CC BY
91
ФИЛОСОФИЯ: ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ
2015.02.001. ВОСКРЕСЕНСКИЙ А.К. ИНФОРМАЦИЯ И БИБЛИОТЕКА: ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ И ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ. Часть 4.1: Методология библиографии: Библиографическая парадигма. (Аналитический обзор).
Ключевые слова: библиографическая парадигма; онтология и гносеология библиографии; социальные аспекты библиографии; библиография как аспект духовной деятельности; информация и библиография; библиографическое знание.
Достижения российского библиографоведения в XXI в. связаны с его самосознанием как «библиографического социального института» (БСИ), который развивается в условиях культурного и социального кризисов, процессов глобализации и наступления информационных технологий в сфере культуры.
А.В. Соколов и Т.Ф. Берестова в своей монографии 2014 г. понимают парадигму библиографоведения как специфический библиографический термин, служащий для характеристики процесса познания библиографии. В этом процессе познания важно иметь в виду, что «библиография - это не только книгоописание или перечень книг, но и обширная область профессиональной и непрофессиональной духовной деятельности, которая представляет собой библиографическую практику» (17, с. 8). В свою очередь, библиографическая практика включает как собственно библиографирование, т.е. генерирование библиографического знания, так и его обработку, кумуляцию и организацию библиографического обслуживания. Библиографическая практика является базисом библиографии как библиографического социального института.
Поскольку всякая профессиональная отрасль нуждается для своего функционирования и воспроизводства в квалифицированных кадрах, научно-техническом обеспечении, государственном /
ведомственном управлении, в самоуправлении и отраслевой коммуникации, то практический базис БСИ в реальности функционирует с надстройкой, состоящей из подсистем образования, науки, управления и отраслевой коммуникации. Библиографический социальный институт исторически представляет собой системное единство по крайне мере трех составляющих: основополагающих смыслов, целенаправленно действующих профессионалов и соответствующих материально-технических средств. Как всякий социальный институт, БСИ взаимодействует с метасистемой (социальной средой), выступающей в качестве потребителя его продуктов и услуг. Это взаимодействие в библиографической практике строится на сочетании индивидуального обслуживания и обслуживания организаций, поэтому собственно библиография имеет статус инфраструктурной отрасли в системе социальных коммуникаций. Инфраструктурный статус означает, что социальное назначение БСИ заключается во взаимодействии с метасистемой, образованной институтами социальной коммуникации (такими как библиотеки, издательства, книготорговля, научная информация, массовая информация) и всевозможными социальными группами (выступающими потребителями, пользователями) от школьников, пенсионеров и домашних хозяек до студентов и научных сотрудников. Таким образом, «библиография - это инфраструктура в социально-коммуникационной метасистеме» (17, с. 9).
Далее важно обратить внимание на то, что основной предпосылкой системного единства БСИ является общность смыслов (целей, знаний, методов), пронизывающих все его подсистемы. Здесь недостаточно общего профессионального языка, нужна общность именно смыслов, которые понимаются, переживаются, используются всеми субъектами библиографической деятельности. Парадигмы, свойственные российской библиографии в разные исторические периоды, можно изучать на примере профессионального сознания библиографов-практиков или преподавателей библиографических дисциплин, но это дает познание лишь следствий, но не причин. Средством адекватного выражения профессионального самосознания является, прежде всего, отраслевая наука - библио-графоведение, поскольку именно научные парадигмы наиболее полно и достоверно отражают отраслевое сознание и самосознание эпохи.
«Парадигма» - одна из центральных категорий методологии научного познания, введенная в профессиональный оборот Томасом Куном в 1972 г., связана с идеей развития научного знания не методом постепенного накапливания фактов и концепций, а путем скачкообразной смены научных парадигм. По его определению, парадигма - это «признанные научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу» (7, с. 11). Основываясь на этих научно-методологических положениях, можно принять следующее определение: «библиографическая парадигма - выраженные отраслевыми терминами общепризнанные смыслы библиографического социального института в данный период времени» (17, с. 11). Парадигма формируется, когда в науке накоплены теоретические представления, выраженные в авторских концепциях, объясняющих закономерности существования и проявления предмета науки. Научные парадигмы наиболее полно и достоверно отражают отраслевое сознание и самосознание эпохи. Структурными составляющими парадигмы являются смыслы трех родов: кредо профессии как ценности, цели и мифологические образы, направляющие деятельность субъектов БСИ; теоретическое ядро, отражающее профессиональное библиографическое мировоззрение; технические средства и организационные решения, применяемые в практической деятельности.
Смена парадигм. Смена парадигм - «нормальная» форма развития научного знания, в библиографоведении это происходило уже не раз: в истории библиографической мысли зафиксированы теоретические искания, в центре которых был концепт «книга», ему на смену пришел концепт «документ». Сейчас внимание биб-лиографоведов сосредоточено на концепте «библиографический электронный ресурс». Понимание основных концептов выражено в следующих дефинициях: книга - долговременное портативное хранилище, способ тиражирования и передачи социально ценных духовных смыслов, выраженных человекочитаемыми знаками; документ - долговременное хранилище и способ передачи любых смыслов, выраженных любыми коммуникабельными знаками; библиографический электронный ресурс - электронная человекома-шинная система, обеспечивающая долговременное хранение и пере-
дачу библиографического знания (библиографической информации), выраженного электронными машиночитаемыми знаками.
В 2010 г. В.А. Фокеев высказал идею о последовательной смене библиографических парадигм в соответствии с эволюцией библиографической практики: научно-книговедческой в XIX - начале XX в., вспомогательно-идеологической в 1920-1980-е годы, информационно-деятельностной в середине 1970-х - начале XXI в. (19, с. 152). Хотя В.А. Фокеев не акцентировал внимание на теоретическом ядре библиографоведческих парадигм, т.е. на изменениях в понимании предмета и объекта библиографической науки, тем не менее В. А. Соколов считает его первооткрывателем парадигмаль-ного подхода в библиографоведении. Другим примером использования парадигмальной методологии в библиографии является исследование Е.А. Плешкевича, посвященное формированию и развитию документального подхода в библиотековедении и биб-лиографоведении (см.: 11).
