CC BY
67
Обращаясь к специфике действия метода государственного принуждения в политико-правовом пространстве переходного периода, еще раз отметим, что этот способ воздействия всегда ограничивает свободу разных субъектов права, ставит их в такое положение, когда нет выбора, кроме варианта, предложенного (а точнее - навязанного) властными структурами. При этом в условиях стабильного государства и реально функционирующей правовой системы, соблюдения законности, прав и свобод человека и гражданина посредством принуждения подавляются интересы и мотивы антисоциального поведения, принудительно снимаются противоречия между общей и индивидуальной волей, тем самым стимулируется общественно полезное правомерное поведение не только граждан, но и представителей самой государственной (и муниципальной) власти.
Сторонники так называемой этатистской модели далеко не всегда учитывают то обстоятельство, что государственное принуждение бывает правовым и неправовым (заметим, что представители либерально-правового направления различают право и закон, поэтому речь чаще всего идет не о «законном» или «незаконном» принуждении, а именно о «правовом» либо «неправовом» его варианте). Причем, чем выше уровень правовой (а в настоящее время - конституционно-правовой) организации механизма государственного принуждения, тем оно в большей мере выполняет функции позитивного фактора развития и государства, и общества.
Напротив, неправовое принуждение может обернуться обычным произволом государственных органов, ставящих личность в незащищенное положение. Такое принуждение имеет место в государствах с антидемократическим режимом, а также в государствах переходного типа, отличающихся затяжной модернизацией национальной правовой системы, несформированностью демократических традиций осуществления власти. В последних властвующий субъект, неспособный использовать юридические и политические ресурсы (хотя бы по причине их несформированности), просто навязывает свою волю подвластным. В такой ситуации становится очевидным, чем государственная власть отличается от властного авторитета, который тоже подчиняет, но в механизме государственном принуждения не нуждается в силу высокого уровня легитимности в конкретном политико-правовом пространстве.
Правовым признается государственное принуждение, вид и мера которого строго определены правовыми нормами, оформлены в соответствующих нормативно-правовых актах. Причем законность государственного правового принуждения поддается контролю, что может быть обжаловано в судебном порядке.
Уровень правового «насыщения» государственного принуждения обусловлен тем, в какой мере оно:
а) подчинено общим принципам данной правовой системы;
б) является по своим основаниям единым, всеобщим на территории всего государства;
в) нормативно регламентировано по содержанию, пределам и условиям применения;
г) действует через механизм прав и обязанностей;
д) оснащено развитыми процессуальными формами [1, с. 267-268].
В условиях же переходного периода, отличающегося крайне неустойчивой и, очевидно, пробельной правовой системой, часто «запаздывающим» законодательством, правовым нигилизмом, инфантилизмом и иными вариантами деформации правового сознания, изучение правовых и институционально-организационных основ механизма государственного принуждения самым тесным образом сопряжено с меняющимся государственно-правовым режимом [2, с. 78-79].
Следует заметить, что государственно-правовой режим представляет собой наиболее динамическую характеристику формы национального государства, во многом обусловленную его доктринальными и институционально-политическими традициями. Это совокупность методов и средств властвования, через которые институты государственной власти легитимируют свое существование, функционирование и развитие в политико-правовом и социокультурном пространстве, хотя, «это настолько важная для всей политической жизни общества динамичная категория, что некоторые юристы и политологи склонны отождествлять ее с формой государства вообще» [2, с. 92]. В. Е. Чиркин также считает, что при характеристике специфики властных отношений в том или ином государстве следует рассматривать именно государственно-правовой режим, который характеризует формы и методы деятельности государства, т. е. представляет
функциональный аспект государственной власти [3, с. 442]. Обращение к этой категории позволяет выявить, конкретизировать те способы воздействия властных институтов на систему общественных отношений, которые (из всего их многообразия) используют пришедшие к власти элиты в тот или иной исторический период, а, тем более, в условиях трансформации государственности, обусловившей отнесение ее основных сфер (правой системы, экономики, политической жизни и др.) к переходному типу.
Особенности же институционализации национального государственно-правового режима обнаруживаются на нескольких взаимосвязанных уровнях:
а) институционально-нормативном, фиксирующем становление институтов государственно-правового режима в Конституции и законодательстве (позитивном праве);
б) институционально-политическом, на котором прослеживается возникновение, генезис, функциональные особенности высших органов государственной власти, а также органов местного самоуправления (или местной власти), характер их взаимодействия между собой и с населением, имеющие место (привычные или новые) способы легализации и легитимации институтов публичной власти и т. д.;
в) право-духовном, включающем правовое сознание, правовое мышление и правовую культуру, фиксирующем отражающуюся в общественном сознании значимость существующих правовых и политических институтов, традиций для нормальной жизнедеятельности социума, ценность тех или иных (популярных или непопулярных) действий властных элит.
Такого рода трехмерное представление государственно-правового режима позволяет выделить правовой режим и определить, что, во-первых, он всегда функционирует в условиях сложившегося (устойчивого или переходного) государственно-правового режима, во-вторых, отражает волю властных элит, их ориентации на конкретные способы воздействия относительно указанных в нормативно-правовых актах общественных отношений и поведения субъектов права (принуждение, понуждение, побуждение).
История (причем, не только отечественная, но и зарубежная) убеждает в том, что изменение существенных черт национального государственно-правового режима (отличительное свойство переходного государства) неизбежно ведет и к смене сущности правового режима. Однако механизм государственного принуждения в том или ином виде (и при разном уровне эффективности) все же сохраняется. Тем более что «принуждение как необходимый компонент социальной нормы может быть различным - государственным (при нарушении юридической нормы), моральным (общественное осуждение при нарушении моральных норм), общественно-бытовым (при нарушении норм приличия, правил общежития и т. д.). Общественные отношения разрушаются, когда обязанности, установленные в правовой, моральной или иной, подпадающей под социальное регулирование сфере, нарушаются и за этим нарушением не следует реагирование в виде юридической, моральной или иной социальной ответственности» [4, с. 45].
