CC BY
81
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
4. ГАНО. Ф.Р - 288. Оп. 1. Д. 14
5. ГАНО. Ф.Р - 288. Оп. 1. Д. 42.
6. ГАНО. Ф.Р - 288. Оп. 1. Д. 29.
7. ГАНО. Ф.Р - 288. Оп. 1. Д. 74
8. Доклад комиссии ВЦИК по пересмотру учреждений РСФСР президиуму ВЦИК. - М., 1921. - 70 с.
9. ГАРФ. Ф.Р - 374. Оп. 27. Д. 170.
10. Ленин, В. И. Полн. собр. соч. В 55 т. / В.И. Ленин. - М. : Политиздат, 1970. - Т. 45. - 730 с.
11. РКИ в новых условиях // Сборник статей к X съезду Советов по отчетным материалам НК РКИ. - М., 1922. - 140 с.
12. Известия. - 1922. - 4 марта.
13. Материалы о деятельности СНК, СТО и центральных правительственных учреждений за первое полугодие после X съезда Советов. - М. , 1923, январь-июнь. - 212 с.
14. ГАРФ. Ф.Р - 4085. Оп. 1.Д. 249.
15. Алтайский ежегодник за 1921/22 хозяйственный год. -Барнаул, 1923. - 570 с.
16. ГАНО. Ф.Р - 288. Оп.1. Д. 68.
17. Отчет IV губернскому съезду Томской губернии. -Томск, 1924. - 54 с.
18. Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК) Ф.Р - 12. Оп. 2. Д. 97.
19. Государственное учреждение Омской области Исторический архив (ГУОО ИА) Ф.Р - 460. Оп. 1. Д. 41.
20. ГАНО. Ф.Р -288. Оп.1. Д. 24.
21. ГУОО ИА. Ф.Р - 460. Оп. 1. Д. 109.
22. Баркан, Н. М. Из опыта работы РКИ Сибири по совершенствованию управления промышленностью в восстановительный период (1921- 1925 гг.) / Н. М.Баркан // Вопросы социально-экономической и культурной жизни Сибири и Дальнего Востока. — Новосибирск : Наука, 1968. — Вып. 1. — С. 25 — 36.
23. Годовые итоги на хозяйственно-политическом фронте Сибири 1922-1923 гг.- Новониколаевск, 1923. — 480 с.
24. ГУОО ИА. — Ф.Р — 460. Оп. 1. Д. 40.
25. ГАНО. Ф.Р — 288. Оп. 1. Д. 40
26. ГУОО ИА. Ф.Р — 460. Оп. 1. Д. 37.
27. ГАНО. Ф.Р — 288. Оп. 1. Д. 52.
28. Жизнь Сибири. — 1922. — № 1.
29. ГУОО ИА. Ф.Р — 460. Оп. 1. Д. 48.
30. ГУОО ИА. Ф.Р — 460. Оп. 1. Д. 53.
31. ГАНО. Ф.Р — 288. Оп.1. Д. 43.
ДИАНОВ Алексей Григорьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории и политологии.
Адрес для переписки: dianov_100@mail.ru
Статья поступила в редакцию 11.05.2011 г.
© А. Г. Дианов
УДК 947. 084: 338.1 (571.1) И. И. КРОТТ
Омский государственный педагогический университет
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТРУДА ВОЕННОПЛЕННЫХ В ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ ХОЗЯЙСТВАХ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В данной статье на основе архивных и опубликованных источников проанализирована проблема использования труда иностранных военнопленных в предпринимательских хозяйствах Западной Сибири в годы Первой мировой войны. Автор рассматривает основные условия содержания и надзора за пленными, характеризует специфику политики центральной и местной власти в отношении использования их труда в сельских предпринимательских хозяйствах региона.
Ключевые слова: сельское хозяйство, сибирская деревня, Первая мировая война, иностранные военнопленные, сельские предприниматели.