Для понимания генезиса библиографических парадигм полезным является обращение к отечественной методологической и теоретико-познавательной литературе. В 1989 г. выдающийся философ-науковед академик Вячеслав Семенович Стёпин высказал идею о смене в научном познании трех типов рациональности: классическая используется для познания объектов уровня простых систем, неклассическая рациональность необходима для анализа сложных саморегулирующихся систем, постнеклассическая рациональность требуется при изучении сложных саморазвивающихся систем. Согласно В.С. Стёпину, на этапе классической науки доминирует идеал объяснения и описания, включающий только характеристики объекта, теория подтверждается опытом, а ее фундаментальные постулаты очевидны и наглядны (см.: 20; 21). В этой парадигме библиографы-практики и ученые-книжники XIX - первой половины XX в., вплоть до 1980-х годов, оперировали эмпирически данными книжными фондами и потоками, которые легко поддаются опытному изучению и не требуют абстрактного моделирования. Научное знание концентрировалось вокруг концепта Книга, поэтому парадигму классической библиографической рациональности обоснованно именовать книгоцентристской. Советская книгоцентристская парадигма базировалась на принципах партийности и государственного управления; бесспорными исти-
нами считались тексты классиков марксизма-ленинизма, особенно высказывания В.И. Ленина о библиографии, а также партийно-правительственные руководящие материалы.
В неклассической науке укореняется норма, допускающая альтернативные теоретические описания одной и той же реальности, в каждой из которых может содержаться объективно истинное знание. Обоснование теории опытом уже не сводится к подтверждению предсказаний теории опытными фактами. Идеал совершенства теории заключается в возможности «на основе небольшого числа принципов объяснить расширяющийся массив разнородных явлений, связывая в единой системе теоретического описания и объяснения и такие области опыта, которые могли казаться несовместимыми до создания теории» (20, с. 191). С начала 1970-х годов на страницах сборника «Советская библиография» замелькали непривычные, неклассические для библиографии термины: «восхождение от абстрактного к конкретному», «библиографическая информация», «системность», «сущность библиографии», «библиографическое моделирование». Поскольку эти термины не вписывались в ленинскую парадигму, бдительные ветераны идеологического фронта заговорили о покушении на принцип партийности, о «схоластическом теоретизировании», об отрыве от практики коммунистического строительства. Таким образом, в 1970-е годы «библиографическая теория преодолела идеологически декретированную вспомогательность и начала поиск подлинной, естественной сущности библиографии» (13, с. 39). Можно утверждать, что неклассическая рациональность освободила советскую «теоретическую библиографию» из плена идеологической ангажированности.
Смена библиографической парадигмы являлась не одномоментным локальным прорывом, а длительным движением профессионального мировоззрения от книгоцентризма к документоцен-тризму. Признанным лидером этого движения стал Олег Павлович Коршунов, осуществивший преобразование классической советской библиографической науки в неклассическое библиографоведение. Важнейшими достижениями стали официально рекомендованный вузам учебник «Библиография. Общий курс», вышедший в свет под редакцией О.П. Коршунова в 1981 г., и новаторский ГОСТ 7.0-84 «Библиографическая деятельность. Основные термины и определения». Затем в начале 1990-х годов, появился подготовленный
О.П. Коршуновым учебник, в котором была провозглашена дефиниция неклассического библиографоведения: «научная дисциплина, изучающая структуру и свойства библиографической информации, закономерности процессов ее создания и доведения до потребителя» (цит. по: 13, с. 40). Если ранее библиографическая наука в лучшем случае шла от эмпирических фактов к эмпирическим обобщениям, а создание сущностных абстракций описательной науке было не под силу, то после триумфального признания научным библиографическим сообществом взглядов О.П. Коршунова, в библиографоведческих исследованиях стал широко применяться системный подход и метод восхождения от абстрактного к конкретному. Как отмечал сам Коршунов, суть этих подходов в том, что «восхождение от абстрактного к конкретному - это не только движение от простого к сложному, но и вместе с тем от исторически первичного к исторически производному» (цит. по: 13, с. 41).
При этом Коршунов полагает, что функциональный и структурный анализы тесно связаны между собой как две процедуры системного подхода и как методы познания. Учитывая их взаимосвязь, Коршунов ввел понятие «сущностно-функциональная структура библиографической информации» и «функционально-логическая структура библиографической информации». В его концепции при использовании сущностно-функциональной характеристики библиографической информации разграничивались две разные области библиографии: общая библиография была способом преимущественной реализации коммуникативной и поисковой функций, специальная библиография - преимущественной реализацией оценочной функции. Это «разделение демонстрировало влияние функций на структуру библиографии» (18, с. 11). Введение понятия «функции библиографии» означало появление в библиографоведе-нии категории очень высокой степени абстракции. Нескончаемые дискуссии о функциях документа, книги, библиографии и библиотеки не прекращаются, их подпитывают революционные технико-технологические изменения в системе документальных коммуникаций; при этом до сих пор остается нерешенной чрезвычайно важная, методологическая по своему существу проблема - классификация функций библиографии.
Классическая библиографическая наука, не используя понятие «функции библиографии», фактически отождествляла их с те-
ми задачами, которые решала на практике общественно организованная библиографическая деятельность, когда назначением библиографии считались сбор, хранение и распространение сведений о произведениях письменности и печати. Отсюда вытекали решаемые различными видами библиографии задачи: идейно-воспитательная, образовательная, рекомендательная, научно-вспомогательная, учетно-регистрационная, функция цензурирования и др. Коршунов обратил внимание на историческую обусловленность прикладных задач, которые не являются необходимыми, обязательными для всякого библиографического учреждения. Таким образом, можно утверждать, что О.П. Коршунов открыл теоретическое измерение в классификации функций, в соответствии с которым социальные (общественные) функции библиографии подразделяются на явно наблюдаемые прикладные и на умопостигаемые сущностные. Внешние взаимосвязи обусловлены тем, что библиографический социальный институт является генетически вторичной функциональной подсистемой в системе документальных коммуникаций (метасистеме для библиографии). Внутренние взаимосвязи объясняются тем, что библиографическая деятельность складывается из операций, образующих технологическую систему. Для теоретической ясности А.В. Соколов и Т.Ф. Берестова предложили назвать внешние взаимосвязи генетическим измерением в классификации библиографических функций, а внутренние -технологическим.
Генетическое измерение, о котором впервые говорится применительно к сфере библиографии, имеет принципиально важное значение, поскольку демонстрирует присущую иерархически организованным социальным системам дифференциацию сущностных функций на родовые и видовые. Если родовые функции предопределены природой данной функционально специализированной системы, то видовые - ее отличиями от родственных систем. Именно видовые функции объясняют появление нового феномена в рамках уже существующей системы: библиография, книгоиздательства, библиотеки, архивы, книжная торговля - это родственные документально-коммуникационные институты, поскольку все они выполняют две родовые (изначальные, врожденные им) сущностные функции. Во-первых, коммуникативную - создание и передачу документов в пространстве (оповещение); во-вторых, ценностно-
ориентационную (оценочную) - содержательный или формальный отбор передаваемых документов. Что касается библиографии, то она помимо родовых функций выполняет видовую (идентифицирующую, т.е. специфическую) функцию, свойственную только ей. Речь идет о «функции поисковой инфраструктуры документальной коммуникации» (18, с. 12). Эта функция БСИ включает как формирование и долговременное хранение (в том числе передачу во времени) библиографических массивов, так и библиографический поиск.
