CC BY
97
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
ВОЛЬЧИК В.В.,
доктор экономических наук, профессор, Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону,
e-mail: [email protected];
КРИВОШЕЕВА-МЕДЯНЦЕВА Д.Д.,
бакалавр экономики, магистрант, Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, e-mail: [email protected]
В данной работе процесс модернизации понимается как система институциональных изменений, инициированных группами специальных интересов. Предпринимается попытка проанализировать институциональные изменения в экономике с позиций синтеза методологии оригинальной и новой институциональной экономической теории. Особое внимание уделяется концептам социальных ценностей, групп интересов, социального капитала и доверия. В качестве ограничений осуществления модернизации выступают институциональная неразвитость, дефицит доверия, действия групп специальных интересов и церемониальное доминирование. Степень влияния церемониальных ценностей на экономические процессы и качество социального капитала детерминируют возможности экономического развития страны. В статье также исследуются проблемы формирования ценностей в сфере образования.
Ключевые слова: модернизация; институциональные изменения; социальные ценности; институциональная экономика; образование.
INSTITUTIONAL CIRCUMSTANCES FOR INNOVATIVE DEVELOPMENT OF THE RUSSIAN ECONOMY
VOLCHIK V.V.,
Doctor of economics (DSc), Professor, Southern Federal University, Rostov-on-Don, e-mail: [email protected];
KRIVOSHEEVA-MEDYANTSEVA D.D.,
Bachelor in economics, Master student, Southern Federal University, Rostov-on-Don, e-mail: [email protected]
In this paper, the process of modernization is considered in the context of institutional change which is generated by special interest groups. We have made an attempt to analyze the institutional change in the Russian economy synthesizing original and new methodologies of institutional economics. A great deal of attention has been paid to the concepts of social values, interest groups, social capital and trust. We assume that the hurdles to modernization are institutional underdevelopment, the deficit of trust, the influence of special interest groups and ceremonial dominance.
The degree to which the ceremonial values of the community inhibit various economic processes as well as the quality and quantity of social capital determine the opportunities for economic development of the country. Furthermore, the problems of values formation in the realm of education have been addressed in the article.
Keywords: modernization; institutional change; social values; institutional economics, education.
JEL classification: B52, I28, Z13.
© В.В. Вольчик, Д.Д. Кривошеева-Медянцева, 2013
Модернизация экономики - это нелинейный, сложный и многогранный процесс, который затрагивает все сферы общественной жизни. В контексте настоящей работы делается акцент на институциональных условиях модернизации, поэтому процесс модернизации в России можно понимать как систему институциональных изменений, которые продуцируют группы специальных интересов, наделенные значительной властью или оказывающие влияние на власть. В качестве ограничений осуществления модернизации выступают: институциональная неразвитость, тиражирующая формирование гибридных неэффективных институциональных структур и соответствующей им среды, дефицит доверия в экономике, действия групп специальных интересов и неэффективность государственного управления (Вольчик, Кот, 2013. С. 38). Мы, используя метод абдукции, предлагаем объяснительную гипотезу (Майров-ски, 2013. С. 90), которая заключается в следующем: группы интересов как институциональные инноваторы будут проводить определенную политику в стране (например, политику модернизации), посредством изменения и формирования доминирующих ценностей в контексте эволюционно сформировавшихся поведенческих паттернов. В данной статье категории «ценности» (values) отводится особое место; основываясь на работах Буша, мы анализируем процесс институциональных изменений в российском обществе в концептуальных рамках оригинальной (старой) институциональной экономики (Bush, 1987. P. 1078-1102). Анализируя проблемы институциональных изменений в обществе, мы также обращались к работам неоинституционалистов Д. Норта и Дж. Уоллиса (North, Wallis, 1986), (Норт, 2010), (Wallis, 2011. P. 60) в русле методологического синтеза в современном институционализме.
Важным для понимания процесса модернизации как варианта институциональных изменений является тот факт, что модернизация не обязательно приводит к образованию эффективных институциональных структур. Более того, модернизация может привести к замене сравнительно эффективных институтов неэффективными. Этот тезис прекрасно иллюстрируют примеры из экономической истории (Латов, 2004). Поскольку политические процессы, в ходе которых формируются группы со всеохватывающими интересами, являются скорее исключением, чем правилом для порядков с ограниченным доступом (естественных государств), зачастую процессы модернизации инициируются просвещенными автократами, которым удается сплотить элиты вокруг целей модернизации и нейтрализовать сопротивление консервативных групп специальных интересов (Вольчик, Кот, 2013. С. 37).
