CC BY
76
ИРАН: ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ ВЫБОР ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ РЕФОРМ
Д-р Владимир МЕСАМЕД
представитель журнала «Центральная Азия и Кавказ» на Ближнем Востоке (Иерусалим)
По численности населения (71 млн чел.) и демографической ситуации, запасам нефти (второе место в мире), особенностям своего народа, военной мощи и ядерным устремлениям Иран представляет собой державу, не имеющую равных в мусульманском мире. В том же, что касается политической судьбы ислама, международного терроризма и будущего содрогающегося в конвульсиях Ближнего Востока, то это государство вновь натравливает исламскую теократию на демократическую модель Запада1.
Конечно, столь краткая и во многом субъективная характеристика иранских реалий (по состоянию на июнь 2005 г.) освещает лишь наиболее общие моменты нынешней ситуации в стране, находящейся в условиях системного государственно-политического кризиса: в социально-экономической сфере и в политической жизни сохраняется крайне напряженная обстановка. Такое положение можно объяснить провалом политики реформаторов, как умеренных, так и радикальных, в 1997— 2005 годах сгруппировавшихся вокруг президента ходжат-оль-эслама Сейеда Мохамада Хатами, однако не сумевших добиться успехов в преобразовании общества. Несмотря на некоторую демократизацию политической жизни в начальном периоде правления этого президента (появились либеральные газеты, которые, впрочем, вскоре закрыли; количество политических
1 См.: Le Point (Франция), 8 июля 2005 [inosmi.ru/ translation7220858.html].
партий, объединений и движений увеличилось до двухсот, в частности были созданы светская партия «Каргозаран» и правоцентристская — «Мошарекят Эслами»), экономическая политика реформаторов не увенчалась какими-либо успехами в таких сферах, как обеспечение социальной справедливости и социальных гарантий малоимущим слоям населения, ликвидация безработицы и создание новых рабочих мест. Весьма скромное повышение зарплаты бюджетникам, пенсий и стипендий, а также традиционных для исламского Ирана дотаций малоимущим осталось почти незаметным на фоне галопирующей инфляции и практически всеобъемлющей коррупции. Не отмечено положительных сдвигов и в области инвестиций, в том числе иностранных. Можно сказать, что реформаторская составляющая внутриполитического спектра не сумела противопоставить что-либо новое консерваторам, сплотившимся вокруг религиозного лидера страны аятоллы Али Хаменеи. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: сам президент Хатами не раз открыто признавал, что он лишь исполнитель, но отнюдь не человек, принимающий серьезные решения. Страна полностью зависит от аятоллы Хаменеи, в руках которого сосредоточены все бразды правления.
Именно это и обусловило переход законодательной власти в руки консерваторов, сумевших на прошедших в марте 2004 года парламентских выборах получить более 200 мандатов (из 290) в Собрании исламского совета (официальное название
нынешнего иранского парламента) седьмого созыва. Реформаторам в нем досталось лишь около 40 мест. Для сравнения отметим, что в предыдущем составе парламента у них было свыше 220 мест, а у консерваторов — 55. И хотя впервые в истории Исламской Республики Иран (ИРИ) представительную ветвь власти возглавил нерелигиозный деятель Голам-Али Хаддад Адель, принадлежащий, правда, к неоконсерваторам, клерикальное засилье в Собрании исламского совета стало явным. Оно означает в первую очередь то, что во главу угла законодательная власть ставит исполнение воли высшего религиозного руководства. Под контролем консерваторов находится и судебная система. В после-
дние месяцы политические деятели, отождествляющие себя с реформаторами, сняты с большинства значимых постов и заменены представителями неоконсервативного большинства. К этому следует добавить многолетнюю внешнеполитическую изоляцию страны, перманентно расширяющуюся и углубляющуюся в свете непрекраща-ющихся попыток иранского руководства создать атомное оружие.
Сосредоточение законодательной власти в руках консервативного крыла политической элиты аналитики справедливо оценивают как приближение конца эпохи реформ в исламском Иране. Окончательную же точку поставили президентские выборы, состоявшиеся в июне 2005 года.
