CC BY
230
22. Pavel Florenskiy i simvolisty [Pavel Florensky and the symbolists], Moscow, 2004. 588 p.
23. Pavel Florenskiy, svyashch. Ob Imeni Bozhiem [On the Name of God], in Florenskiy, P.A. Sochineniya. T.2. U Vodorazdelovmysli [Works. Vol. 2. In the Watershed of Thought], Moscow: Pravda, 1990, pp. 322-333.
24. Pavlyuchenkov, N.N. Religiozno-filosofskoe nasledie svyashchennika Pavla Florenskogo. Antropologicheskiy aspect [Religious and philosophical heritage of the Priest Paul Florensky. The anthropological aspect], Moscow: PSTGU, 2012. 287 p.
25. Pavel Florenskiy, svyashch. Na Makovtse [On Makovtsa], in Florenskiy, PA. Sochineniya. T.2. U Vodorazdelov mysli [Works. Vol. 2. In the Watershed of Thought], Moscow: Pravda, 1990, pp. 17-23.
26. Vaganova, N.A. Sofiologiya protoiereya Sergiya Bulgakova [The Sophiology of Archpriest Sergei Bulgakov], Moscow: PSTGU, 2010. 460 p.
27. Trubetskoy, N.E. Svet Favorskiy i preobrazhenie uma [Light Tabor and transformation of the mind], in P.A. Florenskiy: Pro et contra. Antologiya. Saint-Petersburg: RKhGI, 2001, pp. 283-313.
УДК 128/129(47) ББК 87524.82(2)
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ФЕНОМЕНА САМОУБИЙСТВА В РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
А.Н. УВАРОВ
Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского Университетский переулок, д. 7, г. Нижний Новгород, 603000, Российская Федерация
E-mail: anuvarovphil@gmail.com
Проблематика статьи определяется особой философской, культурной, психологической и социально-демографической значимостью проблемы самоубийства в современном обществе. Утверждается, что первым шагом для её философского осмысления и разрешения должны стать систематизация и анализ существующего историко-философского материала. Анализ философских сочинений базируется на предложенном Ф. Ницше и в наше время развитым российским философом А.В. Перцевым подходе к историко-философскому исследованию, предполагающем изучение творческого наследия мыслителя через обращение к особенностям его личности и жизненного пути, а также опирается на принцип историзма, требующий рассматривать все явления в общем контексте эпохи. Работа в этой перспективе предполагает сочетание герменевтического, исторического и биографического методов познания. Указана роль В.С. Соловьёва и Ф.М. Достоевского в формировании сложившегося в русской религиозной и экзистенциальной философии подхода к пониманию самоубийства. Анализ высказываний по этой проблеме представителей данной идейной традиции - Ф.М. Достоевского, В.С. Соловьёва, Л.И. Шестова и А.Н. Бердяева - сочетается с выявлением, во-первых, истоков их философского творчества, во-вторых, оказанного ими влияния на последующее развитие западной мысли и культуры. В качестве истоков их взглядов указывается духовная атмосфера эпохи, рецепция идей ряда западных философов (Л. Фейербаха, А. Шопенгауэра, С. Кьеркегора, Ф. Ницше), внимание русских авторов к актуальным социальным проблемам и коммуникация мыслителей. Демонстрируется влияние русской философии на западную экзистенциальную мысль (А. Камю) в области трактовки феномена самоубийства.
Ключевые слова: самоубийство, саморазрушительное поведение, эпоха модерна, эпоха постмодерна, время Mortido, поиск духовных ориентиров, русская философия, экзистенциализм, философия жизни, Религиозно-философское общество.
INTERPRITATION OF SUICIDE IN RUSSIAN PHYLOSOPHY: BEGINNIGS, CONNECTIONS AND INFLUENCE
A.N. UVAROV Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod 7, University lane (7 'Universitetsky Pereulok'), Nizhny Novgorod, 603000, Russian Federation
E-mail: anuvarovphil@gmail.com
The article problematics is determined by special philosophical, cultural, psychological and socio-demographic significance of the problem of suicide in modern society. It is stated that the first step in its philosophical understanding and resolution should be systematization and analysis of existing historical-philosophical material. The analysis of philosophical works is based on the approach to the historical and philosophical studies proposed by Friedrich Nietzsche and in our time developed by Russian philosopher A.V. Pertsev. This approach involves the study of the creative heritage of the thinker through an appeal to the characteristics of his personality and the life path. Also the article is based the principle of historicism, which requires to consider all phenomena in the general context of the era. Research in this perspective involves a combination of hermeneutical, historical and biographical methods of study. The role of V.S. Solovyov and F.M. Dostoyevsky in shaping prevailing in the Russian religious and existential philosophy approach to the understanding of suicide is pointed out. Analysis of statements on this issue made by the members of this intellectual tradition - F.M. Dostoevsky, V. Soloviev, L. Shestov and A. Berdyaev - is combined with detection firstly the origins of their philosophical work, secondly, the influence on the subsequent development of Western thought and culture that they have provided. As the origins of their views the author takes spiritual atmosphere of the era, the reception of the ideas from some Western philosophers (Feuerbach, Schopenhauer, Kierkegaard, and Nietzsche), the attention of the Russian authors to current social issues and the communication of the thinkers. The influence of the Russian philosophy on the western existential thought (Albert Camus) is demonstrated.
