CC BY
47
позиций силы, и тех, кто призывает за решение проблемы в режиме диалога.
«Меняющаяся Европа: проблемы этнокультурного взаимодействия», М., 2006, с. 234-259.
Алексей Малашенко, доктор исторических наук ИСЛАМИЗМ В АФРИКЕ В КОНТЕКСТЕ СЕПАРАТИСТСКИХ ДВИЖЕНИЙ
Соперниками ислама на африканском континенте всегда были язычество и христианство. И если в борьбе с первым ислам добился ощутимых успехов, то конкурировать с христианским миссионерством оказалось непросто. Христианство рассматривалось африканцами как разновидность колониальной идеологии. В эпоху глобализации и сопутствующего ей обострения конфликта между Западом и мусульманским миром такой подход обрел второе дыхание. К тому же в Тропической Африке христианство остается религией правящих элит, в то время как ислам распространен преимущественно среди низших слоев. Обе религии уже давно политизированы, что поддерживает трения в межконфессиональных, а заодно и в межэтнических отношениях, поскольку одни народы следуют христианству, а другие - исламу.
Российский исследователь А. Саватеев подразделяет страны континента на три группы в зависимости от характера межконфессиональных отношений. В первую, где эти отношения стабильны, входят Бенин, Гвинея, Гвинея-Бисау, Мадагаскар, Сенегал, Танзания; вторую, в которой имеет место межконфессиональное соперничество, составляют Буркина-Фасо, Габон, Гана, Замбия, Кения, Мавритания, Мали, Мозамбик, Нигер, Того, Уганда, ЦАР, ЮАР. В третьей группе (Кот-д'Ивуар, Либерия, Нигерия, Судан, Сьерра-Леоне) напряженность между конфессиями периодически приводит к конфликтам, в том числе вооруженным. Межконфессиональные противоречия, сопряженные с противоречиями социальными, создают благоприятную почву для действий исламистов, активность которых с 90-х годов лавинообразно возрастает. Особенно бурно протекает она в Нигерии, Кении, Танзании. Как и повсюду, исламисты составляют среди африканских мусульман меньшинст-
164
во, и так же, как везде, они более энергичны и заметны. Благодаря их усилиям в Северных провинциях Нигерии (где мусульмане составляют 60% населения) действуют шариатские суды (только в штате Кадуна их свыше 70), которые приговаривают обвиненных в неверности жен к побиванию камнями, а пойманных на месте преступления воров - к отсечению конечностей. В Кении (свыше 10% мусульман) с 1992 г. действует Исламская партия, неофициальный лидер которой шейх Халид Балала потребовал соблюдения всеми местными мусульманами законов шариата, а заодно и отстранения от власти тогдашнего президента Даниэла арап Мои. В Танзании (35% мусульман) в 1997 г. прошли массовые демонстрации, участники которых требовали увеличить количество министров-мусульман в правительстве. В результате несколько человек были убиты и ранены. Исламисты являются главными критиками правительства Республики Мали (80% мусульман), где действует свыше 150 исламских организаций.
Главная мишень африканских исламистов - местные режимы. Их проект носит национальный или локальный характер, например, на севере Нигерии или в прибрежной полосе в Танзании и Кении, где имеется компактно проживающее мусульманское население. Исламисты не ставят перед собой цели создать исламское государство. В Африке, среди мусульман которой распространен синкретизм, требование неукоснительно соблюдать шариат вызывает отторжение. Но бороться за расширение зоны влияния шариата, за его более глубокое проникновение в общество исламисты не прекратят. Это неизбежно хотя бы в силу продолжающейся исла-мизации континента. Состязание ислама с христианством (и язычеством) в нынешней конфронтационной обстановке приводит к тому, что африканские исламисты ощущают себя участниками мирового джихада, в контексте которого можно рассматривать теракты против посольств США в Найроби и Дар эс-Саламе в 1998 г. и, естественно, их акции после 11 сентября. Отношение к Западу у африканских мусульман становится все более подозрительным. Как выразился директор Исламского радио Бамако имам Махамуд Дик-ко, «Запад смотрит на нас через маленькое окошечко и превращает нас в модель, которая для него подходит... Я же пытаюсь привнести религию в наше общество, чтобы придать ему устойчивость. А это не связано с тем типом ислама, который Запад приемлет и понимает». Исламизм не исчерпал свои возможности в Африке ни на уровне национальной и региональной политики, ни как участник
165
глобального джихада. Можно предположить, что при ослаблении позиций исламских экстремистов на Ближнем и Среднем Востоке, в Европе, на Севере Африки они будут перемещать свои центры в глубь континента, преимущественно вдоль его прибрежной части, где уже сформировалась благоприятная среда для восприятия их идеологии. Это хорошо понимают в Соединенных Штатах, которые уже выделили Алжиру, Чаду, Мали, Мавритании, Нигеру, Сенегалу, Марокко и Тунису 500 млн. долл. на обучение национальных вооруженных сил борьбе с терроризмом.
Еще одна угроза исходит от исламистов, включенных в этно-сепаратистские движения, цель которых - создание самостоятельного государства. Эти движения существуют практически во всех странах с мусульманским меньшинством. Они действовали и действуют на Филиппинах, в Эритрее, Китае, а также в Чечне. Проблема мусульманского сепаратизма держит в напряжении пакиста-но-индийские отношения. Можно говорить о роли исламского фактора при распаде Югославии, где также имела место апелляция к радикальному исламу. Сепаратистские настроения у мусульманских меньшинств присутствуют в государствах вне зависимости от их политической системы, в том числе при авторитарных режимах правления. Сепаратизм мусульманских народов обыкновенно зарождается как светское, этническое, этнополитическое движение. Религиозная идентичность поначалу выступает преимущественно в качестве культурного фона. Однако затем ислам все более инкорпорируется в идеологию сепаратизма, а само движение облекается в форму джихада, пытается играть на идее исламской солидарности, добиваясь поддержки от единоверцев.
