CC BY
94• ПРЕДСТАВЛЯЕМ ЮРИДИЧЕСКИЕ ВУЗЫ РОССИИ -
ВЛАДИМИРСКИЙ ФИЛИАЛ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РФ •
A.B. Аверин,
доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Владимирского филиала РАНХиГС при Президенте РФ Ю.А. Гроза, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Владимирского филиала РАНХиГС при Президенте РФ
A.V. Averin,
doctor of Law, professor of chair of the theory and history of state and law Vladimir branch of RANEPA at the Russian President avaverin @mail.ru Y.A. Groza,
doctor of Law, Associate Professor, Theory and History of State and Law Vladimir branch of RANEPA groza.y@mail.ru
Инквизиция, тайные свидетели и современность
Аннотация: актуальность статьи обусловлена необходимостью изучения проблемы использования в судебном процессе такого доказательства, как показания засекреченного свидетеля. Цель статьи — проанализировать закономерности и принципы судебного процесса, способствующие достижению цели правосудия. Реализация поставленных задач была достигнута при помощи общенаучных (диалектический, анализа, синтеза) и частнонаучных (формально-юридический, сравнительно-правовой) методов. На основе исторических данных, характеризующих инквизиционное судопроизводство, показаны истинные причины возникновения в истории судоговорения такого явления, как тайный свидетель. Авторы делают выводы, что закономерности судебного процесса, не отягощенногорелиги-озными или идеологическими догмами, свидетельствуют о том, что истинное правосудие не может допускать тайны. Там где тайна, там произвол, там не может быть правосудия.
Ключевые слова: право, правоприменение, правосудие, судопроизводство, инквизиция, произвол, тайна, засекреченные свидетели.
Inquisition, secret witnesses and present
Abstract: the relevance of article caused by necessity of studying of problems of using in the trial such evidence as the testimony of the secret tion of the witness. The purpose of this article is to analyze the laws and principles of the judicial process, contributes to the achievement of the objectives ofjustice. Implementation of the tasks was achieved through General scientific (dialectic, analysis, synthesis) and specially scientific methods (formal-legal, comparative-legal). Based on historical data that characterize the inquisitorial proceedings, to show the true causes in the history of sudoremontnogo phenomena as secret witness. The authors conclude that the patterns of the judicial process, is not burdened with religious or ideological dogma, suggests that true justice cannot allow the secrets. Where there is mystery, there is tyranny, there cannot be justice.
Keywords: law, law enforcement, justice, judiciary, Inquisition, tyranny, secret, secret witnesses.
103
Богатейшим материалом, дающим пытливому уму пищу для размышления, является опыт инквизиционного суда, существовавшего в Средневековье, поскольку в этом опыте раскрываются небезынтересные для
современности некоторые особенности и нюансы такого вида человеческой деятельности, как судоговорение.
К концу XII в. католическая церковь сделалась «владычицей» всего западного мира, что породило духовный деспотизм, подчинивший все своей воле. Среди служителей церкви процветали злоупотребления, продажность, прегрешения, лихоимство, отступления от религиозных канонов. Преподобный Гильберт, аббат Жанблу, в 1190 г. со стыдом признавался, что монашество — позор и язва, предмет непристойных насмешек и горьких упреков в устах христиан. Латеранский собор 1215 г. принял немало канонов, направленных к искоренению главных злоупотреблений. Однако это ничего не изменило. Четыре года спустя папа Гонорий III в энциклике, обращенной ко всем прелатам христианского мира, сказал: «Служители алтаря хуже животных, роющихся в навозе; слава их — в бесчестии, как слава Содома. Они — ловушка и бич католиков. Многие прелаты растрачивают данные им на хранение деньги и разбрасывают по публичным местам церковные средства; они дают повышения людям недостойным, расточают церковные доходы на людей дурных и превращают церкви в тайные притоны для своих родных. Монахи и монахини нарушают обеты и делаются такими же презренными, как навоз. Потому-то и процветает ересь» [1]. i Очевидно, что в таких условиях должно было возникнуть и процветать ^ в сознании верующих протестное движение, являющееся по отношению к к религиозным канонам ересью.
