37ББК 63.3(2)613-283.2
М. В. Ермушин
ИНЖЕНЕРНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И РАБОЧИЕ В ГОДЫ НЭПА: ПРОБЛЕМА ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Отношения инженерно-технической интеллигенции и рабочих остаются недостаточно изученной темой в отечественной историографии. Исследователей более занимала проблема отношений власти и интеллигенции. При этом до недавнего времени на периферии внимания историков оставались вопросы взаимодействия последней с другими социальными группами (в нашем случае с рабочими). Между тем процесс протекал довольно болезненно и вызывал многочисленные конфликты. В 20-е годы в выступлениях партийных и хозяйственных работников, на страницах газет и журналов активно обсуждалось такое явление, как «спецеедство»1. Ставились вопросы о причинах «спецеедства» и путях его преодоления. В связи с этим рассматривались условия, в которых находились специалисты: бюджет их рабочего времени, правовое положение на производстве и др.
В советской историографии «спецеедство» в сферу научных интересов вошло в 60-е годы. В 30—40-е годы в соответствии с общей историографической ситуацией эта тема практически не рассматривалась. Основной массив литературы был посвящён новым, советским инженерно-техническим кадрам — их количественным и качественным показателям2. По мере проведения политики десталинизации в 60-е годы историкам представилась возможность расширить границы
© Ермушин М. В., 2011
Ермушин Максим Валерьевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и культурологии Костромской государственной сельскохозяйственной академии, докторант Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова erm@ksaa.edu.ru; maksimermushin@mail.ru
исследований. Собственно, изучение роли «старых специалистов» на производстве, их интеграции в новую социокультурную реальность и началось в это время. Критике подвергся господствовавший ранее подход контрреволюционного вредительства «буржуазных специалистов», дана негативная оценка «спецеедству»3.
В то же время в литературе 60-х — середины 80-х годов дискриминация специалистов получила освещение в качестве иллюстрации партийно-государственной политики в отношении «старой» интеллигенции, в рамках проблемы власти и интеллигенции4. С. А. Федюкин обратил внимание на то, что в рабочей среде были живы обиды, нанесенные инженерами в дореволюционный период, а также непонимание рабочими роли инженерно-технических работников (ИТР) на производстве5.
В конце 80-х годов в связи с демократизацией общества идёт пересмотр старых схем и оценок, активно разрабатываются малоизученные темы6. При анализе причин «спецеедства» О. В. Крыштановская выявила, что в структуре управления в промышленности, построенной по принципу разделения власти на техническую и политическую, изначально был заложен конфликт7.
С 1990-х годов тема «спецеедства» получает более широкое освещение и приобретает самостоятельное значение. Проблема дискриминации специалистов в послереволюционный период становится постоянно обсуждаемой в научной литературе и на конференциях8.
На настоящий момент более глубоко этот вопрос изучен на материалах Сибири и Урала9. По мнению Г. Г. Халиулина, в основе взаимоотношений рабочих и инженерно-технической интеллигенции лежал идеологический принцип, оставлявший ведущую роль за рабочим классом. Л. И. Пыстина провела анализ «спецеедства» как одной из форм дискриминации инженерно-технических кадров, рассмотрела этимологию данного термина, обозначила его исторические корни, выделила причины и формы.
В современных исследованиях «спецеедство» рассматривается в двух аспектах:
1) дискриминация специалистов непосредственно на производстве10;
2) общая антиинтеллектуальная атмосфера,
сформировавшаяся в стране в результате политики советской власти11.
Однако в обоих случаях «спецеедство» исследовалось в рамках общей проблемы отношений власти и интеллигенции. Между тем, нам представляется необходимым подойти к этому вопросу с позиции социальных изменений, происходивших в среде рабочих, интеграции непролетарских слоёв в новое общество и рассмотреть «спецеедство» как проявление этого процесса.
На производственном уровне «спецеедство» исходило, прежде всего, от рабочих. Источник их «спецеедческих» настроений следует искать в социальной неоднородности, условиях труда, системе оплаты и профессиональном образовании.
