CC BY
28
The emotive "treachery" in lexicography and in contextual situations in fiction
The article deals with "treachery" as an emotive, a linguistic unit with an emotional share in its semantic structure. The author considers "treachery" in lexicography and in fiction through comparing both the lexicographical and literary con-cretizations of its semantic feature. With a view to determining the contextual concretizations of the given semantic feature which are not fixed in the dictionary definitions, three communicative emotional situations are described that are most symptomatic for an explicit treachery of the main character of the drama.
Key words: semantic feature, concretization, treachery, contextual situation, emotion.
(Статья поступила в редакцию 15.01.2019)
Е.Ю. КИСЛЯКОВА (Волгоград)
ДЕТСКАЯ ТЕЛЕПЕРЕДАЧА
КАК «ЛИНГВОЭКОЛОГИЧЕСКАЯ
ДИВЕРСИЯ»
Освещается проблема негативного массме-дийного воздействия на коммуникативное сознание детей на примере телепроекта «Машины сказки». Текстово-смысловые модификации народных сказок в Машиной интерпретации трансформируют код русской культуры и способствуют формированию иных представлений и знаний в сознании ребенка, что ведет к деформации его как языковой личности, в результате это отражается на эко-логичности его общения с представителями более старшего поколения.
Ключевые слова: массмедийный текст, код культуры, лингвоэкология, когнитивно-эмоциональный диссонанс, интертектсуальный блендинг.
Сегодня бесспорным признается тот факт, что средства массовой информации оказывают значительное влияние на все жизненно важные сферы общества, а также на сознание и представления людей. Кроме того, сред-
ствам массовой информации (СМИ) принадлежит особая роль в реализации изменений, которым подвержено постиндустриальное техногенное общество, т. к. они являются непосредственными носителями и распространителями знаний и другой культурно, социально и политически значимой информации [8, с. 25].
современная коммуникативная среда отличается мультимодальностью и существует в условиях медиализации, отражая постмодернистские черты массового общества. с понятиями массового общества и массового сознания тесно связано явление массовой культуры, осмысление которой имело место в трудах таких ученых, как З. Бауман, Ж. Бодрий-ар, Г. Дебор, А.Н. Ильин, Ю. Каграманов, А. Моль, X. Ортега-и-Гассет, К.Э. Разлогов, Э. Тоффлер, Н.Г. Хорошкевич, й. Хейзин-га, У. Эко, К. Ясперс, Т. Adorno, Е. Dürkheim, М. Horkheimer, Н. Marcuse, М. McLuhan и др.
Под массовой культурой сегодня в науке понимается культура, характерная для современного развитого общества, которая транслируется в том числе с помощью системы массовых коммуникаций и имеет постмодернистские черты. В качестве отличительных признаков массовой культуры выделяются ориентированность на природную или инстинктивную часть индивидуального сознания, примитивную эмоциональность; сведение всех оценок к утилитарным; возведение в культ индивидуальных потребностей человека; навязывание стандартизированной культурной продукции при кажущемся многообразии с одновременным формированием потребностей индивида, в основе которых лежат материализм, нацеленность на удовольствие, антиинтеллектуализм и престижность [5].
основным продуктом массовой культуры является текст соответствующего медийного жанра. такой текст работает исключительно со стереотипными жанровыми элементами: сюжетными схемами, устойчивыми моделями хронотопов, серийными образами. Массме-дийному тексту могут быть свойственны языковая игра, которая может доходить до уровня заигрывания с языком [18], нарушение языковой нормы как фактор креативности речи [4], диалогизация (непрерывный межкультурный / межпоколенный диалог, безграничный диалогический контекст) и карнавализация [3], установка на профанное общение, «смысловое жонглирование», деконструкция [6], наруше-
О Кислякова Е.Ю., 2019
ние смысловых ожиданий («перебивы смысла») [2] и др.
Перечисленные признаки также отличают текстовую составляющую некоторых телепередач, в том числе и детских. Как справедливо отмечает П.А. Амбарова, язык телевидения требует пристального внимания, поскольку он играет значимую роль в формировании культурно-исторического опыта конкретного народа и универсалий культуры, имеющих не только единую сущность, но и национальное воплощение [1, с. 154].