^ Датой возникновения инквизиции принято считать 20 апреля 1233 г., § когда понтифик, взошедший на Престол святого Петра под именем папы □l Григория IX, издал две буллы, возлагавших на доминиканцев особую задачу s по уничтожению ереси, наделив их властью «навсегда лишать духовных лиц < их б енефиций и преследовать их и всех других судом, безапелляционно, при-s зывая на помощь светскую власть, если в том встретится надобность», а также g объявлял об учреждении постоянного трибунала с монахами-доминиканцами ° в качестве его членов [2, с. 35—36]. С этого времени истребление инакомыслия к стало законным и богоугодным для котолического мира делом, иницииро-m ванным высшей религиозной властью.
m Легализация создания инквизиционных трибуналов связывается с изданием [Зь в 1252 г. папой Иннокентием IV буллы, в которой разрешалось применение пыток для получения сведений от того, кто был заподозрен в инакомыслии, связи 104 " инакомыслящими либо сочувствии им. Специальным комиссиям, учреждав- шимся в епархиях, передавались полномочия по аресту и допросу еретиков, а
также конфискации их имущества. По существу это уже бы ли инквизиционные £ трибуналы, которые в составе епископа и двух монахов выносили приговор. Деятельности этих комиссий должны были оказывать всестороннее содействие как светская власть, так и все верующие [3, с. 98]. Папа Климент IV в 1265 г. уже титулует епископа и монахов — членов комиссии — инквизиторами, возлагая на них всю ответственность по борьбе с ересью [3, с. 99].
К концу XIII в. католическая Европа была покрыта сетью инквизиционных трибуналов. Одновременно с учреждением инквизиции и расширением ее деятельности появлялись и теологические обоснования ее существования. Одним из теоретиков инквизиции принято считать Фому Аквинского
о
<м
СЧ
(1225—1274 гг.), который в своем сочинении «Сумма философии, об истинности католической веры против язычников» утверждал, что еретики заслуживают не только исключения из церкви, но и исключения из жизни [3, с. 100].
К концу XV в. существенная по объему практика инквизиционного судопроизводства послужила основой для появления знаменитого средневекового трактата «Молот ведьм», нап исанного теологами-доминиканцами Я. Шпренгером и Г. Инститорисом. Этот труд объединил опыт борьбы инквизиции с многочисленными ересями, став самым значительным документом того времени [4]. Характеризуя смысл, содержание и цель этого произведения, Шпренгер говорит, что в данной книге нет ничего нового, ранее не сказанного великими учителями церкви и авторитетными представителями богословской мысли. «Наша книга одновременно и стара, и нова; она одновременно и коротка и длинна. Она стара по содержанию и авторитету; она нова по компиляции мыслей и по их расположению; она коротка, потому что произведения многочисленных авторитетов приведены в кратких отрывках; она длинна, потому что тема бесконечно велика и неисчерпаемо причиняемое ведьмами зло» [4].
Учитывая то обстоятельство, что целями настоящей статьи является не глубокое и всестороннее исследование инквизиции как исторического явления средневековой действительности, а описание некоторых черт и особенностей инквизиционного судопроизводства, авторы посчитали возможным (при изложении фактического материала) ограничиться научными исследованиями, проведенными в данной области исторических знаний цитируемыми ранее авторами.
Инквизиционный суд носил характер поединка между судьей и обвиняемым. Для привлечения к ответственности, как правило, было достаточ- Ш но обвинения одним лицом другого в принадлежности к ереси, в помощи ^ еретикам или проявления сочувствия к ним. Особенностью использования 8 инквизицией свидетелей являлось то, что свидетели убеждались в необходи- Ц мости говорить все, что им взбредет в голову, лишь бы в этих словах было | обвинение в ереси. На веру принимались любые свидетельские показания, в § том числе основанные на личном предубеждении, «на сплетнях, на пустых р слухах или бессмысленной болтовне» [1, с. 152].