Технологическое измерение охватывает операции, которые в классической библиографической науке именовались «методами библиографии», а именно: библиографическое описание, отбор, систематизация (группировка), хранение, поиск (разыскание), распространение (пропаганда) библиографической продукции. Эти операции, как внутрисистемные технологические функции, необходимы для реализации внешних родовых и видовых функций.
Необходимым условием познания, выявления сущности библиографии является обязательное признание существования видовой и родовых (генетических) функций. Родовые функции раскрывают происхождение библиографии как результата развития документальных коммуникаций, в них сокрыта генетическая общность библиографической информации со многими другими документально-коммуникационными явлениями. Обнаружение родовых функций показывает, что они зарождаются в предшествующих явлениях и продолжают действовать и в библиографической инфраструктуре, но причина возникновения этой инфраструктуры не в них, а в необходимости создания, хранения, поиска и использования библиографического (вторично-документального) знания. Эта необходимость и сформировала библиографический социальный институт, а также его видовую функцию. Состав родовых функций у каждого библиографического явления повторяется, а видовые функции различны и единичны. На формулировании и использовании родовых и видовых признаков явления обычно строится его дефиниция.
При этом вопрос о соподчинении функций библиографии и метасистемы, в рамках которой она существует, заслуживает особого внимание и дальнейшей отдельной разработки. Библиографическая деятельность не самостоятельна с точки зрения ее организационного существования. Она выступает в качестве инфраструктурного
уровня документально-коммуникационных систем, находится внутри музея, архива или библиотеки, и уже поэтому библиография подчинена (служит) функциям этого социального института, хотя у нее есть и свои специфические функции. Учение о функциях библиографии формировалось в многолетних полемических спорах, краеугольный камень этого учения был заложен О.П. Коршуновым.
Библиографическая информация. Неклассическая суть новой библиографоведческой парадигмы проявилась в том, что предметом библиографоведения была признана библиографическая (вторично-документальная) информация как «сведения о документах (источниках информации), отчужденных от них». При этом документами, как объектами библиографической деятельности, считается любая социальная информация, зафиксированная человеком на любом материальном носителе в целях ее хранения, распространения и использования. Таким образом, в советской библиографии утвердилась документоцентристская парадигма, основанная на концептах Информация и Документ. Обращение к этим концептам позволило выявить фундаментальные закономерности библиографической деятельности, перейти от всеобщей вспомогательности к сущностным функциям и структурам библиографических систем. Именно это свойственно неклассической рациональности, оперирующей не эмпирическим знанием, а гипотетическими предположениями и абстрактными моделями.
Категория библиографической информации стала краеугольным камнем теоретической конструкции О.П. Коршунова, ибо все основополагающие понятия, кроме системы документальной коммуникации как метасистемы, определяются в его концепции посредством этой категории. Библиографическая информация выступала в качестве посредника в коммуникационной системе «документ -потребитель», а также в качестве как обобщающего понятия для различных продуктов библиографической деятельности, так и предмета библиографической потребности. По словам Г.Ф. Горду-каловой, «железной логикой и волею О.П. Коршунов объединяет весь запас библиографической сферы и обосновывает двойственность объекта профессиональной деятельности, вводя систему "документ - потребитель", которая расширяет обе части ранее известной формулы связи "книга - читатель"», предвидя дальнейшее
обогащение читающей аудитории, включая слушателей, зрителей видеоинформации и другие группы потребителей информации». Тем самым определяется концептуально новая сверхзадача для библиографии: реализация соответствий между документом и потребителем в обозначенной системе. «Преобразовав выражение объекта профессиональной деятельности, О.П. Коршунов предложил логически безупречную систему, которой хватит нам на все времена существования библиографии» (2, с. 388).
В своем исследовании О.П. Коршунов руководствовался самостоятельно выработанным методологическим кредо, которое звучало следующим образом: теоретически воспроизвести библиографию, взятую в целом, можно только на основе системно-деятельностного подхода способом диалектического восхождения от абстрактного к конкретному. До него библиографическая мысль двигалась «от конкретного к абстрактному», т.е. «восходила» от практического опыта к его обобщению в виде формулировки принципов и выработке рекомендаций. Теперь исследователь получает возможность говорить о движении от умозрительных абстракций (документ, потребитель, информация) к реально наблюдаемым явлениям и процессам. На основании этого методологического подхода, соответствующего нормам неклассической рациональности, О.П. Коршунов продемонстрировал теоретическое воспроизведение библиографии в генетическом (возникновение) и функциональном (общественные функции) аспектах.
Основными постулатами, необходимыми и достаточными для теоретического воспроизведения библиографии, О.П. Коршунов полагал общественные функции библиографической информации - поисковую, коммуникативную, оценочную, а официально предписанные советскому библиографическому институту идейно-воспитательные, культурно-просветительские, научно-вспомогательные и подобные функции рассматривал как вторичные, как производные от основных функций.
Итоговая дефиниция библиографической информации как научного понятия, в подходе О.П. Коршунова, выглядит следующим образом: «Библиографическая информация - это, как правило, определенным образом организованная (стандартная) информация о документах, выполняющая в системе документальных коммуникаций поисковую, коммуникативную, оценочную основные обще-
ственные функции и имеющая конечной целью удовлетворение и формирование документальных потребностей членов общества» (6, с. 117). Важно отметить, что О.П. Коршунов впервые теоретически сформулировал критерий отграничения библиографического от небиблиографического, который определяется следующим образом: «где бы ни обнаруживались и как бы терминологически ни обозначались вторично-документальные процессы, во всех случаях и в тех пределах, в каких речь идет о создании, доведении до потребителей сведений о документах (но не самих документов) в целях поиска, оповещения и рекомендации, мы имеем дело с библиографическими по своей сущностной природе явлениями» (там же, с. 117).
