CC BY
323
А.А. Фатьянов,
доктор юридических наук, профессор, Московский инженерно-физический институт (государственный университет)
Р.В. Корсун,
Московский инженернофизический институт (Государственный университет)
М.О. Баев,
доктор юридических наук, Воронежский государственный университет
ИНСТИТУТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТАЙНЫ КАК АТРИБУТ РЕАЛИЗАЦИИ ВЛАСТНЫХ ПОЛНОМОЧИЙ
Государственная тайна является одним из существенных элементов в механизме властвования и не только выполняет утилитарную функцию защиты определенных категорий сведений от распространения, но и имеет политический оттенок, т.к. является непременным атрибутом реализации государственно-властных полномочий.
По мнению авторов, столь существенную роль в механизме государства государственная тайна в истории нашей страны занимала не всегда. Пока в умах подданных государя доминировала идея о том, что царская власть «от Бога дарована», а сам государь полагал себя самодержцем, который не подотчетен никому, кроме собственной персоны, государственный аппарат был неразвитым, отсутствовал смысл для властителя отгораживать себя от подданных плотной завесой тайны. К сожалению, исторические исследования содержат мало достоверной информации о том, как на ранних этапах развития Российского государства была организована система защиты государственных секретов, поэтому воспользуемся для краткого исторического экскурса анализом развития одного из обязательных спутников тайны — шифров.
Как отмечает Т.А. Соболева, появление в России первых специалистов — тайнописчиков, находящихся на государственной службе, следует отнести к 1549 г. — к моменту образования Посольского приказа, осуществлявшего общее руководство внешней политикой страны [1]. Если исходить из простой логической посылки, что тайнопись применяется для защиты секретной информации, а дипломатия всегда довлеет к приватности, то развитие дипломатических шифров прямо свидетельствует о наличии государственных секретов в данной сфере государственной деятельности уже в тот период.
Т.А. Соболева также приходит к выводу о том, что «в петровскую эпоху центром, где создавались шифры, где они вручались или откуда они рассылались корреспондентам, был вначале Посольский приказ, затем Посольская походная канцелярия, а в дальнейшем Первая экспедиция Коллегии иностранных дел» [1], что свидетель-
ствует в том числе о доминировании секретов именно в деятельности российской дипломатии того периода. Высший командный состав армии и флота также имел шифры для переписки с царем. Но военные приготовления и кампании XVII—XVIII вв. не носили стратегического ха-
рактера, требующего усилий экономики всей страны, мобилизации, поэтому и сохранение в тайне той или иной военной информации не носило долговременного характера, за исключением, может быть, планов и чертежей долговременных оборонительных сооружений, перестройка которых из-за утечки информации к противнику была крайне затруднительна и дорогостояща.
Усложнение общественной жизни, появление оппозиционных самодержцу и правительству групп в элите российского общества привело к необходимости создания политического сыска, ведения агентурной работы в среде дворянства и тем самым появления целого блока полицейских секретов. Российская полиция и корпус жандармов принимали активное участие и в контрразведывательной деятельности, равно как ведомство иностранных дел — в разведывательной.
Можно также с высокой степенью вероятности говорить о том, что развитие системы государственной тайны в любой стране, в т.ч. и в России, самым непосредственным образом связано с развитием разведки, совершенствованием ее форм и методов. По мере выявления устремлений разведки к определенным видам информации становится очевидным, что именно ее необходимо защищать, что указывает на необходимость придания таким сведениям статуса государственной тайны.
Исходя из вышеизложенного, можно указать на следующие сферы государственной деятельности в Российской империи, в которых наибольшим образом концентрируются сведения, воспринимаемые в качестве государственной тайны: дипломатия;
разведка (политическая и военная); оборона и вооруженные силы; политическая полиция.
Именно в этих областях, по всей видимости, в Российской империи и концентрировалось наибольшее количество защищаемой информации. Однако, по мнению С. Чернопруда [2], единой нормативно определенной системы защиты такой информации в период до 1917 г в России не было. Каждое из ведомств имело свою систему нормативного регулирования обеспечения защиты информации, которая базировалась на примитивных инструкциях, на основе которых определялись критерии отнесения информации к государственной тайне и устанавливались меры защиты.