Одним из способов получения информации о причастности кого-либо к Ю5
ереси служило обращение инквизитора, прибывшего в любой населенный -
пункт, к верующим с проповедью, в которой обозначались требования в течение 6 или 10 дней сделать донос о еретиках. Тот, кто не желал сотрудни- ^ ^ чать с церковью, отлучался от нее и имел все шансы испытать участь лица, Ц ь обвиненного в ереси. Желающие сотрудничать, в том числе в виде наушни- "§ чества и тайного доносительства, имели возможность получить отпущение & | грехов (индульгенцию) на предстоящее время сроком на три года. Террор, сопровождавший деятельность суда инквизиции, наводил ужас и с еял страх и панику среди людей. Многие торопились оказаться в числе первых доносителей, чтобы оградить себя от обвинений в ереси. В такой обстановке нередко люди сводили друг с другом счеты, использовали возможность для
п
<4
л
и
и;
мести своим противникам или конкурентам. Многие доносчики действовали из корыстных побуждений, стремясь получить за выдачу еретиков часть их состояния. Приветствовались и анонимные доносы [3, с. 111].
Никто не мог отказаться выступить в качестве свидетеля. Если свидетель не желал или колебался давать показания, то он попадал в находившийся рядом с залом суда застенок, к орудиям которого инквизиторы прибегали для убеждения свидетелей чаще, чем для убеждения обвиняемых. При этом существовало предубеждение, что применение пыток устраняло всякое сомнение относительно искренности свидетеля, дающего показания. Учитывая то обстоятельство, что доносительство, вызванное страхом, приобрело характер эпидемии, а правдивость доносов нередко не имела под собой никаких оснований, уже в 1244 и 1246 гг. соборы в Нарбонне и Безье запрещают инквизиторам объявлять имена свидетелей, мотивируя это «благоразумным желанием» Святого престола не подвергать их опасности. Папа Бонифаций VIII ввел в каноническое право статью об умолчании имен свидетелей. Забота инквизиции о безопасности свидетелей заходила так далеко, что инквизитор мог, если находил это нужным, держать в тайне от обвиняемого и сами свидетельские показания [1, с. 155—156].
Одним из самых изуверских способов выявить еретика считалось умение добиться его добровольной явки в инквизицию, покаяния, отречения от своих заблуждений, осуждения своих еретических убеждений, а в доказательство искренности этих действий следовало получить от него информацию о всех ему известных еретиках, сторонниках и их друзьях. Для добровольной явки с повин-ш ной инквизитор в своем обращении-проповеди объявлял срок «милосердия» от 15 до 30 дней, который позволял любому явившемуся спасти свою жизнь, а ино-^ гда и состояние (если оно было не слишком соблазнительным для инквизиции). < В период тотального доносительства всегда находились лица, готовые для спасения своей жизни расписаться в любых вымышленных грехах, а ^ также указать на своих родственников, знакомых или друзей, приписав им ^ всевозможные обвинения в ереси. Григорий IX с гордостью вспоминал, что в к подобных случаях родители выдавали своих детей, дети — своих родителей, т мужья — жен, жены — мужей [3, с. 113].
ш И. Р. Григулевич делает интересное наблюдение, характеризующее нес которые социальные закономерности. В частности, он говорит: «Однажды запущенная инквизиционная машина не могла работать вхолостую, не под-106 рывая самое себя. <...> Она требовала все новой и новой крови, которую ей
- поставляли еретики, как подлинные, так и сфабрикованные ею же самой»
[3, с. 114]. Указанная закономерность, как, впрочем, и любая иная, безапел-£ ляционно проявляется в общественной жизни, поскольку, как известно, у ° законов природы нет жалости.
