CC BY
238
ощутимы. Внутриязыковым фактором, обусловившим семантический параллелизм английского и французского языков, мы считаем принадлежность обоих языков к языкам аналитическим. Асимметрия семантической организации сопоставляемых языков связана с различной степенью проявления аналитических черт в английском и французском языках и неодинаковыми условиями бытования англичан и французов.
Библиографический список
1. Береснев, С.Д. Терминологическая фразеология [Текст] / С.Д. Береснев // Вопросы частной лингвистики. - Свердловск : Свердловский гос. мед. ин-т, 1960. - Вып. 29.
2. Виноградов, В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове [Текст] / В.В. Виноградов. - М., 1947.
3. Гак, В.Г. Теоретическая грамматика французского языка [Текст] / В.Г. Гак. - М. : Добросвет, 2000.
4. Дерягин, В.Я. Откуда дует ветер? [Текст] / В.Я. Дерягин // Русская речь. - 1967. - №2.
5. Ларин, Б.А. Очерки по фразеологии. Уч. зап. ЛГУ [Текст] / Б.А. Ларин. - Л., 1956.
6. Максимов, В.И. Фразеологизмы и сопредельные с ними конструкции [Текст] / В.И. Максимов // Русская речь. - 2003. - №4.
7. Нифанова, Т.С. Сопоставительное описание семантических единиц разных языков [Текст] : монография / Т.С. Нифанова. - Архангельск : Поморский гос. ун-т, 2004.
8. Ожегов, С.И. О структуре фразеологии. Лексикографический сборник [Текст] / С.И.Ожегов. - М., 1957. - № 2.
9. Панаева, Е.В. К вопросу о разграничении составных терминов и фразеологизмов [Текст] / Е.В. Панаева, И.Н. Куклина // Функциональное описание
естественного языка и его единиц : XI Междунар. конф. по функциональной лингвистике : сб. науч. докл. (Ялта, 4-8 октября 2004 г.). - Симферополь, 2004.
10. Плоткин, В.Я. Строй английского языка [Текст] : учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. /
В.Я. Плоткин. - М. : Высш. шк., 1989.
11. Симашко, Т.В. Денотативный класс как основа описания фрагмента мира [текст] : монография / Т.В. Симашко. - Архангельск : Изд-во Поморского гос. ун-та, 1998.
12. Толикина, Е.Н. О системном соотношении терминологического сочетания и фразеологической единицы [Текст] / Е.Н. Толикина // Проблемы фразеологии. Исследования и материалы. - М.-Л., 1964.
13. Большой англо-русский словарь [Текст] : в 2-х т. / Ю.Д. Апресян, И.Р. Гальперин, Р.С. Гинзбург [и др.]; под общ. рук. И.Р. Гальперина и Э.М. Медни-ковой. - 4-е изд., испр, доп. - М. : Рус. яз., 1987.
14. Bourcelot, H. Atlas linguistique et ethnographique de la Champagne et de la Brie [Text] / H. Bourcelot. -Paris, 1966. - Vol. 1. Le temps. La terre.
15. Dondaine, C. Atlas linguistique et ethnographique de la Franche-Comte [Text] / C. Dondaine.- Paris, 1972.
- Vol. 1.
16. Esnauet, G. Metaphores occidentals [Text] / G. Es-nauet. - Paris, 1925.
17. Haust, J. Atlas linguistique de la Wallonie [Text] / J. Haust.- Liege, 1955. - Vol. 3. Les phenomenes at-mospheriques et les divisions du temps.
18. Major, A. A new dictionary of Kent dialect [Text] / A. Major. - Meresborough, 1981.
19. Parish, W.D. A Dictionary of the Sussex dialect and collection of provincialisms in use in the county of Sussex [Text] / W.D. Parish. - Chichester, 1957.
20. Robert, P. Dictionnaire alphabetique et analogique de la langue frangaise. Redaction dirigee par A. Rey et J. Rey-Debove [Text] / P. Robert. - P. : Societe du Nouveau Littre, 1979.