На сегодняшний день вопрос о том, почему институты гражданского общества будут более развитыми в одних странах, нежели в других, является одним из самых обсуждаемых в мировом научном сообществе. Конечно, богатые страны с большей долей вероятности смогут похвастаться развитыми демократическими институтами, однако, не во всех государствах, где наблюдается стремительный экономический рост и где уровень экономического развития достаточно высок, общество будет демократическим.
Гражданское общество может быть сформировано только в том случае, если процесс экономического развития будет сопровождаться изменениями в человеческих ценностях, убеждениях и моделях поведения. Экономическое развитие, технологии и инновации, в свою очередь, способствуют укреплению демократии, поскольку влекут определенные социокультурные изменения, которые неизбежно влияют на действия индивидов, их цели и поведение. Эту идею развивали и поддерживали Д. Асемоглу и Дж. Робинсон, а также Р. Инглехарт и К. Вельзел (Inglehart, Wel-zel, 2009. P. 33-41), (Inglehart, Welzel, 2010. P. 551-555), в работах которых исследования экономического развития осуществляются с учетом институциональных и ценностных факторов. Асемоглу и Робинсон (Асемоглу, Джонсон, Робинсон 2006. P. 180-247) предприняли попытку понять - экономическое ли развитие способствует развитию демократических институтов, или эффективность последних будет определять возможности экономики той или иной страны. В итоге, они показали, что обе причинные взаимозависимости не будут в полной мере правильными, поскольку и экономическое развитие, и эффективность институтов гражданского общества определяются историческими, культурными ценностями и институциональным прошлым каждого отдельного государства. Таким образом, именно социокультурные и институциональные факторы будут детерминировать экономические возможности страны.
Одним из важнейших теоретических концептов является наличествующий уровень доверия в обществе и тесно с ним коррелирующий уровень социального капитала. Теоретической основой исследования социального капитала послужили работы Ф. Фукуямы и А. Селигмена (Фукуяма, 2004), (Селигмен, 2002).
Согласно теории институциональных изменений Пола Буша, общество понимается как набор институциональных систем, состоящий, в свою очередь, из институтов. Институты представляют собой системы социально устоявшихся, укорененных моделей поведения. Модели поведения при этом могут рассматриваться как некоторые связанные посредством ценностей действия. Ценности связывают действия внутри поведенческих моделей и объединяют сами поведенческие модели в некоторую институциональную систему. Разделение ценностей на церемониальные и инструментарные является ключевым в теории П. Буша (Bush, 1987. P. 1078-1080).
Церемониальные ценности базируются на различиях между индивидами, в силу того или иного статуса, привилегий и укоренившейся системы отношений, основанной на принципе «хозяин-слуга». Церемониальные ценности обращаются к мифам и традициям, сложившимся в обществе. Инструментарные ценности, напротив, направлены на решение конкретных проблем общества, посредством расширения запаса знаний, что позволяет, используя новые технологии и инновации, добиться прогрессивных институциональных изменений (Bush, 1987. P. 1079-1080), (Вольчик, Ширяев, 2013. С. 150-153).
Институциональные изменения в России протекают чрезвычайно быстро, но возникает закономерный вопрос, всегда ли эти изменения способствуют росту в экономике и других сферах общественной жизни. Как было описано выше, процесс институциональных изменений можно считать «прогрессивным» лишь в том случае, если общество руководствуется инструментарными ценностями, способствующими накоплению «запаса знаний» (Bush, 1987. P. 1100-1102), (Вольчик, Ширяев, 2013. С. 152-155).
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
TERRA ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
На сегодняшний день волной преобразований захлестнуло сферу образования, существует список «приоритетных» специальностей, численность студентов тех или иных направлений регулируется сверху, сокращается количество бюджетных и коммерческих мест в вузах, однако, вряд ли сокращение людей с высшим образованием приведет к увеличению «запаса знаний». Более того, в обществе, где не развито образование, будут доминировать церемониальные ценности. Уровень образования находится в обратной зависимости от архаичных ценностей, социального капитала и институтов. Теоретически, институциональные изменения в структуре ценностей отражаются в институциональном контексте церемониального доминирования, которое в свою очередь отражает большее распространение церемониальных ценностей по сравнению с инструментарными. На практике это означает, что доминирование и навязывание традиционных (церемониальных) ценностей препятствует эффективным институциональным изменениям. Пол Буш отмечает, что часто существующая в обществе институциональная структура не способна поддерживать жизненные процессы общества и обеспечивать инструментарно обусловленное знание, поэтому проводимая социально-экономическая политика не должна способствовать насаждению мифов и церемониальных ценностей (Bush, 1987. P. 1091).