В 20-е годы в рабочей среде исследователи выделяют три группы: потомственные рабочие, недавние выходцы из непролетарских слоёв и рабочая аристократия. В начале НЭПа социальная неоднородность рабочих из-за притока непролетарских слоёв только увеличилась12. По разным подсчётам, к середине 20-х годов выходцы из деревни составляли от 45 до 50 % рабочей массы13. Новые рабочие принесли из деревни «уравнительные настроения», которые распространялись ими на всё окружающее их социальное пространство14. Таким образом, со второй половины 20-х годов эта часть рабочих начинает играть заметную роль и влиять на настроение всей трудовой массы.
На этот источник «спецеедства» обратили внимание ещё в 20-е годы. В журнале «Инженерный труд», где неоднократно обсуждался данный аспект отношений рабочих и ИТР, инженер Н. Радышевский отмечал: «...много рабочих, которые недавно попали на предприятия и которые во всех переживаемых ими материальных недостатках видят виновника — посаженного над ними специалиста инженера или техника»15. Председатель Президиума ВСНХ СССР В. В. Куйбышев также объяснял «спецеедство» низким уровнем развития выходцев из деревни16.
Получая более низкую, чем квалифицированные рабочие, заработную плату и находясь в бедственном положении, эта
прослойка подвергала острой критике «барские» условия жизни инженерно-технических кадров. В условиях 20-х годов, когда рабочих убеждали, что они правящий класс, эта разница казалась им несправедливой. Кроме того, следует иметь в виду распространённое заблуждение крестьян того времени, что жизнь рабочих лучше17. Переезжая в город, они надеялись на существенное её улучшение. Но в итоге надежды не оправдывались. Отсюда недовольство, поиск виноватого и требование передела.
Другим источником конфликта были сезонные рабочие, которые, по данным исследователей, являлись самой взрывоопасной массой18. В отчёте Тульского губернского совета профессиональных союзов в 1927 году приводился такой пример: «У нас дома сидят без хлеба... — заявлял такой рабочий, — мы приехали сюда заработать. Вам осталось взять плеть и подгонять нас. Зарплату не поднимаете, а производительность труда заставляете поднимать... — Работали раньше меньше, а получали больше. Нас запрягли так, что мы работаем без рубашки, а теперь хотят, чтобы мы и не просыхали»19.
Постоянное снижение расценок и повышение норм выработки не создавали в производственных отношениях положительного климата. На III съезде ВМБИТ в мае 1927 года практически все делегаты отмечали, что инженеры становились заложниками различных производственно-политических кампаний, как например, по укреплению трудовой дисциплины, снижению себестоимости продукции. Руководители достигали последнее путём понижения заработка, повышения норм выработки и снижения расценок. Проводниками этой политики становились инженеры, поскольку партийные и руководящие органы предприятий прекрасно осознавали непопулярность этих мер. И «тут инженерно-технический персонал оказывается между молотом и наковальней»20. Для рабочих, в таких случаях, инженер был тем, кто мешал зарабатывать. Член комиссии ВСНХ по урегулированию положения специалистов в государственной промышленности С. А. Хренников в апреле 1927 года так характеризовал сложившуюся ситуацию: «.есть дилемма: либо проводить директивы по укреплению трудовой дисциплины и тогда ИТР бьют, либо ничего не делать»21.
Следует отметить, что именно со стороны низкоквалифицированных рабочих «антиспецовские» настроения выливались в радикальные действия: избиения, битьё стекол в домах, поджоги и др. При этом наказание либо не следовало, либо было затруднительно. Так, инженер Нижегородского завода им. В. И. Ульянова в заявлении в инженерно-техническую секцию жаловался на то, что «зав. ком. мало обращает внимание на оскорбления...». Случаи угроз и насилия оставались без внимания со стороны администрации22. При обследовании положения инженерно-технических кадров специальная комиссия при ВСНХ констатировала отсутствие борьбы со стороны профсоюзов и органов НКТ с фактами дискриминации ИТР. На одном из костромских заводов треста «I Льноправления» рабочий запустил в инженера табуретом. Правление треста вынесло дело на обсуждение РКК. Последняя отказалась его рассматривать, формулировка отказа звучала довольно цинично: «Табурет ведь не попал»23.
Часто, в случае увольнения рабочего за избиение инженера, органы суда его восстанавливали на работу и
" 24
вынуждали предприятие оплатить ему вынужденный прогул . Подобная безнаказанность создавала почву для дальнейшей дискриминации специалистов.