Например, в Военном ведомстве Российской империи в начале ХХ в. действовала «Инструкция для хранения секретных сведений и ведения секретной переписки», состоявшая из следующих разделов: «О секретных сведениях», «О лицах, коим доверяются секретные сведения», «О хранении секретных сведений и переписки», «О ведении и движении секретной переписки», «О сведениях, не подлежащих оглашению», «О порядке применения настоящей инструкции».
Вся информация, относимая к государственной тайне в Военном ведомстве, подразделялась на три категории:
весьма секретные сведения; секретные;
секретные сведения частного характера. Категория «весьма секретные сведения» в целом имела следующий системный признак: важные тайны, разглашение которых может принести существенный вред государству. К данной информации относились всего шесть разновидностей сведений:
мобилизационное расписание, планы перевозки запасных и лошадей, составленные главным и окружными штабами, планы мобилизации частей войск, учреждений и управлений, сведения о сроках готовности, планы сосредоточения, перевозки по сосредоточению и планы снабжения войск и крепостей различными видами довольствия на случай войны, сведения о мобилизации железных дорог;
описание пограничных районов и позиций для первой встречи;
данные о современном состоянии крепостей и о приведении их в оборонительное положение;
планы крепостей, укрепленных пунктов, а также вообще карты и планы верстового и более крупного масштаба;
сведения об охране поездов чрезвычайной важности;
секретные шифры.
Категория «секретные сведения» определена по отношению к «весьма секретным» методом исключения, т.е. как «заключающие тайны меньшей важности». К данной категории вышеуказанная инструкция относит:
дела по приведению в действие мобилизационного расписания, сличительные ведомости, маршруты для следования команд на случай мобилизации и выписки из мобилизационных планов для ознакомления отдельных лиц с предстоящими им в случае мобилизации обязанностями;
детальные данные и мелочные расчеты по действующему мобилизационному расписанию, даже и самые мелкие, ибо по нескольким обнаруженным частным и мелким расписаниям, выборкам и расчетам представляется уже возможность сделать близкие к действительности выводы из общих мобилизационных планов и расписаний;
ведомости с распределением офицеров и чиновников запаса, подпрапорщиков, эстандарт-юнкеров и юнкеров на случай мобилизации, а
также срочные представления по учету офицерских и нижних чинов запаса;
квартирное расписание сухопутных войск;
сведения о количестве и состоянии неприкосновенных запасов;
переписка, имеющая временно секретный характер, относительно перевооружения, сформирования новых частей, переформирований, содержания частей в постоянном сверхкомлекте или усиленном составе и т.п.;
сведения о шпионстве и мерах против него;
журналы секретных бумаг.
Примечания:
1. К этой же категории должно отнести кроме вышепоименованных сведений и другие, заключающие в себе более или менее важные тайны.
2. В видах сокращения секретной переписки из нее должны быть изъяты: переписка об укладе и прокладке обоза, о распределении имущества по повозкам, о порядке хранения имущества и т. п.
К категории «секретные сведения частного характера» были отнесены: переписка по наградным представлениям, аттестациям и другие сведения, почему-либо не подлежащие оглашению.
Анализ вышеуказанного перечня сведений, подлежащих засекречиванию, позволяет сделать несколько выводов.
1. Совокупность содержащихся в нем данных свидетельствует о том, что это перечень информации, подлежащей засекречиванию по сухопутным войскам на мирное время. Отсюда следует, что армия и флот имели разные перечни.
2. В отношении сведений наибольшей степени важности («весьма секретные») можно сделать однозначный вывод о том, что они являются государственной тайной, так как в их общем описании присутствует такой признак как вред государству. Именно данный признак, как автор покажет в дальнейшем, является самым значимым признаком государственной тайны.
3. Круг сведений, относимых к весьма секретным, довольно скромен. Объяснение этому, по мнению автора, следующее:
а) вооружение сухопутных войск того времени было по меркам сегодняшнего дня примитивным, поэтому сведения о вооружении и военной технике вряд ли следовало засекречивать вообще;
б) у Вооруженных Сил России того периода отсутствовала наступательная доктрина, в силу чего перспективные планы (стратегические и оперативные) превентивных ударов не разрабатывались (а именно они являются наиболее секретными);
в) наличие в числе засекречиваемых сведений описания пограничных районов, позиций для первой встречи, а также крепостей свидетельствует о том, что основной акцент делался на позиционную оборону с использованием долговременных опорных пунктов с целью максимально затруднить продвижение противника вглубь территории страны;
г) отнесении к категории весьма секретных сведений средств шифрования свидетельствует об осознании военным ведомством важности
защиты линий военной связи от несанкционированного доступа и перехвата информации.