Размышляя об общих свойствах телевидения воздействовать на получателя, Е.Г. При-лукова отмечает, что внешний вид, слова из уст героев и решающие проблему поступки запоминаются быстрее и дольше сохраняются, оседая в пластах бессознательного. Как следствие, формируется новое - неустойчивое и динамичное - семантическое пространство языка экрана, зачастую не совпадающее с концептосферой языка народа, что сказывается на когнитивной деятельности личности [15]. По справедливому замечанию О.Б. Си-ротининой, текст в сочетании с видеорядом в массмедийном пространстве формирует «другую языковую личность» с иным мировоспри-ятем и мировоззрением [16]. Все это создает почву, благоприятную для осуществления информационно-психологической войны [13].
сегодня телевидение имеет непосредственное отношение к формированию у ребенка «образа мира» и категорий его сознания, в том числе коммуникативного сознания, под которым, вслед за такими исследователями, как З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.С. Тахтаро-ва, H.A. Лемяскина и др., в данной работе понимается совокупность знаний и механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека (см., напр.: [18]). Коммуникативное сознание включает в себя языковое сознание, следовательно, первое может быть исследовано в его языковом преломлении - как посредством вербальных структур, так и в особенностях протекания коммуникативной деятельности. По словам А.А. леонтьева, чтобы исследовать сознание, нельзя ограничиться исследованием значений, нужно исследовать то целое, в котором «живут» значения [12].
Метод сплошной выборки детских передач на телеканалах «Карусель» и «Мульт» позволил выявить телепередачи с содержанием, направленным, на наш взгляд, на моделирование иного типа мышления, результатом ко-
торого могут послужить когнитивные установки, расходящиеся по своему содержанию и ценностному наполнению с хранящимися в когнитивной базе русской лингвокультуры. В частности, это мультипликационный проект «Машины сказки», основной авторской задумкой которого выступает нарушение повествовательной логики, текстово-смысловые смешения известных народных сказок, что в конечном счете представляет собой результат трансформации универсальных структурных моделей мифа (В.Я. Пропп).
общепризнанным является утверждение о том, что народная сказка входит в когнитивную базу национально-лингвокультурного сообщества и является прецедентным текстом -одним из национально-прецедентных феноменов, по классификации В.В. Красных, т. е. феноменов, известных любому среднему представителю того или иного национально-линг-вокультурного сообщества [10, с. 96]. Подобные феномены актуальны в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане, и им свойственно регулярное употребление в речи представителей того или иного социума [там же, с. 51].
Прецедентная база как часть культурных знаний необходима любому представителю лингвокультурного сообщества для общения в рамках той или иной национальной культуры, иными словами, адекватное оперирование прецедентными феноменами и адекватное восприятие их в процессе коммуникации определяет «точки соприкосновения» в коммуникативном сознании говорящих и обеспечивает успех и экологичность коммуникативного взаимодействия. об этом, в частности, свидетельствует А.П. Сковородников, определяя предмет лингвоэкологии как состояние языка, обусловленное качеством среды его обитания и функционирования, а также языкового сознания его носителей [17]. Нельзя не согласиться с мнением этого исследователя, что языковое сознание связано с языком и речью «кровными» тесными узами так, что «травма языку может быть нанесена только в том случае, если травмировано сознание народа» [там же, с. 22]. Сознание народа - это его мировидение, это его душа.
Схожую мысль высказывает А.В. Кравченко: «Под экологией языка понимается его биокогнитивная функция поддержания общества как живой системы в единстве ее когнитивных (ориентирующих языковых) взаимодействий. Такой подход позволяет глубже по-
литературоведение
нять влияние общественной языковой практики на характер и особенности онто- и филогенеза человека разумного, включая формирование системы ценностных ориентиров и экзистенциальных траекторий на уровне индивида и общества» [9, с. 96].
Одной из приоритетных проблемных областей лингвоэкологии является эмотивная лингвоэкология, поскольку «...эмоции непосредственно влияют на качество языка / речи, здоровья и жизни человека» [20, с. 55]. Как утверждает В.И. Шаховский, лингвоэкология изучает двойственную функцию языка: «правильное его использование сохраняет язык и здоровье человека, неправильное - разрушает их» [Там же].
Думается, что нарушение лингвоэкологи-ческого баланса, включая эмотивный лингво-экологический баланс, способствует еще большему осознанию различий между коммуникантами, иными словами, более явственно проявляет себя в общении инакость как коммуникативная категория, разводящая Я и Другого в языковом (и шире - в коммуникативном) сознании говорящих [7]. В первую очередь это связано с иными пресуппозициями, формируемыми новым содержанием массме-дийного текста, что может провоцировать когнитивный диссонанс между имеющимся знанием и новым как в сознании одного субъек-
та, так и разных коммуникантов, вступающих в общение друг с другом.
