CC BY
0
Конечные показатели, как и начальные, согласованы в классе и числе с существительными в именительном падеже, т. е. с объектами. Однако если мы сравним эти предложения с такими предложениями, в которых в качестве субъекта используется 2-е или 3-е лицо единств. или множ. числа, то увидим, что классные и числовые показатели и здесь играют роль личных показателей (показателей лица глагола). Так, если мы в приведенных предложениях переменим лицо субъекта, то получим следующие формы; духь'а (или дас) чу бача- «Ты (он) лошадь привел», Можод (или даз) чу бача - «(Они) лошадь привели», Духь'а (или дас) чал рача - «Ты (он) лошадей привел», Можод (или даз) чал рача - «Вы (они) лошадей привели» и т.п. На первый взгляд, в этих предложениях никак не выражена зависимость сказуемого от субъекта, так как сказуемое изменяет свою форму класса, ориентируясь исключительно на форму объекта. Но здесь перемена лица субъекта, как мы видели, немедленно сказывается на форме сказуемого; при I-м лице конечные классные показатели, согласуясь и в классе, и в числе с объектом, тем не менее самим своим наличием указывают на I-e лицо субъекта в глаголе; наоборот, отсутствие конечных классных и числовых показателей объекта есть тот самый показатель 2-го или 3-го лица субъекта в глаголе. При отсутствии классных показателей в основе глагола сказуемое вообще может иметь классные показатели только в конце. В этом случае также конечные классные показатели будут только при субъекте I-го лица, так что и здесь проводится строгое различие между I-м, с одной стороны, и 2 и 3-м лицами, с другой: Дун базарну к1аров - «Я на базар пошел»; Мун (или дав) базарну к1а - «Ты (он) на базар пошел»; Н'иж (или нихь') базарну к1арал- «Мы на базар ушли»; Муж (или дал) базарну к1а - «Вы (они) на базар ушли» и т. п. Таким образом, в закатальском диалекте в отличие от литературного аварского языка, активный падеж не только по своему значению является формой субъекта, но и формально, поскольку переходное сказуемое здесь всегда так или иначе указывает на лицо субъекта, оформленного в
Библиографический список
предложении активным падежам. Отсюда следует, что в закатальском диалекте сказуемое согласуется не только с именительным падежом, как в русском, азербайджанском или даже в литературном аварском языке, но и с косвенным, активным падежом.
Глаголы, при которых субъекты оформляются дательным и местным падежом, в прошедшем достоверном времени вообще не имеют конечных классных показателей и поэтому не указывают ни на лицо субъекта, ни на лицо объекта: Дида мун (или вас) вехьри - «Я видел тебя (или мальчика)», Дуда дун (или вас) вехьри - «Ты меня (или мальчика) видел», Дасда мун (или вас) вехьри - «Он тебя (или мальчика) видел», Диа мун (или вас) вакг'а - «Я тебя (или мальчика) любил», Дуй дун (или вас) вакга - «Ты меня (или мальчика) любил», Дуссуй мун (или вас) вакг а - «Он тебя (или мальчика) любил» и т. п.
Таким образом, закатальский диалект, как и аварский литературный язык, имеет значительное количество глагольных форм. Все эти формы можно разделить на две группы: первичные и сложные (составные). К первой группе (первичные формы) принадлежат такие, которые просты по своему составу и могут быть разложены только на глагольную основу и окончание, (но не на глагол основной и глагол вспомогательный). Ко второй группе (сложные формы) - такие, которые составляются описательно из форм первой категории и вспомогательных глаголов, или образуются от них с помощью некоторых добавочных суффиксов. Формы первой категории, кроме того, едины по своему значению, они выражают простейшие глагольные значения. По месту ударения также противопоставляются одни глагольные формы другим. Например: хъари - «написал» хъари? -«написал?».
Тем самым всестороннее изучение диалектов и говоров представляют особый интерес, так как они не только обогащают литературный язык, но и выступают самостоятельным объектом исследования.
1. Абдуллаев И.Х. Категория грамматических классов в лакском языке. Махачкала, 1963.
2. Гудава Т.Е. Сравнительный анализ глагольных основ в аварском и андийских языках. Махачкала, 1959.