21. Webster S New World Dictionary // The World Publishing Company. - Cleveland and New York, 1964.
УДК 811.111 ББК 81.00
Н.В. Петрова
интерпретация и модификация сказок
В статье сказка рассматривается в качестве прототекста, на основе которого создаются вторичные тексты. В ней описываются интерпретация и модификация как механизмы создания вторичных текстов на основе сказок.
Ключевые слова: сказка; прототекст; вторичный текст; интерпретация; модификация
N.V Petrova
interpretation and modification of fairy tales
In the article a fairy tale is considered as a prototext which serves as the base for secondary texts. Interpretation and modification as mechanisms of the creation of secondary texts are described.
Key words: fairy tale; prototext; secondary text; interpretation; modification
Возникновение сказки относят к доисторическим временам, однако точной даты ее возникновения исследователи не называют. Не удивительно, ведь изначально сказка существовала в устной форме, а устная речь, как известно, следов не оставляет. Благодаря изобретению письменности, появилась возможность сказки записывать и сохранять. Письменный текст, как удачно характеризует его А.Н. Леонтьев, есть «высшая форма запоминания» [Леонтьев, 1983, с. 32]. Обладая свойством долговременной памяти, письменный текст является в настоящее время надежным средством хранения устного народного творчества.
Определить термин «сказка» не просто, что обусловлено развитием сказки в диахронии.
Как менялось время, так и менялась сказка. На ранней стадии своего развития сказки отражали миропонимание мира древних людей и, как следствие, несли магический и мифологический смысл. С течением времени сказки утратили мифологический смысл, получив статус фольклорных произведений [Померанцева, 1974, с. 356]. Мифология и фольклор -это разные формы освоения мира человеком. Мифология - это исторически первая форма коллективного сознания народа, состоящая из совокупности мифов, образующих целостную картину мира, в которой элементы религиозного, практического, научного, художественного познания еще не различимы и не обособлены друг от друга [Мечковская, 1998, с. 83]. Под мифом здесь понимается «древнее народное сказание о богах и легендарных героях, о происхождении мира и жизни на земле, передающее представления людей о мире и месте человека в нем; создание коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающее действительность в виде конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием как вполне реальные» [СЛТ, 2006, с. 90]. Фольклор представляет собой «исторически первое художественное (эстетическое) коллективное творчество народа» [Мечковская, 1998, с. 83]. Основное отличие мифологии от фольклора состоит в том, что миф - это «священное знание о мире и предмет веры», а фольклор - это «искусство, художественно-эстетическое отображе-
ние мира, и верить в его правдивость не обязательно» [Там же].
В настоящее время существует множество литературных сказок, которые, в отличие от народных сказок, имеют конкретного автора и несут в себе индивидуально-авторское понимание сказочных сюжетов. В связи с бытованием авторских сказок, несколько изменилось представление о сказке как об исключительно фольклорном жанре. По определению Л.Н. Прохоровой, литературная сказка - это сложный жанр, относящийся к письменному дискурсу, который включает совокупность характеристик, входящих как в прототипическую модель жанра фольклорной сказки, так и в структуры других категорий литературного дискурса [Прохорова, 2003, с. 8]. Иными словами, литературная сказка, с одной стороны, сохраняет общие свойства жанра народной сказки, с другой - привносит нечто новое, индивидуальное.
Под термином «сказка» также объединяются разнообразные виды устной прозы: устные рассказы о животных, волшебные истории, сатирические анекдоты и др. [Померанцева, 1974, с. 356]. К списку сказок также можно добавить многочисленные модификации сюжетов сказок, существующие в виде письменных рассказов, повестей, романов.
Стремление учесть при толковании сказки ее исторические изменения содержится в статье из «Литературной энциклопедии». Сказка в доклассовом обществе определяется как рассказ мифологического характера, выполняющий на ранних стадиях развития человеческого общества производственные и религиозные функции. Сказка на более поздних ступенях своего развития - это жанр устной художественной литературы, имеющий содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающийся специальным композиционно-стилистическим построением [ЛЭ. URL : http://dic.academic. ru/ contents. nsf./enc._literature/].
Полагаем, что на данном этапе развития сказки ее толкование как устного или пись-*
менного художественного произведения с необычным содержанием и специфическим
* В письменной форме существуют многочисленные литературные сказки.