В телепередаче «Машины сказки», представляющей собой спин-офф проекта популярного мультипликационного сериала «Маша и медведь», допускаются преднамеренные семиотические ошибки, посредством которых известные сказочные события, факты и реалии ненавязчиво подмениваются новыми, что подкрепляется ярким видеорядом. Новые сказочные образы «считываются» глазом и быстро проникают в сознание ребенка, поскольку они привлекательны своей яркостью и динамичностью. тем самым формируется эмоционально окрашенное «клиповое» сознание и мышление, которому способствуют развлекательный, карнавальный характер подобных массмедийных проектов. В результате в детском сознании оказываются запечатленными сказочные сюжеты, не входящие в когнитивное пространство русской культуры.
Рассмотрим следующий пример. Одна из самых известных русских народных сказок «Волк и семеро козлят» переиначивается Машей посредством смешения сюжетов таких сказок, как «Волк и семеро козлят» и «три поросенка». Анализ содержания Машиной сказки позволяет выявить следующие нарушения кода русской культуры, которые, на наш взгляд, могут формировать новое когнитивное
Содержательно-семиотические ошибки в «машиных сказках»
Машина сказка Содержательно-семиотическая ошибка
Гуси-лебеди 1) дети сами уходят в лес, когда родители уезжают на ярмарку; 2) Иванушка хочет напиться из козлиного копытца после печкиных пирожков, но боится микробов; 3) Иванушка съедает лесное яблочко, и у него вырастают на голове рога, а на ногах копыта; 4) Аленушка застревает в киселе на берегу молочной реки и не может помочь братцу; 5) Ванечку потом долго лечат, пока он снова человеком не становится
Заюшкина избушка 1) лиса приглашает в избушку собаку, которая хотела ее выгнать, и та соглашается жить с лисой; 2) лиса приглашает к себе жить волка, который также приходит ее выгнать по просьбе зайца, и волк остается; 3) в избушке в итоге поселяются мышка-норушка, лягушка-квакушка и др.; 4) заяц приводит медведя, тот с ревом залезает на избушку, ломает ее и таким образом выгоняет лису
Красная шапочка 1) девочка несет пирожки бабушке и думает: «Сяду на пенек, съем пирожок»; 2) мимо катится колобок, девочка берет его и кладет в корзинку вместо съеденных пирожков; 3) надо чаще навещать бабушку, тогда с волком ее не перепутаешь
Морозко 1) мачеха падчерицу сама привозит в лес; 2) дед Мороз приводит падчерицу на поляну, где 12 месяцев сидят вокруг костра, и те ее одаривают подарками
содержание в детском сознании, частично или полностью вытесняющее прецедентный текст. Например, новым элементом смысла сказки, противоречащим традиционному содержанию, является момент, когда волк съедает шестерых козлят и обнаруживает седьмого козленочка в печке. В данном случае выхолащивается символическое значение русской печи («материнское лоно»), ассоциированное с идеей безопасности и надежности. В новой сказке печка характеризуется как запачканное место, куда ни при каких обстоятельствах нельзя лазить, т. к. можно обжечься. В тексте новой сказки это вербализовано в следующих фрагментах:
1) волк решает дуть на печку, чтобы разрушить ее и достать козленочка («.. .дунул раз -только сажа из печи полетела»);
2) мать-коза возвращается домой и находит своих шестерых козлят на крыше, т. к. волк решает достать маленького козленочка через печную трубу, а с набитым животом не может в нее пролезть, поэтому ему приходится их достать; после этого коза обнаруживает маленького козленочка в печке и ругает его, что он весь вымазан;
3) коза начинает готовить, разводит огонь в печи и поджаривает хвост волку, который уже к этому моменту спускается по трубе вниз.
Смысловые трансформации приводят к изменению эмотивной тональности текста. Фрагмент традиционной сказки, когда волк все-таки съедает козлят, и коза, придя домой, узнает об этом, связан с эмоциями сопереживания матери-козе посредством эмотивной дескрипции ее состояния: «Села коза на лавочку и горько заплакала». В данном случае прецедентный текст одновременно эмотивен и эмоциогенен [21]. В Машиной сказке эвокации эмоций сострадания, сопереживания не происходит, тем самым в этом аспекте сказка теряет дидактическую ценность, связанную с воспитанием эмпа-тийности по отношению к Другому.