Первая мировая война оказала существенное влияние на развитие сельскохозяйственного предпринимательства в Западной Сибири [1]. Однако оценить это влияние однозначно невозможно. Имея дополнительные стимулы роста капиталистического производства, сельские предприниматели расширяли посевные площади, увеличивали поголовье скота. Но в их деятельности наблюдались и негативные моменты, связанные с определенными трудностями в обеспечении хозяйств трудовыми ресурсами, усовершенствованной техникой. Во многом эти кризисные тенденции и явления были смягчены
имевшимся экономическим потенциалом, так как производители товарной продукции были лучше приспособлены к хозяйствованию в экстремальных условиях.
В годы Первой мировой войны предпринимательские хозяйства Западной Сибири, так же как и основная масса крестьянских хозяйств, испытывали острый недостаток сельскохозяйственных рабочих [2]. Отчасти эта проблема решалась путем использования труда военнопленных. Так, в докладе акмолинского губернатора по воинской повинности на имя степного генерал-губернатора от 9 сентября
1914 г. обращалось особое внимание на тот факт, что в регионе имеется со стороны крупных землевладельцев «громадный спрос на военнопленных рабочих», необходимых им для уборки полей [3].
Омский биржевой комитет от имени сельских предпринимателей региона, в целях успешного окончания уборочной кампании и подготовки земли к посеву 1915 г., ходатайствовал перед администрацией Степного края об отпуске последним в 1914 г. до 800 чел. военнопленных, гарантируя со стороны предпринимателей выполнение всех предписанных администрацией требований по надзору и содержанию [3].
В 1914—1917 гг. в предпринимательских хозяйствах И. М. Карзина, С. Е. Острянина, Н. С. и И. С. Николенко, А. И. Даниленко, П. Т. Леженки-на, Г. М. Попова, Т. И. Колмакова, Т. М. Подковы-рова, А. П. Бодылевского, Ф. Ф. Штумпфа, барона В. Р. Штейнгеля, Е. М. Красюкова, Л. Ф. Федорова, Н. И. Кузнецова, И. Ф. Вибе и др. активно применялся труд военнопленных [4, 5]. По данным на сентябрь 1916 г. и январь 1917 г., соответственно 513 и 385 предпринимательских хозяйств Омского уезда для выполнения разнообразных работ по сельскому хозяйству использовали рабочих из числа военнопленных [6].
В условиях, когда сельское хозяйство региона из-за отсутствия рабочих рук находилось «в крайне безобразном и безвыходном состоянии», предприниматели настойчиво предлагали приравнять его к предприятиям, работающим на государственную оборону, обеспечить мужской рабочей силой не менее 1 чел. на 10 дес. посевной площади или выпаса за счет прекращения снятия с работ военнопленных; освобождения от призыва киргизов; откомандирования на сельхозработы призванных меннонитов, находящихся в распоряжении лесного ведомства; командировки свободных воинских частей на работы во время посева и уборки урожая [7].
В свою очередь, администрация региона, опасаясь масштабного сокращения посевных площадей в предпринимательских хозяйствах и ухудшения качества полевых работ в них на фоне недостатка рабочих рук, настаивала на снижении стоимости оплаты труда военнопленным. Первоначально, по расчетам властей, труд военнопленных не должен был оплачиваться. Однако, работая без компенсации, пленные давали низкую производительность труда. Поэтому правительство постепенно вносило изменения в правила использования труда пленных и отменяло ограничения на оплату. Вообще, в Западной Сибири и Степном крае в годы войны наблюдалась устойчивая тенденция повышения оплаты труда сельскохозяйственных рабочих. Поэтому в целях урегулирования цен и улучшения «взаимоотношений землевладельцев и военнопленных» акмолинский губернатор по квартирному довольствию войск предлагал жестко лимитировать оплату труда пленных из расчета: «...вполне трудоспособному рабочему по 15 руб. и менее трудоспособному по 10 руб. в месяц с довольствием и одеждой за счет нанимателя» [8].
В западной части Сибири практиковался отпуск пленных на сельскохозяйственные работы одиночным порядком за месячную плату, вопреки предложению сельских обществ по разделению пленных на партии — артели [9]. Укажем, что данная практика не соответствовала некоторым нормативным актам, которыми регулировалось использование труда военнопленных в аграрной сфере [10].