Социальной напряжённости на производстве способствовала криминогенная ситуация, сложившаяся в городах в 20-е годы. Исследователи заметили, что характерной чертой предприятий в тот период было преобладание рабочих, осуждённых за нарушение правопорядка25. Согласно действующему тогда законодательству вышедшие из тюрем имели преимущественное право при поступлении на работу. Попадая на производство, они становились источником конфликта.
К неквалифицированным примыкала часть рабочих, которых исследователи условно определяют как «средний класс», то есть прослойка, располагавшаяся между квалифицированной и неквалифицированной частью. Характерной чертой их жизненных установок являлась ориентация на экономическое выживание26. Будучи политически индифферентными, они
вовлекались неквалифицированной массой в производственные конфликты.
Непростая обстановка на производстве усугублялась пьянством. «Каждая выдача заработной платы и аванса, — отмечалось в отчёте Ярославского губкома РКП (б) в 1925 году, — превращает рабочие посёлки в пьяное море с драками, дебоширством, убийствами и утопленниками»27.
Если говорить о профессиональной части рабочих, то их отношение к ИТР не всегда строилось с позиции конфронтации. В информационном отчёте ячейки РКП (б) Костромского завода «Рабочий металлист» сообщалось: «Рабочие смотрят на них, как на каких-то высших... иногда поклонятся, к которым нужно обратиться с не свойственной для рабочих вежливостью. Не все рабочие за время революции научились не делать ни малейшей моральной уступки спецам»28. Фиксировалось, что «старые» рабочие были более дисциплинированы, внимательны к происходящему на предприятии, искренне заинтересованы в преодолении бесхозяйственности. Они старались действовать в рамках, предусмотренных трудовыми нормами, с неодобрением смотрели на небрежное отношение новых рабочих к производству, вопросам трудовой дисциплины и требовали
29
закрыть доступ крестьян на заводы .
В отличие от неквалифицированной части, которая проявляла своё недовольство в форме «спецеедства», квалифицированные рабочие претензии направляли в адрес профсоюзных и партийных организаций, активно участвовали в обсуждении проблем на производственных совещаниях и кружках. Это касалось как недовольства действиями специалистов, задержки заработной платы, так и других конфликтных ситуаций30. Сформированная для решения трудовых споров система, по мнению А. А. Ильюхова, действовала достаточно эффективно31. Конфликтные комиссии, примирительные камеры, третейские суды, трудовые сессии народного суда позволяли переводить конфликт в юридическую плоскость, в том числе и гасить «антиспецовские» выступления.
Причину недовольства квалифицированных рабочих, по нашему мнению, следует искать в самих инженерах — их поведении и отношении к рабочим. Рабочих раздражала
невнимательность ИТР к их нуждам и требованиям. «ИТР не желает разъяснить рабочим и отвечать на их вопросы», — такая формулировка наиболее часто встречается в жалобах32. К анализу данной ситуации необходимо подойти с учётом бюджета рабочего времени ИТР. Обращает на себя внимание их перегруженность. По данным Костромского МБИТ, в 1926 году около 27 % инженеров губернии имели продолжительность рабочего времени до 12 часов в сутки. Примерно 17 % заняты не свойственной для инженеров канцелярской работой. Свыше 10 % инженерно-технического персонала продолжали работать дома. В Калужской губернии около 9,5 часов инженер занимался своими непосредственными обязанностями, около 2 часов общественной работой. В Ярославской губернии рабочий день ИТР достигал 14 часов33. Чрезмерная нагрузка на инженера была постоянным предметом обсуждения на совещаниях ВМБИТ и отчётности с мест. Понятно, что при таких условиях ИТР не имели времени на подробное разъяснение своих действий. А рабочие зачастую требовали ответов, что называется «здесь и сейчас». Получив отказ, его воспринимали как нежелание, игнорирование своих законных интересов. Конечно, это вызывало раздражение.
С тем чтобы разрешить возникшее таким образом напряжение, приблизить инженерно-техническую
интеллигенцию к рабочим массам, использовались производственные совещания. Эффективность этого института, в контексте рассматриваемого вопроса, зависела от нескольких факторов: заинтересованности администрации завода, желания инженеров и рабочих вести диалог. На практике эти условия редко соблюдались. Производственные совещания рабочие порой превращали в судилище над инженерно-техническим персоналом. По их мнению, на ИТР лежала ответственность за простои, недостаточную загрузку предприятий и пр. Подобного рода обвинения встречались аплодисментами. С другой стороны, выступая на производственных совещаниях, инженеры не могли пройти мимом фактов бесхозяйственности администрации, тем самым настраивая её против себя34. Это могло привести к увольнению специалиста35. Боязнь расправы со стороны руководства предприятий и критика рабочих в итоге привели к пассивной позиции ИТР, которые стали смотреть на
производственные совещания и кружки как на обременительную повинность. Таким образом, производственные совещания не стали той площадкой, которая помогла бы достигнуть взаимопонимания между ИТР и рабочими.