Key words: suicide, self-destructive behavior, modernity, postmodernity, the time of Mortido, the search for spiritual reference points, Russian philosophy, existentialism, philosophy of life, Religious and Philosophical society.
В современном обществе эпохи постмодерна проблему самоубийства отличает особая философская, социально-демографическая и культурно-психологическая актуальность. Указывать на актуализацию суицида именно в этот период можно, с одной стороны, исходя из того факта, что начиная с XIX в. наблюдается постоянное и равномерное возрастание числа самоубийств во всех странах мира. С другой стороны, индикатором актуализации этой проблемы является постепенное изменение отношения к этому явлению в философии, которое кратко можно охарактеризовать следующим образом.
В XIX в. дискуссии велись о том, имеет ли человек право на самоубийство, стоит ли оценивать самоубийство положительно или отрицательно, каковы индивидуальные причины самоубийства. Философы XIX в. исследовали самоубийство как индивидуальное явление. Для мыслителей первой половины XX в. характерен интерес к социальным причинам самоубийства, возникает представ-
ление о суициде как о некой всеобщей угрозе, в качестве потенциальных самоубийц рассматриваются все люди. У авторов второй половины XX в. и начала XXI в. уделяется меньше внимания самоубийству в его традиционном понимании - как акту отдельной личности. Самоубийство уходит в пространство между строк, в ткань текстов, трактуется как свойство современной культуры, современного общества и всех его сфер. Мы живём во время Mortido, время вольного и невольного устремления человечества к собственному самоуничтожению1. Для России эта проблема приобретает особенную актуальность, поскольку ей, находящейся на мировоззренческом перекрёстке, в состоянии выбора возможных путей духовного развития2, сложно сформулировать свою стратегию выхода из этой тревожной ситуации.
Первым шагом в осмыслении проблемы самоубийства как феномена нашего общества, его причин и форм, его связи с другими проявлениями саморазрушительного поведения, должно стать рассмотрение, изучение и систематизация уже существующих на данный момент в философии взглядов и позиций по данному вопросу. Для этого необходимо не только определить и зафиксировать точку зрения каждого отдельного мыслителя, но и интерпретировать её, выявить её место в общей картине истории идей.
В этом контексте особое значение приобретает анализ идейного наследия русской религиозной и экзистенциальной философии. Рассмотрим высказывания авторов, принадлежащих к этой традиции, о самоубийстве, а затем попробуем установить, какое место они занимают в развитии европейской мысли. Особое место в этом контексте занимает наследие Владимира Соловьёва.
Владимир Соловьёв вошёл в историю философии как неутомимый искатель новых, справедливых, гармоничных и истинных духовных оснований для личной и общественной жизни и философской мысли. Его творческое наследие определило вектор развития русской религиозной и экзистенциальной философии, создало интеллектуальную почву, на которой выросли многие системы идей и ценностей. С именем Владимира Соловьёва сейчас связывают проблемы этики и философской антропологии, социальной философии, метафизики и теории познании. Активно исследуется центральная для Соловьёва идея всеединства как соединения науки, философии и религии в процессе познания мира и выстраивания человеком своего отношения к нему, которая впоследствии получила развитие в трудах других авторов: С.Н. Трубецкого, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, Л.П. Карсавина, С.Л. Франка и др. Современные исследователи, обращаясь к различным аспектам философии всеединства, справедливо отмечают, что, «несмотря на присущую всем философским системам индивидуальность и самостоятельность, конструкции указанных мыслителей объединяют схожие метафизические основания»3.
*См.: Кутырёв В.А. Время МогНёо. СПб.: Алетейя, 2012. С. 103 [1].
2 См.: Треушников И.А. Приоритеты духовного развития российского общества // Вестник российского университета кооперации. 2012. № 4 (10). С. 136-137 [2].
3 См., например: Треушников И.А. Правовые аспекты проблемы «Запад - Восток» в философии всеединства // Философия права. 2009. № 2. С. 12 [3].
Но и у Соловьёва были свои предшественники как среди отечественных, так и среди зарубежных философов. Одной из ключевых фигур, оказавших влияние на становление и развитие Владимира Соловьёва как мыслителя, был Фёдор Михайлович Достоевский. Формальная принадлежность творчества Достоевского к философскому дискурсу может оспариваться, поскольку тот занимался преимущественно литературной и публицистической деятельностью, однако колоссальный заряд философской энергии, содержащийся в образах, сюжетах и рассуждениях персонажей, созданных Достоевским, определяет его принадлежность именно к этой отрасли знания. Не будучи философом по внешним, формальным, профессиональным критериям, не публикуя трактатов и не разрабатывая эксплицитно выраженных и структурированных систем, Достоевский всегда внутренне, потаённо, по существу, в своём творчестве был философом.
Духовное и идейное развитие Владимира Соловьёва во многом связано с осмыслением им сочинений Фёдора Михайловича Достоевского. Неслучайно многие важные для себя идеи Соловьёв сформулировал в «Трёх речах в память Достоевского» (1882 г.). Так, Достоевский, будучи одновременно «религиозным человеком, свободным мыслителем и могучим художником»4, послужил для него своего рода жизненным, антропологическим примером воплощения идеи всеединства.