композиционно-стилистическим построением следует отнести к прототипическому*, поскольку именно такое представление о сказке является определяющим при понимании сказки человеком современным.
В настоящей работе сказка рассматривается в качестве прототекста. Прототекст определим как первичный текст, на основе которого создается другой текст. Как следует отметить, тексты сказок обладают высокой степенью воспроизводимости, поэтому вместо термина «прототекст» представляется возможным использовать термин «прецедентный текст». Прецедентный текст, по Ю.Н. Караулову, представляет собой текст, обладающий хре-стоматийностью и общеизвестностью, эмоциональной и познавательной ценностью, реинтерпретируемостью, проявляющейся в его многократной интерпретации (вопроизводи-мости) в различного рода текстах, что в итоге ведет к тому, что такой текст становятся «фактом культуры» [Караулов, 2007, с. 217].
Новый текст по отношению к сказке как прецедентному тексту выступает как вторичный текст, находясь с ним в интертекстуальной связи. Известно, что термин «вторичный текст» был введен в научный обиход М.В. Вербицкой и определен ею как «текст, направленный и на предмет речи и на другое слово, чужую речь» [Вербицкая, 1989, с. 30]. Далее будем придерживаться определения вторичных текстов в трактовке С.В. Ионовой. По ее определению, вторичные тексты - это «интертекстуальное явление парадигматического типа, образующееся путем преобразования текста-основы» [Ионова, 2006, с. 156].
Взаимодействие первичного и вторичного текста осуществляется на основе двух основных механизмов: интерпретации и модификации.
Интерпретация - это истолкование, разъяснение смысла, значения текста [СЛТ. ЦП : http://www/ textologia/ru/slovari]. Она представляет собой, как говорит В.Е. Хализев, «избирательное и в то же время творческое (созидательное) овладение высказыванием
*Напомним, что теория о прототипе исходит из иерархичной структурированности внутри категории, в которой выделяются центр и периферия. В центре находятся члены категории, обладающие всеми типичными характеристиками данной категории. Центральные члены категории принято называть прототипом или прототипическими членами категории. Чем дальше члены категории отстоят от прототипа, тем меньше выражены их категориальные признаки [Rosch, 1975].
(текстом, произведением)» [Хализев, 2000, с. 109].
Утвердилась точка зрения о том, что интерпретируемый текст получает дополнительный (новый) смысл. Интерпретация неизбежно влечет за собой сотворчество автора и интерпретатора. Сотворчество предполагает право интерпретатора на свою «реплику». Эта «реплика» может значительно перерастать рамки интерпретируемых произведений. Анализируя / Z» Р. Барта [Барт, 1994], И.П. Ильин отмечает, что по своему объему эта работа приблизительно в шесть раз превосходит разбираемую в ней бальзаковскую новеллу «Сар-разин» [Ильин, 1998, с. 162]. Создается впечатление, что здесь мы имеем дело ни с неким новым дополнительным смыслом к созданному автором тексту, а с самостоятельным произведением.
В акте сотворчества сталкиваются мир автора и мир интерпретатора. Между этими мирами, как отмечает В.З. Демьянков, нет тождества [Демьянков, 1983, с. 62], из чего следует, что тождественное понимание текста интерпретатором в принципе невозможно. Различие в мирах автора и интерпретатора обычно обусловлено объективными причинами: каждый культурный контекст не только «принимает» созданные в прошлом тексты, но и преломляет их через социально-психологические, идеологические, философские, национальнокультурные призмы. Сам объект интерпретации, особенно художественный текст, обычно обладает многозначностью и скрытой неисчерпаемостью смысла, что также приводит к различным толкованиям текста.
Наличие множества интерпретаций текста согласуется с известным понятием о «смерти автора» [Фуко, 2004; Барт, 1989]. Оно подчеркивает собственную жизнь созданного произведения, которое является семантическим полем свободного художественного творчества интерпретатора.
