CC BY
525
УДК 409 ББК 81.1
Ю.Л. Высочина
ИНТЕРТЕКСТ КАК ЯЗыКОВАЯ ИГРА ПОСТМОДЕРНИЗМА (НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИй Т. ТОЛСТОй, Б. АКУНИНА, В. ПЕЛЕВИНА)
В статье проанализированы ключевые понятия постмодернизма, рассмотрен интертекст как языковой приём, который активно применяют современные авторы -Т. Толстая, В. Пелевин, Б. Акунин, перечислены основные характеристики интертекста, позволяющие воспринимать его как игру между читателем и автором. Такой обмен смыслами, словами, цитатами наполняет привычный текст совершенно новым значением.
Ключевые слова: постмодернизм, деструкция, интертекст, ирония, цитата, аллюзия, реминсценции.
Y.L. Vysochina
INTERTEXT LANGUAGE GAME OF POSTMODERNISM (BY THE EXAMPLE OF T. TOLSTAYA, B. AKUNIN AND V. PELEVIN wRITINGS)
The key concepts of postmodernism, intertextuality considered as language reception, actively used by modern authors T. Tolstaya, V. Pelevin and Boris Akunin are analyzed. The main features of intertextuality are identified, allowing to perceive it as a game between the reader and the author. This exchange of meanings, words, quotes fills the usual text with completely new value.
Key words: Postmodernism, destruction, intertextuality, irony, quotation, allusions, reminiscences.
И. Хассан в 1980 в статье «Культура постмодернизма» перечислил следующие черты постмодернистского искусства:
1) неопределенность; 2) фрагментарность как отказ от синтеза и предпочтение парадоксов, паралогики, к монтажу и коллажам; 3) отказ от канонов как отказ от авторитетов; 4) утрата «Я» и «глубины»: появляется ризома, поверхность, многовариантное толкование; 5) непоказывание и не-обнаружение: современное искусство стремится представить непредставимое; 6) ирония, обращение к игре, диалогу, полилогу, аллегории; 7) гибридизация или репродуцирование от центра-мутации под пародию, травести, пастиш. Такого рода игры с плагиатом, пародию и пастиш обогащают область репрезентации, где в таком случае происходит смешение высокой и низкой культур [8, с. 114].
Таким образом, Постмодерн - это ощущение хаоса и пренебрежение не только традициями привычной культуры как в модернизме, но и разрушение основ самой культуры.
Самая главная же тенденция постмодернизма, по мнению Ж. Дерриды, - это деструкции. Философ приходит к понятию хаоса как особого порядка. Результатом деструкции является превращение мира во внутритекстовое поле, когда человек превращается в текст, а текст -в человека. Понятие текста - ключевое понятие Постмодерна. Любой текст понимается исключительно как интертекст, так как он является неотъемлемой составляющей всеобщей культуры: он включает в себя предыдущие тексты и их части. В итоге текст теряет свою уникальность, законченность, становясь лишь частью общего универсального текста, совпадающего с историей и обществом,
го
X ^
т о о .а Ш
2
а интертекстуальность предстает как теория безграничного текста, который интертекстуален в каждом своем фрагменте. Интертекст становится языковой игрой, которая проявляется в прямом и скрытом цитировании, переработке тем и сюжетов, аллюзиях, пародировании, подражании, трансформации языковых единиц на разных уровнях. Это своего рода эксперимент, направленный на поиски новых форм и способов передачи авторского замысла.
Особенно ярко такая языковая игра проявляется в литературном творчестве. Так, например, Татьяна Толстая в романе «Кысь» создала стилистически неоднородный язык романа «Кысь», соединивший фольклорно-просторечные высказывания («Да не очень-то на чужой талан и зазёвывайся: мигом тебе Складские Работники накладут тулумбасов-то по шее») [7, с. 5] с «интеллигентным трехэтажными метафорами инкрустированным» словом (Л. Данилкин) («В эти трудные годы, -каменный век, закат Европы, гибель богов и все то, что мы с вами пережили, друзья, -в эти годы инструкция к мясорубочке-то не менее ценна, чем папирус Александрийской библиотеки!») [7, с. 50].
В целом в тексте романа широко представлены различные формы интертекста:
1) цитаты, квазицитаты, включённые в новый контекст: «Всюду дырья, плетень повален, народная тропа укропом поросла!» [7, с. 236]; «Вот лежишь. Лежишь. Лежишь. Без божества, без вдохновенья. Без слез, без жизни, без любви» [7, с. 271]; «много, говорит, он стихов понаписамши, думал, не зарастет народная тропа, дак только если не пропалывать, так и зарастет» и т.д. [7, с. 186];
2) мифологические заимствования: «а принес огонь людям Федор Кузьмич, слава ему» [7, с. 21].