2. Анализ второго раздела перечня показывает следующее:
а) разработчики перечня отдавали себе отчет в том, что сведения, составляющие государственную тайну в военной области, имеют тенденцию к увеличению степени важности в зависимости от интеграции, поэтому в целях защиты наиболее важной информации подлежат засекречиванию сведения более мелкого масштаба, на основании обобщения которых возможно смоделировать, в частности, общие мобилизационные планы;
б) дислокации соединений и частей по расписанию мирного времени в тот период придавалось меньшее значение, чем сведениям о мобилизационном развертывании, поэтому подлежала засекречиванию лишь общая дислокация сухопутных войск, и то в режиме средней степени секретности;
в) динамика передислокации, перевооружения, появления новых формирований представляла лишь временный секрет (видимо, в силу того, что иностранцы имели возможность более или менее свободного передвижения по территории страны, а действительные наименования частей и соединений не засекречивались); отсюда следует, что потенциальному противнику был a priori известен численный состав армии по штатам мирного времени;
г) вызывает некоторое недоумение низкий гриф секретности относительно сведений о раз-ведустремлениях противника и контрразведывательной деятельности в отношении иностранных разведслужб — видимо, этой информации в тот период придавался статус временной секретности (на период собственно операции), а формы и методы контрразведывательной деятельности не засекречивались;
д) засекречивание регистрационных журналов секретной переписки, по мнению автора, носит позитивный характер, т. к. свидетельствует об осознании факта получения ценных для противника сведений из анализа движения секретной документации между различными корреспондентами в Вооруженных Силах;
е) анализ примечаний показывает, что по отношению к сведениям средней степени секретности в тот период существовал высокий уровень дискреции, то есть должностные лица имели возможность засекречивания информации по своему усмотрению, ориентируясь исключительно на собственные представления о тайне и здравый смысл; помимо указанного уже тогда стояла задача оптимизации объемов секретной переписки, в силу чего отсекалась возможность засекречивания малозначимой информации, имевшей тенденцию к изменениям (например, сведения об обозах).
3. В отношении сведений частного характера засекречивание, по мнению автора, ставилось в зависимость от приватности тех поступков, реализация которых ставилась в заслугу награждаемым. Можно также утверждать, что такая прак-
тика имела довольно длительную историю. Так, в работе Т.А. Соболевой приводится письмо графа К. В. Нессельроде разработчику отечественных средств шифрования барону П. Л. Шиллингу, имеющее гриф «секретно» и датированное 23.03.1830 г., в котором он сообщает о поощрении его и ряда помощников от имени императора за разработку новых шифров [1].
Помимо вышеуказанных категорий сведений рассматриваемой Инструкцией выделяется категория «сведения, не подлежащие оглашению». К ним относятся: сведения о численности, составе, вооружении, расположении и передвижении войск, о летних сборах частей, о сборах запасных и ратников ополчения, об увольнении в запас, о перемещении военных грузов, об устройстве военных складов и т.п.
На основании этого можно сделать вывод о том, что уже в тот период существовало закрепленное в нормативных актах понятие сведений ограниченного распространения, которое затем в процессе эволюции данных отношений в советский период трансформировалось в институт служебной тайны.
Второй раздел рассматриваемой Инструкции устанавливает нормы, касающиеся порядка допуска лиц к работе с секретными сведениями. Единственным системным критерием ограничения в доступе к сведениям, составляющим государственную тайну, в Вооруженных Силах являлось иноверное (т.е. не христианское) вероисповедание. В условиях православия как официально признанной государством религии и консолидации основной части российского общества по религиозному признаку такой подход представляется вполне объяснимым. Как следует из норм гл. 7 Основных государственных законов 1905 г., помимо собственно лиц православного вероисповедания выделялись христиане иностранного вероисповедания и иноверцы. Если следовать данному делению в качестве основания, то ограничения в допуске к сведениям, составляющим государственную тайну, в Вооруженных Силах России начала ХХ в. касались лиц иудейского, мусульманского, буддистского вероисповедания, а также язычников.
Ответственность за обеспечение сохранности сведений, составляющих государственную тайну, в основном возлагалась на начальников штабов, которые должны были также осуществлять контроль за подчиненными, имевшими доступ к секретной переписке.