Итак, если общества не руководствуются инструментарными ценностями, на передний план выходит проблема церемониального доминирования, проявляющаяся в следовании широкому спектру верований и традиционных убеждений, которые замещают инструментарные ценности. Следует также принимать во внимание тот факт, что ценности могут быть навязаны членам общества сверху, влиятельными группами интересов, которые, во-первых, обладают большей информацией и возможностями, во-вторых, имеют ресурсы влияния на других индивидов. Реализация мер экономической политики, в том числе направленных на модернизацию, зависит от политической воли элит, доминирующих в том или ином социальном порядке.
Характер знаний и навыков, которыми в основной массе обладает население, будет способствовать более успешному развитию одних отраслей экономики по сравнению с другими, что, в свою очередь, предопределяет возможности и векторы экономического развития страны. Государства заинтересованы в формировании у своих граждан интенций получать то или иное образование. Так, например, правительство Сингапура на протяжении долгого времени поддерживает образование в сфере естественных наук, технологий и инжиниринга (45% студентов высших учебных заведений в стране получают образование в рамках данных специальностей). Власти Кубы, где 23% студентов-медиков, поощряют получение их гражданами медицинского образования, с тем, чтобы улучшать здоровье нации. Государство заинтересовано в том, чтобы определять образовательный контент, который потребляют граждане страны, поскольку от того, какое образование получает население, прямо и косвенно зависит качество и стабильность политических и социальных институтов. Причем ценности и убеждения, транслируемые в процессе образования, могут как поддерживать существующий государственный строй, так и угрожать ему. Поэтому, если правительство оценивает экономические изменения, связанные с образовательным прогрессом и инновациями в отдельных областях как опасные для себя, оно будет всячески тормозить инвестиции в приобретение населением новых знаний и навыков, пусть это и будет иметь негативные последствия для экономического развития. Таким образом, характер приобретаемого населением образования будет в значительной степени определять возможности экономического развития государства, более того, правительства играют главную роль в формировании стимулов, связанных с приобретением тех или иных навыков. Несмотря на то, что правящие элиты могут ликвидировать провалы рынка, из-за которых частные инвестиции в образование субоптимальны, они также, преследуя собственные интересы, связанные с удержанием власти, могут сдерживать распространение образования в обществе (Cantoni, Yuchtman. 2013. P. 234-238).
Размышления над проблемами высшего образования в России легли в основу исследования, в рамках которого был проведен опрос 80 человек, которым было предложено ответить на следующие вопросы:
1. Можете ли Вы сказать, что в России переизбыток людей с высшим образованием?
2. Считаете ли Вы, что в нашей стране слишком много юристов и экономистов?
3. Вашим детям необходимо высшее образование?
Необходимо отметить, что среди респондентов были в основном люди с высшим образованием, в возрасте от 23 до 55 лет. Результаты опроса отображены в трех диаграммах ниже.
Рис. 1
Рис. 2
Рис. 3
Особое внимание хотелось бы уделить второй и третьей диаграммам (рис. 2 и 3). На второй вопрос большинство респондентов ответили согласно чрезвычайно популярному и активно транслируемому в средствах массовой информации тезису, что в нашей стране переизбыток людей с юридическим и экономическим образованием. Это, в общем-то, подтверждает тот факт, что насаждение определенных убеждений со связанными с ними ценностями имеет место быть, причем, если респонденту был задан дополнительный вопрос «Почему Вы так думаете?», ответ был предельно прост: «Так говорят»... Данная точка зрения чаще всего опирается на распространенный тезис о том, что высшее образование должно ориентироваться на потребности рынка труда. Однако сами потребности рынка труда и принятие решений о приоритетах направлений профессиональной подготовки разнесены во времени на 4-6 лет. Поскольку спрос на образовательные услуги имеет рыночную природу, он является отражением того неявного рыночного знания (Хайек, 2000), (Вольчик, 2011. С. 19-20), которое распределено в социуме. И если система образования будет производить, например, избыточное количество экономистов и юристов, то данные диспропорции могут при детальном анализе быть связаны не столько с неэффективностью образовательного планирования, сколько просто с временными тенденциями развития общества.