Свобода творчества интерпретатора - это все же относительное понятие. Так, Х.-Г. Га-дамер, с одной стороны, признавал и отстаивал необходимость личностного прочтения текста, утверждая, что интерпретация состоит не из воссоздания первичного авторского смысла, а в создании собственного текста, поскольку у интерпретатора есть личный опыт, который и задает алгоритм понимания; с дру-
гой стороны, Х.-Г. Гадамер говорил о «неком общем поле», которое способно соединить и автора, и интерпретатора [Гадамер, 1991, с. 48].
Поскольку восприятие опосредовано языком, считал М. Хайдеггер, то в языке следует искать универсальную роль в процессе постижения смысла. В частности, он писал, что язык - это «единственный способ обнаружения и раскрытия бытия» [Хайдеггер, 1993, с. 37]. Данной мысли созвучно следующее высказывание: «Отдавая должное воспринимающему текст сознанию, трудно согласиться с тем, что смысл привносится им в текст, а не извлекается из него» [Щирова, 2005, с. 85].
Филологическая герменевтика, занимающаяся проблемой интерпретации текстов, как раз исходит из того, что опору при извлечении смысла следует искать непосредственно в тексте. Именно текст ставит предел множественности интерпретаций. Этот предел, как считает Л.Г. Бабенко, кроется в системноструктурной организации текста, в семантике используемых в нем языковых единиц. Именно они являются основой объективности интерпретации текста [Бабенко, 2004, с. 46].
Данные характеристики текста действительно ставят определенный предел интерпретации, однако, как следует еще раз подчеркнуть, нельзя при этом сбрасывать со счетов человеческий фактор. Восприятие текста зависит от текстовой компетенции интерпретатора. Текст объективен, восприятие интерпретатора индивидуально. Следовательно, системно-структурная организация текста и семантика используемых языковых средств не может обладать абсолютной гарантией объективной интерпретации. Речь может идти только об относительной объективности при опоре на язык и структурно-семантическую организацию текста.
Далее интерпретацию определим как вторичный текст, полученный в результате толкования сказки как прототекста. При интерпретации обычно сохраняется формальная и сюжетная составляющая сказки. Основной упор делается на вскрытие ее подтекста. Под подтекстом понимается «внутренний, подразумеваемый, словесно не выраженный смысл высказывания, текста» [Ахманова, 2007, с. 331]. Подтекст, как отмечает И.Р. Гальперин, связан с восприятием информации одновремен-
но в двух плоскостях [Гальперин, 1981, с. 45]. Имеется в виду ментальная деятельность, благодаря которой человек способен воспринимать информацию как на поверхностном (вербально выраженном), так и на глубинном (вербально невыраженном, скрытом) уровнях текста. Основой для восприятия глубинного уровня произведения служат вербально выраженные языковые средства, извлекаемые с поверхностного уровня текста.
Примером интерпретации может служить толкование сказки Ш. Перро «Красная Шапочка» Э. Берном [Берн, 1999, с. 202-203]. Поскольку интерпретация - это мыслительная деятельность, она связана с постановкой вопросов, возникающих у интерпретатора, когда он пытается установить причинно-следственные связи между описанными событиями.
В результате прочтения сказки Э. Берн вычленяет ряд вопросов, сопровождая некоторые из них комментариями:
• Какая мать пошлет дочь в лес, в котором встречаются волки?
• Почему мать сама этого не сделала или не пошла с Красной Шапочкой?
• Что делает мать, избавившись на целый день от Красной Шапочки?
• Если бабушка настолько беспомощна, почему мать оставила ее так далеко жить одну в хижине?
• Если Красной Шапочке все же нужно идти, то почему мать не предупредила ее, что не нужно останавливаться и разговаривать с волками (из сказки ясно, что Красная Шапочка не знает, насколько это опасно) Похоже, матери все равно, что случится с Красной Шапочкой. Возможно, она даже хочет от нее избавиться.
• Как могла Красная Шапочка видеть волчьи глаза, зубы, уши, лапы и думать, что перед ней ее бабушка? Почему она не убежала как можно быстрее? И какая она злая, если набивает брюхо волку камнями! Результатом поиска ответов на поставленные вопросы являются следующие выводы:
• Мать, очевидно, хочет «случайно» избавиться от дочери, при этом иметь возможность сказать: «Разве это не ужасно? В наши дни нельзя даже погулять в лесу, чтобы волк...» и т. д.