При этом главное место в неклассическом библиографоведе-нии занял теоретический раздел, наиболее отстающий участок библиографической науки до середины 1970-х годов. Первая отечественная документоцентристская концепция стала образцом раскрепощенной научной мысли, что объясняет восторженные слова Э.К. Беспаловой: «Теория обрела системный характер, высветила информационную природу библиографической деятельности. Основные понятия подняты до уровня частнонаучных категорий, имеющих не только классовое, но и общечеловеческое содержание. Никогда еще общетеоретическая работа не поднималась так высоко, не вызывала столь серьезной дискуссии, ломки устарелых и твердо закрепившихся объяснений. Это революция в познавательной деятельности, но она имела моменты постепенного накопления, которое в теории О.П. Коршунова достигло концентрированной силы» (цит. по: 13, с. 42). Сам автор концепции посвятил специальную статью обсуждению вопроса «Документографическая ли концепция Коршунова?» и пришел к выводу, что все концепции, считающие объектом библиографирования документ, правомерно и логично именовать «документографическими». Однако О.П. Коршунов в 2006 г. настаивает на более широкой формулировке: «Моя концепция - это системно-деятельностная, документально-информационно-коммуникационная концепция начала общей теории библиографии. Именно начала. Необходимо это еще раз подчеркнуть» (3, с. 195).
Со временем неклассическая научная норма реализовалась в общей теории библиографоведения в виде десятка конкурирующих
концепций библиографии (см.: 21). Неклассические воззрения в библиографоведении базируются на концепте Документ, формируя документоцентристскую парадигму. Поскольку в неклассическом библиографоведении широко используется методология информационного подхода, эту парадигму часто именуют «информационно-деятельностной». Под влиянием идей О.П. Коршунова, в библиографоведении в последние десятилетия развиваются многочисленные неклассические библиографические концепции (под концепцией понимается определенный взгляд на проблему, на явление, по сути концепция выступает как теория или научно-исследовательская программа). Концепция - произведение авторское, индивидуальное, что обычно фиксируется в ее названии, как например, «концепция библиографии О.П. Коршунова». Отличительными признаками концепций являются: наличие концептов (категорий), определяющих парадигмальную принадлежность; познавательные цели, поставленные ею; наличие общенаучных методологических подходов.
Концептуальное многообразие неклассической библиографии. Академик В.С. Степин полагает отличительной особенностью неклассической рациональности ее концептуальный плюрализм, когда в методологии научного познания «в противоположность идеалу единственно истинной теории, укореняется норма, допускающая альтернативные теоретические описания одной и той же реальности, в каждом из которых может содержаться момент объективно-истинного знания» (20, с. 190). Эту особенность неклассической рациональности современное библиографоведение освоило в полной мере и в настоящее время представляет собой полноценную мультиконцептуальную науку. При этом авторы сосуществующих теорий и концепций ставят перед собой различные познавательные цели, используют разные методологические подходы, разнообразный понятийно-терминологический аппарат и пока не стремятся к взаимопониманию. В результате налицо разные представления о сущности (природе) библиографии, о ее социальных функциях, принципах, законах и генезисе.
Отметим, что в научной практике гуманитарных дисциплин концептуальное многообразие не редкость, а скорее типичное явление. Достаточно назвать научные школы, конкурирующие в современной лингвистике, психологии, культурологии, не говоря о
философии, где каждый мыслитель «вынужден» философствовать «по-своему», т.е. создавать философскую систему. Однако библиография - наука прикладная, научно-производственная, практико-ориентированная, не сводящаяся к метафизическому умозрению. В этом контексте «как оценивать мультиконцептуальность: как достижение интеллекта, которым можно гордиться, или как недомыслие, которого следует стыдиться?» (14, с. 35). Известно, что существуют сотни определений таких понятий как Язык, Душа, Культура, Материя, Идеальное, Информация, и это не смущает серьезных исследователей. Библиографоведы не отстают в этом плюрализме: по подсчетам А.И. Барсука, уже в 1970-е годы у нас было зафиксировано около 400 дефиниций библиографии.
Хотя плюрализм мнений драгоценен, потому что служит залогом свободы мысли, но возникает опасение: не заблудилась ли библиографическая мысль в лабиринте концепций. Явственно возникает необходимость путеводителя или систематической карты, где были бы размещены известные нам концепции по их сходству и различию. Для неклассических концепций, образующих содержание современного библиографоведения с середины 1970-х годов, картина складывается следующим образом. Революционный переворот в советской библиографической науке обозначен одновременным выходом в свет в 1975 г. двух, подлинно новаторских и неклассических, монографий А.И. Барсука и О.П. Коршунова1. В этой паре первопроходцев О.П. Коршунов выступил в качестве первооткрывателя документоцентристской парадигмы, основанной на концепте Документ, а А.И. Барсук продолжил развитие книго-центристской парадигмы, основанной на концепте Книга, причем в его библиографических исследованиях, посвященных месту биб-лиографоведения в системе книговедения, нигде не упоминается о документах и документальной коммуникации. В то же время «оба библиографоведа-революционера широко использовали информационный подход и концепт Информация для модернизации своих учений, что свидетельствует об их принадлежности к неклассической рациональности» (14, с. 36). Парадигмальные расхождения концепций О.П. Коршунова и А.И. Барсука подводят к мысли, что
1 Барсук А.И. Библиографоведение в системе книговедческих дисциплин: Методологический очерк. - М.: Книга, 1975. - 206 с.; Коршунов О.П. Проблемы общей теории библиографии. - М.: Книга, 1975. - 192 с.
массив неклассических концепций библиографии целесообразно разделить на две взаимоисключающие части: документоцентрист-ские концепции (основанные на концепте Документ), недокумен-тоцентристские концепции (базирующиеся на недокументальных концептах).
Документоцентристская парадигма. Документоцентрист-ские концепции, естественно, концентрируются вокруг концепта Документ. Необходимо признать, что практически все современные концепции библиографии имели бы иное содержание, если бы не методологический импульс, порожденный выходом в 1975 г. монографии Олега Павловича Коршунова «Проблемы общей теории библиографии», которая по оценке самого автора содержит начала общей документоцентристской теории библиографии. Однако одна даже яркая, талантливая и убедительная теория не образует парадигму - для формирования документоцентристской парадигмы требуется достаточно широкий круг теоретических разработок, исследовательских программ, которые преследуют спектр познавательных целей и используют различный методический инструментарий. Теория обычно понимается как форма научного знания, которая дает целостное и (относительно) истинное представление об изучаемом предмете, а также раскрывает закономерности его появления и развития. Причем определенная единичная теория не исчерпывает содержания данной науки (научной дисциплины), поскольку она представляет собой лишь один из разделов науки; другими разделами являются методология и история научной дисциплины, а в науках прикладного, научно-производственного цикла (как в библиографии) в качестве особого раздела выделяются организация процесса, методика, технология практической деятельности. В зависимости от поставленной цели, теории выполняют три познавательные задачи: описательную - по определению природы и особенностей данного предмета исследования; объяснительную - по выявлению причин и факторов, детерминирующих наблюдаемые состояния предмета; прогностическую -описывающую перспективы развития исследуемой предметной области.