Таким образом, в российском общественно-политическом дискурсе широко распространено мнение о том, что существует значительный избыток учреждений высшего образования и, следовательно, подготавливается избыточное количество лиц высшей квалификации. Тем не менее, согласно статистическим данным (табл. 1), начиная с 2008 г. количество студентов как в государственных, так и в частных учебных заведениях постоянно падает и, соответственно, избыток высшего образования представляется далеко не очевидным, более того, динамика российских показателей показывает, что отечественная система образования устойчиво движется в направлении, противоположном мировым трендам на повышение доли населения, включенным в системы высшей школы. Согласно данным табл. 2, в СНГ, ЕС, Азии и Америке есть страны, в которых показатели численности студентов на 1 000 чел. населения не только не ниже, а выше российской численности студентов. Более того, если учитывать данные табл. 2, численность студентов образовательных учреждений высшего образования на 1 000 чел. составляет 61. Исходя из этого показателя Россия уступает по количеству студентов уже не только США, но и многим европейским странам. Таким образом, современная отечественная система высшего образования характеризуется не избытком студентов, по сравнению с развитыми странами, а наоборот, их относительным недостатком, исходя из социально-экономических реалий развития развитых национальных экономик. Между тем результаты проведенного опроса свидетельствуют о присутствии мифов относительно существующего положения дел. Наличие таких мифов в сфере образования может быть причиной несоответствия интенций акторов и реальных тенденций развития системы высшего образования.
ТЕ1^А ЕООМОМЮиБ ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
ТЕ1^А ЕСОЫОМЮиБ ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
И, наконец, обратимся к третьей диаграмме (рис. 3). Почти все респонденты убеждены, что их детям нужно высшее образование, однако, обратившись к первому вопросу, мы понимаем, что более четверти опрошенных в то же время придерживаются мнения о том, что людей с высшим образованием переизбыток. Хотя ответы и противоречивы, можно отметить, что осознание ценности высшего образования, по крайней мере, для будущего поколения, сидит в умах наших сограждан достаточно прочно.
Таблица 1
Образовательные учреждения высшего профессионального образования (на начало учебного года)1
Вузы 1993/94 2000/01 2005/06 2007/08 2008/09 2009/10 2010/11 2011/12 2012/13
Число образовательных учреждений - всего 626 965 1068 1108 1134 1114 1115 1080 1046
в том числе:
государственных и муниципальных 548 607 655 658 660 662 653 634 609
негосударственных 78 358 413 450 474 452 462 446 437
Численность студентов -всего, тыс. чел. 2613 4741 7064 7461 7513 7419 7050 6490 6074
в том числе в образовательных учреждениях:
государственных и муниципальных 2543 4271 5985 6208 6215 6136 5849 5454 5144
негосударственных 70 471 1079 1253 1298 1283 1201 1036 930
Таблица 2
Численность студентов2 (на 1 000 чел. населения)3
Страны 2000 2005 2007 2008 2009 2010 2011
Россия4 49 68 70 69 68 65 61
Страны СНГ
Армения 28 40 45 46 45 43 43
Беларусь 44 56 60 61 63 65 65
Казахстан 41 77 78 72 69 68 68
Киргизия 44 52 56 55 57 57 59
Украина 40 58 61 61 57 55 51
Страны ЕС
из них:
Австрия 33 30 32 34 37
Болгария 33 31 34 35 37 39
Венгрия 30 44 43 42 40
Дания 36 43 43 42 43
Испания 46 42 40 40 40
Литва 35 58 60 62 64 61
Нидерланды 31 35 36 37 38
Польша 42 56 57 57 57
Румыния 21 34 43 49 52 47
Соединенное Королевство (Великобритания) 35 38 39 39 40
Финляндия 53 59 59 59 56 57
Франция 35 36 36 35 35
Швеция 39 48 46 45 46 49
Другие страны
из них:
Австралия 45 51 52 53 56 58
Индия 9 11 13 15 16 17
Китай 6 16 19 20 22 23
1 Россия в цифрах: 2013 (2013). Росстат, М.: Росстат.