Сельские предприниматели также нередко использовали труд военнопленных «одиночек». Подобным образом рабочими из военнопленных в 1916 г. были обеспечены такие предпринимательские хозяйства Акмолинской области, как С. Е. Острянина, А. Х. Воропаева, Ф. Х. Коломийца, А. Классена, И. Тевса, П. Букреева, И. А. Романтеева, И. К. Розве-зева, И. Я. Мамонтова и др. [11]. Да и в 1917 г. данная практика имела место, так как весной — летом 1917 г. в Западной Сибири ощущался, пожалуй, самый острый дефицит рабочих рук из военнопленных [12].
Вообще, использование труда военнопленных в сельском хозяйстве одиночным порядком было достаточно распространенным явлением на протяжении всех лет войны. Степной генерал-губернатор Н. А. Сухомлинов еще в 1915 г. указывал, что «не во всех селениях и экономиях военнопленные размещены казарменным порядком, а живут по одному, по два в разных домах, пользуются полной свободой и имеют общение с населением» [8].
В начале 1917 г. органы власти и управления, региональная пресса стали убеждать население в том, что отдача пленных «в распоряжение слишком мелких хозяйств» нецелесообразна [13]. Здесь была доля лукавства, так как военнопленные оказывались, прежде всего, в руках крепких хозяев, которые содержали их даже зимой, не сдавая в лагеря. Это вело к экономии казенных средств. Бедные же хозяева, прежде всего солдатки, с окончанием сезона избавлялись от «ненужных ртов» и зимовали без пленных. Описанная выше ситуация с наступлением весны, по мнению омского историка А. Н. Талапина, становилась основой для конфликта: «...у состоятельных крестьян и хозяйства были крепкие, и пленные работники тоже имелись, а солдатки оставались без рабочих рук» [12].
Несмотря на то, что «пленным воспрещалось появление где бы то ни было без соответствующего надзора», многие современники отмечали определенную свободу в их поведении, да и «вообще полное игнорирование пленными и их хозяевами изданных на сей предмет правил» [14]. Типичным примером таких нарушений являлись те «непорядки», которые были выявлены степным генерал-губернатором в хозяйстве Ф. Ф. Штумпфа. В 1915 г. при личном осмотре данного хозяйства Н. А. Сухомлиновым оказалось, что пленные в нем выполняют все хозяйственные дела на заводской конюшне, хотя должны были использоваться только на полевых работах. Изменение характера работ являлось грубейшим нарушением имеющихся правил. «Вообще, в экономии указанного лица, — писал в своем отпуске степной генерал-губернатор, — военнопленные пользуются полною свободою» [15]. Нарушения такого характера были присущи многим предпринимательским хозяйствам, которые использовали труд военнопленных. При этом отметим, что такая ситуация стала возможной из-за отсутствия со стороны полицейских чинов должного надзора за точным выполнением изданных правил о порядке содержания военнопленных [16].
Неудивительно, что военным и гражданской администрации приходилось многократно публиковать одни и те же правила и инструкции к ним, объявлять их каждый раз всем работодателям при выдаче им пленных. К началу 1916 г. были сформулированы основные требования, которые сводились к тому, что военнопленные должны были содержаться под охраной отдельно от других ра-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
бочих, нигде не могли появляться без конвоя, не должны были передаваться другим лицам и не могли выполнять обязанности кучеров и другой прислуги [17].
Многие предприниматели, прежде всего по причине угрозы вынужденного возврата пленных в концентрационные лагеря в случае выявленных нарушений действующих норм, а в меньшей степени из-за взысканий административного порядка, сами обращали внимание контролирующих органов на факты отсутствия стражи у военнопленных в своих хозяйствах. Так, в январе 1917 г. сельские хозяева Николенко и Раабе в связи с увольнением со службы стражника Лукина сразу же уведомили об этом Омский отдел Московского общества сельского хозяйства, то есть организацию, через которую в Акмолинской области осуществлялась раздача пленных для сельскохозяйственных работ [18].