N В отличие от инквизиционного судопроизводства, базовым элементом
которого являлась тайна, смысл и существо судебного процесса как социального феномена с момента его возникновения в человеческой истории сводились к тому, чтобы в состоянии очевидности тяжущиеся стороны могли обосновывать свою правоту в споре [5]. Нормами древнерусского уголовного права и уголовного процесса, например, предусматривалось, что для провозглашения законного решения необходимы показания «достоверных
свидетелей», показывающих «с очи на очи по евангельскому словеси: "Пред двема или трема свидетели да станет всяк глагол"» [6, с. 27].
В правоприменительной деятельности тайна и произвол н еразрывно связаны между собой, ибо «кто может считать себя защищенным от клеветы, когда она вооружена непробиваемым щ итом тирании — тайной?» [7]. Тайные свидетели, являясь изобретением инквизиции, не вписываются в общую концепцию правосудия, поскольку противоречат самой его сути, и в связи с этим судопроизводство, претендующее называться правосудным, должно исключить такой институт из системы доказательств.
Современная отечественная правоприменительная интерпретация «инквизиционного ноу-хау».
Правоприменительная практика с момента своего становления всегда испытывала на себе влияние всевозможных неюридических факторов, т. к. затрагивала самые конфликтные проявления человеческих отношений. Поскольку «интересы двигают жизнью народов» (Гегель), в любом социальном конфликте проявляются противоположные интересы участников противостояния. Однако с того момента, когда конфликт между людьми в своем развитии достигает сферы государственного воздействия, а тяжба его участников становится предметом разбирательства правоприменительных органов государства, выясняется, что конкретный конфликт конкретных людей вовлекает в свою орбиту не только разнообразные государственные структуры, интерес каждой из которых в данном конфликте определяется ее государственно-правовым статусом, целями и задачами ее создания и функционирования [8, с. 59—67], но и большое число представителей данных структур, наделенных должностными полномочиями, каждый из которых, в свою очередь, имеет свои личные интересы, поскольку обязан выполнить поставленные перед н им задачи для достижения ожидаемых результатов. При этом на разных этапах движения дела даже у одного и того же Ш должностного лица интересы могут меняться [9, с. 112—114]. ^
Таким образом, попадая в орбиту правоприменительной деятельности 8 государства, интересы участников конфликта трансформируются в конфликт Ц интересов участников процесса, доминирующим среди которых выступает | интерес государства. Однако интерес государства в данном контексте яв- § ляется понятием обобщающим, содержащим в себе интересы различных р государственных структур и учреждений. В свою очередь их правоприменительный статус (представляющий собой не только весь комплекс юри- Ю7
дических прав и обязанностей, но и политико-правовую характеристику -
места и роли данных образований в структуре государственной власти, их место в правовой иерархии правоприменительной деятельности государ- ^ ^ ства, условия их формирования, а также цели и задачи, поставленные перед Ц ь этими структурами и учреждениями) реализуется через их подразделения, "§ каждое из которых имеет свой интерес в конфликте интересов участников & | процесса, и, в конечном счете, реализуется через конкретных исполнителей, из которых состоят данные подразделения. Каждый из исполнителей в силу поставленных перед ним задач и возложенных на него обязанностей видит конкретную цель своей деятельности, а, следовательно, имеет свой конкретный профессиональный интерес.
п
<4
Право — система юридических норм. К наиболее важному системному свойству относится цельность функционирования системы, позволяющая системе иметь свойства, отличающиеся от свойств составляющих ее частей. Эти свойства «известны как эмерджентные, или возникающие, свойства. Они "возникают", когда система работает» [10, с. 31].