2 Студенты высших учебных заведений и учреждений послевузовского образования. По России за 2005-2010 гг. показатели рассчитаны с использованием численности населения, пересчитанной с учетом итогов ВПН-2010.
3 Российский статистический ежегодник. 2012 (2012). Росстат, Москва. М.: Росстат. С. 741.
4 В России и странах СНГ студенты средних профессиональных и высших учебных заведений, аспиранты и докторанты.
Окончание табл. 2
Страны 2000 2005 2007 2008 2009 2010 2011
Мексика 20 23 24 24 25 26
Новая Зеландия 45 59 58 58 62 62
Норвегия 43 47 46 45 46 47
Республика Корея 66 69 68 68 68 69
США 47 59 60 61 63 67
Даже в современных условиях религиозность и секуляризация продолжают оказывать заметное влияние на формирование социальных ценностей. Усиление влияния религиозности детерминирует процессы по вытеснению инструментарных ценностей церемониальными, что негативно влияет на модернизацию институциональной системы хозяйственного порядка. В работах К. Вельзела и Р. Инглехарта представленная система ценностей несколько отличается от церемониально-инструментарной дихотомии П. Буша, однако, можно без труда выделить сходства. Вельзел и Инглехарт оперируют следующими понятиями: ценности традиционные, противоположностью которых являются секулярно-рациональные (Traditional vs. Secular-rational values), и ценности выживания против ценностей самовыражения (Survival vs. Self-Expression values) (Inglehart, Wel-zel, 2010. P. 552-555). Первая группа ценностей, традиционные секулярно-рациональные, тесно соотносится с пониманием традиционных и инструментарных ценностей у П. Буша; интерес представляет вторая группа. Авторы пишут, что если в отдельно взятой стране люди думают о том, чтобы выжить, следовательно, руководствуются ценностями выживания, у них не будет возможности развивать институты гражданского общества и отстаивать свою позицию. В то же время в странах, где индивид всегда найдет средства для своего существования и возможность прокормить семью, стремление отстаивать свои позиций и связанные с ним ценности и убеждения будут способствовать демократизации и существованию эффективных институтов гражданского общества. Не существует единого мнения по поводу того, какое оно - демократическое государство и общество, - но в любом случае неотъемлемым принципом демократии является коллективный процесс принятия решений, который невозможен без доверия и эффективных институтов. Для того чтобы институты гражданского общества страны можно было назвать эффективными, люди, живущие в ней, должны принимать непосредственное участие в разнообразных процессах общественной жизни. В России, согласно многочисленным опросам общественного мнения, большинство людей считают, что от них ничего не зависит5. К сожалению, можно констатировать, что в нашей стране низкий уровень гражданственности, и, как следствие, не принято самостоятельно отстаивать свою позицию.
Примечательно, что авторы (Вельзел и Инглехарт) связывают наличие высшего образования у индивида с его убеждениями; так, согласно исследованию (см. рис. 4), в большинстве стран, в том числе в России, люди с высшим образованием будут руководствоваться секулярно-рациональными ценностями, и их стремление к самовыражению и отстаиванию своих интересов также будет выше. Таким образом, уровень образования - это один из важнейших факторов, определяющих степень развитости и эффективности институтов гражданского общества, а также то, руководствуются ли индивиды инструментарными (секулярно-рациональными) ценностями при принятии решений, что и будет залогом наличия или отсутствия в стране прогрессивных институциональных изменений, успешности или провала модернизации, возможности или невозможности инновационного развития.
Экономическое развитие любой страны есть процесс сложный и многогранный. Дуглас Норт писал о том, что нет готового рецепта по обеспечению экономического развития. Более того, никакая экономическая модель не в состоянии учесть всех тонкостей экономического роста в конкретном обществе. И если источники роста производительности хорошо известны, то процесс экономического развития и экономического роста варьируется в зависимости от общества, отражая особенности культуры, географических и экономических условий и, в наибольшей степени, особенности наличествующей институциональной структуры (Норт, 2010. С. 237). В том случае, если политические и экономические институты эффективны, можно говорить о стабильности в государстве, при этом создаются стимулы для обеспечения процветания страны, т. е. устойчивого экономического развития. Мы можем говорить об эффективности институтов преимущественно в эволюционной перспективе, как способствующих или препятствующих развертыванию повторяющихся социальных взаимодействий в обществе, и в частности рыночных обменов или трансакций в экономике (Вольчик, 2002). При этом эффективность институтов может быть достигнута лишь в том случае, если люди им доверяют и могут не беспокоиться, например, за безопасность своих прав или справедливость судебных решений (Asemoglu, Robinson, 2012. P. 116). Если группы стабильные и успешные, то институты существуют долго, и в неизменном виде (Вольчик, 2011. С. 17). Однако институты не всегда эффективны. Причинами сравнительной неэффективности институтов могут служить институциональная инерция, зависимость от предшествующего развития и, наконец, проблемы дефицита доверия, вызывающие дисфункции управления и рождающие негативные стимулы (Вольчик, 2012. С. 12-14).