Персонажи
Заявки на участие в этих выборах подали 1 014 кандидатов — в два с лишним раза больше чем на предыдущих (2001 г.). Согласно Конституции, принятой в декабре 1979 года и дополненной по итогам референдума (июль 1989 г.), окончательное «добро» на участие в борьбе за пост президента страны дает Наблюдательный совет. Этот специфический теократический институт власти, стоящий над однопалатным парламентом, фактически выполняет функции органа конституционного надзора и верхней палаты парламента. К участию в президентской гонке допустили восемь претендентов, по сути представлявших весь спектр иранского политического истеблишмента. Среди них были такие серьезные и умудренные опытом ветераны иранской политики, как дважды экс-президент и нынешний глава Совета по определению целесообразности принимаемых решений (СОЦПР) Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани (пост президента он занимал два срока подряд — в 1989—1997 гг.), а также бывший спикер парламента Мехди Карруби. Наряду с ними в этот список вошли менее опытные и относительно более молодые политики: мэр Тегерана Махмуд Ахмадинежад, бывший командующий Корпусом стражей исламской революции (КСИР) Мохсен Резаи, бывший командующий Силами охраны правопорядка Мохаммад-Бакер Калибаф, бывший глава Иранского радио и телевидения Али Лариджани, бывший министр науки и образования Мостафа Моин, руководитель Спорткомитета страны Мохсен Мехрализаде. Из них только двое — М. Моин и М. Карруби — реформаторы, остальные — консерваторы, отличающиеся по степени радикализма от умеренных (типа опытного Хашеми-Рафсанджани) до более жестких политиков новой волны, носителей неоконсервативной идеи — М. Ахмадинежада и А. Ла-риджани.
Вполне естественно, что главным и наиболее реальным кандидатом считался Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани (предвыборный рейтинг — 32%) — один из опытнейших деятелей исламского режима. В свое время он входил в число ближайших сподвижников и советников ныне покойного аятоллы Хомейни, и даже один этот факт придает ему определенную харизму. А в качестве политика этот опытнейший представитель религиозной элиты давно заявил о себе как весьма умеренный либерал и довольно осторожный
реформатор исламского толка, который мог бы примирить разные сегменты иранского общества, ибо способен реально пойти навстречу самой демократически настроенной части общества — студенчеству. Он же декларировал возможность конструктивного диалога с США, на него возлагали надежды в, казалось бы, безысходном деле — преодолеть последовательно увеличивавшуюся дистанцированность молодежи от консервативного духовенства. В предвыборной программе Хашеми-Рафсанджани, разработанной намного лучше, чем у других кандидатов, были такие демократические пункты, как обеспечение безопасности индивидуума, невмешательство государства в личную жизнь граждан, безоговорочное признание свободы слова и вероисповедания. Привлекателен и экономический аспект его программы — здесь сделан акцент на повышение эффективности экономики, на борьбу с безработицей и создание новых рабочих мест. Для Ирана, несомненно, важно и включенное в эту программу обещание покончить с дискриминацией женщин, национальных и религиозных меньшинств. В сфере внешней политики Хашеми-Рафсанджани считает важным выход из политической и экономической изоляции, а также, как результат этого, полномасштабную интеграцию страны в мировое сообщество.
Довольно прогрессивно выглядела и предвыборная программа умеренного реформатора, бывшего спикера парламента Мехди Карруби (предвыборный рейтинг — 5%), объявившего своими главными целями формирование гражданского общества, в том числе решение проблем молодежи. Второй реформатор, взгляды которого отличаются большим радикализмом, бывший министр науки и образования Мостафа Моин (предвыборный рейтинг — 4%) поставил во главу своей предвыборной программы обеспечение фундаментальных демократических прав и свобод, либерализацию экономической и общественно-политической системы. Для нынешнего Ирана часть его предвыборной программы была поистине революционна — М. Моин выступал за последовательное уменьшение власти неизбираемых исламских органов (Наблюдательного совета, СОЦПР и др.) и за расширение полномочий президента. Последнее фактически означает постепенную минимизацию власти религиозного лидера страны, что в определенной мере можно считать явным посягательством на принцип «велаяте факих» (совмещение высшей светской и духовной власти в руках рахбара — религиозного руководителя страны).
Предвыборная программа не обладавшего до сих пор широкой известностью М. Ахмадинежада, рейтинг которого накануне первого тура президентских выборов составлял примерно 6%, отличалась четко выраженным консерватизмом, хотя в экономической части выглядела достаточно привлекательной для электората. На посту мэра Тегерана он зарекомендовал себя сторонником изменения положения, когда основную массу товаров и услуг производят в столице. Снижение этой диспропорции позволит решить многие экономические проблемы периферии, что приведет к торжеству в стране «экономической справедливости». В то же время в его программе есть ряд пунктов, позволяющих утверждать, что в ИРИ будут постепенно изживать получившие распространение в последние годы «вольности» в женской одежде, предусмотрены более жесткие нормы исламской морали. Это вполне согласуется с программными установками неоконсерваторов, стремящихся ужесточить нормы поведения и образа жизни.
В международной политике Ахмадинежад декларировал однозначный приоритет связям с мусульманскими и соседними странами. Политику в регионе Персидского залива, где у Тегерана до сих пор много болевых точек во взаимоотношениях с соседями, необходимо трансформировать в политику мира и дружбы. В отношении Соединенных Штатов курс М. Ахмадинежада основан на том, что «в движении на пути прогресса Иран
не особо нуждается в США»2. Была достаточно заметна и антизападная направленность его предвыборных заявлений. Так, в одном из своих программных выступлений он отметил, что тем, кто мыслит по-западному, нет места в Исламской Республике Иран. «Целью исламской революции были не только победа независимости, свободы и установление исламской республики. Мы не для того делали революцию, чтобы установить демократию. Цели революции лишь тогда обретут реальность, когда будут осуществлены все идеи принципа «велаяте факих»3.