• Волк, вместо того чтобы питаться кроликами и прочей мелочью, явно живет вы-
ше своих возможностей. Он должен понимать, что это добром не кончится. Следовательно, он сам напрашивается на неприятности. Очевидно, он в молодости начитался Ницше или чего-то еще в этом духе (если он может говорить и завязывать на голове чепец, почему бы ему не уметь читать?), и его девиз что-то вроде: «Живи с опасностями и умри со славой».
• Бабушка одна и не запирает дверь. Очевидно, она надеется, что произойдет что-нибудь интересное, что-то такое, чего не могло бы случиться, если бы она жила с семьей. Может, именно поэтому она не живет с родственниками или хотя бы по соседству. Очевидно, она еще достаточно молода.
• Красная Шапочка говорит волку, где он снова может ее встретить, причем даже ложится с ним в постель. Она явно играет в «Насилуют!» и остается вполне довольной происшествием.
• Эта история направлена против бедного волка. Мораль этой истории не в том, что невинные девушки должны держаться подальше от леса, в котором встречаются волки. Напротив, волки должны сторониться невинно выглядящих девушек и бабушек. Короче, волк не должен гулять по лесу в одиночку.
Кроме выводов, у Э. Берна остается еще один вопрос, обращенный к аудитории: с такой матерью и после такого опыта кем станет Красная Шапочка, когда вырастет?
Интерпретация сказки предшествует другому механизму взаимодействия вторичного текста с прецедентным текстом, который назван нами модификацией. При модификации прецедентного текста сказки, в отличие от интерпретации, происходит изменение формального и / или содержательного аспектов сказки.
Приведем пример:
КраснаяКепочка В какую-то пору сей сказки прекрасной жила-была девочка в кепочке красной. Любовью и мать ее не обделила,
Но кепочку бабушка ей подарила.
Никто по-другому ее не зовет Как: «Красная Кепочка мимо идет!»
И как-то, нарушив какие-то планы,
Той девочки мать испекла круассаны.
О том, что их бабушка любит мать знает, Поэтому дочку к ней вмиг отправляет.
И дом свой, покинув, та к лесу подходит, Она так быстрей до бабули доходит.
Еще не успев и задуматься толком, Встречается девочка с Сереньким Волком. спешил Волк вопросы задать поскорей: «Откуда?» «Куда?» «Что за кепка на ней?» А девочка все ему враз рассказала,
К бабуле дорогу своей показала.
Волк сразу смекнул - это недалеко И раньше нее прийти будет легко.
Пока та девчонка цветочки рвала,
В постели ее не бабуля ждала.
Волк к бабушке раньше намного пришел, Ее обманув, он к ней в домик вошел. Доволен тот был и совсем не жалел,
О том, что он бабушку девочки съел.
Вот Красная Кепочка в домик стучится И бабушки голоса что-то боится,
А Волк, словно Галкин, свой голос меняет И девочка дверь в домик все ж отворяет.
Но внучку смутили у бабушки руки И уши, глаза, зубы, голоса звуки.
Сначала Волк просто хотел оправдаться, Потом ее съел, смог соблазну поддаться. Но к счастью, в лесу дровосеки том были, С оружием вовремя в домик прибыли. Бабулю и внучку конечно спасли,
А Серого шкуру в музей отнесли.
(Соколова, И. Красная Кепочка) Событийная составляющая сюжета новой сказки практически полностью соответствует последовательности событий сказки-оригинала. Исключение составляет эпизод, повествующий о судьбе шкуры Волка (его шкуру в музей отнесли). Изменения главным образом происходят на предметном, временном и формальном уровнях. Пирожки заменены на более изысканный предмет пищи - круассаны. В структуре персонажа вместо шапочки присутствует кепочка. В результате такой замены новая сказка получает другой заголовок («Красная Кепочка»). Введение предмета одежды «кепочка» в структуру персонажа способствует временному сдвигу: кепочка - модный головной убор для современных девочек. О временном сдвиге свидетельствует также анализ строки «А Волк, словно Галкин, свой голос меняет». М. Галкин - пародист, хорошо известный современному зрителю. Изменения также наблюдаются на уровне
формы: в отличие от сказки Ш. Перро, сказка И. Соколовой написана в стихах.