В других сказках, рассказанных Машей, также выявляются преднамеренные семиотические ошибки, которые могут быть основанием потенциальных когнитивных «разломов» в детском сознании, что в конечном счете может отразиться на качестве межпоколенного культурно-коммуникативного взаимодействия и снизить его лингвоэкологию. Примеры некоторых таких семиотических ошибок приведены в таблице на с. 249.
Следует особо отметить, что выводы, к которым приходит Маша в конце каждой сказ-
ки, носят в основном утилитарный характер, нивелируя морально-дидактические установки, транслируемые традиционным содержанием каждой из сказок. Например, согласно Маше, мораль сказки «Бычок - смоляной бочок» в том, что если каждая вещь на своем месте, она может принести много пользы, в то время как традиционная сказка воспитывает честность: «Не успели орехи взять, как бежит заинька - кочан капусты несет. Никто не обманул» (Русские народные сказки, 1990) (курсив наш. - Е.К.). Гибель Снегурочки в Машиной версии сказки кощунственно обыгрывает-ся: «Превратилась Снегурочка в белое облачко и говорит оттуда: "Вот так, дети! Нельзя с огнем баловаться"».
Как в сознании дошкольников отражаются получаемые посредством такой детской телепередачи знания, имеющие первостепенную значимость для формирования «образа мира» как залога их настоящего и будущего эффективного / успешного / экологичного коммуникативного взаимодействия с другими представителями лингвокультурного сообщества? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проведение экспериментального исследования среди старших дошкольников, интересующихся детской телепередачей «Машины сказки». Целью такого эксперимента должно послужить выявление содержательных модификаций сказок, оязыковленных в вербальных реакциях детей. В результате эксперимента, на наш взгляд, возможно проследить механизм «взлома» кода культуры и установить потенциальные «места» когнитивно-коммуникативных «разломов» в общении разных поколений.
Нами был осуществлен опрос пилотной группы детей в возрасте от 4 до 6 лет (10 чел.), который позволил определить наличие модифицированного содержания русских сказок в сознании старших дошкольников. На данном этапе исследования детям было предложено прослушать русскую народную сказку «За-юшкина избушка» в традиционном варианте. В итоге 8 из 10 информантов дали схожие вербальные реакции: «А Маша не так рассказывала» (3 реакции), «Ты не так рассказываешь. Медведь пришел к избушке, сел на нее и раздавил» (1 реакция), «А в Машиной сказке не так: волк пошел к лисе жить, она его позвала» (2 реакции), «Неправильно! Лиса так не говорила» (2 реакции).
Следует также отметить, что многие родители обеспокоены тем влиянием, которое дан-
ный проект может оказать на способность их детей ориентироваться в сказочных персонажах и сюжетах. Так, на сайте «Отзовик» представлены отзывы родителей об этом телепроекте [14]:
1. ...Ну как это может нравиться?! Я в ужасе от просмотра нескольких серий. События очень стремительные, герои слишком быстро передвигаются - такое мелькание не для маленькой детской психики, хоть я и не психолог, но в таких вещах немного разбираюсь.
2. В основе мультиков сказки, но почему-то создатели придумали такую фишку, как искажать историю, придуманную настоящим автором. Для чего? Не хочу, чтобы такие мультики вообще создавались, ну неужели нету талантливых людей, которые могли бы для наших детей делать хорошие, качественные и добрые мультики?
3. А вот «Машины сказки», стараюсь ей ставить как можно реже. Так как все сказки она еще не знает у нас. Слушать гибриды ей нравится Машины, но мне не нравится что она в таком варианте и запоминает сказки, а потом еще и пересказывает. Не говорю уж про то, что со мной спорит, когда читаю ей сказку как есть. Говорит - неправильно ты читаешь, там не так все было! Приходится с ней спорить и убеждать что просто Маша все перепутала, но это не просто. Память у ребенка прекрасная и то что видит она у меня, запоминает на лету. Старших Машины сказки веселят, а вот младшую пока ограничиваю, не нужна ей пока путаница такая...; малыши могут запомнить сказки как есть и потом путаться что и как в оригинале было (пунктуация оригинала. - Е.К.).