3. Климов ГА. Ведение в кавказское языкознание. Москва, 1977.
4. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии. - М., Л., 1959.
5. Микаилов Ш.И. Сравнительно-историческая морфология аварских диалектов. Махачкала, 1964.
6. Саидова П.А. Закатальский диалект аварского языка. Махачкала, 2007.
7. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание: в 3 т. Аварский язык. Тифлис, 1989; Т. II.
8. Халилова Г.Г. Фонетические и лексико-семантические особенности закатальского диалекта аварского языка. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Махачкала, 2007.
References
1. Abdullaev I.H. Kategoriya grammaticheskih klassov v lakskom yazyke. Mahachkala, 1963.
2. Gudava T.E. Sravnitel'nyjanaliz glagol'nyh osnov v avarskom i andijskih yazykah. Mahachkala, 1959.
3. Klimov G.A. Vedenie v kavkazskoe yazykoznanie. Moskva, 1977.
4. Mikailov Sh.I. Ocherki avarskoj dialektologii. - M., L., 1959.
5. Mikailov Sh.I. Sravnitel'no-istoricheskaya morfologiya avarskih dialektov. Mahachkala, 1964.
6. Saidova P.A. Zakatal'skij dialekt avarskogo yazyka. Mahachkala, 2007.
7. Uslar P.K. 'Etnografiya Kavkaza. Yazykoznanie: v 3 t. Avarskijyazyk. Tiflis, 1989; T. II.
8. Halilova G.G. Foneticheskie i leksiko-semanticheskie osobennosti zakatal'skogo dialekta avarskogo yazyka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Mahachkala, 2007.
Статья поступила в редакцию 01.05.24
УДК 811.35
Omarova Z.S., Cand. of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Dean of Faculty of Daghestan Philology, Dagestan State Pedagogical University n.a. R. Gamzatov
(Makhachkala, Russia), E-mail: zainabguni@mail.ru
INDICATIVE VERB FORMS IN THE POETRY OF RASUL GAMZATOV. The aim of the work is to study the semantic-stylistic functions of indicative verb forms in poetic works of different genres by Rasul Gamzatov. When solving problems, resulting from the objective, the descriptive and comparative methods are used, which make it possible to characterize the richness and diversity of grammatical forms of the verb in different genres of poetic works by Gamzatov. Verbs in the poetic works of Rasul Gamzatov are used as in direct (type) temporal meanings, based on simultaneity, preceding and following the speech moment, and in portable values. Another characteristic is the direct and figurative use of forms of verb inclinations (for example, desirable, questionary), in some cases accompanied by elements of hyperbolization. R. Gamzatov productively uses imperative forms of verbs of speech, which allows him to form an anthropocentric cultural-semantic space in the works of different genres.
Key words: indicative forms of verbs, semantic and stylistic functions, poetic functions of verbs, forms of optative mood, hyperbole, nontemporary repeated actions
З.С. Омарова, канд. филол. наук, доц., декан факультета дагестанской филологии ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный педагогический
университет имени Р. Гамзатова», г. Махачкала, E-mail: zainabguni@mail.ru
ИНДИКАТИВНЫЕ ФОРМЫ ГЛАГОЛОВ В ПОЭЗИИ РАСУЛА ГАМЗАТОВА
Целью работы является исследование семантико-стилистических функций индикативных глагольных форм в поэтических произведениях разных жанров (поэмах и стихотворениях) Расула Гамзатова. При решении задач, вытекающих из поставленной цели, были использованы описательный и сопоставительный методы, что позволило охарактеризовать богатство и многообразие грамматических форм глагола в разных жанрах поэтических произведений Р. Гамзатова. Глаголы в поэтических произведениях Расула Гамзатова употребляются как в прямых (типовых) временных значениях, основанных на отношениях одновременности, предшествования и следования моменту речи, так и в переносных значениях. Характерно также прямое и переносное употребление форм наклонений глаголов (например, желательного, вопросительного), в ряде случаев сопровождаемых элементами гиперболизации. Р. Гамзатов продук-
тивно употребляет императивные формы глаголов речи, что позволяет ему формировать антропоцентрическое культурно-семантическое пространство в произведениях разных жанров.