Негативно воспринимались рабочими некоторые этические нормы поведения инженерно-технической интеллигенции: требование снять в помещении головной убор, дореволюционная форма, которую многие инженеры продолжали носить, и др. Это, по мнению рабочих, являлось признаком буржуазного поведения и должно было уйти в прошлое.
Имели место случаи, когда инженеры своим поведением провоцировали конфликт. В информационной сводке Тульского губкома 1925 года зафиксирован факт, когда «старый специалист», работавший на электропередаче «Косая Гора», был всегда пьян. «С рабочими он дерзок. У Морозова есть ещё такой же спец — его помощник Макаренко, который получает 9 разряд и ничего не делает. Техник Камерин в начале дежурства в котельном цехе частенько спит. Рабочие ему не раз обмазывали нефтью физиономию»36. Здесь мы наблюдаем полное неуважение со стороны рабочих, как результат пренебрежения специалистами профессиональных обязанностей. В Москве в 1924 году бесхозяйственность и грубость администрации вызвали волнения рабочих на 30 предприятиях37.
Поэтому тезис об исторически сложившейся неприязни к инженерам требует корректировки. Здесь скорее можно говорить о столкновении жизненных стилей, ролевых конфликтах.
В исторической литературе утвердился тезис, что одной из причин «спецеедства» рабочих являлось более высокое благосостояние ИТР. В годы военного коммунизма материальное положение рабочих и ИТР было примерно одинаково. Тенденция по сокращению разницы в оплате умственного и физического труда, проявившаяся ещё в период военного коммунизма, к 1921 году достигла наивысшей точки. На I Всероссийском съезде инженеров и техников, прошедшем в декабре 1922 года, приводились следующие данные38:
Год Рабочие Конторский персонал Младший технический Высший технический
персонал персонал
1914 1 1,8 4 14
1919 1 1,3 1,7 2,1
1920 1 1 1,1 1,7
Лето 1 1 1 1,6
1921
За 1 взят средний заработок рабочих. Из таблицы видно, что если в 1914 году средняя заработная плата высшего инженерно-технического персонала равнялась 14 средним заработкам рабочих, то в 1921 году уже 1,6 — т. е. сокращение почти в 9 раз. А средний заработок младшего технического персонала в 1921 году сравнялся с заработком рабочих; правда, за счёт нелегальной оплаты — снабжения дровами и т. п. ИТР добивались некоторого улучшения положения, но радикально это ситуацию не меняло.
В марте 1926 года ВЦСПС провело анкетное обследование заработной платы ИТР. Среднемесячная заработная плата опрошенных инженерно-технических работников составляла 73,3 руб. при колебании для различных групп от 54 до 140 руб. Распределение численности ИТР с различным среднемесячным заработком представляло довольно пёструю картину. Две трети общего числа ИТР получали в пределах 26—75 руб.; более 25 % — от 76 до 150 руб.; группа с минимальным заработком в 23 руб. составляла 1,7 %, а с максимальным в 210 руб. — 3 %39.
При сравнении со средним заработком квалифицированных рабочих выяснилось, что заработная плата основной массы анкетированных ИТР была ниже40. Такие данные подтверждаются региональными органами ВМБИТ, которые провели свои обследования. Так, в начале 1927 года, по данным Тверского МБИТ, в индустриальных союзах (строителей, металлистов) оплата труда ИТР была ниже заработка квалифицированных рабочих41. Здесь, главным образом, влияли различия в системе оплаты труда. Рабочие получали по сдельной системе, в то время как ИТР — по ставкам. Это и приводило к тому, что заработная плата рядового инженера была ниже, чем у квалифицированного рабочего.