Поэтому к традиционным параметрам понимания сущности и определения вида государственно-правового режима следует добавить еще один критерий оценки - особенности правовой институционализации политических интересов и, естественно, развития соответствующих им форм и способов осуществления власти:
а) обычно-традиционный или патриархальный способ (фиксация происходит на уровне правозначимых национальных обычаев и традиций);
б) религиозно-правовой (в странах, где право фактически является одной из сторон национальной религии);
в) законодательный (закрепление воли властвующих происходит преимущественно в нормативно-правовых актах: Конституции, законах, подзаконных актах);
г) смешанный (конвергенционный) механизм правовой институционализации (в государствах переходного типа возможно сочетание, сближение различных способов правовой оформленности, в социалистических государствах, кроме законодательных механизмов, огромную роль играют идеологические институты и т. д.).
Здесь нельзя обойти вниманием и проблему технологий «глобальной демократизации», весьма активно развиваемых в западном политико-правовом пространстве последние 20-30 лет. Комплексный, многоплановый подход к природе и функциональной значимости государственно-
правовых режимов позволяет понять, почему «Запад вдруг обнаружил, что технологии глобальной демократизации не оправдывают ожиданий, не слишком хорошо работают на практике. Сначала показала несостоятельность так называемая "Вашингтонская гипотеза". Ее сторонники считали, будто либеральные экономические реформы обязательно приведут к установлению либерального демократического режима. Пока обнаружилось, что универсальный рецепт Запада для посткризисных стран... совсем не гарантирует в итоге возникновения устойчивых демократий» [5, с. 15-16].
В этом контексте, возвращаясь к правовому режиму, в полной мере согласимся с мнением ряда отечественных правоведов, считающих, что, во-первых, «правовой режим является связующим звеном между нормативным актом и правоприменительной практикой, и от качества их использования. грамотного закрепления в законодательстве зависит успех управленческого процесса» [6, с. 4], а во-вторых, «правовой режим может рассматриваться как установленный законодательством особый порядок регулирования, представленный специфическим комплексом правовых средств» [6, с. 9].
Однако следует обратить внимание и на то обстоятельство, что правовой режим - это не только «особый порядок регулирования», но и законодательно оформленный способ охраны правовых отношений в различных сферах жизнедеятельности социума. Поэтому правовые средства, задействованные в таком режиме, не ограничиваются исключительно методами стимулирования и дозволения (что характерно, в основном, для частноправового сектора), но включает и такие принудительные элементы, как ограничения, запреты, требования, возложение ответственности, различные виды наказаний (правовые средства операционально-инструментального уровня), главное назначение которых должно заключаться в устранении (или минимизации) различных угроз законности и правовому порядку, создании благоприятных условий для беспрепятственной реализации субъектами права своих законных интересов.
«Правовая власть предписывает определенное человеческое поведение только потому, что считает его (верно или ошибочно) ценным для правового сообщества людей. Право - это принудительный порядок, необходимый для обеспечения коллективной безопасности», - утверждал Г. Кельзен [7, с. 19], связывая воедино государственную власть, позитивное право, общество, принуждение и правовой порядок, хотя и непозволительно сужая природу правового порядка в обществе, редуцируя его исключительно к «нормативному проявлению государственной воли», игнорируя многообразие структурных элементов правового порядка (в том числе, правокультурные и правоментальные его составляющие) и факторов, его определяющих.
Следует иметь в виду и то обстоятельство, что в современных условиях происходит постоянное усложнение общественных отношений, изменение их юридической конфигурации и, естественно, нарастание противоречий между целями и интересами действующих в правовом поле субъектов. В условиях переходного государства (даже при зафиксированной в Конституции РФ и имеющей, очевидно, целевое содержание норме о «России как демократическом и правовом государстве») одним из важнейших инструментов, обеспечивающих согласование разнообразных общественных интересов, является государственно-правовое принуждение.
Различные модели правового государства, демократии (которую «так же как и огонь, живопись, письмо, изобретали не однажды и не в одном месте, демократию могли всякий раз изобретать заново там и тогда, где и когда для этого имелись благоприятные условия» [8, с. 15]) определяли содержание, структуру и специфику функционирования механизма правового принуждения, всегда сопряженного с особенностями национальной правовой и политической жизни и, прежде всего, с направленностью деятельности и целями властных элит.
Тем не менее вряд ли следует дополнительно обосновывать тот факт, что важнейшей политико-правовой и нормативно-правовой основой функционирования принудительных государственно-правовых средств, ядром конкретного государственно-правового режима является Конституция, являющая собой в контексте либерально-договорной модели (по крайней мере, с конца XVIII - начала XIX вв. и по настоящее время) вариант особого нормативного договора между властью и населением.
Литература
1. Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. М., 1981. Т. 1.
2. Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 1997.
3. Сравнительное конституционное право. М., 1996.
4. Братусь С. Н. Юридическая ответственность и сознание долга // Вопросы теории государства и права. Саратов, 1983.
5. Шахрай С. М. К 20-летию Конституции Российской Федерации: из истории российского конституционализма и государственного строительства // Вопросы правоведения. 2013. № 2.
6. Родионов О. С. Механизм установления правовых режимов российским законодательством: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2001.
7. Кельзен Г. Чистое учение о праве: сборник переводов. М., 1988. Вып. 2.
8. Даль Р. О демократии. М., 2000.