Ключевые слова: индикативные формы глаголов, семантико-стилистические функции, поэтические функции глаголов, формы желательного наклонения, гиперболизация, вневременные повторяющиеся действия
Актуальность исследования. Глаголы доминируют в системе лексики и обладают огромной потенциальной силой экспрессии, широкими возможностями описания жизни в ее развитии, динамике, оценке. Актуальность поднимаемой в статье проблемы объясняется тем, что семантико-стилистические функции глагольных форм в поэтических произведениях (поэмах и стихотворениях) Расула Гамзатова не исследованы, этим и определяется цель исследования [1-5].
Нам представляется необходимым рассмотрение особенностей использования глагольных форм в поэтических текстах Р. Гамзатова, так как именно благодаря поэтической функции язык художественного произведения образно отражает действительность, наполняет произведение богатым эстетическим содержанием и позволяет выявить специфику индивидуально-авторского употребления языковых средств, определить закономерности и особенности их организации и функционирования.
Особенности использования глагольной лексики частично рассмотрены в статье С.М. Магомедовой, посвященной лингвокультурологическому описанию образа женщины в поэзии Р. Гамзатова [2, с. 136-142].
Цель исследования: индикативные формы глаголов в поэзии Расула Гамзатова, предметом исследования выступают поэтические функции этих глаголов.
Задачи исследования: на конкретных поэмах Расула Гамзатова рассмотреть возможности применения индикативных форм глаголов аварского языка.
Научная новизна статьи заключается в том, что на её страницах были рассмотрены примеры применения индикативных форм глаголов в поэзии Расула Гамзатова.
Теоретическая значимость - в расширении теории языка (на примере аварского языка, на котором писал поэт).
Практическая значимость состоит в анализе примеров применения индикативных форм глаголов в поэмах «Кумухский хан, хунзахский нуцал, гидатлинский Хочбар, кумыкский шамхал и его сын», «Песня для матери») и стихотворения («Цадастан», «Твой портрет», «Вечная молодость», «Любовь к тебе», «В восемнадцать лет...», «Не говорите») Р. Гамзатова.
В ходе работы над данной темой были использованы описательный и сопоставительный методы, что позволило рассмотреть и охарактеризовать многообразие грамматических форм глагола в поэтических произведениях Р. Гамзатова, выявить их поэтические функции в разных жанрах.
Анализ поэтических произведений Р. Гамзатова, взятых для рассмотрения, показывает, что глагольная лексика в произведениях Расула Гамзатова занимает особое место. Даже в лирических произведениях глаголов используется больше, чем адъективной лексики, что объясняется разными причинами.
В поэмах Расула Гамзатова, описывающих различные события, глаголы используются не только в своем типичном значении, но и в переносных. В поэмах, в которых описываются события, имевшие место в прошлом, употребляются не только синтетические и аналитические формы прошедшего времени, но и формы констатива, настоящего времени и реже формы футурума.
Имеет место также использование отдельных форм глагольных наклонений, например, со значением желательности. Так, в поэме Р. Гамзатова «Кумух-ский хан, хунзахский нуцал, гидатлинский Хочбар, кумыкский шамхал и его сын» кумухский хан, обращаясь к легендарному народному герою Хочбару из Гидатля, говорит (подстрочный перевод автора - О. З.):
Мун г1адинасухъ дица За таких, как ты,
Анц1-анц1гоял кьелаан, Десятерых отдал бы я.
Анц1го мун г1адинасухъ За десятерых, подобных тебе,
Дир нусгоял кьелаан. Сотню своих отдал бы я.
В данном поэтическом дискурсе использованы формы желательного наклонения, образованные от формы глагола будущего времени присоединением аффикса -ан (кьела + ан «отдал бы»). Причем значение желательности здесь усиливается использованием элемента имплицированной гиперболизации: за такого [очень смелого] как ты, я бы десятерых отдал.
Элементы гиперболизации использованы и в поэме «Эбелалъе кеч1» -«Песня для матери». Так, при аористе и формах настоящего времени глагола используется числовая символика азарго «тысяча», характерная для аварской языковой картины мира и выполняющая усилительную функцию: Эбел, дуца азарго Мама, ты тысячу песен
Кеч1 ах1ана васасе. Спела для сына.