Складывается такое впечатление, что пленные в сибирской деревне были оставлены один на один с нанимателями, так как стражников, которые должны были следить за ними, практически всегда не хватало. В доказательство этому можно привести заметку 1916 г., напечатанную в газете «Алтайское дело». В ней говорилось о том, что «чуть ли не ежедневно то в одном, то в другом селе отмечаются попытки к побегу, но безрезультатно, так как, пройдя одно-два селения, они (военнопленные. — И. К.) задерживаются жителями» [19]. Администрация пыталась решить недостаток сторожей наймом среди гражданского населения. Но параллельно с этим происходило ужесточение ответственности со стороны охраны за бегство военнопленных. В результате побега пленного должностное лицо подлежало административному наказанию: тюремному заключению до 3 мес. или денежному штрафу до 3 тыс. руб. [20]. Данная мера не способствовала увеличению количества стражников, столь необходимых в сельской местности. В итоге все имеющиеся регламентации по использованию труда военнопленных постоянно нарушались как крестьянским населением, так и сельскими предпринимателями и имели противоречивый характер.
Условность инструкций и правил по применению труда военнопленных, по мнению А. Н. Тала-пина, подтверждалась совместным распоряжением двух ведомств — Министерства внутренних дел и Военного министерства. С июня 1915 г. официально разрешались произвольные отступления от установленных правил при размещении, охране и использовании труда пленных, «если это требуется местными условиями и если означенные правила в чем-либо стеснительны» [12].
Наиболее яркой иллюстрацией невыполнения имеющихся правил и попустительского отношения к ним являлись факты самовольного ухода военнопленных с сельскохозяйственных работ, которые очень часто сопровождались захватом лошадей и другого имущества [14]. Кроме того, были случаи бегства пленных из-за тяжелого физического труда. В ночь на 9 марта 1916 г. из экономии Т. И. Колма-кова, находящейся у станции Марьяновка Омской железной дороги, бежали в концентрационный лагерь, расположенный в г. Омске, 8 австрийцев. Всего в хозяйстве Т. И. Колмакова имелось 49 рабочих из числа военнопленных. В результате расследования омским уездным начальником данного факта было выяснено, что на содержание пленные не жаловались, пищей, одеждой были обеспечены полностью, расчет за выполненные работы производился пред-
принимателем правильно и своевременно. Поэтому единственной причиной побега, по его мнению, послужило желание «дать себе отдых после беспрерывного нахождения» на работах с апреля 1915 г., где они трудились «от восхода до заката солнца». При этом омский уездный начальник ходатайствовал перед акмолинским губернатором о том, чтобы все беглецы были возвращены предпринимателю, так как «труд военнопленных, в чем бы он ни заключался, для них обязателен» [21].
Вообще, конфликтные ситуации между военнопленными и их нанимателями были нередким явлением. Так, в марте 1915 г. в Акмолинской области в предпринимательских хозяйствах Романтеева, Пастернака и Николенко возник подобный конфликт по причине отказа пленных выполнять необходимые сельскохозяйственные работы [8]. В 1915 г. были отмечены и такие ситуации, когда сельские предприниматели, которые брали военнопленных на полевые работы, возвращали их через несколько дней «как совершенно негодных работников» [22].
Очень часто центральные и региональные органы власти, по тем или иным причинам, а как правило в связи с ужесточением условий содержания, принимали решения о снятии части военнопленных, находящихся на сельскохозяйственных работах, и возвращении их в концентрационные лагеря [23].
В 1916 г., когда привлеченные к работам в сельскую местность пленные своим отношением поставили под угрозу сбор урожая в Акмолинской области, местная администрация приняла решение о снятии и доставке в Омск 3060 чел. пленных, что составляло 30% от их общего количества в области [24].
Данная мера акмолинского губернатора вызвала резкое возмущение со стороны владельцев предпринимательских хозяйств. Первоначально сельские предприниматели обратились в Омский биржевой комитет с заявлением, в котором они писали: «В случае если военнопленные будут сняты с работ, мы лишены будем возможности, за неимением других рабочих, содержать как рабочий и племенной скот, так и лошадей, овец и свиней и вынуждены будем все это продать, что поведет, положительно, к нашему разорению и лишит нас возможности в будущем 1917 г. не только засеять ту площадь, которую мы засевали ранее, но не в состоянии будем засеять и 10%... Ввиду всего вышеизложенного покорнейше просим Биржевой Комитет войти с ходатайством перед кем следует, в случае надобности по телеграфу за наш счет, оставить в наших хозяйствах тех военнопленных, которые были взяты нами ранее и которых теперь у нас отбирают» [24]. Это заявление датировалось сентябрем 1916 г. и было подписано известными предпринимателями региона — Я. И. Романенко, И. Я. Мамонтовым, И. С. Николенко, А. П. Бодылев-ским, С. Е. Остряниным, Я. И. Шварцем, Г. М. Поповым и др.