Эта главная для всех систем особенность заключается в том, что в процессе аналитического исследования конкретной системы ее существенные свойства исчезают и с могут проявиться лишь в результате синтеза и «запуска» действия данной системы. Узнать, что собой представляют существенные свойства конкретной системы, можно лишь одним способом — заставить систему работать и наблюдать ее в действии. В свою очередь, работа системы определяется отношениями между ее элементами, а самосохранение системы обеспечивается благодаря взаимодействию частей.
Известно, что общий «вес» системы больше суммарного «веса» составляющих ее элементов, и эта разница объясняется дополнительной энергией (энергией связи элементов), которая возникает во время «жизни» или работы системы.
Исключительно важным для понимания закономерностей существования систем является вопрос о стабильности и мобильности (нестабильности) систем. Без общей стабильности системы бесперспективно ее гармоничное существование и развитие. Однако очевидно и то, что там, где существует стабильность, ярко выражено сопротивление переменам, поскольку это — две § противоположные стороны одной медали [11, с. 335—366].
Данное уточнение имеет целью обоснование вывода о том, что не только, ^ и даже не столько субъективный фактор влияет на развитие между людьми < конкретного спора, ставшего предметом правоприменительного интереса :: государства. В развитии этого конфликта интересов проявляются закономер-^ ности правоприменительной деятельности и, в конечном итоге, права. Этим ° объясняется и твердо сформировавшееся в адвокатской среде мнение о том, к что подозреваемый, обвиняемый и подсудимый в первую очередь борется не т с позицией процессуального оппонента, а с правоприменительной системой, ш имеющей в современной России в рамках у головного производства, увы, ярко выраженный обвинительный уклон [12, с. 347—352].
В рамках темы, заявленной в настоящей статье, интерес представляет 108 правовое регулирование и реализация в правоприменительной практике
- допроса тайного свидетеля.
Согласно части 5 ст. 278 УПК РФ суд вправе провести допрос свидетеля £ без оглашения подлинных данных о личности свидетеля и в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства. Решение суда о допросе «тайного свидетеля» вполне естественно объясняется благоразумным желанием не подвергать его опасности.
Тайна и произвол в правоприменительной деятельности государства сосуществуют неразрывно, и там, где есть место тайне, там через эту «щель в бастионе права» (через «щель бесправия») непременно проникнет произвол, который грозит правосудию точно так же, как вода, нашедшая щель в бетонной стене, грозит разрушить саму плотину.
и;
о
<м
СЧ
В чем кроется проблема, помимо того, что связь тайны с произволом закономерна и что любая форма тайны в судопроизводстве лишает такое судопроизводство статуса правосудия?
Для иллюстрации проблем судебного правоприменения, связанных с наличием института «тайного свидетеля», обратимся к одному из многочисленных уголовных дел подобного рода, которое бы ло предметом рассмотрения одного из городских судов Владимирской области в феврале — марте 2017 г. [13]
По уголовному делу № 1-242/2016 В. обвиняется в одном эпизоде сбыта наркотического вещества тайному свидетелю Носову, совершенном 03.02.2015 во время проведения оперативными сотрудниками оперативного мероприятия «контрольная закупка». По утверждению подсудимого, он действительно, в конце 2014 — начале 2015 гг. употреблял наркотические вещества, при этом несколько раз со своим давним приятелем они приобретали наркотики совместно из так называемых закладок, информацию о которых они получали через Интернет. С апреля 2015 г. он нашел в себе силы побороть тягу к наркотикам, изменил образ жизни и стал проживать послушником в одном из мужских монастырей РПС. В качестве послушника он работал водителем, часто перевозя грузы по различным областям центральной части России, т. е. вел открытый образ жизни и ни от кого не скрывался. В конце 2016 г., в очередной раз прибыв домой, в том числе для медицинского обследования и лечения, он был задержан и узнал, что привлечен к уголовной ответственности за сбыт наркотиков, который якобы имел место полтора года назад.
В. отрицал факт сбыта наркотических средств кому бы то ни было, в том числе своему давнему приятелю, представив предварительному следствию и суду алиби, поскольку в указанное предварительным следствием время находился на работе в Московской области.