Отправным пунктом философских поисков Владимира Соловьёва - и в этом можно увидеть яркий пример связи его творчества с творчеством Достоевского -является представление о кризисе западной философии, который связан с фундаментальным кризисом культуры и цивилизации в целом, требующим исследования и преодоления. Уже магистерская диссертация Соловьёва, впоследствии изданная как одно из его сочинений, была посвящена теме кризиса западной философии и базировалась на идее, что этот кризис является результатом и проявлением более общей проблемы5. Не обходил Соловьёв вниманием и проблему самоубийства, являющуюся одним из свидетельств изучаемого им кризиса. Поэтому интересно и важно исследовать взгляд самого Соловьёва на эту проблему, его связи с позициями других русских мыслителей, историко-философские истоки дискуссий вокруг этой проблемы и влияние на последующие интерпретации этого феномена.
Стоит отметить, что проблему самоубийства в том или ином ключе рассматривали на страницах своих сочинений и другие русские мыслители XIX в. (например, В.Г. Белинский, А.С. Хомяков, А.И. Герцен), однако собственно философской проблемой самоубийство становится в трудах Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьёва. Ф.М. Достоевский, размышляя о самоубийстве, идёт двумя путями, которые отчасти пересекаются, но никогда не сливаются. Во-первых, он изучает так называемые «идейные» самоубийства, совершаемые под влиянием
4 См.: Соловьёв В.С. Три речи в память Достоевского // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 305 [4].
5 См.: Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада (В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Франк, Л. Шестов). М.: Республика; Культурная революция, 2007. С. 44-45 [5].
рассуждений о бессмысленности жизни и логичности самоубийства. Следуя логике нигилизма, Достоевский приходит к выводу о том, что без идеи о бессмертии души (для человека, не разделяющего этой идеи) самоубийство становится правомерным действием.
Подобный мыслительный эксперимент он осуществляет, например, в октябрьском номере «Дневника писателя» за 1876 год, где в статье «Приговор» он приводит вымышленную записку «логического» самоубийцы. Последний после некоторого размышления приходит к заключению, что не может понимать смысла существования этого мира, следовательно, не может находиться с ним в гармонии и быть счастливым, и в таком случае, поскольку природа не спрашивала у него мнения, производя его на свет, он находит себя вправе прекратить своё существование6. Примером подобного самоубийцы-теоретика в литературном творчестве Достоевского является герой романа «Бесы» (1871-1872 гг.) Кириллов.
Подобную крайнюю форму нигилизма Достоевский трактует как этико-общественное доказательство необходимости идеи о бессмертной душе, ибо, если последней не существует, жизнь как отдельных личностей, так и общества теряет смысл и самоубийство становится правомерным решением.
Другим направлением в осмыслении проблемы самоубийства, связанным с именем Ф.М. Достоевского, является глубокое исследование различных психологических и социальных причин данного явления. Результаты этих размышлений можно встретить как на страницах его литературных произведений, так и в его публицистических статьях.
Выводы Достоевского различны, в зависимости от каждого конкретного случая. Для него было свойственно смотреть на самоубийство как на некую мрачную загадку человеческой души, разгадать которую можно лишь в ограниченных пределах, если вообще возможно. Так, об одном из самоубийств он писал: «.. .в этом самоубийстве всё, и снаружи и внутри, - загадка. Эту загадку я, по свойству человеческой природы, конечно, постарался как-нибудь разгадать, чтоб на чем-нибудь "остановиться и успокоиться"» [6, с. 145]. Одновременно с этим, самоубийство для него - признак наличия в обществе проблем, язв, размышления о нём приводят к чувству собственной вины: «Об иных вещах, как они с виду ни просты, долго не перестаётся думать, как-то мерещится, и даже точно вы в них виноваты» [6, с. 146].
В.С. Соловьёв называет самоубийством окончательное выражение практического пессимизма. Он утверждает, что самоубийцы тоже свидетельствуют о смысле жизни, поскольку «их отчаяние в ней происходит оттого, что она не исполняет их произвольных и противоречивых требований, исполнение которых, однако, было бы возможно только при бессмысленности жизни, и, следовательно, неисполнение говорит за присутствие в жизни смысла, которого эти люди не хотят знать по собственному неразумию». Таким образом, Соловьёв убежда-
6 См.: Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Достоевский Ф.М. Соч. в 30 т. Т. 23. Л.: Наука, 1981. С. 146 [6].
ется в существовании в мире некой высшей силы, отказывающей неразумным людям в исполнении их желаний, что толкает их к суициду7. Самоубийство, по Соловьёву, совершают люди, являющиеся серьёзными отрицателями жизненного смысла8.
Самоубийство - это единственное средство сохранить самоутверждение личности против естественного закона, её независимость от него. Но это самоутверждение равнозначно самоотрицанию, а независимость получается при-зрачной9.
В то же время Соловьёв утверждает, что самоубийство - насилие над собою -есть уже нечто более высокое и более свободное, чем насилие над другими. «Сознавая свою несостоятельность, человек тем самым становится выше этой своей несостоятельности, и, произнося себе смертный приговор, он не только страдает, как подсудимый, но и действует властно, как верховный судия»10. Однако, суд его неправеден. Таким образом, по мнению В.С. Соловьёва, «к самоубийству приходит всякий, кто сознает всечеловеческое зло, но не верит в сверхчеловеческое Добро»11. Соловьёв называет самоубийство последним делом безбожного человека, который вносит в природу злобу и берёт от неё смерть.
Высказанные Достоевским и Соловьёвым суждения получили развитие в трудах следующего поколения русских мыслителей.