Претензии профессиональных рабочих к инженерам исходили из распространённого в этой среде взгляда, что оплата труда должна зависеть от трудового вклада каждого42. Инженер представлялся для многих «бесполезным существом» на заводе: «Чем занимаются наши инженеры? Рабочий, мы видим, хочет как-то сдвинуть производство, хочет помочь, все силы прикладывает к тому, чтобы как-нибудь помочь. ... А инженер только ходит по помещению и говорит — Ну, что вы делаете? Вы окурки на пол не бросайте. Вот тут пыль у вас — вытрите»43. Из выступления рабочего на партийном собрании завода «Рабочий металлист» Костромской губернии: «А что о наших инженерах говорить, они ко всему административно подходят, накричит на тебя, а мозгом им пошевелить честь не позволяет. Каждый рабочий заявляет, устно, кратко без подробных объяснений. он не может начертить, убедить. цифрами. а инженер ко всему административно относится. так и не соглашается, отпугивая рабочих со своими предложениями»44. Отсюда убеждение, что они получают зарплату «не по совести»45. Вполне понятным выглядело предложение рабочих сократить зарплату спецам.
Если сравнивать жилищные условия, то что-либо утверждать однозначно нельзя. Сложность связана с выявлением жилищных условий инженерно-технической интеллигенции. Полномасштабного исследования жилищной проблемы специалистов, в отличие от рабочих, государство не делало. Обследования, проводимые органами ВМБИТ, носили эпизодический характер и не дают полной картины.
В 1927 году Костромское ГМБИТ провело анкетирование. Из 434 опрошенных 4,4 % признали свои жилищные условия хорошими, 44 % — удовлетворительными и 51,6 % плохими46. К сожалению, в исследовании не конкретизировалось содержание данных показателей. По косвенным данным (письма ИТР в ВМБИТ с жалобами на свои жилищные условия), можно судить, что под хорошими условиями специалисты полагали наличие комнаты на каждого члена семьи, гостиной и кабинета для работы. Неудовлетворительным считалось проживание с семьёй в одной комнате без коммунальных удобств или в рабочих домах-коммунах. На наш взгляд, костромские показатели можно распространить на те регионы Европейской России, которые не
затронули боевые действия Гражданской войны: во-первых, жилищный фонд здесь пострадал меньше всего; во-вторых, малый размер городского жилищного фонда; в-третьих, подселение рабочих в «буржуйские квартиры» носило в регионах локальный характер.
Если говорить об обеспеченности жильём рабочих, то, по данным переписи 1918 года, 14 % рабочих России проживало в казармах, 13 % — в отдельных помещениях, предоставляемых предприятиями, 43 % рабочих снимали жилье и 30 % жили в собственных домах47. По данным Всесоюзной переписи населения, 1926 году в Иваново-Вознесенской губернии собственниками жилья являлись 46,7 % рабочих, в Туле — 46,4 %, а в целом по Центральному промышленному району — 21,8 %48. В худших условиях находились новые рабочие: как правило, они проживали в бараках и рабочих домах-коммунах.
Таким образом, претензии к ИТР по вопросу благосостояния могли иметь только новые рабочие, в то время как у квалифицированных рабочих для этого не было предпосылок. Однако такой вывод применим к регионам, в Москве ситуация была иной. За годы Гражданской войны в Москве было разрушено не менее 30 % жилищного фонда, здесь только 0,9 % рабочих были собственниками жилья. По наблюдениям Н. Б. Лебиной, в столицах в большей степени проявилось политическое содержание уплотнения «буржуев», возникала вражда между «уплотняемыми» и «уплотняющими». Появление коммуналок, распространение жителями окраин нравов городских трущоб приводили к повышенной агрессивности49. Специалисты, которых общество воспринимало как «бывших», в полной мере это испытали на себе.
Таким образом, «спецеедство», являвшееся главной проблемой во взаимоотношениях между рабочими и инженерно-технической интеллигенцией, тесно связано с социальными процессами, происходившими внутри рабочих масс. Наибольшее распространение оно получило среди новых рабочих. Отсутствие собственного жилья, низкая заработная плата приводили к асоциальному поведению. Вчерашние крестьяне, находясь относительно инженерно-технической интеллигенции в более худшем материальном положении, выступали за передел.
Примитивное восприятие культурных ценностей и враждебное отношение к незнакомой культуре, готовность к поддержке радикальных лозунгов, характерные для маргинальной части рабочих, способствовали развитию «антиспецовских» настроений. Эта категория увлекала в конфликт политически инертных и ориентированных на экономическую выгоду рабочих.