В свою очередь, в октябре Омский биржевой комитет обратился с ходатайством к акмолинскому губернатору. В нем указывалось на то обстоятельство, что по решению министра земледелия в сельской местности региона подлежали снятию с работ только «лишние» военнопленные. Ввиду того что Степной край и Западная Сибирь всегда испытывали недостаток рабочих рук, который еще только усилится из-за призыва ратников и киргизов, «едва ли возможно говорить о каких-либо излишках рабочих рук» [24]. Поэтому биржевой комитет просил губернатора дать соответствующие разъяснитель-
ные распоряжения всем исполнительным чинам на местах.
Но, несмотря на это, были составлены подробные количественные и именные списки предпринимательских хозяйств, в которых необходимо было снять военнопленных с сельскохозяйственных работ. Так, у А. П. Бодылевского «лишних» было 12 чел., у Т. И. Колмакова — 16, у И. С. Цыбульско-го — 12, у остальных предпринимателей цифры варьировались от 1 до 5 чел. [24].
Наличие определенных трудностей в обеспечении сельского хозяйства трудовыми ресурсами вызывало нередко состояние растерянности не только у крестьянского населения края, но и у предпринимателей. В многочисленных заявлениях, которые отложились в архивных фондах, сельские предприниматели прямо указывают на это обстоятельство. Вот некоторые типичные примеры: «...не имея рабочих рук... хозяйство мое клонится к разорению.»; «.за неимением рабочих рук, мое хозяйство находится в критическом положении и в последующее время может прийти к совершенному упадку.» [25]. «Омский телеграф» в 1916 г. писал: «Сельские хозяева при отказе получать для работ военнопленных заявляют, что в силу необходимости приходится сокращать посевную площадь» [26]. В трудах Омского отдела Московского общества сельского хозяйства за 1917 г. по этому поводу также отмечалось: «Шаткость, неуверенность в обеспечении рабочими руками хозяйства не дает сельскому хозяину заниматься его хозяйством. Он не знает, что ему делать: ликвидировать ли ему свое хозяйство или продолжать его» [27]. Более того, в июле 1917 г. на заседании по вопросу ведения овцеводства в Акмолинской области многие предприниматели говорили, что именно из-за отсутствия необходимого количества рабочих рук, плохого снабжения сельскохозяйственной техникой и запасными частями к ней, заниженных твердых цен на продукцию они вынуждены были сокращать поголовье овец и площадь посева. Так, в хозяйстве С. Е. Острянина количество овец по сравнению с 1914 г. уменьшилось в 1917 г. на 25%, у П. Т. Леженкина — на 70% [28]. Тенденция сокращения в 1917 г. посевов хлебов, целинных вспашек земли грозила в будущем более серьезными последствиями. Этот негативный тренд мог повлиять на семенной рынок региона, так как главным поставщиком семенного материала были как раз предпринимательские хозяйства [29].
Ситуацию «неопределенности» усложняли некоторые постановления центральных органов власти. Так, в марте 1917 г. уполномоченным правительства по заготовке продовольствия предоставлялось право реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 дес. [30]. Местная пресса, опубликовав это распоряжение, позже стала пестрить сообщениями, основная мысль которых сводилась к тому, что такие меры «усиливали боязнь населения понапрасну затратить свой труд» [31].
В случае уклонения от исполнения изданных распоряжений правительственных органов по заготовке продуктов для армии, предоставления недостоверных сведений либо скрытия товаров виновные подвергались денежному взысканию в двойном размере установленной государством цены на эти товары. При этом подчеркнем, что все приказы и распоряжения распространялись на всех землевладельцев и земледельцев, включая и арендаторов казачьих земель [32].