Выборы: явное...
По данным Министерства внутренних дел, опубликованным накануне выборов, право голоса в стране имеют 46 млн 800 тыс. граждан (не моложе 15 лет). Ожидалась рекордная за всю историю страны явка избирателей. Однако она даже не дотянула до 63%, что существенно меньше, чем 23 мая 1997 года (тогда президентом стал Сейед Мохаммад Хатами). Поскольку в Иране создана современная инфраструктура подсчета и обработки избирательных бюллетеней, то первичные данные по результатам голосования начали публиковать уже в день выборов (17 июня), причем штаб каждого кандидата предсказывал победу своего фаворита.
Учитывая, что ряд оппозиционных режиму политических организаций и движений, находящихся в основном за границей, призывал к бойкоту выборов, власти предприняли контрмеры. В день голосования и накануне аятолла Хаменеи трижды выступал с обращениями к народу, подчеркивая, что, принимая участие в выборах, каждый гражданин страны поддерживает исламский строй. «Голосуя, вы высказываетесь тем самым за исламскую республику, ее Конституцию и наши исламские идеалы»4. Но к полудню стало ясно, что опасения относительно бойкота избирательной кампании оказались напрасными.
Гораздо серьезнее, как всегда, обстояло дело с электоральными предпочтениями. В стране постепенно привыкают к тому, что президентские выборы приносят много неожиданностей. Так, накануне 23 мая 1997 года все предсказывали победу тогдашнего спикера парламента Али-Акбара Натека-Нури, а она досталась Мохаммаду Хатами, отнюдь не лидеру предвыборной гонки. На сей раз, хотя было семь кандидатов (незадолго до дня голосования добровольно сошел с дистанции бывший командующий КСИР Мохсен Ре-заи), наиболее реальными выглядели преимущества Али-Акбара Хашеми-Рафсанджани, как самого авторитетного политического деятеля из прошедших «сито» Наблюдательного совета.
Итоги всех предыдущих президентских выборов определялись в первом же туре. Казалось, что эта традиция сохранится, тем более что, как писала газета «Едиот ахро-нот», «остальные кандидаты — просто карлики рядом с человеком, входившим в ближайшее окружение аятоллы Хомейни»5. Шансы на успех Хашеми-Рафсанджани подтверждали и результаты многочисленных опросов общественного мнения — глава СОЦПР лидировал с внушительным отрывом. В день выборов, да и утром следующего дня, не было слишком уж явных признаков того, что патриарх иранской политики проигрывает како-
2 IRNA (Иран), 6 июля 2005. Это, впрочем, не столь уж однозначно. По данным информационного веб-сайта MIGnews, Ахмадинежад предпринимает определенные действия для сближения с Западом, в частности с Соединенными Штатами [mignews.com], 25 июля 2005.
3 Афтабэ Иазд (Иран), 21 июня 2005.
4 ^А (Иран), 18 июня 2005.
5 Едиот ахронот (Израиль), 19 июня 2005.
му-либо сопернику, к тем более — мало кому известному за пределами Тегерана мэру столицы, 49-летнему неоконсерватору Махмуду Ахмадинежаду.
В субботу, 18 июня, в 15 часов 45 минут по тегеранскому времени на сайте Правительственного агентства новостей «ИРНА» появилась информация о том, что лидирует Хашеми-Рафсанджани, а следом (с незначительным отрывом) идет тегеранский градоначальник. Однако уже через несколько минут другое авторитетное официальное агентство — «Мехр», ссылаясь на Центральный избирательный штаб МВД Ирана, сообщило, что вперед вырвался Ахмадинежад. Вслед за этим МВД обнародовало данные по Тегерану: больше всех голосов из пришедших к столичным урнам 2 млн 144 тыс. избирателей получил именно Ахмадинежад. Стало ясно, что эти два политика возглавляют список кандидатов, но из-за распыленности электората между всеми претендентами (напомним, их было семь) ни один не наберет требуемого количества бюллетеней. Впервые в иранской истории стал неизбежным второй тур президентских выборов, что вечером того же дня подтвердил в своем официальном обращении к народу религиозный лидер страны аятолла Али Хаменеи, не преминувший в очередной раз обрушиться с резкими обвинениями в адрес президента США Дж. Буша, который оценил эти выборы как недемократичные.