Таким образом, тексты Машиных сказок можно классифицировать как интертекстуальный блендинг, в котором выхолащивается или видоизменяется код русской культуры (в интерпретации В.В. Красных [11]). Как следствие, возникает когнитивно-эмоциональный диссонанс в сознании ребенка, основанный на рационально-логическом, эмоциональном и морально-ценностном несоответствии традиционной сказки и текста-блендинга. Это обусловлено тем, что последний приобретает эйдологическую функцию, т. е. способность элиминировать идейно-оценочную и экспрессивную информацию прецедентного текста. В результате это дает нам основание считать детский телепроект «Машины сказки» одним из массмедийных средств когнитивно-эмоциональной деформации языковой лично-
сти, что в конечном счете отражается на эффективности и экологичности общения.
Список литературы
1. Амбарова П.А. Пища людей: межкультурные различия и культурные универсалии // Изв. Урал. гос. ун-та. 2010. № 4(81). С. 150-154.
2. Барт Р. Смерть автора // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. С. 384391.
3. Бахтин М.М. Работы 1940-х - начала 1960-х годов // Собрание сочинений. М.: Рус. словари, 1997. Т. 5. С. 329-363.
4. Брусенская Л.А., Куликова Е.Г. Медийное пространство в свете этико-речевой нормы: влияние на коммуникативное поведение // Экология языка и коммуникативная практика. 2018. № 2. С. 6-20.
5. Буряковская В.А. Коммуникативные характеристики массовой культуры в медийном дискурсе: моногр. Волгоград: Перемена, 2014.
6. Деррида Ж. О грамматологии / пер. Н.С. Ав-тономовой. М.: Ad Ма^тет, 2000.
7. Кислякова Е.Ю. Коммуникативная категория инакости: моногр. Волгоград: Перемена, 2018.
8. Комаров Е.Н. Ценностные ориентиры в заголовках французских и российских средств массовой информации: дис. ... канд. филол. наук. М., 2003.
9. Кравченко А.В. Два взгляда на экологию языка и экологическую лингвистику // Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 2. С. 90-99.
10. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация): моногр. М.: Диалог-МГУ, 1998.
11. Красных В.В. Словарь и грамматика линг-вокультуры. Основы психолингвокультурологии. М.: Гнозис, 2016.
12. Леонтьев А.А. Языковое сознание и образ мира [Электронный ресурс]. URL: https://cy berleninka.rU/article/n/yazykovoe-soznanie-i-obraz-mi га (дата обращения: 31.10.2018).
13. Лингвистика информационно-психологической войны: моногр. / А.А. Бернацкая, И.В. Евсеева, А.В. Колмогорова [и др.]; под ред. проф. А.П. Сковородникова. Красноярск: Сиб. фед. ун-т, 2017. Кн. 1.
14. Мультсериал «Машины сказки» (2013) [Электронный ресурс]: отзывы. Ц^: https://otzovik.com/ review_1694168.html (дата обращения: 29.10.2018).
15. Прилукова Е.Г. Семья как мишень информационно-психологической войны // Экология языка и коммуникативная практика. 2018. № 2. С. 118-126.
16. Сиротинина О.Б. Основные критерии хорошей речи // Хорошая речь / под ред. М.А. Корми-лициной, О.Б. Сиротининой. 3-е изд. М.: ЛИБРО-КОМ, 2009. С. 16-29.
17. Сковородников А.П. Экология русского языка: моногр. Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2016.
18. Стернин И.А. О понятии коммуникативного сознания и некоторых особенностях русского коммуникативного сознания // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты: сб. ст. М.; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. С. 36-63.
19. Шаховский В.И. Жизнь языка в медиа-коммуникации (размышления лингвиста как потребителя медиаконтента) // Филологические науки в МГИМО. 2018. № 3(15). С. 47-62.
20. Шаховский В.И. Модус экологичности в эмоциональной коммуникации // Эмотивная линг-воэкология в современном коммуникативном пространстве: кол. моногр. / науч. ред. проф. В.И. Шаховский. Волгоград: Перемена, 2013. С. 53-61.
21. Шаховский В.И., Сорокин Ю.А., Томаше-ва И.В. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы (межкультурное понимание и лингвоэко-
логия). Волгоград: Перемена, 1998.
* * *
1. Ambarova P.A. Pishcha lyudej: mezhkul'tur-nye razlichiya i kul'turnye universalii // Izv. Ural. gos. un-ta. 2010. № 4(81). S. 150-154.
2. Bart R. Smert' avtora // Izbrannye raboty: Se-miotika. Poetika. M.: Progress, 1994. S. 384-391.
3. Bahtin M.M. Raboty 1940-h - nachala 1960-h go-dov // Sobranie sochinenij. M.: Rus. slovari, 1997. T. 5. S. 329-363.
4. Brusenskaya L.A., Kulikova E.G. Medijnoe prostranstvo v svete etiko-rechevoj normy: vliyanie na kommunikativnoe povedenie // Ekologiya yazyka i kommunikativnaya praktika. 2018. № 2. S. 6-20.