На первом этапе сопротивления глава чеченских сепаратистов Д. Дудаев говорил, что хочет, чтобы республика была «конституционным светским государством». А после его гибели в 1996 г. в чеченском сопротивлении наиболее заметную роль стали играть религиозные радикалы, провозгласившие курс на создание исламского государства. Почти незаметной была апелляция к исламу у возникшего в конце 60-х на юге Филиппин Фронта национального освобождения Моро (всего на Филиппинах проживает примерно 6 млн. мусульман). Религиозный акцент усилился лишь после раскола ФНОМ в 1977 г. и создания Исламского фронта освобождения Моро. Впоследствии в стране развернули активность еще две исламистские группировки - Совет исламского командования и «Абу Сайяф» (основана в 1995 г.), выступающие за созда-
166
ние независимого исламского государства. Изначальным требованием сепаратистов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая было воссоединение уйгур. Возникший там в 1984 г. Национальный революционный фронт Восточного Туркестана выступал за создание независимого государства, не определяя его как исламское. Призывы к исламскому государству стали звучать здесь примерно с 1999 г. Однако и до того уйгурские сепаратисты сотрудничали с Бен Ладеном, были замечены в Афганистане и даже в Чечне. Не планировал исламское государство возглавивший борьбу Боснии за отделение от Югославии А. Изетбегович, которого подозревали в склонности к фундаментализму и который еще в 1970 г. написал знаменитую «Исламскую декларацию». Прагматик Изетбе-гович понимал, что действует в обществе, большей части которого присуще светское мировоззрение, что его страна расположена в Европе, которая, симпатизируя боснийцам, не желает видеть в них потенциальную опору для исламистов. Несмотря на всяческую поддержку, которую оказывали Иран, Саудовская Аравия и Пакистан (откуда прибыли около 4 тыс. добровольцев), борьба Боснии за самостоятельность не превратилась в джихад. Лишившись в случае «джихадизации» поддержки Запада, боснийские мусульмане оказывались в щекотливом положении и вряд ли сумели бы достигнуть поставленной цели. И тем не менее призыв к священный войне пусть и не в широких масштабах, но существовал, а мотивы джихада присутствовали в действиях многих группировок.
Неизбежность апелляции к религиозному лозунгу составляет особенность сепаратистских движений мусульман. В конце концов, нет почти ни одного мусульманского сепаратистского движения, которое так или иначе не было бы подвержено влиянию радикальных религиозных настроений. Исключение составляет движение курдов в Ираке и Турции. Сугубая светскость их идеологии объясняется сравнительной индифферентностью этого народа к исламу, а также тем, что значительная их часть является езидами, приверженцами древней синкретической религии, в которой сочетаются элементы индоиранских верований, несторианства, иудаизма, язычества (более исламизированы иранские курды, среди которых сепаратистские настроения не получили большого развития). Попытки со стороны Саудовской Аравии и Ирана инкорпорировать ислам в курдское национальное движение большого успеха не имели. Отмечу также и то любопытное обстоятельство, что в середине 90-х годов некоторые грузинские политики пытались разглядеть
167
элементы исламизма в абхазском сепаратизме. Такого же мнения придерживались и некоторые исследователи. Например, сотрудник RAND Б. Ничипорук считал, что, вероятно, «аль-Каида» надеялась установить связи с сепаратистскими движениями в Южной Осетии и Абхазии, половину из 30-тысячного населения которой якобы составляют мусульмане (на самом деле в Абхазии в 2005 г. проживали 64 тыс. абхазов, примерно 70 тыс. грузин и 20-25 тыс. русских). На деле же влияние исламского фундаментализма на Абхазию всегда было равно нулю.
«Исламская альтернатива и исламистский проект»,
М., 2005 г., с. 107-111.
Георгий Мирский, доктор исторических наук ИСЛАМИСТСКИЙ ТЕРРОРИЗМ НЕ СКАЗАЛ ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА
Ближний Восток - это свыше 60% мировых запасов нефти и 40% природного газа. На регион приходится 31% производства нефти и 41% ее экспорта. Все страны региона достаточно прочно заняли ниши в мировом нефтяном хозяйстве. Не просматривается пока такое развитие событий, которое привело бы к катастрофическим политическим изменениям в этих государствах. В том числе и арабо-израильская воина, например, из-за палестинского кризиса. Зависимость США от Ближнего Востока уменьшается, они импортируют с Ближнего Востока менее 18% потребляемой нефти. Важнее для Соединенных Штатов становятся Канада, Мексика и Венесуэла. Активным импортером ближневосточного сырья углеводородов становится Китай - он второй по значению покупатель нефти Ирана, которая составляет 14% китайского импорта. А Саудовская Аравия остается главным поставщиком нефти для Китая. И хотя неподалеку, в Ираке, не затухает серьезный очаг напряженности, в целом обстановка в регионе кажется вполне стабильной. Однако на Ближнем Востоке существует два вызова, которые могут представлять угрозу всеобщей безопасности. Это терроризм и ситуация в Иране.
Называть терроризм международным, по-моему, не совсем корректно. Скорее, его надо называть транснациональным исламистским терроризмом. Не исламским, а именно исламистским. Не-
168