Небезынтересно проанализировать соотношение голосов в пользу того или иного кандидата на передвижном избирательном участке № 110. Он приписан к району, где находится резиденция аятоллы Хаменеи и наряду с религиозным лидером страны здесь голосуют многие высшие руководители ИРИ. Конечно, результаты голосования на этом избирательном участке нельзя считать типичными для всего среза иранского общества: они показывают реальные идеологические предпочтения лишь высшей политической элиты страны (и, несомненно, в пользу Хашеми-Рафсанджани). В день выборов на этом участке в избирательные урны было опущено 170 бюллетеней, из них за Хашеми-Рафсан-джани — 65, за Ахмадинежада и Мохаммад-Бакера Калибафа — по 34, за Мостафу Мои-на — 24, за Али Лариджани — 3, Мохсен Мехрализаде получил 1 голос6.
Окончательное подведение итогов показало, что Хашеми-Рафсанджани — дважды экс-президент и второй (после аятоллы Хаменеи) человек на иранском политическом Олимпе — набрал менее 21% голосов, а для победы необходимо 50% плюс один голос. Его главный и для многих неожиданный соперник Махмуд Ахмадинежад получил около 19% голосов. Таким образом, как сообщила иранская служба Би-би-си, во втором туре «иранцам предстоит выбирать между реформатором, обещающим услышать чаяния молодежи, и консерватором — приверженцем исламского консервативного социа-лизма»7.
...и скрытое
У этого феномена было вполне тривиальное объяснение. Уже в день голосования упорно циркулировали слухи о том, что тегеранского мэра безоговорочно поддерживает сам аятолла Хаменеи. Механизм введения в силу административного ресурса трактовался по-разному. Оппозиционные СМИ сообщали, что за два дня до выборов религиозный лидер страны разослал специальное секретное письмо Штабу пятничных имамов, мусульманским учебным заведениям и Кумскому теологическому центру с просьбой к их руководителям привлечь на сторону Махмуда Ахмадинежада как можно
6 См.: ^А (Иран), 18 июня 2005.
7 [http://www.bbc.co.uk/persian/], 22 июня 2005.
больше избирателей, что в значительной мере проясняет причину успеха этого кандидата в первом туре и победы — втором. С другой стороны, была подтверждена реальность той силы, которой все еще обладают в Иране праворадикальные круги. Так, аятолла Мохаммад-Таги Месбахе-Язди, возглавляющий крупнейший в ИРИ Центр теологического образования в Куме, посоветовал своим студентам после пятничной молитвы немедленно отправиться на избирательные участки и отдать свой голос за Махмуда Ахмадинежада. Так же поступили руководители исламских учебных заведений по всей территории страны.
То, что для успеха Ахмадинежада был задействован административный ресурс, подтвердила и западная пресса. Например, проанализировав предвыборную тактику иранского религиозного истеблишмента, итальянская газета <Ла Republica» сообщила: «В течение последнего года аятолла Хаменеи лично занимался подбором возможных преемников Хатами, принимая во внимание все необходимые факторы. Он отдал предпочтение мэру Тегерана потому, что... его любят бедные и религиозные ультра, которым претят модернизация и все более быстрый отход от традиций... за две недели до выборов спецслужбы провели секретную встречу с лидерами военных и полувоенных формирований, приказав им голосовать за Ахмадинежада. Поэтому здесь все более откровенно говорят о «военном заговоре», а бывший председатель парламента Мехди Карруби, занявший третье место, обвинил басиджей (иррегулярные военные формирования, свое рода народное ополчение. — В.М.) и стражей исламской революции в том, что они добились голосования за Ахмадинежада при поддержке Корпуса стражей исламской революции»8.
Как писали оппозиционные СМИ, скрыто поддержав бывшего офицера Корпуса стражей исламской революции Махмуда Ахмадинежада в борьбе против одного из сильнейших политических тяжеловесов правящего режима, аятолла Хаменеи решил поскорее вывести из политической игры своего в недалеком прошлом верного соратника.
В этом нет никакого преувеличения. С первых же дней установления в Иране исламской республики обоих политиков — Али-Акбара Хашеми-Рафсанджани и Али Хаменеи — связала совместная работа. К тому же в стране ни для кого не секрет, что все эти годы между двумя столпами режима отношения были весьма натянутые, не раз выливавшиеся в резкие перепалки, однако почти всегда заканчивавшиеся миром. Сейчас, как представляется, Хаменеи уже не нуждается в этом испытанном соратнике, почувствовав в нем не только сильного конкурента, но и весьма значительную угрозу. Если бы Хашеми-Рафсанджани победил на нынешних выборах, он мог поставить под сомнение необходимость столь сильной власти религиозного лидера, то есть посягнуть на незыблемость принципа «велаяте факих». Дело в том, что в последнее время Хашеми-Рафсанджани неоднократно призывал пересмотреть положение Конституции, касающееся прерогатив власти религиозного лидера страны.