3) различные модификации слов и словосочетаний:
• целенаправленное изменение автором звуко-буквенного образа: «пуденци-ал», «каклета», «писдолет», «канпот», «тул-пан», «секлетарь»;
• словообразовательные изменения, например, соединение частей разных
корней: «клель» - возможное соединение «клён» и «ель»; «кысь» - вероятно, сложение «кот» и «рысь»; «грибыши» -соединение «гриб» и «ищи»; «мордо-ворт» - объединение словосочетания «морду воротить» и т.д.;
• трансформации топонимов: «Он на Мусорном Пруду избушку держит?» (ср. Чистые пруды) [7, с. 49]; «А то помните, на Муркину Горку парней водил, все хотел, чтоб землю рыли...» (ср. Воробьевы горы) [7, с. 37];
• семантические трансформации: «а в сани перерожденец запряжен, бежит, валенками топочет, сам бледный, взмыленный, язык наружу» [7, с. 6]. (В советском лексиконе «перерожденец» - человек, переродившийся под влиянием буржуазной среды, оторвавшийся от масс и изменившийся идейно, в тексте Толстой «перерожденец» - тот, кто изменился не только духовно, но и внешне, практически утратив человеческие черты, перестал быть человеком в целом);
• трансформированные фразеологические единицы, в которых устойчивые семантические компоненты изменены на слова сниженной и грубо-просторечной лексики: «рук не покладает» (исходная фразеологическая единица - «не покладая рук) «зубов не разжамши», «звездюлей-то накидаем», «на рыле неуважение, точно, играет»;
4) фольклорные интертекстемы, которые представлены различными жанровыми подражаниями.
Пародии: «Я, говорю тебе, бывало, как гаркну, - солома с крыш валится. У нас все в роду такие. Богатыри. Вот старуха не даст соврать: у меня если мозоль али чирей вскочит, - аж с кулак. Не меньше. У меня, я тебе скажу, прыщи вот такие были. Да если хочешь знать, у меня батя,, бывало, голову почешет - с полведра перхоти натрясет» [7, с. 6] (ср. «Отвечает Илья, да Илья Му-рамець: Кабы было кольце в матушки в сырой-земли, // Я бы взял-то я сам бы единой рукой, // Поворотил бы всю матушку сыру-землю» [3, с. 6].
Сказочный зачин: «На семи холмах лежит городок Федор-Кузьмическ, а вокруг городка - поля необозримые, земли неведомые. На севере - дремучие леса, бурелом, ветви перепле-
лись и пройти не пускают, колючие кусты за порты цепляют, сучья шапку с головы рвут» [7, с. 6].
Таким образом, можно сделать вывод, что для Т. Толстой интертекст-стилистический приём, языковая игра, позволяющая с иронией, доходящей порой до сарказма, повествовать об окружающем героев мире, об их моральной и интеллектуальной деградации, об ис-каженности их сознания - и, как следствие, трансформированных ценностях и деформированном языке.
В числе авторов, активно использующих интертекст, можно назвать Б. Акуни-на. У Акунина много интертекстуальных заимствований из русской классики: произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова и т.д. Интертекстемы Акунина иного плана, чем у Т. Толстой. Чаще всего это реминисценции и аллюзии.
Так, в детективе «Пелагия и белый бульдог» можно отметить сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ» Н.В. Гоголя. Главный герой, Бубенцов, как Чичиков, очаровывает администрацию и полицию, формируя необходимое ему общественное мнение. Стилистическая аналогия с «Ревизором» ощутима и в романе «Статский советник»: «Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует Вас сей же час к себе. - И, рассмеявшись, поправился. - Вернее, прибыл к вам сам и требует только одного - чашки крепкого кофе» [1, с. 106].
Продолжая иллюстрировать интертекстовые заимствования, нельзя не сказать про реминисценции из произведений Ф.М. Достоевского. Автор продолжает литературную игру с читателем: портрет Бежецкой в серебряной рамке («Азазель») - портрет Настасьи Филипповны («Идиот»); вечеринка у Бежецкой ассоциируется с приемом у Настасьи Филипповны; страсть графа Зурова к Бежецкой может напомнить читателю страсть Рогожина к Настасье Филипповне.