Дир эмен вук1ана маг1арул шаг1ир. Мой отец был аварским поэтом, Досул раг1ул къимат лъала росабалъ. Его стихам цену знают в селах. Азарго кеч1 хъвана дос г1умруялда. Тысячу стихов написал он в жизни.
Чорхол оркестралъ азарго гьаракь Оркестр тела тысячу голосов Зобазде ракьазде бикьулеб буго. С небом и землей делит. Использование числовой символики в усилительной функции имеет место как в поэмах, так и в стихотворениях Расула Гамзатова. Так, в стихотворении
«Цадастан», посвященном родному селу, для эмоционально-оценочного усиления его значимости Р. Гамзатов пишет:
Нусго ц1араки гуро, Не тысяча дворов [в селе],
Нусго миллион буго. А сто миллионов.
В поэме «Кумухский хан, хунзахский нуцал, гидатлинский Хучбар, кумыкский шамхал и его сын» в эпизодах, описывающих отношения кумухского и хунзахского ханов, «достоверность» описываемых событий усиливается использованием форм глаголов настоящего времени. Читатель при этом как бы становится участником событий, зримо представляя себе происходящее (создается «эффект кино»):
Цин нуцалихъ гьоболлъухъ То в гостях у нуцала Гъумекдерил хан вуго. Кумухский хан [есть].
Хундерил авлахъалда На хунзахском плато
Риччалел чуял руго. Скачки лошадей [есть].
Цинги хундерил нуцал То хунзахский нуцал
Гъумекивунев вуго. Едет (букв.: «едущий есть») в Кумух.
Для обозначения повторяющихся действий в прошлом в данной поэме использованы формы констатива, обычно обозначающие вневременные, часто повторяющиеся действия:
Гьабиги цере риччан, Пустив вперед собак,
Чанаре цадахъ уна, На охоту вместе отправляются,
Чундулги гъуждузда ран, Накинув на плечи дичь, Гьенисан нахъ руссуна. Оттуда назад возвращаются.
В поэме «Песня для матери» в ряде примеров одновременно используются разные формы времени (аориста и настоящего времени), что объясняется конкретными семантико-стилистическими целями. Такие строки использованы, например, в описании эпизода смерти отца, где словами умирающего отца, обращенными к жене, эмоционально противопоставляются прошлая жизнь отца и последние минуты жизни:
Гьалеха, Хъандулай, лъуг1ана къисса, Къаси ахираб мухъ хъвалев вуго дун. Вот, Хандулай, закончилась повесть [жизни] Сегодня пишу я последнюю строчку.
Параллельное использование форм аориста и настоящего времени приводит в ряде примеров к выражению причинно-следственных отношений. При этом следствие изображается так, что читатель становится как бы участником происходящего:
Гьале бигьа гьабун рагьана [аор.] нуц1а. Валагьана [аор.]. Эбел эхетун йиго [наст. вр.]. Гьей к1алъалей йиго [наст. вр.] жийгожиндаго. Вот тихо открыл дверь. Посмотрел. Мать стоит.
Она говорит сама с собой.
***
Балагьана къват1ив, къо бач1ун буго.
Рорч1ана г1адамал, ворч1ич1о эмен.
Выглянул на улицу, наступил (букв.: «наступивший есть») день.
Проснулись люди. Не проснулся отец.
Констативные формы в данном фрагменте поэмы используются для обозначения повторяющихся действий, вечных морально-нравственных ценностей жизни, долга сыновей перед матерями:
Дида к1очон толаро [конст.] Я не забываю
Дуца гьабураб калам. Твои [матери] слова.
***
Гьединан раг1ула [конст.] Такую слышу
Лъуг1и гьеч1еб кеч1. Вечную песню [матери]
Особо знаменательно в плане использования повторяющихся форм кон-статива в эмоционально-усилительной функции стихотворение «Твой портрет» («Дур сурат»), посвященное жене поэта. Использование форм констатива здесь имеет свое обоснование: поэт воспевает жену, говорит о своем постоянном, не меняющемся чувстве любви к ней:
Хирияй, дур сураталъухъ Любимая, на твой портрет
Дун соназ валагьула. Годами я смотрю.