Примечания
1 Ларин Ю. Интеллигенция и советы : хозяйство, буржуазия, госаппарат. М., 1924 ; Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения: в 2 т. М., 1977. Т. 2. С. 22 ; Документы Ф. Э. Дзержинского по хозяйственным вопросам (1922—1926 гг.) // Исторический архив. 1960. № 2 ; Корицкий Э. Б., Лавриков Ю. А., Омаров А. М. Советская управленческая мысль 20-х гг. : крат. имен. справ. М., 1990 ; Толстопятое В. Специалисты в производстве. М., 1926 ; и др.
2 Бейлин А. Е. Инженерно-технические кадры промышленности. М., 1930 ; Петровский Д. А. В борьбе за новые технические кадры. Л., 1930 ; Швейцер В. Борьба за кадры пролетарских специалистов. М., 1932 ; Самарцева Е. И. Интеллигенция в России в Отечественной историографии (1917—90-е годы XX века) : дис. ... д-ра ист. наук. Тула, 1999. С. 48—51.
3 Бродский Л. И. Идейно-политическое воспитание технических специалистов дореволюционной школы в годы первой пятилетки // Тр. Ленинград. политехн. ин-та им. Калинина. № 261. Л., 1966. С. 71—79 ; Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972. С. 380—394, 454—455.
4 Федюкин С. А. Привлечение буржуазной технической интеллигенции к социалистическому строительству. М., 1960 ; Он же. Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965 ; Халиулин Г. Г. Производственно-техническая интеллигенция в Западной Сибири (1921—1937 гг.). Томск, 1983 ; и др.
5 Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. С. 300.
6 Кондрашёва М. И. Коммунистическая партия — организатор формирования социалистической интеллигенции на Урале в 1917— 1927 годах. Иркутск, 1985 ; Полев В. П. Некоторые вопросы историографии борьбы за интеллигенцию на Урале в 1917—1937 гг. // Урал и проблемы региональной историографии. Свердловск, 1986 ;
Бакулин В. И., Лейбович О. Л. Рабочие, «спецы», партийцы: о социальных истоках «великого перелома» // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 6. С. 98—110.
7 Крыштановская О. В. Инженеры, становление и развитие профессиональной группы. М., 1989. С. 86.
8 См., напр.: Суслов А. Б. «Спецеедство» на Урале в 20-е гг. // Интеллигенция в политической истории XX века : тез. докл. межгос. науч.-теор. конф. Иваново, 1992. С. 122—123 ; Красильников С. А. Политбюро, ГПУ и интеллигенция в 1922—1923 гг. // Интеллигенция, общество, власть (1917 — конец 30-х. гг.). Новосибирск, С. 34—58 ; Делицой А. И. Спецеедческие настроения в СССР в середине 1920-х гг. // Толерантность и власть: судьбы российской интеллигенции : тез. докл. междунар. конф., посвящ. 80-летию «философского парохода». Пермь, 2002. С. 45—46 ; Абрамов В. Н. Техническая интеллигенция России в условиях формирования большевистского политического режима (1921 — конец 30-х гг.). СПб., 1997. С. 3—25 ; и др.
9 См., напр.: Пыстина Л. И. Спецеедство в Сибири в 1920-е гг. // Дискриминация интеллигенции в послереволюционной Сибири (1920—1930-е гг.). Новосибирск, 1994. С. 122—150 ; Она же. «Буржуазные специалисты» в Сибири в 1920-е — начале 1930-х гг. (социально-правовое положение и условия труда). Новосибирск, 1999 ; Она же. Льготы и привилегии интеллигенции в советской России в 1920-е годы (проблемы изучения) // Гуманитарные науки в Сибири. 1999. № 2. С. 31—34 ; Она же. «Спецеедство» в Сибири // Дискриминация интеллигенции в послереволюционной Сибири (1920—1930-е гг.) : сб. науч. тр. Новосибирск, 1994. С. 122—150 ; Она же. К вопросу об изменении облика российских инженеров в послереволюционные годы (традиции и новации) // Городская культура Сибири: традиции и новации : сб. науч. тр. Новосибирск, 2002. С. 112—120 ; Халиулин Г. Г. Производственно-техническая интеллигенция и рабочие: проблема социально-классовых отношений // Интеллигенция в советском обществе. Кемерово, 1993. С. 130—137.