Особого внимания заслуживает ри-мейк Акунина «Чайка». Это прямое продолжение чеховской пьесы - пятый, не дописанный Чеховым, акт. В тексте автор намеренно меняет ремарки, внося в
речи героев совершенно новый смысл: «Что такое? (Глядит в окно. У Акунина: Снова хватает револьвер, глядит в окно.) Ничего не видно... (Отворяет стеклянную дверь и смотрит в сад.) Кто-то пробежал вниз по ступеням. (Окликает. У Акунина: Окликает с угрозой.) Кто здесь? Уходит; слышно, как он быстро идет по террасе; через полминуты возвращается с Ниной Заречной. У Акунина: Бросается на террасу с самым грозным видом. Возвращается, волоча за руку Нину Заречную. При свете узнает ее, взмахивает рукой с револьвером.) Нина! Нина! [2, с. 8-9]
Нина кладет ему голову на грудь и сдержанно рыдает. У Акунина: Нина кладет ему голову на грудь и испуганно всхлипывает, косясь на револьвер. Сцена постепенно наполняется светом. (Растроганный.) Нина! Нина! Это вы... вы... Я точно предчувствовал, весь день душа моя томилась ужасно. (Снимает с нее шляпу и тальму. У Акунина: Снимает с нее шляпу, тальму, шарфик. Нина покорно стоит). О, моя добрая, моя ненаглядная, она пришла! Не будем плакать, не будем. (УАкунина: Вытирает слезы с ее лица. Нина вздрагивает от прикосновения.) [2, с. 9].
Далее автор предоставляет читателю несколько вариантов развития событий, именуя их дубль первый, дубль второй и т.д. Во всех версиях пятого акта роль следователя исполняет доктор Дорн, который оказывается связанным родственными узами с Фандориным - известным персонажем детективов Акунина «Статский советник», «Азазель», «Левиафан» и т.д.: «Что же до немечества, то я не в большей степени немец, чем вы, Илья Афанасьевич, татарин. Мои предки, фон Дорны, переехали в Россию еще при Алексее Михайловиче, очень быстро обрусели и ужасно расплодились. Одни превратились в Фондорновых, другие в Фан-дориных, наша же ветвь усеклась просто до Дорнов» [2, с. 20]. Автор как бы «играет» с читателем - узнает или не узнает, вспомнит или не вспомнит... Из разрозненных и, казалось бы, несвязанных элементов Акунин собирает «мозаику» нового текста со старыми образами. Слова же этого текста приобретают иное, в некоторых случаях даже противоположное значение, и определяющая роль здесь уже при-
ф ф
с ^ ГО 5 I 5
и " ф
I 1=
фШ
ч -о го
О I
о ^ с <
■ш
5 о го
т Ез
§ ^
± о £1—
СО
ГО >2 * ^
О Ф * Ч Ф ф
£ ш О. п
надлежит контексту. Таким образом, для писателя интертекст - игра, литературный эксперимент, позволяющий взглянуть по-новому на классический художественный текст.
В. Пелевин - автор, в произведениях которого также активную роль играет интертекст. Нередко это прямые цитаты. Так, например, в повести «Жёлтая стрела» есть цитаты из песен Б. Гребенщикова: «В одном вагоне сразу в трёх местах пели под гитару - и, кажется, одну и ту же песню, гребенщиковский «Поезд в огне», но разные части: одна компания начинала, другая уже заканчивала, а третья пьяно пережёвывала припев, только как-то неправильно - пели «этот поезд в огне, и нам некуда больше жить «вместо» некуда больше бежать» [5, с. 26]. В романе «Чапаев и Пустота» также автор цитирует этого исполнителя: «-Восемь тысяч двести верст пустоты, - пропел за решеткой радиоприемника дрожащий от чувства мужской голос, - а все равно нам с тобой негде ночевать... Был бы я весел, если б не ты, если б не ты, мояРодина-Мать...<...> -Не могу я Гребенщикова слушать, - ответил Володин. - Человек, конечно, талантливый, но уж больно навороты любит...» [6, с. 323].
Вводимые автором цитаты в условиях нового контекста приобретают
иное значение. Она служит для выделения в тексте точек зрения автора, героя и повествователя. Причем цитаты не только маркируют наличие авторской позиции, но и являются способом ее выражения. Цитаты могут актуализировать авторскую установку на некий метафизический план произведения. При этом ключ к прочтению может быть подсказан и имплицированной цитатой [4, с. 206].
Постмодернизм - опыт непрерывного знакового обмена, взаимопровокаций и перекодировок. Этим вполне объясняется постмодернистская цитатность и интертекстуальность: постоянный обмен смыслами стирает различия между «своим» и «чужим» словом, введенный в ситуацию обмена знак становится потенциальной принадлежностью любого участника обмена.
Автор играет с текстом, и тексты играют с ним, вовлекая в эту игру читателя и весь мир. Через игру текст рождается как бы на наших глазах, спонтанно, неосознанно и вопреки привычным правилам. Таким образом, в процессе чтения все трое - автор, текст и читатель превращаются в единое, бесконечное поле для игры письма.
Библиографический список
1. Акунин, Б. Статский советник [Текст] / Б. Акунин. - М.: Издатель Захаров, 2002. - 285 с.