Вместе с тем отметим, что государственные органы отчетливо понимали, что основным производителем товарной продукции в регионе являются крупные хозяева, поэтому им выделялись военнопленные для работы, выдавались льготные кредиты и семенной материал, шли на уступки по условиям аренды. При этом большая часть этой помощи осуществлялась на возмездной основе. В значительной мере, по мнению В. М. Рынкова, поставленную задачу эти меры государственного стимулирования выполнили [33]. Но к концу 1915 г. стало очевидно, что сокращение посевных площадей и поголовья скота нарастало главным образом за счет наименее состоятельной части сибирской деревни. Кроме того, усиливалась социальная дифференциация в сельском локальном сообществе, и одним из факторов, способствовавших этому, явилась государственная аграрная политика [33].
Библиографический список
1. Государственный Исторический архив Омской области (далее - ГИАОО). Ф. Р-209. Оп. 1. Д. 742. Л. 8 об.
2. ГИАОО. Ф. Р-1111. Оп. 1. Д. 4. Л. 47-51 об.; Ф. 119. Оп. 1. Д. 40. Л. 11-19 об.
3. Центральный государственный архив Республики Казахстан (далее - ЦГА РК). Ф. 64. Оп. 1. Д. 1282. Л. 11, 25.
4. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9555. Л. 13, 15 об. - 16 об., 18, 23, 56, 59 об., 70 об.; Д. 9603. Л. 150-158 об.
5. ГИАОО. Ф. Р-1111. Оп. 1. Д. 4. Л. 47-47 об., 48 об., 49 об., 50 об.
6. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9555. Л. 316; Д. 9638. Л. 6-6 об.
7. Омский телеграф. - 1916. - 16 декабря.
8. ЦГА РК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 1282. Л. 92-92 об., 205.
9. ГИАОО. Ф. Р-19. Оп. 1. Д. 67. Л. 32-32 об.
10. Авербах, О. И. Законодательные акты чрезвычайного характера, вызванные войной : в 2 ч. / О. И. Авербах. - Пг., 1914. - Ч. 1. - С. 193-195; Пг., 1915. - Ч. 2. - С. 417.
11. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9555. Л. 12 об., 14, 19, 33 об., 34, 63 об., 75.
12. Талапин, А. Н. Военнопленные Первой мировой войны на территории Западной Сибири (июль 1914 - май 1918 гг.) : дис. ... канд. ист. наук / А. Н. Талапин. - Омск, 2005. - С. 107 — 108, 160- 161, 328.
13. Омский вестник. - 1917. - 26 февраля.
14. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9555. Л. 334-334 об.
15. ЦГА РК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 1282. Л. 205-206.
16. ГИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 99. Л. 51.
17. Сибирское сельское хозяйство. Сельскохозяйственный и кооперативный журнал. - Томск. - 1915. -№ 9. -С. 303-304.
18. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9638. Л. 8.
19. Алтайское дело. - Новониколаевск. - 1916. - 8 июня.
20. Омский телеграф. - 1917. - 7 февраля.
21. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9603. Л. 80-80 об.
22. ГИАОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 86. Л. 162.
23. ГИАОО. Ф. 119. Оп. 1. Д. 15. Л. 10 об.; Д. 40. Л. 12 об. - 13.
24. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9602. Л. 190- 190 об., 195- 197, 277-277 об., 280-280 об.
25. ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 9638. Л. 1, 37.
26. Омский телеграф. - 1916. - 10 апреля.
27. Труды Омского отдела Московского общества сельского хозяйства. - Омск, 1917. - Вып. 1. - С. 115.
28. ГИАОО. Ф. Р-1111. Оп. 1. Д. 4. Л. 47-51 об. Подсчеты автора.
29. Сибирская речь. - Омск. - 1917. - 7 (19) июня.
30. ГИАОО. Ф. 119. Оп. 1. Д. 51. Л. 70.
31. Сибирская речь. - Омск. - 1917. - 15 (28) июня.
32. ГИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 122. Л. 36.