Хаменеи раздражало и то, что во многих заявлениях, в том числе и в своей предвыборной программе Хашеми-Рафсанджани говорил о необходимости диалога с Соединенными Штатами. В Иране, где в последние месяцы обострились антиамериканские и антизападные настроения, причем даже среди политически самой активной группы населения — студенческой молодежи, подобные высказывания заведомо проигрышны. Впрочем, Хашеми-Рафсанджани не добавляло шансов на успех и то, что, по свидетельству иранских СМИ, за спиной религиозного лидера он пытался наладить эксклюзивные контакты с Евросоюзом. Правда, это не слишком противоречило программным установкам умеренных консерваторов, но Хаменеи был весьма раздражен таким аспектом этой программы, как отказ от идеи экспорта исламской революции. Не в восторге были под-
La Republica, 22 июня 2005.
держиваемые аятоллой Хаменеи радикальные консерваторы и от экономических взглядов дважды экс-президента, защищавшего принципы свободной рыночной экономики и обещавшего добиться весомых перемен в положении иранских женщин.
Хаменеи, несомненно, знает и о таком качестве Хашеми-Рафсанджани, как верность данному слову, что в известной степени противопоставляет этого политика Хатами, который, раздавая многочисленные обещания налево и направо, фактически не выполнил ни одного из них. Хашеми-Рафсанджани ловок и изворотлив, знает, как достичь цели, которую он ставит перед собой. Вероятно, он смог бы претендовать на роль иранского Горбачева — человека Системы, пытающегося ее же кардинально изменить. Но в этом как раз и таится угроза для режима, в котором он сложился как политик. Именнно поэтому Хаменеи нужен совершенно иной президент. Например, такой, как Махмуд Ахмадинежад: молодой, склонный к резким движениям, но в то же время уступчивый и легко управляемый, знающий свой «шесток». Отдавая себе отчет в том, кто привел его к власти, он будет послушным и вменяемым, никогда не забудет, что есть пост рахбара (религиозного лидера) и пост президента — главы исполнительной власти. (Если первый воистину царствует, то второй обладает большей частью лишь символическими функциями и правами.)
Кроме того, Ахмадинежад — ветеран Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и до сих пор весьма популярен среди старожилов этой могущественной организации, занимающих в Иране весьма престижные посты. Именно взгляды на КСИР, пользующийся благосклонностью и особым вниманием аятоллы Али Хаменеи, стали «водоразделом» между двумя лидерами последней президентской гонки. Хашеми-Рафсанджани известен тем, что многие годы был против усиления этих альтернативных военных формирований, фанатично преданных идеям хомейнизма. В период ирано-иракской войны (1980—1988 гг.), будучи главным военным советником ныне покойного Хомейни, Хашеми-Рафсанджани выдвинул идею о «растворении» КСИР в иранской армии. Тогда эта идея не прошла, сейчас же КСИР настолько популярен, что старые связи Ахмадинежада помогли ему привлечь на свою сторону значительную часть электората. Мощные и хорошо организованные структуры КСИР и формирований «Басидж» сумели переломить ситуацию и в конечном счете обеспечить массовую поддержку Ахмадинежада.
Есть еще одна важная причина, по которой Хаменеи не хотел победы Хашеми-Рафсанджани в президентской гонке. Она заключается в приписываемых ему (Рафсан-джани) бесчисленных финансовых злоупотреблениях и причастности к чудовищной коррупции, разъедающей исламский режим изнутри. Как вскоре после выборов писала одна из авторитетных французских газет, «на вершине власти кораническая добродетель мулл отступает перед государственной коррупцией»9. В Иране об этом много пишут и говорят, СМИ неоднократно склоняли имя Хашеми-Рафсанджани в связи с коррупционными скандалами, его называли «исламским олигархом», неоднократно сообщали о его личном богатстве. Разумеется, такое реноме человека № 2 в иранской табели о рангах порочит саму идею исламской республики как строя социальной справедливости. По всей видимости, Хаменеи считал, что с поражением Хашеми-Раф-санджани на выборах и его уходом в политическое небытие можно будет уменьшить недовольство тех, кто требует расследования фактов коррупции в высших эшелонах государственной власти.
Некоторые аналитики полагают, что, пытаясь устранить Хашеми-Рафсанджани с политической арены и обеспечить на выборах победу представителя неоконсерваторов, Хаменеи действовал не самостоятельно, а под нажимом руководства КСИР и радикальных консерваторов, имеющих на него большое влияние.