Если говорить об особенностях секретного делопроизводства, то уже в тот период открытое делопроизводство велось отдельно от секретного, однако допускалась при необходимости совместная подшивка документов в дела, которым устанавливались условия хранения по высшему грифу подшитых в них документов.
Дела с документами, имевшими гриф «весьма секретно», предписывалось хранить исключительно у воинских начальников и ежедневно проверять их наличие. Такие дела также запрещалось выно-
сить за территорию части или учреждения (в оригинале Инструкции — брать на дом).
Установление высшей степени секретности являлось прерогативой командира части или начальника штаба. При этом сведения, которым была установлена степень секретности «весьма секретно», должны были документироваться собственноручно начальником или иным офицером, ведущим секретную переписку, привлечение для этих целей писарей допускалось только в качестве исключения под наблюдением ответственного лица с изымани-ем у них по окончании работы всех секретных документов и черновиков.
Подводя итог анализу данного акта, автор констатирует, что глубина нормативной проработанности отношений в области отнесения сведений к государственной тайне и иным категориям информации ограниченного распространения была крайне низкой. В данный период даже отдаленно нельзя говорить о наличии какого-то целостного правового механизма защиты информации, составляющей государственную тайну, который впоследствии получил название «режим секретности».
Хотя некоторые элементы данного режима на понятийном уровне все же просматривались. Так, в Уложении о наказаниях (ст. 256) налагался запрет на сообщение иностранным державам или опубликование планов укрепленных мест, гаваней, портов, а в ст. 112 Уголовного Уложения [3] устанавливалась уголовная ответственность за снятие или составление плана, чертежа, рисунка установленного района или его эспланады (т. е. незастроенного пространства между крепостными стенами и ближайшими городскими постройками, облегчавшего оборону в случае нападения противника) [4].
Недостаточность данной системы для обеспечения эффективной защиты сведений, составляющих государственную тайну, доказала 1-я мировая война, в период которой резко возрос объем передаваемых секретных сообщений, к работе с закрытыми документами привлекалось значительное число людей и в связи с этим возросла вероятность доступа к государственной тайне лиц, имеющих связь с иностранными разведслужбами.
В советский период ситуация с защитой государственной тайны неизбежно должна была измениться, причем самым кардинальным образом. Советская Россия изначально позиционировала себя как государство, находящееся во вражеском окружении. Помимо этого укрепление большевистского политического режима, получившего название «диктатура пролетариата», требовало активной борьбы с действительными и мнимыми врагами внутри страны. Кроме того, полное изменение структуры собственности и государственного устройства сделало службу в карательных органах весьма престижной, что в комплексе предопределило существенную роль политической полиции, в том числе занимавшейся контрразведывательным обеспечением, в раскладе политических сил страны и воздействии ее
(в целом — позитивном) на решение вопросов защиты государственной тайны на общегосударственном уровне.
В 1920 г. Совет труда и обороны предоставил НКВД исключительное право определять порядок въезда в отдельные местности и выезда из них. Определенные на основании данного правомочия территории с особым режимом пребывания впоследствии трансформируются в «закрытые города» и, соответственно, в современные «закрытые административно-
территориальные образования».
В 1921 г. был утвержден первый общегосударственный перечень сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих распространению. В нем сведения делились на две группы: военного и экономического характера.
В 1922 г. Секретариат ЦК РКП (б) принял постановление «О порядке хранения и движения секретных документов». В этом акте впервые вводится категория «секретная часть» как специализированное подразделение, предназначенное для обработки и хранения секретных документов.
Постановлением СНК СССР от 24.04.1926 г. был введен в действие «Перечень сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной». В данном акте категории информации уже были разделены на три группы: сведения военного характера, сведения экономического характера и сведения иного характера. Все сведения по степени важности делились на три категории: совершенно секретные, секретные и не подлежащие оглашению. Как можно заметить, градация по степеням секретности сохранилась в преемстве от дореволюционного времени.
В том же году был принят целый пакет нормативных актов, предопределивших дальнейшее развитие обеспечения защиты государственной тайны в СССР:
«Инструкция по ведению секретного и шифровального делопроизводства»;
«Инструкция местным органам ОГПУ по наблюдению за постановкой секретного и мобилизационного делопроизводства»;
«Инструкция по ведению архивного делопроизводства и сдаче дел в органы Центроархива»;
«Инструкция о порядке заготовления и кон-вертования корреспонденции, пересылаемой дипломатической почтой»;
«Инструкция о порядке стенографии на секретных совещаниях и заседаниях»;
«Инструкция о порядке ведения и хранения секретной переписки».