Так, Л.И. Шестов выразил своё мнение о самоубийстве в труде «На весах Иова» (1929 г.). Комментируя произведения Достоевского и, в частности, разбирая образ Кириллова, он говорит, что самоубийство можно было бы ошибочно поставить в один ряд со столпничеством и молчальничеством, с различными способами «заявить своеволие», поставить под сомнение положение, согласно которому существует лишь человеческий мир и разум с его законами управляет живыми. Однако далее утверждает, что «Столпники и молчальники в самоубийстве не нуждаются. Они "своеволие заявляют" иными способами»12. Таким образом, можно судить, что для Шестова самоубийство не является правильной формой борьбы с миром и его заблуждениями.
Н.А. Бердяев отмечал, что «самоубийство как явление индивидуальное существовало во все времена, но иногда оно становится явлением социальным, и таким оно является в наше время в русской эмиграции»[10, с. 5]. Н.А. Бердяев считал, что самоубийца ответственен не только перед самим собой, но и перед другими людьми, поскольку своим поступком он сеет смерть и распространяет в коллективе решимость последовать за ним.
7 См.: Соловьёв В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 48 [7].
8 См.: Соловьёв В.С. Кризис западной философии (против позитивистов) // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 83 [8].
9 См.: Соловьёв В.С. Три речи в память Достоевского. С. 98.
10 См.: Соловьёв В.С. Кризис западной философии. С. 312.
11 См.: Соловьёв В.С. Три речи в память Достоевского. С. 312.
12 См.: Шестов Л.И. На весах Иова (странствования по душам) // Шестов Л.И. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1993. С. 76 [9].
Бердяев считал, что причины самоубийств могут быть многообразны, однако их главный корень - эгоцентризм, замкнутость человека на самом себе, отсутствие у личности веры, надежды и любви: «Самоубийца - всегда эгоцентрик, для него нет больше Бога, ни мира, ни других людей, а только он сам» [10, с. 9]. Бердяев утверждает, что даже самоубийство на эротической почве более свидетельствует о любви к себе, чем к другому человеку13. Также Бердяев оценивает самоубийство не только как насилие над жизнью, но и как насилие над смертью, которая не должна быть доступна человеку - она находится в руках Бога.
Что побудило русских мыслителей заняться осмыслением этой проблемы и критикой самоубийства? Темой, как мы отметили в начале нашего рассмотрения, новой для русской философии.
Первым истоком является постепенное нарастание интереса к проблеме самоубийства в европейской философии, сильно влиявшей на русскую. Это влияние можно связать с именами Л. Фейербаха, А. Шопенгауэра, С. Кьеркегора и Ф. Ницше.
Шопенгауэр, Кьеркегор и Фейербах по-разному трактовали проблему самоубийства. Первый считал, что, если бы человек жил только рассудком и перед ним стояла бы реальная альтернатива «быть - или не быть», самоубийство было бы лучшим выходом, однако, поскольку он неизбежно должен следовать воле к жизни, оно есть поступок напрасный и глупый14. Второй рассматривал самоубийство как способ человека перейти в иной мир, перевести своё существование в другую форму15. Третий полагал, что самоубийство совершается человеком, оказавшимся в ситуации, когда он больше не может жить и стремиться к счастью, и является, таким образом, одним из проявлений стремления к самосохранению и счастью16. Несмотря на разность трактовок, у указанных мыслителей наблюдаются и общие черты: каждый из них обращается к самоубийству как к специфической философской проблеме, каждый из них уделяет ей большее внимание в своих сочинениях, чем уделялось прежде, каждый относится к самоубийству уже не чисто отрицательно. Так, например, Фейербах17 и Шопенгауэр18 утверждали, что человек имеет право на самоубийство.
Ницше шёл ещё дальше, говоря, что человек не просто имеет право на самоубийство в определённых ситуациях, но и что оно может быть социально
13 См.: Бердяев Н.А. О самоубийстве: Психологический этюд. М.: Изд-во Моск. ун-та. 1992. С. 11 [10].
14 См.: Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. Соч. в 6 т. Т. 1. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1999. С. 339 [11].
15 См.: Кьеркегор С. Или - или. Фрагмент из жизни / пер. с дат., вступ. ст., коммент., примеч. Н. Исаевой и С. Исаева. СПб.: Изд-во Русской Христианской Гуманитарной Академии: Амфора, 2011. С. 691 [12].
16 См.: Фейербах Л. Эвдемонизм // Фейербах Л. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1995. С. 431 [13].
17 См.: Фейербах Л. О спиритуализме и материализме, в особенности в их отношении к свободе воле // Фейербах Л. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1995. С. 325 [14].
18 См.: Шопенгауэр А. Раге^а и РагаНрошепа. В двух томах. Том второй: РагаНрошепа // Шопенгауэр А. Соч. в 6 т. Т. 5. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 2001. С. 187 [15].
полезно, а мысли о нём - полезны психологически. При этом он осуждал современных ему самоубийц, считал, что они дискредитируют самоубийство. Помещая эти внешне противоречащие друг другу идеи в общий контекст этических и антропологических концепций, Ницше позволяет увидеть их тесную взаимосвязь друг с другом.