9 Le РоіМ, 8 июля 2005 [inosmi.ru/translation/220858.html].
Таким образом, для многих результаты первого тура оказались довольно неожиданными. Решающим стал второй тур голосования, назначенный на 24 июня. Естественно, на сей раз реформаторы и умеренные консерваторы попытались объединиться и поддержать Хашеми-Рафсанджани в его борьбе с ультраконсерватором и сторонником жесткой линии Ахмадинежадом. Перегруппировку сил обусловили и опасения многих иранцев относительно того, что в случае победы Ахмадинежада ужесточится ситуация в социальной сфере и в области прав человека, в результате чего граждане лишатся даже того немногого, что они обрели в годы президентства умеренного реформатора Хатами. После первого тура о такой опасности предупредил сошедший с дистанции кандидат реформаторов Мостафа Моин. Он обвинил Ахмадинежада в том, что тот олицетворяет собой антидемократические силы в стране. Другой, хотя и менее однозначный представитель реформистского лагеря, бывший спикер парламента Мехди Карруби отметил, что приход к власти Ахмадинежада будет означать вероятность укрепления в стране милитаристских сил. Довольно неожиданно в поддержку Хашеми-Рафсанджани выступил и консерватор М.-Б. Калибаф, вопреки прогнозам получивший относительно высокий результат в первом туре.
В ходе подготовки ко второму туру стало заметно, что аятолла Хаменеи поддерживает консервативного кандидата. Разумеется, как глава государства он не имел права открыто влиять на волеизъявление избирателей. Однако в его заявлениях проявлялись однозначные симпатии. Призывая сделать выбор в пользу того, кто не по нутру врагам Ирана, поддерживает жесткую линию в отношениях с Западом, Хаменеи давал понять, что его выбор — именно жесткий антизападник и исламский фанатик Ахмадинежад, а не ищущий понимания на Западе прагматик и в известной мере ревизионист Хашеми-Раф-санджани.
Консерватор у власти. Что изменится?
Итак, во втором туре голосования, который состоялся 24 июня, победу одержал протеже Хаменеи, причем с явным преимуществом. Ахмадинежад получил 17 млн голосов (62%), Хашеми-Рафсанджани — 30%. Главный итог выборов, как нам представляется, заключается в том, что в Иране завершилась недолгая эпоха исламских реформаторов и консерваторы взяли под свой контроль все ветви власти. В свое время президенту-реформатору Хатами приходилось отражать атаки как консервативного большинства парламента, так и контролируемых им судебных органов. Да и в исполнительной власти у него было немало противников. Теперь же всюду — засилье консерваторов, а общее идеологическое поле создаст новому президенту наилучшие условия для реализации его планов. «Второе хордада в Исламской Республике Иран сменилось третьим тира»10. (Хордад и тир — названия месяцев иранского солнечного года. Второе тира — 23 мая 1997 года — дата прихода к власти в Иране правительства реформаторов во главе с президентом М. Хатами, третье тира — 24 июня 2005 года — дата второго тура рассматриваемых нами президентских выборов.)
Победа Ахмадинежада во многом стала возможной благодаря его популистским лозунгам, в которых делается упор на повышение жизненного уровня самых обездоленных слоев населения. И хотя к власти его привела согласованная поддержка трех сил —
10 [radis.org], 26 июня 2005.
аятоллы Хаменеи, КСИР и консервативного духовенства, — новый президент понимает, что за него проголосовала значительная часть простых граждан, которые связывают с ним надежды на улучшение своей жизни. Поэтому не случайно с первых же дней после выборов по иранскому телевидению постоянно прокручивают клип с популярной в последнее время в стране песней «Йарэ дабестани-йе ман» (Мой школьный друг), правда в нем многие слова заменили другими, разъясняющими суть социально-экономических замыслов нового президента. «Он покончит с нищетой и коррупцией», — отмечается в рефрене песни. Что касается коррупции, то между двумя турами выборов и после своей победы Ахмадинежад неоднократно делал довольно громкие заявления о решимости выкорчевать ее — прежде всего в Министерстве нефти, где он готов вступить в жесткую схватку с могущественными кланами, прибирающими к своим рукам поток нефтедолларов. Так, выступая на одном из предвыборных митингов, он отметил: «Трудно объяснить, почему по истечении 26 лет со дня победы исламской революции наш народ все так же нищ, а горстка погрязших в коррупции нуворишей грабит национальное достояние. Я клянусь покончить с этим»11. А 11 июля в интервью первой программе Тегеранского телевидения новоизбранный президент подтвердил это заявление и добавил, что занял столь высокий пост, чтобы в Иране возобладали идеи социальной справедливости. Судя по тому, как часто на своих предвыборных встречах Ахмадинежад упоминал Министерство нефти, он склонен начать свою антикоррупционную программу именно с этого ведомства, через которое за последний год прошло свыше 20 млрд долл., значительная часть которых, как заявлял сам Ахмадинежад12, осела в карманах высших чиновников и переправлена в зарубежные банки. Если новый президент будет верен своим обещаниям, то, использовав лишь сверхдоходы, полученные этим министерством из-за резкого скачка мировых цен на нефть, он сможет профинансировать наиболее насущные программы борьбы с безработицей (она составляет около 30%) и создать новые рабочие места, в первую очередь для молодых людей со средним и высшим образованием, сбив тем самым социальное напряжение в стране.