2. Акунин, Б. Чайка [Текст] / Б. Акунин. - М.: Олма Медиа Групп, 2009. - 192 с.
3. Былины [Текст] / сост. вступ. ст., обработка текстов, примеч. и слов. Ю.Г. Круглова. - М.: Просвещение, 1993. - 207 с.
4. Насрутдинова, Л.Х. Функции цитат и культурологических ассоциаций в прозе «нового реализма» [Текст] / Л.Х. Наструдтинова // Языковая семантика и образ мира: тез. Междунар. науч. конф., посв. 200-летию Казанск. гос. ун-та. - Казань, 1997. - Кн. 2. - С. 206-208.
5. Пелевин, В.О. Желтая стрела [Текст] / В. Пелевин. - М.: Вагриус, 1998. - 430 с.
6. Пелевин, В.О. Чапаев и Пустота [Текст] / В. Пелевин - М.: Вагриус, 1999 г. - 348 с.
7. Толстая, Т.Н. Кысь: роман [Текст] / Т. Толстая. - М.: Подкова; Иностранка, 2003. - 320 с.
8. Хассан И. Культура постмодернизма [Текст] / И. Хассан // Современная западноевропейская и американская эстетика: Сборник переводов - М.: Университет, 2002. - С. 113-123.
го х s т о о .0 ш
2
Referencеs
1. Akunin B. The State Counsellor. М.: Izdatel Zakharov, 2002. P. 285. [in Russian].
2. Akunin B. The Seagull. М.: OLMA Media Group,2009.P. 192с. [in Russian].
3. Bylinas. Ed. by Kruglov Y.G.. M.: Prosveshchenie, 1993. P. 207. [in Russian].
4. Nasrutdinova L.H. The Functions of quotations and cultural associations in the prose of "new realism". Yazykovaia semantika i obraz mira.. Kazan, 1997. kn. 2. P. 206-208. [in Russian].
5. Pelevin V.O. The Yellow arrow. М.: Vagrius, 1998. P. 430. [in Russian].
6. Pelevin V.O. Chapaev and emptiness. M.: Vagrius, 1999. P. 348. [in Russian].
7. Tolstaya T.N. Kys: A Novel. M.: Podkova; Inostranka 2003. P. 320. [in Russian].
8. Hassan I. The postmodern culture. Modern Western European and American aesthetics: Collection of translation . M.: Universitet, 2002. P. 113-123. [in Russian].
Сведения об авторе: Высочина Юлия Ленаровна,
кандидат филологических наук, доцент,
кафедра социально-гуманитарных наук, Южно-Уральский государственный медицинский университет Министерства здравоохранения Российской Федерации, г. Челябинск, Российская Федерация. Ктай: uvysochin@mail.ru
Information about the authors: Vysochina Yulia Lenarovna,
Candidate of Sciences (Philology) Associate Professor, Department of Social Humanities South Ural State Medical University of the Ministry of Healthcare of the Russian Federation, Chelyabinsk, Russia E-mail: uvysochin@mail.ru
УДК 8и
ББК 83.3(7США)
А.В. Григоровская
МИФ ОБ АТЛАНТИДЕ В СТРУКТУРЕ РОМАНА AЙН PЭНД «AТЛАНТ РАСПРАВИЛ ПЛЕЧИ»
В статье проанализированы античные аллюзии в романе Айн Рэнд «Атлант расправил пле- ^ чи». В работе использованы такие методы, как системно-целостный, историко-сравнительный, ^ типологический, культурно-исторический, историко-генетический. Автор выявляет истоки многих идей романа, показывая, что они тесно связаны с мифологической составляющей мыш
ления писательницы. о.
Ключевые слова: Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи», античные аллюзии, миф об Атлантиде, миф о Гелиосе, утопия.
A.V. Grigorovskaya
THE MYTH OF АTLANTIS IN THE STRUCTURE OF AYN RAND'S NOVEL «ATLAS SHRUGGED»
The goal of the article is the analysis of antic allusions in Ayn Rand's novel «Atlas Shrugged». Such methods as system-complete, historic-comparative, typological, cultural-historical, historic-genetical have been used in the research. The author has revealed the roots of many novel ideas and has shown their far connection with mythological component in the writer's mindset.
Keywords: Ayn Rand, «Atlas Shrugged», the antic allusions, the myth of Atlantis, the myth of Helios, the Utopia.
Античные аллюзии в романе «Атлант том специального изучения. Однако на расправил плечи» американской писа- то, что такое изучение необходимо, ука-тельницы русского происхождения Айн зывает даже заглавие текста. Ситуация, Рэнд никогда не становились предме- представленная в древнегреческом мифе
X
m CL
ГО X
го s
о ф
H
о
ф
ч s H X
го
I
ю о