Дун воххула, ворхула, Я радуюсь, возвышаюсь,
Дун виххула, х1инкъула, Я теряюсь, боюсь,
Х1икмалъула, ч1ух1ула, Удивляюсь, горжусь,
Пемераб к1очон тола, Многое забываю,
К1очонтола кинабго Забываю все [на свете]
(«Дур сурат» - «Твой портрет»)
Использование форм констатива в данном поэтическом дискурсе имеет лексико-синтаксическую поддержку: сочетание соназ валагьула «годами смотрю» предполагает длительность, вневременность, повторяемость действий и вызываемых ими внутренних состояний, обозначенных констативами.
Имеет место употребление семантически мотивируемых (причинно обосновываемых) повторов констативных форм одного и того же глагола в эмоционально-усилительной функции. Такие структуры представляют интерес для экспрессивного синтаксиса:
Сордо араб мехалъ, къоги бач1уна, Когда уходит ночь, наступает день, Къоги ч1ег1ерлъула, чи хвараб мехалъ. И день чернеет, когда умирает человек. Пазу ч1ег1ерлъула, би т1олеб мехалъ, Снег чернеет от пролитой крови, Т1угьдул чег1ерлъула, чи холеб мехалъ. Цветы чернеют, когда умирает человек.
Повторяемость констативных или других временных форм разных глаголов могут иметь причинно-следственный характер: один глагол в таких дискурсах обозначает действие, а другой - его результат (или его отсутствие): Цох1о пандур буго дие хут1араб, Дица гьеб к1ут1ула [конст], раг1ула [конст.] гьаракь. Один пандур достался (букв.: «оставшийся есть») мне.
Я играю на нем, слышу мелодию.
***
Дунги дир саринги г1енеккун руго [перф.] Пагарай, дур гьаракь раг1ула [конст] дида. Я и моя песня слушаем [тебя], Дорогая, твой голос слышу я.
В ряде примеров, где используются глагольные повторы, реализуются противительно-уступительные смысловые отношения. Результат таких повторяющихся действий может быть негативным (нежелательным) или, напротив, позитивным:
Эбелалъ ах1ула, [конст.] эбел гьардола [конст.], Ама гьелъул гьаракь раг1улеб гьеч1о [перф.] Мать кричит, мать просит,
Но никто её не слышит.
***
Чвахана ц1ад, бана ц1ад, Ц1ороч1о, квачач1о дун. Пролил дождь, пошел дождь, Не замерз, не промок я. («Ц1адастан» - «Цадастан»)
Использование повторов целевых форм глаголов с оттенком желательного значения создает эффект молитвы матери, ее мольбы, обращенной к сыновьям:
Биччайила дир васал сахал рук1ине, Пусть мои сыновья будут достойными. Сапаралда гьезий нухал рит1изе. Пусть дорога их будет счастливой. Биччайила гьел хехго к1удиял г1езе, Пусть они быстрее вырастут, Падамал киналго лъик1ал дандч1вазе. И с людьми хорошими встретятся.
Повторы глагольных форм в поэме «Песня для матери» в ряде случаев сопровождаются персонификацией явлений природы, их очеловечиванием, приписыванием им при помощи глаголов со значением говорения человеческих качеств:
Эбел ц1унейилан, г1умро ц1унеян, Балеб г1азу буго, щвараб их буго. Пемераб мех барал мугрузул ц1умал Ц1уне эбелилан гьардолел руго. Берегите мать, берегите жизнь, Говорят падающий снег и наступившая весна. Много лет прожившие горные орлы Берегите мать, - просят [нас].
Гьей йихьараб мехалъ, хурцин гьардана: Гьаб пашманаб къоялъ дуй х1алт1и щайин. Увидев ее [мать], даже поле умоляло: Зачем тебе в такой печальный день работа?!
При инверсивном порядке слов предложения с повторяющимися конста-тивными или другими временными формами глаголов становятся стилистически окрашенными, экспрессивными:
Рач1уна [конст.] г1аздаца рахчарал т1угьдул, Рач1уна нак1к1азулъ т1упарал сиял, Рач1уна ц1ер ч1варал лъаралгун г1орал. Приходят покрытые снегом цветы, Приходят покрытые туманом утесы,
Приходят покрытые льдом реки и ручейки.