Свидетель Носов органами предварительного следствия был засекречен Ш (из соображений безопасности) на основании сделанного им заявления о ^ том, что он опасается привлекаемого к уголовной ответственности В. 8
Порядок допроса засекреченного свидетеля в судебном заседании изменен Ц не был, несмотря на то, что названная предварительным следствием при- | чина, по которой участник контрольной закупки был засекречен, не имела § под собой никаких оснований и не выдерживала юридической критики. р В связи с этим подсудимый и защитник не только были лишены возможности посмотреть в глаза тайному свидетелю («с очи на очи по евангельскому юд
словеси»), но и задать те вопросы, которые могли выявить лжесвидетельство. -
Процессуальная особенность допроса тайного свидетеля заключается в том, что суд вынужден отводить любые вопросы, ответы на которые могут ^ ^ его рассекретить. Подсудимый и защитник могут задавать тайному свидетелю Ц ь лишь те вопросы, ответы на которые находятся в протоколе его допроса, что "§ лишает данное процессуальное действие логического и правового смысла. & | Иными словами, выявить лжесвидетельство тайного свидетеля посредством выяснения у него всех обстоятельств события, свидетелем которого он якобы является, невозможно.
Процедурная особенность допроса тайного свидетеля имеет также ряд нюансов, связанных с тем, что тайный свидетель должен оказаться в тайной
п
<4
комнате суда втайне от подсудимого и защитника, а потому сопровождается в эту комнату либо прокурором, участвующим в деле, либо оперативным сотрудником, принимавшим участие в работе с этим свидетелем в ходе предварительного следствия. Неудивительно, что указанное «оперативное сопровождение» способствует восстановлению в памяти засекреченного свидетеля информации, содержащейся в протоколе его допроса, но, как правило, лишает его памяти в отношении обстоятельств дела, не указанных в этом протоколе.
Учитывая то обстоятельство, что средства не оправдываются целью, а объясняют ее истинное значение, очевидно, что введение органами предварительного следствия в уголовное дело элемента тайны посредством засекречивания свидетеля во многих случаях (как и в данном примере) продиктовано не желанием обезопасить свидетеля, а стремлением обезопасить предъявленное обвинение (посредством лишения защиты возможности в открытом состязательном процессе провести качественный допрос данного свидетеля) и, в конечном итоге, обезопасить результаты следственной процессуальной деятельности от нежелательных эксцессов, т. е. подтвердить свою профпригодность.
Возвращаясь к логико-правовому смыслу института «тайного свидетеля», х необходимо отметить, что, очевидно, законодатель имел в виду те случаи, ^ когда органами предварительного следствия установлено лицо, владеющее к достоверной информацией об исследуемом событии, данное обстоятельство неизвестно заинтересованным субъектам, это лицо имеет реальные основания § опасаться за свою безопасность, которая может исходить либо от виновных,
либо от иных заинтересованных в его молчании субъектов. ^ Вполне понятно и то, что когда по фабуле обвинения свидетелем является < участник события (например, завербованный оперативными сотрудниками :: давний приятель производил контрольные закупки — дело № 1-319/2014 ^ по обвинению Г. и других), придавать данному участнику события статус ° тайного свидетеля, тогда как подсудимый проживает с ним по соседству и к знает о личности этого свидетеля больше, чем органы предварительного т следствия, по крайней мере, алогично, если не принимать во внимание тот ш интерес должностных лиц, о котором речь шла ранее.
В заключение предлагаются следующие выводы:
1. Тайна в правоприменении — благодатная почва для произвола. 0 2. Мнение о пользе тайны в судебном процессе ошибочно на концеп-— туальном уровне, поскольку тайна неразрывно связана с произволом, а, по меткому выражению И. Бентама, «порожденное произволом благо не может £ выйти за узко очерченные рамки, тогда как зло его безгранично, а потому и ° угроза, которую произвол несет в себе, также не имеет пределов» [14, с. 116]. ^ 3. Институт «тайны» в судопроизводстве не способствует правосудности уголовного процесса.