Несмотря на то что со дня выборов прошло не так много времени, все более проявляются новые аспекты во внешней политике ИРИ, инициируемые ее новым президентом. По всей видимости, не случайно в его публичных заявлениях звучат слова о том, что «в стране свершилась новая революция, одна из целей которой — реставрация движений, призванных экспортировать идеи исламского Ирана по всему миру». Подобный же мотив прозвучал и в его выступлении на пленарном заседании парламента, когда, квалифицировав свою победу на выборах как важное событие, он высказался за глобальное распространение идей исламского фундаментализма: «Благодаря Аллаху ислам в ближайшее время завоюет новые ключевые бастионы в мире»13. Таким образом, иранская идеология вновь реанимирует идеи экспорта исламской революции, в свое время декларированные аятоллой Хомейни, но в последние годы подзабытые или вышедшие из употребления. Решимость возродить изрядно опорочившую себя теорию экспорта исламской революции заметна и в другом его высказывании на заседании парламента: «Мое избрание окажет несомненное влияние на соотношение сил в мире»14.
Если говорить о социально-политическом устройстве страны, то М. Ахмадинежад отметил, что религиозная демократия — наилучшая разновидность общественного правления в мире15. По его словам, упор на истинные принципы ислама гарантирует безопас-
11 ISNA, 2G июня 2GG5.
12 См.: ILNA (Иран), 22 июня 2GG5.
13 IRNA,13 июля 2GG5.
14 Там же.
15 Reuters, 27 June 2GG5.
ность народа и страны. Ахмадинежад считает, что в исламском государстве его хозяином является народ и в такой стране нет места порокам современного общества.
По словам Ахмадинежада, во внешней политике Иран будет выступать за развитие отношений со всеми государствами, «которые не проводят агрессивную и имперскую политику, официально признают законные и естественные права иранской нации». Что касается восстановления связей с США, то «решение по этому вопросу должно быть принято тогда, когда появятся уверенность и необходимые гарантии обеспечения всех национальных интересов Ирана»16. В отношении Израиля политика нового иранского президента, вероятно, приобретет еще большую жесткость и бескомпромиссность. Так, в интервью саудовской прессе он заявил: «Я буду стремиться развивать отношения со всеми, кроме Израиля»17. Израильские аналитики прогнозируют активизацию Тегераном попыток сорвать реализующееся в последнее время сближение между Тель-Авивом и Палестинской Автономией (через спонсируемую Ираном ливанскую Хезболлу, а также с помощью финансово поддерживаемых Тегераном ХАМАСа и «Исламского джихада»)18.
Как и при правлении реформаторов, новый президент намерен отдавать приоритет региональному подходу в международных отношениях. (Наряду со странами исламского мира он имеет в виду прикаспийские государства и республики Центральной Азии.) В отношениях с государствами ЦА можно прогнозировать определенные изменения, связанные с тем, что Иран приобрел статус наблюдателя в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), объединяющей все страны региона (за исключением Туркменистана), Россию и Китай. На последнем саммите ШОС, проходившем с участием Ирана в столице Казахстана Астане, было принята декларация с требованием к Соединенным Штатам вывести их военные базы из государств ЦА. По мнению аналитиков, это свидетельствует о том, что страны региона намерены в очередной раз скорректировать свои внешнеполитические ориентиры и дистанцироваться от Запада. На деле это может означать усиление позиций России и Китая в Центральной Азии, а также более широкое участие Ирана в региональных интеграционных процессах.
В комплексе отношений с государствами Центральноазиатского региона несколько особняком можно рассматривать связи Ирана с Туркменистаном, во многом диктуемые экономической и политической целесообразностью. Ни одну, ни другую сторону не интересуют внутренние коллизии партнера, а их международная изоляция еще более усиливает взаимное тяготение. Приход к власти в Иране консервативного крыла духовенства и прогнозируемое в этой связи усиление изоляционистских тенденций могут укрепить нынешний уровень добрососедства между Тегераном и Ашхабадом, но не способны придать его развитию новые импульсы.
Переход власти в Иране к консерваторам вряд ли существенно изменит ирано-кавказский диалог. Раздражающим Иран фактором по-прежнему остается желание кавказских государств строить систему региональной безопасности с привлечением внерегио-нальных партнеров. В частности, это скажется на отношениях с Арменией — самой близкой Ирану в политическом плане страной данного региона. Усиление прозападных тенденций в политической жизни Грузии способно несколько затормозить развитие связей между Тегераном и Тбилиси, однако они удержатся на приемлемом для обеих стран уровне, ибо имеют для ИРИ стратегический характер. Нереально ждать углубления отношений Тегерана с Баку. Несмотря на известный тезис бывшего президента М. Хатами о том, что Иран и Азербайджан — два государства одного народа, заметное в после-
16 28 июня 2005.
17 Цит. по: Глобус (Израиль), 4—10 июля 2005. С. 14.