Русские мыслители, безусловно, не были оторваны от этих философских веяний своей эпохи. Так, Достоевский мог быть знаком с творчеством Фейербаха благодаря Белинскому, который им увлекался19. Соловьёв испытывал влияние со стороны Ницше, несмотря на своё критическое отношение к его взглядам. Об этом свидетельствуют многочисленные ссылки на немецкого мыслителя, обнаруживаемые в его произведениях. Утверждая, что, «сознавая свою несостоятельность, человек тем самым становится выше этой своей несостоятельности, и, произнося себе смертный приговор, он не только страдает, как подсудимый, но и действует властно, как верховный судия», Соловьёв, по сути, следует за рассуждением Ницше об отношениях господства-подчинения в речи Зара-тустры «о самопреодолении»20. Шестов комментировал в своих трудах идеи Шопенгауэра, Кьеркегора и Ницше. Некоторые из них непосредственно посвящены этим мыслителям, например: «Достоевский и Ницше (философия трагедии)» (1903 г.), «Добро в учении графа Толстого и Ницше» (1900 г.), «Киргегард - религиозный философ» (1937 г.) и др. Бердяев также ссылается на Ницше в своём рассуждении о самоубийстве21.
Кроме того, безусловным доказательством рецепции идей этих западных философов в русской интеллектуальной среде служит анализ материалов Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге, обнаруживающих упоминание и обсуждение имен и сочинений зарубежных философов в ходе докладов и дискуссий22. Вторым истоком, безусловно, являются изменения в социальной
19 См.: Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Достоевский Ф.М. Соч. в 30 т. Т. 21. Л.: Наука, 1980. С. 11 [16].
20 См.: Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Соч. в 13 т. Т.4. М.: Культурная революция, 2007 С. 35 [17].
21 См.: Бердяев Н.А. О самоубийстве. С. 4.
22 Ницше упоминается в докладе С.А. Аскольдова «О старом и новом религиозном сознании» (см.: Аскольдов С.А. О старом и новом религиозном сознании // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 66 [18]); в выступлении священника К.М. Аггеева по поводу доклада В.В. Розанова «О Сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира» (см.: Аггеев К.М. По поводу доклада В.В. Розанова «О Сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира» // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 155 [19]); в докладе Н.А. Бердяев «Христос и мир» (который также был комментарием на речь Розанова) (см.: Бердяев Н.А. Христос и мир: Ответ В.В. Розанову // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 184 [20]); в выступлении Б.Г. Столпнера по поводу доклада В.Ф. Эрна «Идея христианского прогресса» (см.: Столпнер Б.Г. По поводу доклада В.Ф. Эрна «Идея христианского прогресса» // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.:
жизни, выразившиеся в росте числа самоубийств и в изменении их качества. О том, что факты реальной общественной жизни волновали и занимали русских философов тоже можно судить по их работам. Так, Достоевский описывал в «Дневнике писателя» современные ему случаи суицида, вызывавшие резонанс в обществе, и пытался осмыслить их причины; Соловьёв констатировал «всё более возрастающее число самоубийств»23.
Третьим истоком, вторичным, но не менее значимым, можно считать творческое взаимодействие русских мыслителей, их идейную коммуникацию. Так, Соловьёв высказывает свои мысли о самоубийстве в «Трёх речах в память Достоевского», Шестов, как мы говорили выше, писал о самоубийстве, также комментируя Достоевского, а Бердяев, хотя и написал по этой проблеме отдельное сочинение, как известно, был отлично знаком с трудами и Достоевского, и Соловьёва, и Шестова.
Таким образом, можно констатировать, что русская религиозная и экзистенциальная философия находилась в контексте развития философии европейской: откликалась на актуальные проблемы, комментировала идеи, предлагала свою точку зрения. Была ли она услышана? Оказала ли она в свою очередь влияние на дальнейшее развитие западной мысли?
Роль русской мысли в дальнейшем осмыслении проблемы самоубийства западными авторами нельзя отрицать. Можно, например, отметить серьёзное влияние Ф.М. Достоевского на отношение к самоубийству французского философа А. Камю.
Русский путь, 2009. С. 251 [21]). О Фейербахе говорится в докладе Д.В. Философова «Богостроительство и богоискательство» (см.: Философов Д.В. Богостроительство и богоискательство // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 427 [22]); в докладе Н.А. Бердяева «Опыт философского оправдания христианства» (см.: Бердяев Н.А. Опыт философского оправдания христианства // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 481 [23]); в выступлении С.Л. Франка «Религиозная философия Джеймса» (см.: Франк С.Л. Религиозная философия Джеймса // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 78 [24]). Кьеркегору посвящён доклад М.В. Одинцова «Философия религиозного действия» (см.: Одинцов М.В. Философия религиозного действия // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 225 [25]). О Шопенгауэре говорится в докладах Е.В. Аничкова «Христианская эстетика» (см.: Аничков Е.В. Христианская эстетика // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 292 [26]), Н.А. Бердяева «Уточённая Фиваида» (см.: Бердяев Н.А. Утонченная Фиваида // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 140 [27]) и С.М. Соловьёва «О Современном патриотизме» (см.: Соловьёв С.М. О современном патриотизме // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 3. 1914-1917. М.: Русский путь, 2009. С. 120 [28]). 23 См.: Соловьёв В.С. Кризис западной философии. С. 392.
Так, например, в своём эссе «Миф о Сизифе» (1942 г.) Камю поставил самоубийство в центр своих рассуждений, начав книгу следующими словами: «Есть лишь один поистине серьёзный философский вопрос - вопрос о самоубийстве. Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой или она того не стоит, - это значит ответить на основополагающий вопрос философии. Все прочие вопросы -имеет ли мир три измерения, существует ли девять или двенадцать категорий рассудка - следуют потом» [29, с. 7]. В этом сочинении Камю уделяет много внимания образу Кириллова в романе Достоевского «Бесы»24, а также комментирует идеи Шестова25.