Часто модификация сказки - это ответ на какой-либо вопрос, возникающий в процессе интерпретации текста. Приведем пример: Красная Шапочка и мама Спросила как-то маму Шапочка про драму.
Все не могла она взять в толк,
Зачем ужасный Серый Волк?
Со страшными клыками,
Съел бабку с потрохами?
И мамы прозвучал ответ:
«До бабушки был съеден дед,
Чтоб меньше было в доме ссор.
У нас был с Волком уговор.
Проглотит, чтоб без «дураков»
Всех надоевших стариков.
Пока не впали в детство,
И все из-за наследства.
И заодно, забыв про страх,
Чтоб экономить на гробах!» (Нерождественский, В. Красная Шапочка и мама)
Модифицированная сказка про Красную Шапочку здесь содержит один из возможных ответов на проблемный вопрос о том, почему мама Красной Шапочки до сих пор не позаботилась о том, чтобы ее престарелая мать жила где-то поблизости в безопасном месте.
Итак, взаимодействие сказки как прецедентного текста со вторичным текстом, ведущее к смене авторства, может осуществляться на основе механизмов интерпретации и модификации. Интерпретация - это толкование сказки, направленное на вскрытие ее подтекста. При интерпретации форма и последовательность событий в сказке-оригинале не меняются. Интерпретация является первым звеном модификации, при которой происходят изменения на формальном и / или содержательном уровнях прецедентного текста. В результате модифицированная сказка приобретает новый смысл.
Библиографический список
1. Ахманова, О.С. Словарь лингвистических терминов [Текст] / О.С. Ахманова. - М. : КомКнига, 2007. - 576 с.
2. Бабенко, Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа [Текст] / Л.Г. Бабенко. - М. ; Екатеринбург : Академический проект; Деловая книга, 2004. - 264 с.
3. Барт, Р. Б/2 [Текст] / Р. Барт. - М. : Культура; Ad Ма^іпет, 1994. - 303 с.
4. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика [Текст] / Р. Барт. - М. : Прогресс, 1989. - 616 с.
5. Берн, Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений. Вы сказали «здравствуйте». Что дальше? Психология человеческой судьбы [Текст] / Э. Берн. - Екатеринбург : ЛИТУР, 1999. - 576 с.
6. Вербицкая, М.В. К обоснованию теории «вторичных текстов» [Текст] / М.В. Вербицкая // Филологические науки. - 1989. - № 1. - С. 29-36.
7. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод : Основы философской герменевтики [Текст] / Х.-Г. Гадамер. - М.: Прогресс, 1988. - 704 с.
8. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Г альперин. - М. : Наука, 1981. - 139 с.
9. Демьянков, В.З. Понимание как интерпретирующая категория [Текст] / В.З. Демьянков // Вопросы языкознания. - 1983. - № 6. - С. 58-68.
10. Ильин, И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия : эволюция научного мифа [Текст] / И.П. Ильин. - М. : Интрада, 1998. - 255 с.
11. Ионова, С.В. Аппроксимация содержания вторичных текстов [Текст] / С.В. Ионова. - Волгоград : Изд-во ВолГУ 2006. - 380 с.
12. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность [Текст] / Ю.Н. Караулов. - М. : Изд-во ЛКИ, 2007.
- 264 с.
13. Леонтьев, А.Н. Развитие высших форм запоминания [Текст] / А.Н. Леонтьев // Избранные психологические произведения : в 2-х т. - М. : Педагогика, 1983. - Т. 1. - С. 31-64.
14. Литературная энциклопедия [Электронный ресурс]. - Режим доступа : Шр:/Мс. academic.ru/ соШеШз.ш£/епс._1іїегаШге/ (дата обращения :
03.01.2012).
15. Мечковская, Н.Б. Язык и религия [Текст] / Н.Б. Мечковская. - М. : ФАИР, 1998. - 352 с.
16. Нерождественский, В. Красная Шапочка и мама [Электронный ресурс]. - Режим доступа : Шр:// www/hohmodrom.m/?order=dt (дата обращения :
07.01.2012).