5. Buryakovskaya V.A. Kommunikativnye harak-teristiki massovoj kul'tury v medijnom diskurse: mo-nogr. Volgograd: Peremena, 2014.
6. Derrida Zh. O grammatologii / per. N.S. Avto-nomovoj. M.: Ad Marginem, 2000.
7. Kislyakova E.YU. Kommunikativnaya kate-goriya inakosti: monogr. Volgograd: Peremena, 2018.
8. Komarov E.N. Cennostnye orientiry v zago-lovkah francuzskih i rossijskih sredstv massovoj in-formacii: dis. ... kand. filol. nauk. M., 2003.
9. Kravchenko A.V. Dva vzglyada na ekologiyu yazyka i ekologicheskuyu lingvistiku // Ekologiya yazyka i kommunikativnaya praktika. 2014. № 2. S. 90-99.
10. Krasnyh V.V. Virtual'naya real'nost' ili real'-naya virtual'nost'? (Chelovek. Soznanie. Kommunika-ciya): monogr. M.: Dialog-MGU, 1998.
11. Krasnyh V.V. Slovar' i grammatika lingvo-kul'tury. Osnovy psiholingvokul'turologii. M.: Gnozis, 2016.
12. Leont'ev A.A. Yazykovoe soznanie i obraz mira [Elektronnyj resurs]. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/yazykovoe-soznanie-i-obraz-mira (data ob-rashcheniya: 31.10.2018).
13. Lingvistika informacionno-psihologicheskoj vojny: monogr. / A.A. Bernackaya, I.V. Evseeva, A.V. Kolmogorova [i dr.]; pod red. prof. A.P. Sko-vorodnikova. Krasnoyarsk: Sib. fed. un-t, 2017. Kn. 1.
14. Mul'tserial «Mashiny skazki» (2013) [Elektronnyj resurs]: otzyvy. URL: https://otzovik.com/re view_1694168.html (data obrashcheniya: 29.10.2018).
15. Prilukova E.G. Sem'ya kak mishen' informa-cionno-psihologicheskoj vojny // Ekologiya yazyka i kommunikativnaya praktika. 2018. № 2. S. 118-126.
16. Sirotinina O.B. Osnovnye kriterii horoshej rechi // Horoshaya rech' / pod red. M.A. Kormilicinoj, O.B. Sirotininoj. 3-e izd. M.: LIBROKOM, 2009. S. 16-29.
17. Skovorodnikov A.P. Ekologiya russkogo yazyka: monogr. Krasnoyarsk: Sib. feder. un-t, 2016.
18. Sternin I.A. O ponyatii kommunikativnogo soznaniya i nekotoryh osobennostyah russkogo kom-munikativnogo soznaniya // Yazykovoe soznanie: teo-reticheskie i prikladnye aspekty: sb. st. M.; Barnaul: Izd-vo Alt. un-ta, 2004. S. 36-63.
19. Shahovskij V.I. Zhizn' yazyka v mediakom-munikacii (razmyshleniya lingvista kak potrebitelya mediakontenta) // Filologicheskie nauki v MGIMO. 2018. № 3(15). S. 47-62.
20. Shahovskij V.I. Modus ekologichnosti v emo-cional'noj kommunikacii // Emotivnaya lingvoekolo-giya v sovremennom kommunikativnom prostranstve: kol. monogr. / nauch. red. prof. V.I. Shahovskij. Volgograd: Peremena, 2013. S. 53-61.
21. Shahovskij V.I., Sorokin Yu.A., Tomashe-va I.V. Tekst i ego kognitivno-emotivnye metamorfozy (mezhkul'turnoe ponimanie i lingvoekologiya). Volgograd: Peremena, 1998.
Children's TV show as "linguocultural sabotage"
The article highlights the problem of negative mass media impact on the communicative consciousness of children using the example of the TV project "Masha's Fairy-Tales". The author claims that text-semantic modifications offolk tales in Masha's interpretation transform the code of Russian culture and contribute to the formation of different ideas and knowledge in the child's mind, which leads to its deformation as a linguistic person, as a result of which it negatively affects their communication with the older generation.
Key words: mass media text, culture code, linguo-ecology, cognitive emotional dissonance, intertextual blending.
(Статья поступила в редакцию 15.01.2019)