В прозе Камю следует обратить внимание на два эпизода. Во-первых, в повести «Счастливая смерть» (1971 г.) инвалид Загрей, ведший до того, как лишился ног, активную и бурную жизнь, просит главного героя, Патриса Мерсо, убить его и платит ему за это крупную сумму денег26. Перед тем как решиться на это самоубийство чужими руками, Загрей рассуждает о том, как он в особенно трудные моменты брал в руки револьвер, подолгу держал его у лба, думая о том, как легко он может умереть, засыпал в таком положении, а потом просыпался с ощущением счастья жизни.
Во-вторых, в повести «Падение» (1956 г.) в прошлом успешный адвокат Жан-Батист Кламанс приходит к глубокому осуждению собственного и в целом западноевропейского образа жизни, когда становится свидетелем самоубийства женщины, сбросившейся с моста, и оказывается не в силах каким-либо образом помочь ей27.
В литературном творчестве Альбера Камю отчётливо прослеживается влияние Ф.М. Достоевского в подходе писателя к изображению самоубийства. Конечно, чувства Загрея из «Счастливой смерти» можно интерпретировать как литературное распространение философского высказывания Ницше, согласно которому «мысль о самоубийстве является большим утешением. Она помогает пережить не одну тяжкую ночь»28. Но в то же время сами рассуждения этого персонажа, для которого мысли о самоубийстве становятся не просто временным душевным лекарством и облегчением, но шагом к реальному действию, находятся в пространстве образов «логических самоубийц», о которых писал Достоевский.
Говоря о Достоевском, мы отметили, что он смотрел на самоубийство как на мрачную загадку человеческой души, раздумывая над которой человек начинает чувствовать и свою вину в случившемся. Такой взгляд на самоубийство демонстрирует Камю в повести «Падение». Там суицид остаётся неразгаданной загадкой: его совершает незнакомая главному герою женщина, о ней ничего не сообщается впоследствии, не производится никаких попыток интерпретировать
24 См.: Камю А. Миф о Сизифе // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 2. Харьков: Фолио, 1997. С. 89-103 [29].
25 См.: Там же. С. 26-38.
26 См.: Камю А. Счастливая смерть // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 1. Харьков: Фолио, 1998. С. 152-153 [30].
27 См.: Камю А. Падение // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 3. Харьков: Фолио, 1998. С. 499 [31].
28 См.: Ницше Ф. Злая мудрость // Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 368 [32].
её поступок, как если бы сама попытка этого была бессмысленна. При этом именно с данного события начинается критическое переосмысление Жаном-Батистом Кламансом своих душевных качеств и состояния современного европейского общества.
Бесспорно влияние Ф.М. Достоевского и на других западных авторов, хотя и не вошедших в историю в качестве философов, но транслировавших определённые философские воззрения и затрагивавших в своих произведениях философские проблемы, в том числе и проблему самоубийства, в частности на Г. Гессе и Т. Манна29.
Подытоживая сказанное, сделаем следующие выводы. Во-первых, внимание к проблеме самоубийства в русской религиозной и экзистенциальной философии имеет три основных источника: объяснения и оценки этого явления, предпринимавшиеся европейскими философами; изменения в социальной действительности, выразившиеся в росте числа самоубийств, и наконец, взаимодействие между представителями русской мысли. Во-вторых, для русской философии характерен очевидный крен к отрицательной оценке суицида, как правило, с религиозной точки зрения. В-третьих, русские авторы не только питались идеями европейских мыслителей, критикуя или развивая их, но и сами в свою очередь повлияли на формирование взглядов и позиций следующего поколения западных философов.
Список литературы
1. Кутырёв В.А. Время Могйёо. СПб.: Алетейя, 2012. 336 с.
2. Треушников И.А. Приоритеты духовного развития российского общества // Вестник российского университета кооперации. 2012. № 4 (10). С. 136-141.
3. Треушников И.А. Правовые аспекты проблемы «Запад - Восток» в философии всеединства // Философия права. 2009. № 2. С. 12-17
4. Соловьёв В.С. Три речи в память Достоевского // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 289-324.
5. Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада (В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Франк, Л. Шестов). М.: Республика; Культурная революция, 2007. 477 с.
6. Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Достоевский Ф.М. Соч. в 30 т. Т. 23. Л.: Наука, 1981. 425 с.
7. Соловьёв В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 47-549.
8. Соловьёв В.С. Кризис западной философии (против позитивистов) // Соловьёв В.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 3-139.
9. Шестов Л.И. На весах Иова (странствования по душам) // Шестов Л.И. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1993. 557 с.
29 См. загадочное, парадоксальное, поражающее своей внезапностью как персонажей, так и читателей самоубийство иезуита Нафты в «Волшебной горе» Т. Манна (см.: Манн Т. Волшебная гора // Манн Т. Соч. в 10 т. Т. 4. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1959. С. 514 [33]) и размышления о самоубийстве Гарри Галлера в «Степном волке» Г. Гессе (см.: Гессе Г. Степной волк // Гессе Г. Соч. в 8 т. Т. 3. М.: Изд. группа «Прогресс» - «Литера»; Харьков: «Фолио», 1994. С. 262 [34]).
10. Бердяев Н.А. О самоубийстве: Психологический этюд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 24 с.
11. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1 // Шопенгауэр А. Соч. в 6 т. Т. 1. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1999.