4. Доказательства обвинения в суде должны исследоваться полно, гласно и открыто.
5. Принцип равенства сторон в состязательном процессе должен исключать использование тайных доказательств, полное и всестороннее исследование которых (в связи с их засекреченностью и тайной) невозможно.
6. Если верно то, что вина подсудимого в совершении преступления может быть установлена лишь на основе совокупности имеющихся по делу доказательств, отвечающих определенным критериям, а не на основании показаний лишь одного засекреченного свидетеля, то при невозможности рассекретить личность свидетеля и предоставить возможность его полноценного допроса в состязательном процессе таким доказательством следует пренебречь, поскольку оставшаяся совокупность доказательств должна быть не менее убедительна для формирования окончательного вывода по делу.
7. Наличие «тайных» свидетелей, владеющих информацией по криминальному событию, возможно лишь в рамках оперативно-розыскной деятельности, поскольку информация таких свидетелей может быть исключительно полезной для отработки в ерсий произошедших событий и целенаправленного сбора относимых доказательств.
Список литературы:
1. Ли, Г. Возникновение и устройство инквизиции : пер. с англ. / Генри Чарлз Ли. — М.: Ломоносовъ, 2013. — 93 с.
2. Бейджент, М. Инквизиция / М. Бейджент, Р. Ли. — М.: Эксмо, 2003. — 352 с.
3. Григулевич, И.Р. Инквизиция. — 3-е изд. / И.Р. Григулевич. — М.: Политиздат, 1985. — 448 с.
4. Шпренгер, Я. Молот ведьм / Я. Шпренгер, Г. Инститорис; пер. с лат. Н. Цветкова; вступ. ст. С. Лозинского; сост., примеч. С. Ершова. — СПб.: Амфора, 2009. — 524 с. — (С ерия «Александрийская библиотека»).
5. Дювернуа, Н.Л. Источники права и суд в Древней России: Опыты по истории русского гражданского права / Н.Л. Дювернуа. — СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. — 396 с.
6. Загорский, Г.И. У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-ле- Ц тию Русской правды) / Г.И. Загорский, Ю.А. Зюбанов. — М.: Проспект, 2016. — 104 с. Ш
7. Беккариа, Ч. О преступлениях и наказаниях / Ч. Беккариа. — М.: Стеле, 5 1995. — 304 с. 8
8. Аверин, А.В. О зависимости правоприменительной практики от «околоправовых» факторов // Правовая политика и правовая жизнь.— 2015. — № 2. — С. 59—68. |
9. Аверин, А.В. Истина и судебная достоверность (Постановка проблемы). — ^ СПб.: Юридический центр Пресс, 2007. — 466 с. л
10. О'Коннор, Дж. Искусство системного мышления: Необходимые знания "" о системах и творческом подходе к решению проблем : пер. с англ. — 2-е изд. /
Дж. О'Коннор, И. Макдермотт. — А.: Альпина Бизнес Букс, 2008. — 252 с. 111
11. Лекция 31. Философия правоприменения // Ф илософия права. Курс лекций : -
учебное пособие : в 2 т. / М.Н. Марченко и др. — Т. 2. — М.: Проспект, 2011. — 512 с.
12. Аверин, А.В. Правосудие в правовом государстве // Верховенство права и правовое государство: проблемы теории и практики : материалы X Международной научно-практической конференции. — М.: РГУП, 2016. — С. 113—115.
13. Собинский городской суд Владимирской области. Дело № 1-242/2016 по обвинению В.
14. Покровский, И.А. Основные проблемы гражданского права / И.А. Покровский. — М.: Статут, 2001. — 353 с.
п
55 Ь 5
