделать на данном пути существенный шаг.
Не зря, указанная выше Т.В. Пушкарева, пишет о том, что продвижению к абсолютному знанию об истории, «какой бы она не была в действительности», оказывается осложнено как наличием собственно научно-исторических, так и социокультурных закономерностей. Отсюда возникает проблема «отрицания классических субъект-объектных отношений в историческом познании; и субъект, и объект в гуманитарном сознании предстают как культурный пласт» с бескрайним количеством интерпретаций в замкнутом «герменевтическом круге». И, трактуемое в таком семантическом значении историческое познание, «таит опасность лишить историю научного статуса» [8, с. 149].
Таким образом, проблематика исторической памяти в рамках осмысления ее научно-исторического и социокультурного аспектов показывает нам свою актуальность и дискуссионный характер в современной исторической науке.
Литература:
1. Belikova N.Yu., Voskoboynikov S.G., Schukina T.V., Topchy I.V., Vakula I.M., Kharchenko L.N. Historical memory in language and socio-historical discourse. REVISTA ENTRELINGUAS. 2021. Т. 7. № S7. С. 16270.
2. Babaitsev, A.V., Voskoboynikov, S.G., Schukina, T.V., Topchiy I.V. Semiotic discourse of the socio-political sphere of the modern Russian society: challenges of multimodality. International Journal of Criminology and Sociology, 2020, Т. 9. С. 1972-1978.
3. Кознова И.Е. Историческая память и основные тенденции ее изучения // Социология власти. 2003. №2. С. 23-34.
4. Лотман Ю.М. Память в культурологическом освещении // Избранные статьи в 3-х томах. Т.1. Таллин, 1992. С. 201.
5. Устьянцев В.Б. Социальная память в жизненном пространстве социума // Известия Саратовского ун-та. 2018 Т. 18. Вып. 4. С. 414-418.
6. Романова К.С. Дискурсы исторической памяти // Дискурс-пи. 2016. №3-4. С. 31-36.
7. Большакова Г.А. Феномен исторической памяти // Казанский вестник молодых учёных. 2017. Т.1. №3 (3).
8. Пушкарева Т.В. Мерцающее поле истории: о диалектике коллективной памяти и забвения // Социальная политика и социология. №2 (38). 2008. С. 149157.
9. Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира: Пер. с фр. М.: Высшая школа. 1992. 351 с.
10. Дмитриева О. О. Историческая память и механизмы ее формирования: анализ историографических концепций в отечественной науке // Историческая память и механизмы ее формирования: анализ историографических концепций в отечественной науке. 2015. №6. С. 132-137.
11. Les Lieux des memoire / la dir. De Pierre Nora. V. I-IV. 1984.
12. Мысливец Н.Л., Романов О.А. Историческая память как социокультурный феномен: опыт социологической реконструкции // Вестник Российского университета дружбы народов. 2018. Т. 18. №1. С. 9-19.
Literature:
1. Belikova N.Yu., Voskoboynikov S.G., Schukina T.V., Topchy I.V., Vakula I.M., Kharchenko L.N. Historical memory in language and socio-historical discourse. REVISTA ENTRELINGUAS. 2021. Т. 7. № S7. С. 16270.
2. Babaitsev, A.V., Voskoboynikov, S.G., Schukina, T.V., Topchiy I.V. Semiotic discourse of the socio-political sphere of the modern Russian society: challenges of multimodality. International Journal of Criminology and Sociology, 2020, Т. 9. С. 1972-1978.
3. Koznova I.E. Historical memory and the main trends in its study // Sociology of power. 2003. No. 2. Р. 23-34.
4. Lotman Yu.M. Memory in cultural illumination // Selected articles in 3 volumes. T.1. Tallinn, 1992, p. 201.
5. Ustyantsev V.B. Social memory in the living space of society // News of the Saratov University. 2018 T. 18. Issue. 4. Р. 414-418.
6. Romanova K.S. Discourses of historical memory // Discourse-pi. 2016. No. 3-4. Р. 31-36.
7. Bolshakova G.A. The phenomenon of historical memory // Kazan Bulletin of Young Scientists. 2017. V.1. No. 3 (3).
8. Pushkareva T.V. The flickering field of history: on the dialectic of collective memory and oblivion // Social policy and sociology. No. 2 (38). 2008. Р. 149157.
9. Ferro M. How the story is told to children in different countries of the world: Per. from fr. M.: Higher school. 1992. 351 p.
10. Dmitrieva O.O. Historical memory and mechanisms of its formation: analysis of historiographical concepts in domestic science // Historical memory and mechanisms of its formation: analysis of historiographical concepts in domestic science. 2015. '№6. Р. 132-137.
11. Les Lieux des memoire / la dir. De Pierre Nora. V.I-IV. 1984.
12. Myslivets N.L., Romanov O.A. Historical memory as a sociocultural phenomenon: the experience of sociological reconstruction // Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. 2018. V. 18. No. 1. Р. 9-19.