12. Кьеркегор С. Или - или. Фрагмент из жизни / пер. с дат., вступ. ст., коммент., примеч. Н. Исаевой и С. Исаева. СПб.: Изд-во Русской Христианской Гуманитарной Академии: Амфора, 2011. С. 29-823.
13. Фейербах Л. Эвдемонизм // Фейербах Л. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1995. С. 427-476.
14. Фейербах Л. О спиритуализме и материализме, в особенности в их отношении к свободе воли // Фейербах Л. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1995. С. 323-427
15. Шопенгауэр А. Раге^а и РагаНрошепа. В 2 т. Т. 2: РагаНрошепа // Шопенгауэр А. Соч. в 6 т. Т. 5. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 2001. С. 4-504.
16. Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Достоевский Ф.М. Соч. в 30 т. Т. 21. Л.: Наука, 1980. 434 с.
17. Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Соч. в 13 т. Т.4. М.: Культурная революция, 2007. 433 с.
18. Аскольдов С.А. О старом и новом религиозном сознании // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 36-46.
19. Аггеев К.М. По поводу доклада В.В. Розанова «О Сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира» // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 152-159.
20. Бердяев Н.А. Христос и мир: Ответ В.В. Розанову // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 183-201.
21. Столпнер Б.Г По поводу доклада В.Ф. Эрна «Идея христианского прогресса» // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 245-252.
22. Философов Д.В. Богостроительство и богоискательство // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 419-442.
23. Бердяев Н.А. Опыт философского оправдания христианства // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 1. 1907-1909. М.: Русский путь, 2009. С. 478-501.
24. Франк С.Л. Религиозная философия Джеймса // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 77-89.
25. Одинцов М.В. Философия религиозного действия // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 225-261.
26. Аничков Е.В. Христианская эстетика // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 289-300.
27. Бердяев Н.А. Утонченная Фиваида // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 2. 1909-1914. М.: Русский путь, 2009. С. 121-144.
28. Соловьёв С.М. О современном патриотизме // Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде). История в материалах и документах 1907-1917. Т. 3. 1914-1917. М.: Русский путь, 2009. С. 96-105.
29. Камю А. Миф о Сизифе // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 2. Харьков: Фолио, 1997. С. 5-113.
30. Камю А. Счастливая смерть // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 1. Харьков: Фолио, 1998. С. 149-251.
31. Камю А. Падение // Камю А. Соч. в 5 т. Т. 3. Харьков: Фолио, 1998. С. 463-534.
32. Ницше Ф. Злая мудрость // Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 720-769.
33. Манн Т. Волшебная гора // Манн Т. Соч. в 10 т. Т. 4. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1959. 543 с.
34. Гессе Г. Степной волк // Гессе Г. Соч. в 8 т. Т. 3. М.: Изд. группа «Прогресс» - «Литера»; Харьков: «Фолио», 1994. С. 223-401.
References
1. Kutyrev, VA. Vremya Mortido [The time of Mortido], Saint-Petersburg: Aleteyya, 2012. 336 p.
2. Treushnikov, I.A. Prioritety dukhovnogo razvitiya rossiyskogo obshchestva [Priority of the spiritual development of Russian society], in Vestnik rossiyskogo universiteta kooperatsii, 2012, no. 4(10), pp. 136-141.
3. Treushnikov, I.A. Pravovye aspekty problemy «Zapad - Vostok» v filosofii vseedinstva [The legal aspects of the problem of «East - West» in the philosophy of unity], in Filosofiya prava, 2009, no. 2, pp. 12-17.
4. Solov'ev, VS. Tri rechi v pamyat' Dostoevskogo [Three speeches in the memory of Dostoevsky], in Solov'ev, VS. Sochineniya v 2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl, 1988, pp. 289-324.
5. Motroshilova, N.V Mysliteli Rossii i filosofiya Zapada (V. Solov'ev, N. Berdyaev, S. Frank, L. Shestov) [Russian thinkers and philosophy of the West (V Soloviev, Berdyaev, S. Frank, L. Shestov)], Moscow: Respublika; Kul'turnaya revolyutsiya, 2007. 477 p.
6. Dostoevskiy, FM. Dnevnik pisatelya [The diary of a Writer], in Dostoevskiy, FM. Sochineniya v 301., t. 23 [Works in 30 vol., vol. 23], Leningrad: Nauka, 1981. 425 p.
7. Solov'ev, VS. Opravdanie dobra. Nravstvennaya filosofiya [The Justification of the Good], in Solov'ev, VS. Sochineniya v 2 t, 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Mysl', 1988, pp. 47-549.
8. Solov'ev, VS. Krizis zapadnoy filosofii (protiv pozitivistov) [The Crisis of Western Philosophy: Against the Postivists], in Solov'ev, VS. Sochineniya v2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl', 1988, pp. 3-139.
9. Shestov, L.I. Na vesakh Iova (stranstvovaniya po dusham) [In Job's Balances], in Shestov, L.I. Sochineniya v2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Nauka, 1993. 557 p.
10. Berdyaev, N.A. O samoubiystve: Psikhologicheskiy etyud [About suicide: a psychological sketch], Moscow: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1992. 24 p.
11. Shopengauer, A. Mir kak volya i predstavlenie [The World as Will and Representation], in Shopengauer, A. Sochineniya v 6 t., 1.1 [Works in 6 vol., vol. 1], Moscow: TERRA - Knizhnyy klub; Respublika, 1999, pp. 4-350.