***
Кват1ана [аор.] милъиршаби, Кват1ана г1урччинаб их. Опоздали ласточки, Опоздала зеленая весна.
Глагольные компоненты (составляющие ремы) выносятся в начало предложения в целях стилизации, создания экспрессивности не только в поэмах, но и в стихотворениях Расула Гамзатова:
Ругоданделъунчаг1и, Собрались (букв.: «естьсобравшись) люди, Диваналда кинигин. Словно на суде.
(«Даимаб г1олохъанлъи» - «Вечная молодость»).
Хисана дуниял, хисана дунго, Хисич1о кидаги духъ ккараб рокьи. Изменился мир, изменился и я, Не изменилась никак любовь к тебе.
«Духъ ккараб рокьи» - «Любовь к тебе»). ***
К1очон тана чанги цебехун ккараб, К1очон тана чанги хадуб бук1араб. Амма к1очонаро рокьул байбихьи. Забыл много того, что прежде было, Забыл много того, что потом было. Но не забуду любви начало. («Анц1ила микьида...» - «В восемнадцать лет...»). В эмоционально-усилительной функции в лирических стихотворениях, затрагивающих тему любви, употребляются повторяющиеся формы императива и футурума. При этом глагольные формы символически повторяются два или три раза (трехкратный повтор обычно в аварской языковой картине мира используется в благопожеланиях и просьбах): Бицунге, бицунге, бицунге дида Берцинал ясазул гурони хабар. Не говорите, не говорите, не говорите мне [ничего], Говорите только о красивых девушках.
(«Бицунге» - «Не говорите»). ***
Ах1уге, ах1уге, ах1уге дие Дунялалда сарин цо рокьул гуреб. Не пой, не пой, не пой для меня На этом свете песню не о любви. («Бицунге» - «Не говорите»).
Поэт в своих произведениях часто мысленно общается с отцом, с матерью, как бы вступает в диалог со своими воспоминаниями, поэтому в таких поэтических дискурсах используются специальные формы вопросительного наклонения глагола. Такие формы нередко употребляются в инверсивных синтаксических конструкциях. Особенно в образно-ассоциативном плане интересны эпизоды персонификации платка матери, эмоционального общения поэта с материнской шалью: Бице, ч1ег1ераб к1аз, Хъах1аб бук1анищ мун дир эбелалъе? Бице, ч1ег1ерабк1аз, ... Хъах1илаб бук1анищ мун дир эбелалъе? Скажи, черный платок,. Белого цвета был ли ты у матери? Скажи, черный платок,. Голубого цвета был ли ты у матери? («Эбелалъе кеч1» - «Песня для матери»).
Рассмотрение особенностей использования глагольных форм в поэтических произведениях Расула Гамзатова позволило сформулировать несколько обобщений.
Глаголы употребляются как в прямых (типовых) временных значениях, основанных на отношениях одновременности, предшествования и следования моменту речи [3, с. 481], так и в переносных. Такое переносное употребление глагольных временных форм в конкретном поэтическом дискурсе не всегда согласуется с их первичным значением.
Использование в поэмах Р Гамзатова, описывающих события прошлого, форм констатива, футурума и особенно настоящего времени делает читателя участником этих событий, зримо представляющим себе все описываемое. Характерно также прямое и переносное употребление форм наклонений глаголов (например, желательного, вопросительного), в ряде случаев сопровождаемых элементами гиперболизации.
Употребление повторяющихся глагольных форм с разными временными значениями объясняется конкретными семантико-стилистическими целями, необходимостью подсказанного контекстом выражения причинно-следственных отношений или эмоциональной оценки. При сопоставленном использовании форм прошедшего времени и перфекта имеет место эмоционально и философски осмысленное противопоставление прошлого в судьбе человека и конечного результата (того, к чему пришел человек).
Констативные формы, в своем первичном значении обозначающие регулярно повторяющиеся, вневременные действия, в лирических стихотворениях Р. Гамзатова используются для оценки морально-нравственных (вечных) ценностей, выражения глубоких чувств к красивой женщине или конкретно к жене. Такое употребление констативных форм, поддерживаемое лексико-синтаксическими средствами, приводит к выполнению ими определительно-предикативных функций.