Одной из причин институциональной неэффективности может являться дефицит доверия, который порождает рост трансакционных издержек, сдерживая тем самым экономическое развитие и экономический рост, снижая общественное благосостояние и предпринимательскую активность (Вольчик, 2012. С. 12-14).
5 Общественное мнение - 2012 (2012). М.: Левада-Центр,
TERRA ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
■2,0 4----1-------.------.------1------1------1------.-------1------1------Г-1
-2.0 -1.5 -1.0 -0.5 0.0 0? 1.0 1.5 10 2.5 3.0
Stirvival vs. Self Kvprcssion Values
Рис. 4. Изменение убеждений и ценностей в зависимости от уровня образования6 (стрелка указывает направление от менее образованных людей к людям с высшим образованием)
Для нашей страны проблема дефицита доверия очевидно актуальна. Для того чтобы говорить о причинах отсутствия доверия, обратимся к нашей недавней истории. Процесс демократизации в России проходил достаточно жестко. В конце прошлого века наша страна была подвергнута радикальной и глубокой институциональной трансформации, более того, все изменения происходили с головокружительной скоростью. Целью проведенных институциональных изменений было обращение страны к рынку, становление общества на путь демократизации посредством внедрения новых политических и экономических институтов. Проблема состоит в том, что обычно институциональные изменения происходят пошагово, эволюционно, общество постепенно адаптируется к ним, однако, российские реформы двадцатилетней давности носили характер шоковой терапии и помимо быстрого перехода к рынку оставили за собой шлейф проблем, основная из которых - сложившийся во всех сферах общественной жизни дефицит доверия. Существует двусторонняя связь между уровнем доверия в обществе и эффективностью институтов. С одной стороны, институты как результат коллективных действий будут эффективными только при наличии определенного уровня доверия. С другой, общественное доверие эндогенно политической системе и определяется экономической и социальной эффективностью институтов (Nunkoo, Ramkissoon, Gursoy, 2012. P. 1546).
Недоверие, вызванное зависимостью России от предшествующего развития, препятствует развитию в стране институтов гражданского общества. Неэффективные институты, рентоориентированное поведение чиновников, пассивность граждан, низкая политическая и экономическая культура, отсутствие зрелого гражданского общества -все эти факторы препятствуют росту российской экономики.
Достижение консенсуса в ходе процессов институциональной трансформации, безусловно, иллюстрирует важную теоретическую конструкцию, основанную на идее общественного договора. Ключевая роль в таких процессах принадлежит развитым социальным сетям (Аузан, Сатаров. 2012. С. 67-69) или качественному социальному капиталу, который в свою очередь формируется в условиях перехода от естественного государства к порядку открытого доступа (Норт, Уоллис, Вайнгаст, 2011).
Категория «социальный капитал» тесно связана с понятием «доверие» и определяется как известный потенциал общества или его части, возникающий как результат наличия доверия между его членами (Фукуяма, 2004. C. 55). Выделяют два типа социального капитала. Социальный капитал первого типа проявляется через деперсонифициро-ванное доверие - действующие нормы и запас социальных контактов агента, позволяющие ему принимать рациональные экономические решения, снижающие риски недобросовестной конкуренции (Курбатова М., Левин С., Каган Е. 2010. C. 38). Социальный капитал второго типа проявляется в форме локальных групповых норм и правил как персонифицированное доверие. Он позволяет посредством локального взаимодействия обеспечивать устойчивость
6 InglehartR, Wetzel C. (2010). Changing Mass Priorities: The Link between Modernization and Democracy // Reflections. vol. 8, no 2. pp. 555.
экономических агентов, повышать их конкурентоспособность за счет исключительного доступа к определенным видам экономических ресурсов.