18 См.: Едиот ахронот, 27 июня 2005.
дние месяцы развитие американо-азербайджанского диалога будет сопровождаться стагнацией или даже снижением уровня взаимодействия между Баку и Тегераном. Интеграция Азербайджана в НАТО вынуждает его защищать интересы Запада в нефтяной сфере, что неминуемо войдет в противоречие с позицией Ирана по добыче нефти в Каспийском регионе.
Определенной новацией иранской внешней политики можно считать совпадающий (по времени) с победой на выборах М. Ахмадинежада пересмотр основ отношений с Багдадом. Приезд в Тегеран (в середине июля 2005 г.) премьер-министра Ирака Ибрагима аль-Джафари и подписание в ходе его визита пакета документов о двустороннем сотрудничестве свидетельствуют о готовности этих стран отказаться от традиционной вражды и развивать взаимовыгодный диалог. Прием новым иранским президентом иракского руководителя подчеркивает, что последняя внешнеполитическая акция правительства реформаторов вполне согласуется с основами региональной политики консерваторов.
Вряд ли можно ожидать либерализации политики ИРИ по отношению к ядерной программе, которая справедливо ассоциируется с созданием неконвенционального оружия. Уже при Хатами эти работы курировал Высший совет национальной безопасности, напрямую подотчетный аятолле Хаменеи. Несмотря на все экономические неурядицы, столь дорогостоящий проект, ассигнуемый из средств от продажи иранской нефти, реализуется последовательно и неуклонно. Сосредоточение всей политической власти в руках исламских консерваторов может лишь обострить и без того сложную ситуацию с этой программой и подвигнуть мировое сообщество на более решительные меры против того, чтобы у Ирана появилось свое ядерное оружие. В этом плане весьма симптоматично выступление М. Ахмадинежада в Мешхеде (22 июля), где он заявил, что его страна не приемлет атомного оружия, но в то же время пригрозил: «Мы не откажемся от своего законного права на овладение полным ядерным циклом»19. Последнее, по мнению экспертов, как раз и вызывает у исламских радикалов желание продолжить работы по созданию такого оружия.
Кроме того, новый президент уже неоднократно высказывался по вопросам мусульманской морали, в частности по соблюдению религиозных обрядов. Он считает, что отклонение от основополагающих принципов ислама наносит чувствительный удар по духовным и культурным основам иранского общества. На встрече с членами Политического совета Объединения пятничных имамов ИРИ (7 июля 2005 г.) М. Ахмадинежад заявил, что пятничным намазам будет уделено особое внимание и он намерен бороться с характерным для определенной части населения пренебрежительным отношением к этому важному религиозному акту, являющемуся «сладким плодом исламской революции»20, а также пообещал усилить финансирование строительства новых и реставрацию старых мечетей.
Разумеется, приход к власти нового президента будет сопровождаться новыми кадровыми перестановками. Ахмадинежад уже дал понять, что сменит всех руководителей исполнительной власти на уровне останов (провинций) и городов. Ключевые посты должны занять люди, пользующиеся его доверием, что позволит ему реализовать запрограммированные новации во внутренней и внешней политике. Некоторые вопросы в этой сфере решены еще до его официального вступления в должность. Так, пресса сообщила, что Хасан Рухани покидает пост секретаря Высшего совета национальной безопасности и специального посланника аятоллы Хаменеи на переговорах по ядерной программе Ирана. В последние месяцы Х. Рухани не раз подвергался нападкам иранских СМИ за «мяг-
19 Джомхури-йе эслами (Иран), 23 июля 2005.
20 ^А, 7 июля 2005.
кость и чрезмерную уступчивость» на переговорах с МАГАТЭ, Великобританией, Г ерма-нией и Францией. Его уход сигнализирует об ужесточении политики ИРИ на этом направлении. Серьезные перестановки грядут и в силовом блоке. В этом плане примечательно уже состоявшееся 10 июля назначение Исмаила Ахмади Могаддама — одного из ближайших сподвижников М. Ахмадинежада — командующим силами охраны правопорядка. (Эта должность входит в компетенцию религиозного лидера страны аятоллы Али Хаменеи.) С новым президентом его связывает совместная работа в КСИР и формированиях «Басидж», где он дослужился до заместителя командующего, курировавшего столичный округ. По мнению авторитетного Интернет-агентства «Базтаб», близость к М. Ахмадинежаду — основной фактор этого карьерного роста21. С новым президентом Могаддама связывает и совместное участие в ирано-иракской войне, когда оба служили в Корпусе стражей исламской революции. Причем Могаддам занимал руководящую должность в одном из соединений, а будущий президент служил в инженерном подразделении. Такое передвижение по службе можно расценивать как показатель уже проявляющегося тесного взаимодействия между новым президентом и аятоллой Хаменеи.
21 [baztab.com/news/26297.php], 10 июля 2005.