Глагольная лексика в поэтических произведениях Р. Гамзатова может сопровождаться числовой символикой, имеющей национально-культурный характер и, соответственно, выражающей национально-культурные коннотации.
Повторяющееся употребление глаголов в усилительной функции на денотативном и коннотативном уровнях поддерживается приемом персонификации, приписыванием природным явлениям и предметам при помощи глаголов речи человеческих качеств.
---------
Библиографический список
1. Магомедова С.М. Глагольная лексика как средство создания образа женщины в поэзии Расула Гамзатова. Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Махачкала, 2010; Выпуск 9: 136-142.
2. Лекант П.А., Диброва Е.И., Касаткин Л.Л. Современный русский язык. Москва, 2007.
3. Гамзатов Р Собрание сочинений: в 10 т. Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1991-2005.
4. Омарова З.С. Императивные формы глаголов в лирических поэтических произведениях Расула Гамзатова. Мир науки, культуры, образования. 2017; № 6 (67): 551-552.
5. Омарова З.С. Приглагольные сравнения в поэзии Расула Гамзатова. Мир науки, культуры, образования. 2019; № 2 (75): 372-374.
References
1. Magomedova S.M. Glagol'naya leksika kak sredstvo sozdaniya obraza zhenschiny v poezii Rasula Gamzatova. Sovremennyeproblemy kavkazskogo yazykoznaniya i tyurkologii. Mahachkala, 2010; Vypusk 9: 136-142.
2. Lekant P.A., Dibrova E.I., Kasatkin L.L. Sovremennyjrusskijyazyk. Moskva, 2007.
3. Gamzatov R. Sobranie sochinenij: v 10 t. Mahachkala: Dagestanskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1991-2005.
4. Omarova Z.S. Imperativnye formy glagolov v liricheskih po'eticheskih proizvedeniyah Rasula Gamzatova. Mirnauki, kultury, obrazovaniya. 2017; № 6 (67): 551-552.
5. Omarova Z.S. Priglagol'nye sravneniya v po'ezii Rasula Gamzatova. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2019; № 2 (75): 372-374.
Статья поступила в редакцию 01.05.24
УДК 82
Tikhonova I.I., Cand. of Sciences (Philology), Peoples' Friendship University of Russia (Moscow, Russia), ORCID 0000-0003-1509-8429, E-mail: tikhonova-ii@rudn.ru Ukolova L.I., Doctor of Sciences (Pedagogy), Professor, Moscow City University (Moscow, Russia), ORCID 0000-0002-7346-3933, E-mail: ukolovali@yandex.ru Tagibova A.A., Cand. of Sciences (Sociological Studies), Deputy President of National Fund for Cultural Innovations, Moscow State Institute of International Relations (Moscow, Russia), ORCID 0000-0002-6731-5395, E-mail: a.a.tagibova@mail.ru
Emtseva O.V., Cand. of Sciences (Philology), K.G. Razumovsky Moscow State University of Technologies and Management (the First Cossack University) (Moscow, Russia), ORCID 0000-0002-7931-9342, E-mail: o.emtseva@mgutm.ru
MEDIA MECHANISMS AND TOOLS FOR THE PROCESS OF FORMING MASS EMOTIONS. In modern scientific discourse, even with the effect of the implicit presence of mass emotions in modern media communications and an array of practice, there is no expressed scientific interest in the problems of this phenomenon. The objective of the article is to determine the media tools of the process of forming mass emotions of the audience and the mechanisms of explicit or implicit provocation of mass emotional outbursts through the provision of information influence. The authors conclude that the existence of mass emotions in media communications, and their interaction with mass information, with mass interpretation confirms the triune nature of modern media communication. The article concludes that there are mass emotions in media communications, and their interaction with mass information, with mass interpretation, confirms the triune nature of modern media communication. The article concludes that due to the mass information influence, there is an attempt to emotionally massify the audience. It has been proved that mass emotions exist in social communications, and their interaction with mass information, with mass interpretation, can confirm the theory of the new nature of the triune modern social communication. Mass emotions, like individual emotions, are controllable, and therefore they often become a tool for the implementation of the communicator's rational plan and a tool for the formation of public sentiments. Mass emotions with the help of mass information influence unite people in social communications, have a centrifugal force, which reformats the "collective soul" of the audience into the state of "common public opinion." Key words: media communications, mass information, mass emotions, mass information influence