В конце 20-х гг. ХХ в. была также проведена унификация состава режимно-секретных органов и установлена стандартизованная номенклатура должностей в них. В центральных аппаратах Высшего совета народного хозяйства и ряда наиболее крупных народных комиссариатов были созданы секретные отделы, в остальных — секретные части или секретные отделения [2].
Как можно отметить, уже в 20-е гг. ХХ в. в нашей стране была сформирована принципиально новая система защиты государственной тайны, которая была выведена на общегосударственный уровень и стала основой для формирования впоследствии административно-правового режима, получившего название «режим секретности».
Однако мы здесь можем говорить только о внешней оболочке, т.е. о наборе правовых средств, с помощью которых защищалась информация, составляющая государственную тайну, но не о содержательной части самих сведений. Перечни сведений, относимых к государственной тайне, которые до определенного периода (по данным, имеющимся у автора, — до конца 50-х гг. ХХ в.) публиковались открыто, в том числе в качестве постатейных материалов к уголовным кодексам, были довольно слабым ориентиром в действительном потоке информации, которая реально засекречивалась.
Возьмем для примера несколько положений «Перечня сведений, являющихся государственной тайной», утвержденного постановлением СМ СССР от 08.06.1947 г. [5]. Пунктом 6 данного акта к категории сведений, составляющих государственную тайну военного характера, отнесены «документы, материалы и издания, имеющие отношение к обороне СССР, а равно данные, основанные на этих документах, материалах и изданиях».
Говоря в целом, к обороне страны имеет отношение очень многое. Например, общевоинские уставы, пособия по стрелковому делу, а равно описания современных для того времени видов военной техники. Указанные сведения неравноценны по своему значению для обороны, но данным Перечнем в одинаковой мере отнесены к государственной тайне.
Пунктом 7 данного Перечня к сведениям, составляющим государственную тайну экономического характера, отнесены «признанные Советом Министров СССР подлежащими сохранению в тайне сведения: о промышленности в целом и отдельных ее отраслях, сельском хозяйстве, торговле и путях сообщения».
Анализ данного положения свидетельствует о том, что рассматриваемый Перечень не является исчерпывающим — правительство страны произвольно может расширить объем относимых к государственной тайне сведений по собственному разумению, при этом опираясь на собственное мнение, но не на требования закона. Оно также свободно в определении сроков засекречивания информации. При этом оно вправе формировать дополнительные перечни, а равно засекретить любую конкретную информацию.
Но и не это самое страшное — здесь хотя бы обнаруживается уполномоченный субъект, который вправе принять решение и, следовательно, должна быть хоть каким-то образом определена процедура принятия такого решения. Значительно страшнее превентивное засекречивание всей без исключения информации в какой-то крупной
сфере. Так, в соответствии с пунктом 11 рассматриваемого Перечня, произошло со сведениями в области науки: «открытия, изобретения, технические усовершенствования, исследовательские и экспериментальные работы во всех областях науки, техники и народного хозяйства до окончательного их завершения и разрешения на их опубликование» подлежали превентивному засекречиванию. Говоря несколько утрированно, выходило, что техническое усовершенствование новой тракторной бороны должно было составлять государственную тайну на этапе разработки и сведения о ней могли остаться в данном режиме, пока не будет принято какое-то решение и получено тем самым разрешение на опубликование результатов. А, как известно, в условиях тотального засекречивания поставить гриф секретности на документе совсем несложно, за это никто существенным образом не накажет, а вот принять решение о рассекречивании крайне проблематично — здесь можно попасть в категорию «иностранных шпионов и врагов народа».
Основополагающий принцип режима секретности — каждый должен знать только то, что ему необходимо знать в силу исполняемых обязанностей — в масштабах нашей огромной страны применительно к науке и изобретательству явился существенным тормозом в научнотехническом прогрессе. Его реализация затруднила обмен новейшими научными сведениями между творческими коллективами, привела к дублированию в тематике научных исследований, что, в свою очередь, увеличило объем финансовых затрат на единицу конечной научной «продукции». Результат — отставание в научнотехническом прогрессе, причем отставание системное, глобальное.