Специфическим для теоретического познания является оперирование гипотезами, моделями, формулами, категориями, поэтому прагматики библиографии, склонные в методологии к эмпири-
ческой классической рациональности, часто упрекают оппонентов, в частности О.П. Коршунова, в «бесплодном теоретизировании». В зависимости от решаемых познавательных задач различаются три типа теоретических концептов: а) описательные (дескриптивные) теории (типологии) решают задачи описания и систематизации объектов, изучаемых данной теорией, основной акцент здесь делается на выбор и обоснование научного языка, используемого в описаниях, при этом раскрытие ранее не известных сущностных закономерностей остается в стороне; б) объяснительные (детерминистские) теории, главная задача которых заключается не в описании и систематизации изучаемых явлений, а в раскрытии причинно-следственных отношений; в) эволюционно-прогностические теории, не только описывающие и систематизирующие изучаемые явления, но и раскрывающие причинно-следственные отношения и их сущностные характеристики.
Какие же виды теоретического познания воплощены в известных нам библиографических концепциях? Основополагающая доку-ментографическая концепция О.П. Коршунова располагает достаточно богатым понятийно-терминологическим аппаратом, который был представлен в терминологическом стандарте ГОСТа 7.0-84 «Библиографическая деятельность», а также в учебной литературе, вышедшей под редакцией О.П. Коршунова. Благодаря разработанному понятийному аппарату, концепция О.П. Коршунова успешно выполнила задачу описательной теории, мало того, она вышла на уровень относительно завершенной объяснительной теории и именно поэтому стала признанным лидером отечественного биб-лиографоведения. О.П. Коршунов сумел логически непротиворечиво и убедительно ответить на вопросы, которые возникают перед фундаментальной библиографической теорией: 1) какова область существования (метасистема) библиографии; 2) какое место принадлежит библиографии в данной области; 3) каков критерий отграничения библиографических явлений от небиблиографических; 4) что является объектом библиографической деятельности; 5) какие основные социальные функции свойственны библиографии. Именно на основании ответов на перечисленные вопросы может быть сформулировано определение предмета библиографической науки и обоснованы законы, закономерности и принципы, которые образуют содержание этой детерминистской концепции. В развер-
нутом виде методологические требования к теории и методологии библиографии сформулированы в книге М.Г. Вохрышевой 2004 г. (1, с. 4-5).
О.П. Коршунов реализовал следующие ответы: метасистема библиографии - это документальная коммуникация, где библиография занимает вторично-документальный уровень, критерием отграничения которого от прочих коммуникационных явлений служит наличие библиографической информации. Объектом библиографической деятельности является система Д - П, т.е. документы любого вида (типа) и их потребители, при этом библиография выполняет три сущностные общественные, социальные функции: поисковую, коммуникативную и оценочную. Отсюда вытекает формулировка предмета библиографоведения, которой придерживается О.П. Коршунов: «Основной предмет библиографове-дения характеризует следующее определение: научная дисциплина, изучающая структуру и свойства библиографической информации, закономерности процессов ее создания и доведения до потребителей» (4, с. 22). В системе Коршунова сформулированы генетические основы библиографической деятельности, но задачу прогнозирования библиографии и воздействия на нее информационных технологий автор не затрагивал. Поэтому уровень эволюционно-прогностической теории в документоцентристской парадигме оставался вакантным.
Восприятие документоцентристской концепции формировалось не легко, ее утверждение с самого начала, с середины 1970-х годов, проходило в обстановке споров, доходящих до обвинений в идеологической беспринципности, в политически ложной подмене понятия Книга классово враждебным понятием Документ. Наряду с идеологическим противостоянием имели место и добросовестные заблуждения, и ревнивые амбиции, которые вносили свою лепту в формирующуюся документоцентристскую парадигму.
Представляется, что наиболее успешно и доходчиво раскрыл содержание неклассического общего библиографоведения Исаак Григорьевич Моргенштерн. Документ рассматривается им как объект библиографического отражения, а библиографическая информация - как сопутствующий элемент документа в его жизненном цикле. Библиография определяется как «социальная информационная система, обеспечивающая подготовку и функционирование
библиографической информации», а библиографическую информацию автор трактует как «информацию о документах либо фрагментах документов, идентифицирующую их, оповещающую об их существовании и способствующую их функционированию» (9, с. 14). Сравнение этой трактовки с определением О.П. Коршунова («Библиографическая информация - это, как правило, определенным образом организованная (стандартная) информация о документах, выполняющая в системе документальных коммуникаций поисковую, коммуникативную, оценочную основные общественные функции и имеющая конечной целью удовлетворение и формирование документальных потребностей членов общества») показывает их концептуальное тождество, поскольку опознание, идентификация нужных документов - это поисковая функция, оповещение о наличии документов - функция коммуникативная, организация функционирования документов предполагает их оценку. Целостность и относительная завершенность теории О.П. Коршунова убедительно показаны в учебном пособии И.Г. Моргенштер-на, где он сумел интерпретировать абстрактную теорию Коршунова как учение, полезное практически, и изложить ее в форме, доступной для вступающих на профессиональный путь студентов библиотечных факультетов.
Документальный (документально-информационный) подход в библиотековедении и библиографоведении, основываясь на описательной информационной теории, в последние годы активно разрабатывается Евгением Александровичем Плешкевичем. Сомнения вызывает злоупотребление автором термином Информация без привязки его к библиотечно-библиографическим реалиям. Ссылаясь на атрибутивную и функционально-кибернетическую трактовки информации, принятые в советской философии 1960-1970-х годов, он предлагает дефиницию: «Информация - отражаемый материальным миром поток, который, преломляясь через наше сознание, перерабатывается в одну из форм для ее последующего использования». Для А.В. Соколова представляется затруднительным усмотреть смысловую связь этой дефиниции с понятиями «библиографическая информация» или «библиотечный информационный ресурс». В теории документальной информации Е.А. Плешкевич оперирует понятиями актуальной и потенциальной, семантической и структурной информации, похоже, механически заимствованны-
ми из философского контекста. Неопределенность используемой им основополагающей категории информации делает «документально-информационный подход малопригодным для объяснения сущности или прогнозирования социально-коммуникационных процессов, почему-то именуемых "информационными"» (14, с. 45).
Проведенный А.В. Соколовым анализ приводит к выводу: в отечественном библиографоведении вплоть до наших дней главенствующее положение принадлежит описательно-объяснительной теории О.П. Коршунова. Последнее подтверждение этому - выход в свет учебника для бакалавров: Коршунов О.П., Леликова Н.К., Лиховид Т.Ф. Библиографоведение (см.: 5). Однако библиографическая мысль не довольствовалась сложившимся положением - ее беспокоила, как выразился И.Г. Моргенштерн, «жажда парадигмы», которая обусловила дискуссию о библиографической парадигме 1990-х годов.