И.И. Тихонова, канд. филол. наук, Российский университет дружбы народов, г. Москва, E-mail: tikhonova-ii@rudn.ru
Л.И. Уколова, д-р пед. наук, проф., Московский городской педагогический университет, г. Москва, E-mail: ukolovali@yandex.ru
А.А. Тагибова, канд. социол. наук, зам. президента Национального фонда культурных инноваций, Московский государственный институт
международных отношений, г. Москва, E-mail: a.a.tagibova@mail.ru
О.В. Емцева, канд. филол. наук, Московский государственный университет технологий и управления имени К.Г. Разумовского (Первый казачий университет), г. Москва, E-mail: o.emtseva@mgutm.ru
МЕДИАМЕХАНИЗМЫ И ИНСТРУМЕНТЫ ПРОЦЕССА ФОРМИРОВАНИЯ МАССОВЫХ ЭМОЦИЙ
В современном научном дискурсе даже при наличии эффекта неявного присутствия массовых эмоций в современных медиакоммуникациях и массива практики отсутствует выраженный научный интерес к проблематике этого явления. Целью статьи является определение медиаинструментов процесса формирования массовых эмоций аудитории и механизмы явного или неявного провоцирования массовых эмоциональных взрывов посредством оказания информационного влияния. В статье сделан вывод о существовании массовых эмоций в медиакоммуникациях, причем их взаимодействие с массовой информацией, с массовой интерпретацией подтверждает триединую природу современной медиакоммуникации. В статье делается вывод о том, что из-за массово-информационного влияния происходит попытка эмоциональной массовизации аудитории. Доказано, что массовые эмоции в социальных коммуникациях существуют, а их взаимодействие с массовой информацией и интерпретацией может подтвердить теорию новой природы, триединой современной социальной коммуникации. Массовые эмоции, как и индивидуальные, управляемы, а потому они часто становятся инструментом реализации рационального замысла коммуникатора и инструментом формирования общественных настроений. Массовые эмоции с помощью массово-информационного влияния объединяют людей в социальных коммуникациях, имеют центробежную силу, которая переформатирует путем коммуникационной аперцепции «коллективную душу» аудитории в состояние «общественное мнение», которым пользуются прагматические коммуникаторы для достижения своих целей. Ключевые слова: медиакоммуникации; массовая информация; массовые эмоции; массово-информационное влияние
Актуальность исследования природы медиакоммуникаций обусловлена современным состоянием информационного общества. Высокий уровень циф-ровизации, когда каждый участник медиакоммуникации может высказать свое мнение по любому поводу в любой момент, а высказанное быстро становится доступным массовой аудитории; доступность и открытость индивидуума к коммуникационным технологиям, массовый вброс дезинформации в информационное пространство, отсутствие культуры верификации информации и невысокое качество инструментов верификации информации, а также низкая информационная грамотность аудитории стали признаком этого этапа информационной эпохи. Возникает вопрос о наличии новой природы медиакоммуникаций и необходимости дальнейших научных исследований по этому поводу [1-11].
Как отмечает С.С. Распопова [12], медиакоммуникации в современном мире активно участвуют в производстве информации. При этом информация проходит через следующие основные стадии:
- сбор,
- упаковка,
- верификация,
- распространение,
- монетизация,
- потребление аудиторией.
В результате существующий мир можно представить как пространство, где одновременно функционируют социальные и медиатизированные коммуникативные практики, которые тесно переплетены и обусловлены друг другом [12].
Сегодня в медиакоммуникациях присутствуют признаки оперирования массовыми эмоциями, они являются сущностной частью медиакоммуникаций, а медиапослания имеют признаки массово-эмоциональных коммуникационных технологий. Специалистам по социальным коммуникациям, практикам-медийщи-кам, технологам-коммуникаторам и просто индивидуумам-участникам требуются