Во второй половине 30-х гг. ХХ в. в стране началась настоящая истерия по поводу обеспечения сохранности секретной информации. В 1937 г в статье «Хранить государственную и партийную тайну» [6] содержались следующие сентенции: «В железном арсенале революционной организации и дисциплины грозным оружием является умение хранить партийную и государственную тайну... Неписаным, но внутренне осознанным законом должно быть следующее правило: государственный секрет, доверенный советскому гражданину, доверен только ему и никому больше. Тот, кто не умеет хранить государственной важности документы, подчас является пособником врага.
Идиотская болезнь — беспечность — влечет за собой и другие недуги: ротозейство, оппортунистическое благодушие, обывательщину, любовь к сплетням и пересудам. Мелкобуржуазная расхлябанность рождает легковерие и болтливость, гнусные черты мещанина.
В Одесской партийной организации (и не только там) немало «партийных кумушек», болтающих о внутрипартийных делах, разглашающих внутрипартийные тайны. Коммунисты судоремонтного завода им. Марти (Одесса) говорят о своем парторге Обозном, что он страдает дурной и вредной привычкой — разглашать партийные тайны. В Благо-
датненском районе все, что обсуждалось не собрании партийного актива, назавтра же становилось достоянием всех. Член партии Маенко хвастливо выбалтывал партийные секреты.
Недавно Бюро жалоб Комиссии советского контроля при СНК СССР проверило хранение документов в учреждениях и организациях г Москвы и Московской области. Вскрыты вопиющие факты небрежного отношения к секретным документам государственного значения. Например, в Наркомпросе РСФСР проверочная бригада прошла в здание без пропусков (в нерабочее время). В одной из открытых комнат в незапертом столе валялись штампы Главлита: «Выпуск в свет разрешается. Уполномоченный Главлита». В Наркомземе СССР из открытого стола руководителя планово-финансового управления т. Писарева изъята докладная записка наркома на имя руководящих партийных и советских органов. У помощника начальника Главного хлопкового управления в открытом столе обнаружена папка с документами, не подлежащими оглашению. В Госплане РСФСР в незапертых столах и на столах ответственных работников лежали постановления правительства и другие секретные материалы. А в комнате заведующего земельным отделом Ухтомского районного исполкома Т. Халдеева (он же парторг) в открытом столе обнаружены секретные дела, книга чистых бланков на прием и снятие с учета членов ВКП (б), учетные партийные карточки».
Если отбросить политические ярлыки, то мы можем увидеть, что в этот период российской истории уже не различали государственную и партийную тайны, партийные учетные документы приравнивались к государственным секретам, кругом было обилие секретных дел и документов, на которые уже не хватало сейфов и они должны были просто храниться в запертых ящиках столов. Волна безразборной секретности полностью во второй половине 30-х гг. захватила советский государственный аппарат.
Постепенно накал шпиономании и истерии спал, стало нарождаться (в особенности это проявилось с начала 80-х гг. ХХ в.) более взвешенное отношение к государственным секретам, однако инерция была еще очень велика. Отношение к проблемам засекречивания информации и ее защиты оставалось в тисках общей концепции примата власти над правом, когда, сама того не признавая, советская правовая доктрина придерживалась по сути нормативистского (легистско-го) подхода к праву
В настоящее время отношения, связанные с государственной тайной, четко определены в Законе «О государственной тайне». Указаны исчерпывающий перечень информации, относимой к данной категории, критерии засекречивания, а также сроки и условия рассекречивания сведений. Корпоративные секреты больше не отождествляют с государственными, а возможность утечки информации сведена к минимуму.
Таким образом, можно утверждать, что в современной России административно-правовой
институт государственной тайны соответствует основным принципам демократии, на которых основано государственное устройство Российской Федерации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Соболева Т.А. История шифровального дела в России / Т.А. Соболева. — М., 2002.
2. Чертопруд С. Зарождение и становление системы защиты государственной тайны в Советском Союзе 1918-1930 гг. / С.Чернопруд. — т!оЬипёег@отеп. га
3. Свод законов уголовных. — СПб., 1915.
4. Словарь иностранных слов. — М., 1984.
5. Известия Советов депутатов трудящихся СССР. —1947. — № 134.
6. Шпионам и изменникам Родины не будет пощады: сборник статей. — М.: Партиздат ЦК ВКП (б), 1937.