Недокументоцентристские концепции библиографии. В свою очередь, недокументоцентристские концепции библиогра-фоведения имели два источника своего появления: во-первых консервативную привязанность ученых-библиографов к классической книгоцентристской парадигме, что ощущается в литературоцен-тристской концепции Д.Ю. Теплова и концепции А.И. Барсука; во-вторых, стремление к обновлению документоцентристской парадигмы, к преодолению монопольного господства документогра-фической концепции О.П. Коршунова. Книговедческая традиция, восходящая к «системе книговедения» Н.М. Лисовского, была прервана в 1930-е годы, заслуга Абрама Ильича Барсука в том, что в 1960-е годы он сыграл значительную роль в ее реабилитации и в становлении «неокниговедения» как комплексной науки о книге, книжном деле и читателе. В библиографической информации, представляющей собой «вид информации, содержанием которой является свернутая (вторичная) адресная информация о литературе», А.И. Барсук видел «способ самовыражения, язык и результат» библиографии, что давало ему формальное основание именовать свою концепцию «книговедческо-информационной». Однако эта дефиниция не совсем точна, поскольку информационный подход играет в его концепции второстепенную роль: в библиографической информации он видел только «универсальный язык», лишь «способ самовыражения», т.е. форму, но не «всеобщую сущность»
библиографии. Сущность же библиографии он видел в «кровном, исконном родстве с книжным делом», в том, что «роль и место библиографии и библиотековедения внутри книжного дела и книговедения, а не вне или в стороне от них». Поэтому более правильно будет назвать концепцию А.И. Барсука неклассической книго-центристской концепцией библиографии описательно-объяснительного уровня.
Маргарита Георгиевна Вохрышева отвергла книговедческие и документоведческие подходы в силу их фрагментарности и одно-линейности, и выдвинула в 1990-е годы концепт Культура в качестве парадигмального центра библиографоведения. На этом основана культурологическая концепция библиографии. Культурологический подход к библиографии получил дальнейшее развитие в солидном учебном пособии, подготовленном десять лет спустя. Ее гуманистический пафос отчетливо просматривается в прогнозных предположениях развития библиографической науки, предложенных М.Г. Вохрышевой: она предвидит, что в ближайшее десятилетие значительное внимание будет уделяться специфике библиографической деятельности с применением компьютерных технологий. В то же время она полагает: когда эти процессы станут повседневной нормой, вновь на первый план выйдет гуманитарно-этическая, социально-культурная проблематика. Поскольку библиография связана с деятельностью человека познающего, думающего, созидающего, то библиографоведение не сможет ограничиться лишь технологическими аспектами (см.: 1, с. 200). Таким образом, концепция М. Г. Вохрышевой достигла уровня не только объяснительной, но и прогностической теории.
Синергетическая концепция Татьяны Александровны Ново-жёновой основывается на убеждении, что синергетика как «методологический фундамент построения универсальной картины мира», относится к общенаучным подходам, «в рамках которых возможно описание библиографии по всем пунктам ее теоретического воспроизведения» (10, с. 199). Обращаясь к терминологии синергетики, автор замечает, что вследствие увеличения количества и разнообразия документов, в документных потоках возрастает хаотичность (энтропия), документальная система теряет устойчивость и приближается к точке бифуркации, когда из «хаоса рождается порядок» и возникает библиография как «безальтернативное
упорядочивающее средство». Можно утверждать, что благодаря библиографии система документальных коммуникаций обретает новое качество и восходит на более высокую ступень эволюционного развития. В итоге оказывается, что «библиография как синтез хаоса в документном потоке и его порядка в ней самой есть дисси-пативная структура со всеми присущими ей чертами и свойствами. Она существует во внешней среде - метасистеме, с которой обменивается веществом, энергией и информацией, в результате чего формируется в виде сложной открытой, неравновесной системы, поскольку сочетает в себе порядок с хаосом. В качестве диссипа-тивной структуры, библиография - целостная система, что обусловливается единством связывающих ее структурные элементы субстанции, сущности и главной функции, которые воплощаются в библиографической информации и ее опосредующей роли в системе документных коммуникаций» (10, с. 207, 208). Такой синерге-тический анализ библиографии вызывает ряд вопросов. То, что метасистемой библиографии является система документальных коммуникаций - очевидно. Неясно, каким «веществом и энергией» обменивается библиография со своей метасистемой; похоже, автор механически использует клише, принятое в литературе по синергетике. Недостаточно сказать, что имеет место «обмен информацией», вопрос в том, какой информацией? Т.А. Новожёнова определенно считает, что библиографической информацией. Синергетики же понимают информацию как меру упорядочения системы, как негэнтропию (отрицательную энтропию), а не как «сведения о документах»; притом, что порядок системы усиливается за счет хаоса, вносимого в среду. Если последовательно исходить из методологии синергетического подхода, получается что библиография, поставляя в свою метасистему (систему документальных коммуникаций) библиографическую информацию, повышает хаотичность этой метасистемы. На самом же деле библиография возникла в результате бифуркации как инструмент для упорядочивания хаоса первичных документальных потоков. Так что подсчитанная по формулам интегрального исчисления информация (как энтропия) -совсем не то, что библиографическое «свернутое знание».
В 1990-е годы Валерий Александрович Фокеев пришел к заключению, что сущность библиографии - не в библиографической информации, а в библиографическом знании, и посвятил определе-
нию природы и специфики библиографического знания серию научных статей и фундаментальную монографию. Он выяснил, что библиографическое знание по природе своей - социально-культурный феномен, «результат познавательной деятельности сознания, отражающий объективную реальность в виде знаковой системы, содействующей освоению книжной культуры человеком и обществом в целом» (цит. по: 14, с. 49). Позже была предложена более развернутая трактовка, звучащая следующим образом: «Форма сознания, своеобразный опредмеченный результат познавательной деятельности, идеально и избирательно отражающий объективную реальность в виде знаковой системы, содействующей освоению книжной культуры человеком и обществом в целом». Отсюда следует включение библиографического знания в контекст культуры и «рассмотрение библиографии как деятельности культурообразую-щей и культуротворческой» (22, с. 169). Таким образом, в когнито-графической (знаниевой) концепции Культура объявляется метасистемой библиографии.