12. K'erkegor, S. Ili - ili. Fragment iz zhizni [Or - or. The fragment from life], Saint-Petersburg: Izdatel'stvo Russkoy Khristianskoy Gumanitarnoy Akademii: Amfora, 2011, pp. 29-823.
13. Feyerbakh, L. Evdemonizm [Eudemonism], in Feyerbakh, L. Sochineniya v2 t., 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Nauka, 1995, pp. 427-476.
14. Feyerbakh, L. O spiritualizme i materializme, v osobennosti v ikh otnoshenii k svobode voli [About spiritualism and materialism, especially in their relation to the freedom of the will], in Feyerbakh, L. Sochineniya v2 t., 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Nauka, 1995, pp. 323-427.
15. Shopengauer, A. Parerga i Paralipomena. V 2 t., t. 2: Paralipomena [Parerga und Paralipomena. In 2 vol., vol. 2: Paralipomena], in Shopengauer, A. Sochineniya v 6 t., 1.1 [Works in 6 vol., vol. 5], Moscow: TERRA - Knizhnyy klub; Respublika, 2001, pp. 4-504.
16. Dostoevskiy, FM. Dnevnik pisatelya [The diary of a Writer], in Dostoevskiy, FM. Sochineniya v 301., t. 21 [Works in 30 vol., vol. 20], Leningrad: Nauka, 1980. 434 p.
17. Nitsshe, F Tak govoril Zaratustra [Thus Spoke Zarathustra], in Nitsshe, F Sochineniya v 13 t., t. 4 [Works in 13 vol., vol. 4], Moscow: Kul'turnaya revolyutsiya, 2007. 433 p.
18. Askol'dov, S.A. O starom i novom religioznom soznanii [About old and new religious consciousness], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v
42
CoAoebeecKue uccnedoeaHun. BbmycK 4(48) 2015
materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1.1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 36-46.
19. Aggeev, K.M. Po povodu doklada VV Rozanova «O Sladchayshem Iisuse i gor'kikh plodakh mira» [On VV Rozanov paper «About the sweetest Jesus and bitter yields of the world»], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1. 1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 152-159.
20. Berdyaev, N.A. Khristos i mir: Otvet VV Rozanovu [Jesus and the world: an answer to VV Rozanov] in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1. 1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 183-201.
21. Stolpner, B.G. Po povodu doklada VF Erna «Ideya khristianskogo progressa» [On VF Ern paper «the idea of a Christian progress»], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1. 1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 19071917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put, 2009, pp. 245-252.
22. Filosofov, D.V Bogostroitel'stvo i bogoiskatel'stvo [The creating of a God and searching for the God], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1. 1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 419-442.
23. Berdyaev, N.A. Opyt filosofskogo opravdaniya khristianstva [An attempt of the philosophical justification of the Christianity], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 1. 1907-1909 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 1. 1907-1909], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 478-501.
24. Frank, S.L. Religioznaya filosofiya Dzheymsa [James religious philosophy], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 2. 1909-1914 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 2. 1909-1914], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 77-89.
25. Odintsov, M.V Filosofiya religioznogo deystviya [The philosophy of the religious action], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 2. 1909-1914 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 2. 1909-1914], Moscow: Russkiy put', 2009, pp. 225-261.
26. Anichkov, E.V. Khristianskaya estetika [The Christian aesthetics], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 2. 1909-1914 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 2. 1909-1914], Moscow: Russkiy put, 2009, pp. 289-300.
27. Berdyaev, N.A. Utonchennaya Fivaida [Refined Thebaid], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 2. 1909-1914 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 2. 1909-1914], Moscow: Russkiy put, 2009, pp. 121-144.
28. Solov'ev, S.M. O sovremennom patriotizme [About the modern patriotism], in Religiozno-filosofskoe obshchestvo v Sankt-Peterburge (Petrograde). Istoriya v materialakh i dokumentakh 1907-1917. T. 3.1914-1917 [Religious and Philosophical Society in St. Petersburg (Petrograd). History in the materials and documents 1907-1917. Vol. 3. 1914-1917], Moscow: Russkiy put, 2009, pp. 96-105.
29. Kamyu, A. Mif o Sizife [The Myth of Sisyphus], in Kamyu, A. Sochineniya v5t., t. 2 [Works in 5 vol., vol. 2], Khar'kov: Folio, 1997, pp. 5-113.
30. Kamyu, A. Schastlivaya smert' [A Happy Death], in Kamyu, A. Sochineniya v 5 t., t. 1 [Works in 5 vol., vol. 1], Khar'kov: Folio, 1998, pp. 149-251.
31. Kamyu, A. Padenie [The Fall], in Kamyu, A. Sochineniya v5 t., t. 3 [Works in 5 vol., vol. 3], Khar'kov: Folio, 1998, pp. 463-534.
32. Nitsshe, F Zlaya mudrost' [Evil wisdom], in Nitsshe, F Sochineniya v 2 t., 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Mysl, 1990, pp. 720-769.
33. Mann, T. Volshebnaya gora [The Magic Mountain], in Mann, T. Sochineniya v 10 t., t. 4 [Works in 10 vol., vol. 4], Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozhestvennoy literatury, 1959. 543 p.
34. Gesse, G. Stepnoy volk [Steppenwolf], in Gesse, G. Sochineniya v 81., t. 3 [Works in 8 vol., vol. 3], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress» - «Litera»; Khar'kov: «Folio», 1994, pp. 223-401.