10 См., напр.: Пыстина Л. И. «Буржуазные специалисты» в Сибири. С. 7.
11 См., напр.: Абрамов В. Н. Техническая интеллигенция России. ; Волков В. С. Интеллектуальный слой в советском обществе. URL: http://SWOLKOV.narod.ru.
12 Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда (1917— 1929 гг.) : дис. . д-ра ист. наук. Самара, 1999. С. 17.
13 История советского рабочего класса : в 6 т. М., 1984. Т. 2. С. 193.
14 Сарябьянов Вл. Производственная пропаганда // Вестник труда. 1920. № 20. С. 82.
15 Радышевский Н. О спецеедстве // Инженерный труд. 1926. № 9. С. 386.
16 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ) Ф.Р. 5548. Оп. 6. Д. 5. Л. 128.
17 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922—1934 гг.). М., 2001. Т. 4. С. 754.
18 Орлов В. Н., Богданов С. В. Коллективные трудовые конфликты в СССР в 1930—1950 гг.: причины возникновения, формы протекания, способы разрешения. URL: http://www.yurclub.ru/docs/other/artide143.html.
19 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 8. Д. 61. Л. 47.
20 Российский государственный архив экономики (далее — РГАЭ). Ф. 3429. Оп. 3. Д. 1792. Л. 20.
21 Там же. Д. 1714. Л. 20.
22 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 4. Д. 43. Л. 53.
23 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 3. Д. 1792. Л. 21.
24 Там же. Л. 16.
25 Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900—1941 гг. М., 2009. С. 252.
26 Ульянова С. Б. Рабочие в массовых хозяйственно-политических кампаниях 1920-х гг. // Предприниматели и рабочие России в условиях трансформации общества и государства в XX столетии : материалы междунар. науч. конф., посвящён. памяти проф. Ю. И. Кирьянова : в 2 ч. Кострома, 2003. Ч. 2. С. 84.
27 Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 16. Д. 1728. Л. 17.
28 Центр документации новейшей истории Костромской области (далее — ЦДНИКО). Ф. 48. Оп. 11. Д. 12. Л. 128.
29 «Проклятия крестьян падут на вашу голову...» : секретные обзоры крестьянских писем в газету «Правда» в 1928—1930 годах // Новый мир. 1993. № 4. С. 179 ; ЦДНИКО. Ф. 48. Оп. 1. Д. 3. Л. 94.
30 Буянов В. Трудовые конфликты и политика профсоюзов // Вестник труда. 1926. № 2. С. 38—39.
31 Ильюхов А. А. Указ. соч. С. 258.
32 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 3. Д. 1792. Л. 17.
33 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 6. Д. 41. Л. 96, 119 ; Оп. 4. Д. 26. Л. 263 (об).
34 Там же. Оп. 4. Д. 26. Л. 5, 8 ; Оп. 5. Д. 26. Л. 42 (об) ; Оп. 6. Д. 6. Л. 2 ; Оп. 8. Д. 61. Л. 15 ; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 15. Д. 338. Л. 5—8. См.: На производственном совещании // Смена. 1926. № 24. С. 3.
35 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 2. Д. 13. Л. 9.
36 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 16. Д. 1377. Л. 10.
37 Там же. Оп. 87. Д. 199. Л. 71.
38 Пыстина Л. И. «Буржуазные специалисты» в Сибири. С. 21.
39 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 8. Д. 64. Л. 14.
40 Там же. Л. 15.
41 Там же. Оп. 6. Д. 41. Л. 225.
42 Ульянова С. Б. Указ. соч. С. 84.
43 Цит. по: Ульянова С. Б. Проблемы промышленной повседневности на рабочих конференциях в середине 1920-х гг. // Проблемы методологии, историографии, источниковедения истории предпринимателей и рабочих России в XX веке : материалы IV Междунар. науч. конф. : в 2 ч. Кострома, 2007. Ч. 2. С. 43.
44 Государственный архив новейшей истории Костромской области. Ф. 48. Оп. 1а. Д. 2. Л. 47 (об).
45 Там же. Оп. 11. Д. 2. Л. 129.
46 ГАРФ. Ф.Р. 5548. Оп. 6. Д. 41. Л. 97.
47 Постников С. П., Фельдман М. А. Указ. соч. С. 122, 129.
48 Там же. С. 129.
49 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. СПб., 1999. С. 182.