В своем дальнейшем развитии исходные положения В.А. Фо-кеева привели к формулировке ноосферно-культурологической концепции библиографии, характеризующей ее следующим образом: 1) метасистема (область существования) - ноосфера; 2) место библиографии в метасистеме - «особый феномен, отвечающий за организацию ее формирования, интеллектуального жизнеобеспечения общества»; 3) критерий отграничения библиографических явлений от небиблиографических - библиографическое знание, представляющее собой сущность библиографии; 4) субъект библиографической деятельности - библиографический социальный институт; 5) сущностные социальные функции: общая функция - реализация интеллектуального доступа к текстам; функции «второго» ряда - познавательная, коммуникативная, ценностно-ориентировочная, социокультурная. На основании перечисленных характеристик предлагается дефиниция: «библиография представляет собой социокультурный комплекс, включающий библиографическое знание (информацию), библиографический социальный институт и библиографическую деятельность, имеющую своей целью реализацию интеллектуального доступа к фиксированным текстам - источникам знания (информации), формирование информационной (книжной) культуры» (22, с. 125-127).
Обобщая результаты классифицирующего исследования неклассических концепций отечественного библиографоведения, А.В. Соколов систематизирует их по двум измерениям: парадиг-мальная принадлежность (документоцентризм - недокументоцен-тризм) и теоретический уровень (описательный - описательно-объяснительный - прогностический. При всей важности подобного исследования "очевидно, что бесполезно идти по пути конструирования новых и новых концепций, ибо это путь в дурную бесконечность". Полагаю, что нам нужна собирательная концепция, объединяющая достижения предыдущих исследований» (14, с. 54).
Информационный подход. Классическая рациональность никогда не оперировала информационными моделями и прочими информационными понятиями, которые заняли центральное место в неклассических концепциях библиографии. В аспекте профессионального кредо, в то время когда книгоцентристская парадигма акцентировала просветительские цели и ценности, документоцен-тристская парадигма отдает приоритет не цели, а средству и во главу угла ставит информационные технологии, притом что на практике они могут использоваться в разных вариантах и сочетаниях. До работ О.П. Коршунова в научном обороте существовала история и методика библиографии, но не было ни теории, ни методологии библиографоведения. Главной методологической новацией теории О.П. Коршунова стало широкое использование информационного подхода, обозначившее революционный переворот библиографической мысли. Однако А.В. Соколов в своем анализе, проведенном в последние годы, формулирует проблему: хотя библиографическая информация, несомненно, существует, о чем свидетельствуют все современные учебники и учебные пособия по библиографии, «вопрос состоит в том, как она существует и в какой реальности» (15, с. 7).
К какой реальности относится библиографическая информация: к материальному миру, где обитают осязаемые вещи, или к миру идеальному, виртуальному, воображаемому, где находятся продукты человеческого мышления? Из наших библиографоведов только О.П. Коршунов не отмахнулся от проблемы модуса существования информации. Тщательно ее осмыслив, он пришел к заключению, что библиографическая информация обладает характеристиками двух типов: во-первых, онтологическими, обеспечивающими
практическую реализацию ее общественных функций; во-вторых, гносеологическими, позволяющими использовать ее в качестве «сущностно-исходной категории теоретического библиографове-дения» (3, с. 189). Таким образом, в концепции О.П. Коршунова библиографическая информация предстала в двух ипостасях: как компонент библиографической практики в материальном мире, т.е. продукт библиографирования и предмет библиографического обслуживания, онтологическая ипостась; как исходно-сущностная категория в идеальном мире библиографической науки, гносеологическая ипостась. В качестве первой ипостаси библиографическая информация выступает как обобщающее понятие для всех сообщений, содержащих сведения о каких-либо документах, т.е. несущих библиографическое знание (от отдельной библиографической записи до многотомных библиографических изданий); в качестве второй ипостаси библиографическая информация используется для абстрактно-теоретических построений.
По мнению А.В. Соколова, актуальность дальнейших абстрактно-теоретических библиографических построений сомнительна, поскольку исследования О.П. Коршунова исчерпали познавательные возможности информационного подхода в теории библиографии, в то время как онтологическая ипостась позволяет ввести в рассмотрение метасистему, т.е. область реального существования библиографии. Именно О.П. Коршунов обнаружил эту метасистему, называя ее вначале «информационной коммуникацией», а позже - «системой документальных коммуникаций». Для теории библиографоведения замена абстрактной «информационной коммуникации» более конкретным понятием «система документальных коммуникаций» позволяет рассматривать библиографию в качестве общественного явления, не как обезличенную систему различных видов деятельности, а как реальный библиографический социальный институт, располагающий специальными учреждениями и профессиональными кадрами. Наряду с другими отраслевыми институтами (библиотеки, издательства, музеи, архивы), библиография входит в систему документальных коммуникаций, образуя в ней «вторично-документальный уровень, обслуживающий все отрасли и поэтому представляющий собой не что иное, как инфраструктуру» (15, с. 8). Инфраструктурная роль библиографии заключается в удовлетворении потребностей в библиографическом
знании книгоиздателей, книготорговцев, библиотекарей, читателей-книголюбов: без библиографической инфраструктуры невозможно существование книжного дела, книжной торговли, библиотечного дела, как невозможны они без полиграфической инфраструктуры и инфраструктуры бумажного производства.
Библиография как социальный институт. Для А.В. Соколова и его единомышленников крайне важным является понимание, что в то время как на услугах по распространению и хранению библиографических документов специализируется библиографическое обслуживание, собственно библиографирование есть созидательная духовная деятельность, а не услуга по предоставлению ранее созданного знания. Следовательно, «библиография оказывается особой областью профессионального духовного производства, сочетающей творчески-познавательные процессы (библиографирование) и ретрансляцию известного (обслуживание)» (15, с. 8). Особое положение библиографии порождает представление о ее двойственности, стимулирует одностороннее акцентирование или ее научности, академичности, или практичности и демократичности.
Таким образом, библиография является не абстрактной вторично-документальной системой, а инфраструктурным социальным институтом в системе документальных коммуникаций, выполняющим общесистемные функции. Библиографические данные сами по себе никаких функций не выполняют, кроме констатации факта, их можно включить в поисковый, коммуникативный или оценочный контекст, но сделать это может только целесообразно действующий субъект, библиограф, сотрудник соответствующего социального института. Следовательно, именно субъект «выполняет библиографические сущностные функции, а библиографическая информация - всего лишь пассивный инструмент, могущий обрасти разное применение» (15, с. 9).