Оба типа социального капитала будут существовать, дополняя друг друга, однако, можно говорить о том, что в странах с эффективными институтами, или странах открытого доступа, будет преобладать социальный капитал первого типа, в то время как в государствах со слабой институциональной структурой экономики - второй тип социального капитала. Основной принцип в государствах открытого доступа - равное, иными словами, безличное отношение ко всем его гражданам, что возможно, только если в обществе действуют «безличные» правила, верховенство закона, а не личных связей (Wallis, 2011. P. 60). Для того чтобы бизнес и экономика страны в целом могли успешно развиваться, необходимы четко специфицированные права собственности и уверенность в том, что решения суда являются справедливыми и беспрекословно выполняются.
***
Таким образом, среди институциональных ограничений, препятствующих инновационному развитию экономики в России, можно выделить: насаждение церемониальных ценностей и ложных убеждений, церемониальное доминирование, низкую гражданско-правовую культуру, дефицит доверия. При такой структуре ценностей и социального капитала неизбежно растет принуждение и снижается роль общественного выбора, причем особенно страдает экономика. В условиях невозможности самовыражения люди более зависимы и не могут в полной мере реализовывать свой потенциал, их экономические стимулы и экономическая активность снижаются. Надо понимать, что только лишь благодаря созданию инновационных центров, научным изобретениям и технологическим новшествам никак не получится добиться устойчивого инновационного развития страны. Пока в России не сложится сообщества людей, свободных, образованных, руководствующихся инструментарными ценностями, доверяющих друг другу и государству, не сложится и гражданского общества, а говорить об инновационном развитии в таких условиях, на наш взгляд, невозможно.
ЛИТЕРАТУРА
Асемоглу Д., Джонсон С., Робинсон Дж. (2006). Институты как фундаментальная причина долгосрочного экономического роста // Эковест. Т. 5. № 1,2. C. 4-43; 180-247.
Аузан А., Сатаров Г. (2012). Приоритеты институциональных преобразований в условиях экономической модернизации // Вопросы экономики. № 6. C. 67-69.
ВольчикВ.В. (2011). Институты, экономическая координация и неявное знание // TERRA ECONOMICUS. Т. 9. № 2. C. 17, 19-20.
Вольчик В.В. (2012). Проблема доверия и модернизация институтов // TERRA ECONOMICUS. Т. 10. № 2. C. 12-14.
Вольчик В.В., Ширяев И.М. (2013). Институциональные изменения в периферийных регионах: роль социального капитала // Журнал экономической теории. № 4. C. 150-155.
ВольчикВ.В., Кот В.В. (2013). Институциональные изменения в контексте модернизации хозяйственных порядков // Журнал институциональных исследований. Т. 5. № 4. C. 38-53.
Вольчик В.В. (2002) Эффективность рыночного процесса и эволюция институтов // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. № 4.
Курбатова М., Левин С., Каган Е. (2010). Структура социального капитала как фактор институционального развития региона // Общественные науки и современность. № 6. C. 38-42.
Латов Ю.В. (2004). Власть-собственность в средневековой России // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Т. 2. № 4.
Майровски Ф. (2013). Философские основания институционалистской экономики // TERRA ECONOMICUS. Т. 11. № 2. C. 90.
Норт Д. (2010). Понимание процесса экономических изменений, М.
Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. (2011). Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М.
Общественное мнение-2012. (2012). Левада-Центр, М.
Российский статистический ежегодник. 2012. (2012). М.: Росстат. С. 741.
Россия в цифрах. 2013 (2013). М.: Росстат.
Селигмен А. (2002). Проблема доверия, М.
Фукуяма Ф. (2004). Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию, М.
Хайек Ф. (2000). Индивидуализм и экономический порядок // Использование знания в обществе. М.
Asemoglu D., Robinson J. (2012). Why nations fail: the origin of power, prosperity, and poverty, New York.
Bush P. (1987). The Theory of Institutional Change. Journal of Economic Issues, vol. XXI, no. 3, pp. 1078-1102.
Cantoni D., Yuchtman N. (2013). The political economy of educational content and development: Lessons from history. Journal of Development Economics, vol. 104, pp. 234-238.
Inglehart R., Welzel C. (2009). Development and Democracy: What We Know about Modernization Today. Foreign Affairs, March, pp. 33-41.
InglehartR., Welzel C. (2010). Changing Mass Priorities: The Link between Modernization and Democracy. Reflections, vol. 8, no. 2, pp. 551-555.