17. Померанцева, Э. Сказка [Текст] / Э. Померанцева // Словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л.И. Тимофеев, С.В. Тураев. - М. : Просвещение, 1974. - С. 356-357.
18. Прохорова, Л.П. Интертекстуальность в жанре литературной сказки (на материале английских литературных сказок) [Текст] : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 / Л.П. Прохорова. - Иркутск, 2003. - 18 с.
19. Рикер, П. Герменевтика, этика, политика [Текст] / П. Рикер. - М. : КАМІ, 1995. - 160 с.
20. Словарь литературных терминов [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://www / textologia/ru/ slovari/litetaturovedcheski-terminology/?q=456 (дата обращения : 20.12.2011).
21. Словарь литературоведческих терминов [Текст] / С.Н. Белокурова. - СПб. : Паритет, 2006. - 320 с.
22. Соколова, И. Красная Кепочка [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://www.my-works.org./ іМєх^р (дата обращения : 23.01.2012).
23. Фуко, М. Что такое автор? [Текст] / М. Фуко // Современная литературная теория. Антология. - М. : Флинта; Наука, 2004. - С.70-91.
24. Хайдеггер, М. Время и бытие [Текст] / М. Хайдеггер. - М. : Республика, 1993. - 448 с.
25. Хализев, В.Е. Теория литературы [Текст] / В.Е. Ха-лизев. - М. : Высш. шк., 2000. - 398 с.
26. Щирова, И.А. Текст и интерпретация : взгляды, концепции, школы [Текст] I И.А. Щирова, З.Я. Ту-раева. - СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2GG5. - 15б с.
27. Rosch, E. Family Resemblances : Studies in the Internal Structure of Categories [Text] I E. Rosch,
C.B. Mervis II Cognitive Psychology. - 1975. - № 3.
- P. 533-6G5.
УДК 81.GG ББК 81.GQ
С.Н. Плотникова
концепт и концептуальный анализ как лингвистический метод изучения социального интеллекта
В статье представлен новый взгляд на лингвистическую концептологию как дисциплину, направленную на изучение социального интеллекта. Дается определение концепта и концеп-тосферы, разводятся концепт и понятие, языковая и научная картины мира. Выявляется сущность человека как концептоносителя: укорененность концептов в его собственном «телесном» сознании и вхождение этих концептов в единый с другими людьми социальный интеллект.
Ключевые слова: концепт; концептуальный анализ; лингвистическая концептология; концепт vs понятие; языковая картина мира vs научная картина мира; концептосфера; концеп-тоноситель; социальный интеллект
S.N. Plotnikova
conceptual analysis as a procedure for the study of social intellect
By illustrating the diverging theoretical approaches and procedures possible within the linguistic study of concepts, the article reveals the contribution this discipline offers to the study of social intellect. A new definition of concept and concept sphere is given; a natural language concept is distinguishedfrom a scientific concept, and natural language world view is distinguishedfrom scientific world view. There is also an inquiry into the interrelation between the concepts instantiated in the brains of concept possessors and those grounded in their common social intellect.
Key words: concept; conceptual analysis; linguistic study of concepts; natural language concept vs scientific concept; language world view vs scientific world view; concept sphere; possessor of con-
cept; social intellect
Два последних десятилетия ознаменовались в отечественной лингвистике многочисленными исследованиями концептов и появлением в связи с этим новой специальной дисциплины - лингвистической концептологии. Несмотря на все более возрастающее количество работ в этой области, до сих пор остаются разногласия в вопросе о том, что представляет собой концепт в его лингвистическом понимании. Данная статья посвящена анализу некоторых спорных проблем, касающихся базовых положений лингвистической концептологии.
Прежде всего, необходимо обратиться к истокам лингвистической концептологии. Безусловно, их следует искать в трудах Э. Сепира и Б. Уорфа, которые также сформулировали глубинную сущность языковой картины мира (не употребляя данного термина). Совершенно не случайно, что теория концептов и теория языковой картины мира в современной лингвистике зачастую перекликаются и перетекают друг в друга: они изначально возникли в рамках единой научной концепции.
В русских переводах трудов Сепира и Уор-фа английский термин «concept» переводится