Поскольку книгоиздатели и библиотекари, книготорговцы, информационные и музейные работники регулярно осуществляют, в своих соответствующих отраслях, коммуникативные и оценочные функции при обработке документов и обслуживании потребителей, только библиографической инфраструктуре присущ поиск в массивах вторичных документов. Отсюда следует, что библиография по существу своему представляет собой поисковую инфраструктуру системы документальных коммуникаций, поэтому
именно библиографический поиск, а не триаду библиографической информации, следует считать критерием отграничения библиографических явлений от явлений небиблиографических. Резюмируя позицию А.В. Соколова, получаем собирательную, сводную дефиницию, соответствующую условиям документоцентристской парадигмы: «библиография - социальный институт системы документальных коммуникаций, представляющих собой поисковую инфраструктуру (вторично-документальную подсистему), обеспечивающую создание, хранение, обработку и распространение библиографического знания (стандартно оформленных фактических данных документов)» (15, с. 10). Важно учитывать, что в основе собирательной документоцентристской дефиниции, в редакции А.В. Соколова, лежит не информационный, а коммуникационный подход к библиографии, дополненный когнитографическим (библиографическое знание) и социологическим (социальный институт) аспектами. Научная добросовестность требует учитывать, что предложенная дефиниция базируется на исходных понятиях концепции О.П. Коршунова и является ее уточненной версией. В предложенном варианте названа явно одна специфическая сущностная функция, присущая библиографии и хорошо осмысленная Коршуновым, - поисковая (библиография как поисковая инфраструктура); остальные функции коршуновской триады - коммуникативная и оценочная - подразумеваются, потому что они свойственны всем элементам документальной информации.
Отказ от информационного подхода «дезавуирует» используемое О.П. Коршуновым определение: библиографоведение -«научная дисциплина, изучающая структуру и свойства библиографической информации, закономерности процессов ее создания и доведения до потребителей». Определяя науку, описывают предмет ее изучения: в случае библиографоведения таким предметом является библиография, которая представляет собой социальный институт, включающий практику, науку, образование, управление, отраслевую прессу, а никак не «библиографическую информацию». Возможно, к этой точке зрения приближался в последних статьях и О.П. Коршунов, утверждая: «наиболее общим, точным и бесспорным определением библиографоведения оказывается формулировка: библиографоведение - наука о библиографии» (4, с. 24).
Описанный подход позволяет заглянуть в будущее: библиографический социальный институт представляет собой саморазвивающуюся систему, поэтому его правомерно рассматривать с позиции постнеклассического рационализма, при описании которого академик В.С. Стёпин подчеркивал: «Идея науки как гуманистически ориентированная обретает в постнеклассическом рационализме новые гуманистические измерения и новую глубину» (20, с. 206). Это замечание важно тем, что указывает вектор перерастания неклассического библиографоведения в постнеклассическую библиографическую теорию. Этим вектором является гуманизм, следовательно, насущные приоритеты дальнейшего развития библиографической науки заключаются в изучении не информатизации, а гуманизации библиографического социального института. Задача этого изучения состоит в поиске путей использования в библиографической практике информационных технологий Интернета для достижения гуманистических целей. Этот вывод указывает направление движения российской библиографической мысли: от информационно-технологической библиографии к гуманистической постбиблиографии.
Список литературы
1. Вохрышева М.Г. Теория библиографии: Учебное пособие. - Самара: СГАКИ, 2004. - 368 с.
2. Гордукалова Г.Ф. Объект библиографической деятельности: Восприятие, изучение, динамика // Российское библиографоведение: Итоги и перспективы. -М., 2006. - С. 381-403.
3. Коршунов О.П. Моя концепция библиографии: (Документографическая ли она?) // Российское библиографоведение: Итоги и перспективы. - М., 2006. -С. 170-198.
4. Коршунов О.П. Современное библиографоведение: Что это такое? // Российское библиографоведение: Итоги и перспективы. - М., 2006. - С. 15-51.
5. Коршунов О.П., Леликова Н.К., Лиховид Т.Ф. Библиографоведение: Учебник / Под общ. ред. О.П. Коршунова. - СПб.: Профессия, 2014. - 287 с.
6. Коршунов О.П., Лиховид Т.Ф., Новоженова Т.А. Библиографоведение: Основы теории и методологии: Учебник / Под ред. О.П. Коршунова. - М.: ФАИР, 2009. - 336 с.
7. Кун Т. Структура научных революций. - М.: АСТ, 2009. - 310 с.
8. Моргенштерн И. Г. Информационный и книжный мир: Библиография: (Избранное). - СПб.: Профессия, 2007. - 440 с.
9. Моргенштерн И.Г. Общее библиографоведение: Учебное пособие. - СПб.: Профессия, 2005. - 208 с.
10. Новожёнова Т.А. Синергетическая концепция библиографии // Российское библиографоведение: Итоги и перспективы. - М., 2006. - С. 199-215.
11. Плешкевич Е. А. Документальный подход в библиотековедении и библиогра-фоведении: Этапы формирования и направления развития. - М.: Пашков дом, 2012. - 308 с.
12. Соколов А.В. Парадигма О.П. Коршунова: Статья первая: Понятие библиографической парадигмы // Научные и технические библиотеки. - М., 2014. -№ 4. - С. 70-77.
13. Соколов А. В. Парадигма О. П. Коршунова: Статья вторая: Документологиче-ская концепция О. П. Коршунова // Научные и технические библиотеки. - М., 2014. - № 5. - С. 38-44.
14. Соколов А.В. Парадигма О.П. Коршунова: Статья третья: О.П. Коршунов и неклассические концепции библиографии // Научные и технические библиотеки. - М., 2014. - № 6. - С. 34-55.
15. Соколов А.В. Парадигма О.П. Коршунова: Статья четвертая: О.П. Коршунов и собирательная документоцентристская концепция библиографии // Научные и технические библиотеки. - М., 2014. - № 7. - С. 5-13.
16. Соколов А.В. Теория библиографии в лабиринте концепций // Мир библиографии. - М., 2009. - С. 9-20.
17. Соколов А.В., Берестова Т.Ф. Парадигмы библиографоведения: Книга, документ, ресурс: Очерки о прошлом и будущем библиографической науки. - Челябинск: Челябинская государственная академия культуры и искусств, 2014. -489 с.
18. Соколов А.В., Берестова Т.Ф. Системный подход и классификация функций библиографии в документоцентристской парадигме // Библиосфера. - Новосибирск, 2014. - № 2. - С. 9-14.
19. Соколов А.В., Фокеев В.А. Библиографоведение: Terra incognita: Диалог о библиографической науке: Науч.-практ. пособие - Москва: Литера, 2010. -206 с.
20. Стёпин В. С. Исторические типы научной рациональности // Стёпин В. С. Цивилизация и культура. - СПб.: СПбГУП, 2011. - С. 163-207.
21. Стёпин В.С. Классика, неклассика, постнеклассика: Критерии различения // Постнеклассика: Философия, наука, культура. - СПб.: Мир, 2009. - С. 249295.
22. Фокеев В.А. Библиография: Теоретико-методологические основания: Учеб. пособие. - СПб.: Профессия, 2006. - 352 с.