North D., Wallis D. (1986). Measuring the transactional sector in the American Economy, Chicago.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2013 ^ Том 11 № 4 Часть 3
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2013 ^ fowl 11 № 4 HacTb 3
26
B.B. BOAbHI/IK, A.A. l<РI/IВОWЕЕВА-МЕAWЕВА
Nunkoo R., Ramkissoon H., Gursoy D. (2012). Public trust in tourism institutions. Annals of Tourism Research, vol. 39, no. 3, pp. 1542-1544.
Wallis J. (2011). Institutions, organizations, impersonality, and interests: The dynamics of institutions. Journal of Economic Behavior and Organization, vol. 79, p. 60.
REFERENCES
Acemoglu D., Robinson J., Johnson S. (2006). Institutions as a Fundamental Cause of Long-Run Growth. Ecovest, vol. 5, no. 1, 2, pp. 4-43, 180-247.
Asemoglu D., Robinson J. (2012). Why nations fail: the origin of power, prosperity, and poverty, New York.
Auzan A., Satarov G. (2012). The priorities of institutional transformations under the circumstances of economic modernization. Economic Issues, no. 6, pp. 67-69. (In Russian.)
Bush P. (1987). The Theory of Institutional Change. Journal of Economic Issues, vol. XXI, no 3, pp. 1078-1102.
Cantoni D., Yuchtman N. (2013). The political economy of educational content and development: Lessons from history. Journal of Development Economics, vol. 104, pp. 234-238.
Fukuyama F. (2004). Trust: the social virtues and the creation of prosperity, Moscow.
HayekF. (2000). Individualism and Economic Order. The Use of Knowledge in Society, Moscow.
Inglehart R., Welzel C. (2009). Development and Democracy: What We Know about Modernization Today. Foreign Affairs, March, pp. 33-41.
InglehartR., Welzel C. (2010). Changing Mass Priorities: The Link between Modernization and Democracy. Reflections, vol. 8, no. 2, pp. 551-555.
Kurbatova M., Levin S., Kagan E. (2010). The structure of social capital as a factor of institutional development of the region. Social sciences and the Present, no. 6, pp. 38-42. (In Russian.)
Latov Y. V. (2004). Power-property in Medieval Russia. Economic bulletin of Rostov State University, vol. 2, no. 4. (In Russian.)
Mirovsky F. The Philosophical Bases of Institutionalist Economics. TERRA ECONOMICUS, vol. 11, no. 2, p. 90. (In Russian.)
North D. (2010). Understanding the process of economic change, Moscow.
North D., Wallis D. (1986). Measuring the transactional sector in the American Economy, Chicago.
North D., Wallis D. (2010). Violence and Social orders. A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History, Moscow.
Nunkoo R., Ramkissoon H., Gursoy D. (2012). Public trust in tourism institutions. Annals of Tourism Research, vol. 39, no. 3, pp. 1542-1544.
Public opinion-2012. (2012). Levada-center, Moscow. (In Russian.)
Russia in figures. 2013. (2013). Rosstat, Moscow. (In Russian.)
Russian Annual statistical bulletin. 2012. (2012). Rosstat, Moscow. (In Russian.)
Seligman A. (2002). The problem of trust, Moscow. (In Russian.)
Volchik V.V. (2002). Market process efficiency and the evolution of institutions. Bulletin of Institutions of Higher Education. North-Caucasus Region. Series: Social Sciences, no. 4. (In Russian.)
Volchik V.V. (2011). Institutions, economic coordination and tacit knowledge. TERRA ECONOMICUS, vol. 9, no. 2, pp. 17, 19-20. (In Russian.)
Volchik V.V. (2012). The trust problem and institutional modernization. TERRA ECONOMICUS, vol. 10, no. 2, pp. 12-14. (In Russian.)
Volchik V.V., Kot V.V. (2013). Institutional change in the context of economic orders modernization. Journal of Institutional Studies, vol. 5, no. 4, pp. 38-53. (In Russian.)
Volchik V.V., Shiryaev I.M. (2013). Institutional change in the peripheral regions: the role of social capital. Journal of Economic Theory, no. 4, pp. 150-155. (In Russian.)
Wallis J. (2011). Institutions, organizations, impersonality, and interests: The dynamics of institutions. Journal of Economic Behavior and Organization, vol. 79, p. 60.