33. Рынков, В. М. Государственное регулирование аграр-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
ного рынка Сибири в годы Первой мировой войны в оценках Омского сельскохозяйственного и кооперативного съезда (2 — 12 января 1916 года) / В. М. Рынков // Исторический ежегодник / Гл. ред. С. А. Красильников. —Новосибирск, 2007. — С. 99.
КРОТТ Иван Иванович, кандидат исторических наук, доцент (Россия), доцент кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки: e-mail: ivkrott@mail.ru
Статья поступила в редакцию 08.11.20011 г.
© И. И. Кротт
УДК 947.084.631(57) о. А. ОЗЕРОВА
Омский государственный педагогический университет
РОЛЬ ПАРТИЙНЫХ И СОВЕТСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В РАСКУЛАЧИВАНИИ И РЕПРЕССИЯХ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (1928-1932 гг.)
Статья посвящена актуальной проблеме раскулачивания зажиточных крестьян тюркских народов в Западной Сибири. Автор рассматривает принцип действия механизма раскулачивания и роль партийного и советского руководства западносибирского края и беднейших слоев деревни в кампании, втягивание в классовую борьбу против зажиточных крестьян батраков и бедняков. Создание первоначального капитала в колхозах из изъятых материальных ценностей у зажиточных крестьян.
Ключевые слова: раскулачивание, экспроприация, зажиточный крестьянин, налог, хозяйство, опись имущества.
В январе 1928 г. по распоряжению Сибкрайкома партии в крае был сделан переучет хозяйств, поделенных на три категории: кулацкие, середняцкие и бедняцкие. Наибольшее число зажиточных кре-стьян-мусульман было в Западной Сибири, так как этому способствовали благоприятные природные условия для скотоводства и земледелия. Понятия «кулак», «бай» до 1928 г. среди тюркских народов означали крепкий хозяйственник, умеющий прибыльно вести свое хозяйство. Однако с началом «революции сверху» (1928 г., январь) они стали иметь уже не социально-экономические, а морально-политическое значение (эксплуататор, мироед, кровопивец). Нагнеталась обстановка нетерпимости среди люмпенизированных слоев деревни к зажиточным крестьянам. Для этого использовались общие собрания бедноты в аулах, юртах, и деревнях. Например, Екатерининском, Муромцевском и Ново-Колосовском районах Омского округа они проводить один раз в месяц [1]. То же было и в других округах края. Проводниками усиления классовой борьбы стали партийные и советские руководители Сибирского края. В письме окружкомам ВКП(б) Сибкрайком ВКП(б) указал, что их бюро должны обеспечить не только по округам, но и в каждом районе «жесткий контроль за работой соответствующих органов и быть в курсе всей проводимой работы» [2]. Партийный контроль за ходом раскулачивания будет осуществляться с 1928 г. по 1932 г.
Поводом для кампании послужили хлебозаготовки. Зажиточные крестьяне, не выполнившие планы по сдаче зерна государству, в первую очередь подлежали раскулачиванию. Отказавшихся выполнять требования групп бедноты и оказавших сопротивление при обысках арестовывали. В сводке ОГПУ, переданной в Сибкрайком ВКП(б), значилось, что с 1928 г. по ноябрь 1929 г. было арестовано 4494 человека, из них кулаков 3205 [3, с. 21]. Даже Л. М. Заков-ский, полномочный представитель ОГПУ в Сибири, признавал, что «такое большое количество арестов в Сибири производить не нужно было» [4].
Массированное раскулачивание зажиточного крестьянства по всей стране, в том числе и в Западной Сибири, началось с января 1930 г. Этому предшествовало решение Политбюро ЦК ВКП(б), принятое 5 декабря 1929 г., о создании комиссии, которой поручалось выработать конкретные предложения о темпах коллективизации в различных районах СССР, о ликвидации кулачества, а также о мерах помощи колхозному строительству. В ее составе было 21 человека, в том числе секретари ЦК компартий республик, областных и краевых комитетов партии. На основании выводов, сделанных комиссией ЦК ВКП(б), И. В. Сталин 27 декабря 1929 г. на конференции аграрников-марксистов открыто заявил о ликвидации кулачества как класса на базе сплошной коллективизации перед отдельными областями. По результатом комиссии и указанию
